Ксено—Х

Человеческих самцов от самок отличать очень легко. У самок на голове длинные волосы, у самцов — короткие (редко бывает наоборот). У самок выступающие молочные железы. Но главное различие, конечно, между ног. Люди скрывают половые органы под одеждой, но даже в ней их пол легко определить. Достаточно увидеть десяток людей, чтобы научиться различать их по полу практически безошибочно. С возрастом, конечно, сложнее. Человек, который достался мне, был женского пола. Женщиной. Я это сразу понял по волосам, но вот молочные железы выступали едва-едва, поэтому на всякий случай я велел ей снять одежду, чтобы убедиться. Там все оказалось, как я и ожидал — ее половые органы были спрятаны внутри тела, а не болтались снаружи, как у человеческих самцов. На мой взгляд, с ней все было нормально, никаких явных дефектов. И я был почти уверен, что она молодая, так как ее кожа была очень эластичной, а это один из главных показателей возраста у них. Я осмотрел ее со всех сторон и обнюхал. От нее почти не пахло. Хотя обычно люди воняют, самки чуть меньше, самцы — очень сильно, но здесь, на корабле, их часто моют. Несколько часов после мытья они пахнут тем, чем их мыли. Я приподнялся, чтобы проверить коммуникатор в ухе у самки. Ее лицо сморщилось, но она не пошевелилась. Ее коммуникатор работал, как и мой. Значит, она должна меня понимать. — Раздвинь ноги, — сказал я ей. — Я хочу посмотреть, что у тебя между ними. Она немного расставила ноги, но я все равно не смог разглядеть как следует. Ее отверстия были прикрыты складками плоти. Волосы там ей удалили, так что эти складки не вызвали у меня отвращения. Люди вообще все покрыты волосами. На первый взгляд может показаться, что волосы растут лишь на их головах и — у самцов — вокруг рта. Но на самом деле, все их тело покрыто короткими тонкими и волосками, которые к тому же очень быстро отрастают после удаления. У самок этих волос на теле меньше, что является еще одним аргументом в пользу их превосходства перед самцами. Я понял, что стоя у нас ничего не получится. Хотя мое лицо находилось как раз на уровне ее промежности, чтобы полноценно осмотреть ее, мне пришлось бы лечь на пол между ее ног и смотреть снизу вверх. — Так не пойдет, — сказал я. — Иди туда и ляг на постель. Она легла в позу мертвеца, вытянув руки и ноги. Мне это не понравилось. Я согнул ее ноги в коленях и велел обхватить их руками. Ее конечности гнулись очень плохо и совсем не растягивались. Но так я наконец смог рассмотреть ее промежность. За мясистыми складками, которые легко раздвинулись, обнаружилась слизистая и несколько отверстий. Я вспомнил схему. Одно — для мочеиспускания. Другое — для испражнения. И третье — для спаривания и родов. Люди — живородящие, значит, либо их детеныши совсем крошечные, либо одно из этих отверстий должно быть невероятно эластичным. Я понюхал и проверил кончиком пальца каждое, чтобы определить их назначение. В этот момент моя самочка начала издавать звуки. Я подумал, что она хочет что-то сказать, и проверил свой коммуникатор. Он был в порядке и настроен на нее. Значит, эти звуки были стонами, а не членораздельной речью. — Что с тобой? — спросил я, прекращая свои манипуляции. — Не надо, пожалуйста, не надо этого делать, — быстро сказала она и затрясла головой с волосами. Коммуникатор едва справился с переводом. Ее лицо опять сморщилось, только на этот раз из глаз потекли капли жидкости. Я отвлекся от ее отверстий, заинтересовавшись этими выделениями. Это было похоже на выведение лишней соли из организма, почти как у некоторых рептилий и… ксанзов. — Что это? — спросил я, попробовав одну из капель на язык. — Слезы. — Для чего они? Это связано со спариванием? — Нет. — Тогда для чего они? — Ни для чего. Это просто реакция… на разные события. Мы плачем, когда нам больно или плохо. — Тебе сейчас больно или плохо? — удивился я. — Да. — Звуки, которые ты издаешь, кроме слов, тоже из-за этого? — Да. Из нее опять вырвались неречевые звуки. Слезы потекли интенсивнее. Она перевернулась на бок и прижала к себе все конечности, как будто собиралась спать. Я не понял, как желание спать соотносится с тем, как она описала свое состояние. Я развернул ее в прежнюю позу и вернулся к осмотру ее гениталий, чтобы определить, где я мог их повредить. Я только слегка раздвигал складки и края отверстий, не прикладывая значительных усилий. И только там, где сами ткани легко поддавались, пропуская мой палец внутрь. Я уже понял, что первое отверстие не годится для этого и больше не трогал его. Во второе и третье я погрузил только один сегмент пальца и тут же извлек обратно, после чего обе дырочки моментально вернулись к прежнему виду. Не похоже, чтобы какое-то из моих действий могло нанести вред или поранить. Я продолжил свое исследование тела самки. Ее заднее отверстие казалось мне более подходящим для спаривания. Его края были сомкнуты, и оно выглядело более герметичным. Любому самцу хочется знать, что его сперма не вытечет из тела партнерши, а останется внутри. Из переднего же отверстия семя вытечет, как только женщина встанет на ноги. Хотелось бы, конечно, верить, что внутри есть какой-то кармашек или еще один сфинктер, который не дает семени покинуть репродуктивный канал. Конечно, это иррациональное желание: ясно ведь, что самка человека не пригодна для оплодотворения ксанзом. Но есть и чисто эстетическая составляющая. Чем больше я трогал ее сфинктер, тем больше самочка морщилась и издавала попеременно то низкие, то высокие звуки. Похоже, именно это воздействие причиняло ей неудобство. — Это отверстие пригодно для спаривания? — спросил я, снова проникая внутрь на самый кончик пальца. Я уже понимал, что это ее задний проход, значит, он должен быть достаточно длинным и эластичным, чтобы вместить мой половой орган. Если я в любом случае не могу ее оплодотворить, то могу, по крайней мере, использовать ее в любую из подходящих полостей. — Нет! — сказала она громче, чем говорила до того. — Почему? — Оно не предназначено для этого! Там слишком узко. Если туда засунуть что-то постороннее, там может порваться! Вот как… то, что казалось таким защищенным, на деле вовсе не так надежно. Я оставил в покое сфинктер и сосредоточился на слизистом отверстии, которое, очевидно, эволюцией было отведено людям для оплодотворения и деторождения. Но и с этой дырочкой возникла проблема. Самочка ерзала передо мной, пыталась то отползти, то закрыть свою промежность руками. Ее речь становилась все более громкой и отрывистой и снова начала перемежаться лишними звуками. — Не надо, пожалуйста! Не трогай меня там! Мне очень больно! Это было то, что распознал коммуникатор. — Почему? — удивился я. — Что не так с твоим… влагалищем? Туда ведь входят пенисы ваших мужчин. А оттуда выходят детеныши. Почему тебе больно от моего пальца? Ведь он намного тоньше. Я видел на схеме, как выглядят половые органы человеческих мужчин. Они, конечно, в разы толще, чем палец любого ксанза. Но и короче, поэтому я не рисковал пока погружать свой палец целиком, только обводил края, проверяя их податливость. От моих действий женщина не должна была испытывать дискомфорт. — Там внутри такая… защитная пленка, — заговорила она. В этот раз очень тихо, так что мне пришлось приблизить ухо с коммуникатором к ее рту. — Когда внутрь что-то проникает, она растягивается и рвется. Это больно. Значит, защитная пленка в репродуктивном канале. Интересно, для чего бы она была нужна? Неужели для того, чтобы не допустить до размножения неугодных самцов? Это их метод полового отбора? Тогда, вероятно, эту пленку сложно преодолеть. Мне бы больше понравилось, если бы канал затягивался после акта спаривания, а не до него — чтобы задержать внутри сперму. Я никакой пленки еще не обнаружил, поэтому продвинулся пальцем немного глубже, чтобы нащупать ее. Женщина опять закричала. — Я не касаюсь твоей пленки, — возразил я. — Отчего тебе больно в этот раз? — Твои пальцы очень твердые, — пожаловалась она. — Пожалуйста, не надо. Ты меня повредишь. И правда, на счет этого я не подумал. Наши тела, в том числе и конечности, намного тверже и плотнее, чем у людей. Хотя их мышцы по строению не сильно отличаются от наших, но покрыты толстым слоем подкожного жира, который делает человеческие тела мягкими. Особенно у самок. Их молочные железы, по сути, представляют собой жировые мешочки, крепящиеся к мышцам груди. Значит, пенисы человеческих мужчин тоже мягкие? Это соответствовало схеме, которую я видел. Если это так, что человеческим самкам должно быть непросто выдержать соитие с ксанзом. — Как тогда вы спариваетесь со своими самцами? Разве половой орган мужчины не должен быть твердым, чтобы порвать защитную пленку? — Обычно мы занимаемся сексом, когда сами этого хотим. Когда… возбуждены. Тогда это не так больно, — объяснила она. Я задумался. Значит, сейчас моя самочка не возбуждена и не готова к половому акту. — Как вы возбуждаетесь? — спросил я. — Ну… женщины… там внутри становится влажно. Пока она говорила, ее кожные покровы на лице заметно покраснели, в отдельных местах приблизившись к цвету слизистых. Увлажнение — хорошая функция. Сейчас я заметил, что слизистая ее промежности и правда суховата. Я велел ей открыть рот и проверил слизистую там. Во рту влажность была оптимальной. Если бы промежность женщины могла дополнительно увлажняться и становиться такой же, то мне бы это очень понравилось. — То есть, пенисы ваших самцов все же твердые, как и у нас, — заключил я. Это хорошо. — Значит, женщины испытывают боль каждый раз, когда совокупляются с мужчинами? — Нет… Потом там растягивается и принимает форму… органа постоянного мужчины. Коммуникатор с трудом справился с переводом. — Значит, чтобы спаривание не было болезненным для самки, она должна спариваться часто? — уточнил я, чтобы убедиться, правильно ли понял ее слова. Интересно, что у них означает «часто». Раз в цикл? Или каждые земные сутки? Я задумался, смогу ли совокупляться с человеческой самкой каждые сутки, если этого требует строение ее влагалища. Скорее всего, нет. — Нет, не обязательно часто, — она замотала головой влево-вправо. — Но нужно с одним мужчиной, единственным партнером. Это значит, что люди — моногамны? Ни в одном отчете я этого не видел. И не слышал ни от кого из ксанзов, которые тоже владели людьми. Вероятно, речь идет о серийной моногамии: один постоянный партнер на достаточно длительный срок. Мне бы это понравилось. — И как давно ты не совокуплялась? — спросил я. — За какой период образуется эта пленка? Пока я соображал, что она не сможет ответить, потому что наши коммуникаторы не синхронизированы под одну систему измерения, женщина сказала: — Я ни разу не совокуплялась. Плева… то есть пленка есть только у тех, кто еще ни разу не делал этого. — То есть, она не вырастет снова? Никогда? — Нет. Женщина опять сморщилась и попыталась закрыть промежность рукой. — Значит, боль приносит только первое спаривание? — Да… с мужчиной — обычно первые несколько раз. Это тоже была хорошая новость. Все-таки люди — разумные существа, пусть и не похожие на нас. Приятнее совокупляться с ними, зная, что это не приносит им страданий. Но тут же меня посетила неприятная догадка. — А почему ты еще ни с кем не совокуплялась? — спросил я. — Ты не… уродливая? Она не ответила. Я взял пальцами ее лицо и посмотрел с разных сторон, как будто разбирался в их стандартах красоты. — Ваши самцы… мужчины считают тебя привлекательной? Они хотят спариваться с тобой? — У меня был жених, — сказала она. — Что это такое? — Мужчина, который должен был статьи моим мужем. Моим первым и единственным партнером. — Ты выбрала его из нескольких претендентов? — подсказал я ей ответ, который хотел бы услышать. — Или он соперничал с другими самцами за обладание тобой? Она долго не хотела мне отвечать и отворачивала лицо. Я слегка потеребил пальцами ее половые складочки и повторил свой вопрос. — Мы выбрали друг друга. Ты не понимаешь! — выкрикнула она. — Я понимаю, — возразил я. Этот ответ меня удовлетворил. Несмотря на то, что перепады громкости ее голоса раздражали мои уши. — Значит, ты не уродливая и привлекаешь человеческих мужчин. Это хорошо. Это привлекает и меня. Я почувствовал, как мой паховый шов начал зудеть. Я был готов перейти к активной стадии соития. Но моя самочка — еще нет. В очередной раз погрузив в нее палец на один сегмент, я убедился, что она по-прежнему сухая и испытывает дискомфорт. — Так как вы возбуждаетесь? — снова спросил я. — Что нужно сделать, чтобы твое влагалище увлажнилось? Она снова отказалась говорить, и, хотя я поворачивал ее лицо к своему лицу и стимулировал ее влагалище и задний проход, мне так и не удалось добиться продуктивной коммуникации. Я понял, что не обойдусь без помощи. — Оставайся здесь, — велел я женщине. — Я скоро вернусь. Можешь помыться, пока ждешь. От тебя снова начинает неприятно пахнуть.