— Энакин, — пытаясь возразить меж его поцелуями, шепчет девушка. — так нельзя. Ты ведь женат.
Но как бы она разумом и не хотела этого, желание всё равно брало верх неутешительно быстро. Она выросла, влечение к неизведанному тоже возросло. Ведь если раньше она могла оградиться от пороков своего организма силовым щитом, то сейчас… Сейчас было бесполезно о чем-то думать. И даже когда она просила его прекратить, одуматься, остановиться, на корке подсознания она всё равно надеялась на продолжение.
— Мы с ней давно развелись, — целуя каждый сантиметр её шеи, ответил Скайуокер. В глазах юного генерала сейчас плескались огоньки пламени. Особенно хорошо это было видно именно в темноте, что царила в номере. Особенно хорошо это было видно сейчас, когда были сняты маски, отложены на дальнюю полку роли.
— Но… Мы не можем, мы не должны, — вторила та. И она прекрасно знала, с какой целью протестует. Тано осознает тяжесть потенциальных последствий. Вот только душа… душа просит большего.
И всё же странно всё это вышло. Они ведь просто решили выпить за победу на войне. Просто отвлечься. Просто поговорить после нескольких лет, проведенных друг без друга. Как же она смогла проморгать тот момент, когда он затащил её в один из не самый лучших отелей среднего уровня, раздевая, проходясь губами по оранжевой коже?
— Ты хочешь этого, — не останавливался тот. — почему же просишь меня остановиться? — отодвигаясь от неё и заглядывая ей в глаза, спросил Энакин. Асока же отметила для себя, что пламя, что раньше плескалось в его глазах, потухло, оставляя привычную глубокую голубизну.
— Потому что ты всегда видел во мне лишь друга. Всегда считал меня младшей сестрой. Да и вообще… — начала объяснять та, а Скайуокер мог лишь внимательно слушать, рассматривая каждую черту лица бывшей ученицы. — Да ты ведь и не любишь меня на самом деле, — горько усмехнулась та, отодвигаясь от джедая подальше.
С возрастом приходит и понимание того, что некоторые вещи в мире, к счастью или к сожалению, происходят лишь для того, чтобы происходить. Они могут не нести никакого абсолютно смысла, не давать обещания на возможное продолжение. Столкнувшись с этим раз, начинаешь осознавать, что, быть может, легче вовремя остановиться, оградиться и абстрагироваться, нежели идти наперекор всем «но» и «однако».
— И, увы, никогда не полюбишь, — тихо прошептала тогрута.
Энакин отодвинулся от неё, смотря пронзительным взглядом ей в глаза. Он делал так раньше, когда она провинилась в чем-то. Когда отчитывал её за какие-то оплошности на миссиях или тренировках. Но сейчас они были не на поле боя, сейчас они были не в тренировочном зале. Сейчас они были не учителем и падаваном, а мужчиной и женщиной. Мужчиной и женщиной, чьи чувства, казалось, затуманили разум обоих.
— Вот только ты ошибаешься, — взяв ее за подбородок и повернув голову к себе, прошептал тот. — и не в первый раз, — в его глазах читалась уверенность, ясность. Асоку и раньше поражал этот факт, однако сейчас это казалось то ли до ужаса неуместным, то ли совершенно странным: его глаза горели решимостью, словно тот находился сейчас не с девушкой в постели, а на поле боя.
— Это ничего не изменит, завтра всё будет по-прежнему: ты наденешь форму и станешь для всех генералом, я же — просто тенью, всего-навсего бывшим падаваном избранного. А я… знаешь, я не хочу так, — уже со слезами на глазах, говорила та. — я хочу быть любимой. Я не хочу, чтобы это всё было лишь на одну ночь и… — Не то чтобы до него это сразу не дошло, но тот решил не усугублять ситуацию лишними разговорами. Он был нетрезв, а потому вероятность наговорить лишних глупостей возрастала аж втрое. А потому он заключил ее лицо в свои ладони, большими пальцами проводя по нежной коже на щеках, стирая прозрачные дорожки. Он дотрагивается до ее губ сперва невесомо — практически незаметно, только потом решается углубить поцелуй, силясь показать ей свои искренние чувства, эмоции. Старался передать через поцелуй то, что она не является игрушкой на ночь, которую можно будет выбросить. Она действительно была для него многим. Важным. Она была существом, к которому он успел привязаться слишком сильно. Непозволительно сильно… Именно поэтому он и решил:
Он больше не оставит ее одну.
Ни за что и никогда.
На этот раз Асока не смогла сопротивляться его ласкам. На этот раз она постаралась отбросить в сторону страх, раскрывшись для него не только физически, но и ментально. В силе.
Это было подобно чему-то из разряда вон выходящего. Энакин никогда не чувствовал такого с Падме. Никогда. Возможно, немалую роль играло и то, что Тано была чувствительна к силе.
— Я люблю тебя, — улыбаясь одними уголками губ, прошептал тот в губы возлюбленной, прежде чем начать целовать ее щёки.
***
— Я могу? — мягко положив одну из рук на застёжку её брони, спросил Энакин. А ответом на его вопрос стало лёгкое касание ее руки к его ладони. Тано перехватила запястье молодого человека, направляя к молнии на спине.
Сила… Как же она была прекрасна. Он и раньше видел её обнаженной, но это были короткие моменты между миссиями, когда времени на стеснение просто напросто не было. А сейчас…
Его взгляд застыл. Дышать становилось трудно, однако он все равно пытался запечатлить каждое мгновение, каждое её движение, каждый несколько смущённый взгляд из-под густых ресниц. Асока действительно изменилась.
Должно быть, странно искать различия в подобной ситуации, ведь так?
***
— Ты? — кладя руку на застёжку её ремня, спросил Энакин.
— Да, мне не впервой, — ухмыльнулась та. А Скайуокер облегчённо выдохнул.
— Оно и к лучшему, — заметил тот, поспешно растёгивая пряжку ремня. Вызвав у Асоки смех.
— Я люблю тебя, Эни, — запустив пальцы в уже довольно длинные волосы, прошептала Тано. Чем заставила перевести взгляд возлюбленного на себя.
— Я правда постараюсь, чтобы было не больно, — стягивая леггинсы со стройных ног, пообещал генерал.
— Я знаю, — помогая ему справится с нижним бельем, ответила та.
***
Асока уснула на удивление быстро, уткнувшись Скайуокеру в грудь. Наверное, оно и к лучшему. Парень мог остаться наедине со своими мыслями.
Сейчас он отчётливо понимал — он ни о чём не жалел, а потому надеялся, что и она не будет потом оправдываться перед ним и стараться вновь воздвигнуть меж ними стену «учитель/ученик».
Если говорить честно, он сам не до конца понимал, когда перестал сомневаться полностью. Одно знал точно — стыдно ему быть не должно.
Сила струилась вокруг них еле заметными, полупрозрачными нитями, соединяя два бьющихся в унисон сердца.
***
Он не мог не улыбнуться, когда утром встал и увидел, как та сладко сопит у него на груди. Теперь он испытывал некоторые… переживания. Во всех планах. Она уже была совершеннолетней — он знал это. Просто боялся потерять всё это. Боялся вновь упустить ту, что так долго пытался найти.
— Долго мы так проспали? — не открывая глаз, сонно пробубнила Асока.
— Вполне достаточно для отдыха перед вторым раундом, — смеясь, ответил Энакин, после чего увидел на себе злой взгляд любимых глаз.
— Ах так! — воскликнула девушка, забираясь на его бёдра и упирая руки ему в грудь. — ты совершил ошибку, — наклонившись и укусив того за мочку уха, прошипела тогрута. Выгибаясь в спине, демонстрируя врождённую гибкость, соприкасаясь своей грудью с его, она улыбается точно также, как и сам Энакин.
— Сдаюсь! — поднимая руки вверх и всё также заливаясь смехом, ответил Энакин. — а если серьёзно, как ты? Не думал, что скажу это, но выпила ты достаточно для головной боли, — с его-то практикой наутро голова уже не болела так сильно, как в годы Асоки, так что спросить следовало.
— Всё замечательно, — закатывая глаза, ухмыляется та.
Энакин просто ещё не знает про ускоренный метаболизм у тогрут.
***
Порой мы не вправе сами выбирать свою судьбу. Часто мы играем с судьбой на удачу. Ещё чаще — стараемся плыть по течению. Но реже всего встречаются те, что идут наперекор всему. Реже всего встречаются те, кто не боится рисковать ради своего счастья.
