Томас не понимает, каким образом маленькие песочные часы оказались на небольшом столе у его кровати. Он даже не может быть уверен, возможно ли эту вещь назвать прикроватным столом. Он лишь знает, что когда проснулся, он автоматически потянулся к нему, и его пальцы столкнулись с маленьким стеклянным объектом, и парень нахмурился, прежде чем открыть глаза, чтобы увидеть.
Это довольно милые песочные часы, решает он, после пристального разглядывания на протяжении нескольких секунд. Маленькие — скорее всего, не больше его мизинца. Изготовленные полностью из стекла и наполненные блестящим, золостистым песком.
Как ни странно, цвет напоминает ему о волосах Ньюта.
Он садится и тянется вперед, мягко прикасаясь к стеклу.
Ничего не происходит. Да и с чего бы?
Он усиленно раздумывает где-то две секунды, но затем поднимает часы и кладет в свой карман. Они, скорее всего, пренадлежат Минхо. Возможно, он мог забыть их во время одного из своих визитов. Может быть. Может быть, они пренадлежат Соне — девушке, похоже, нравятся маленькие предметы вроде этого, несмотря на ее грубую сторону. Томас мог бы отдать это во время завтрака.
Тихая Гавань, как и всегда, выглядит чудесно и мирно, когда Томас ступает за порог хижины, немедленно находя своих друзей на берегу. Или тех из них, кто у него остался.
Бренда громко смеется, ее волосы собраны позади в косы, что стало обычно для нее теперь, когда они отрастают. Она запрыгивает на спину Галли, который не медля ни секунды бежит вместе с ней к морю, мимо высокого камня на берегу. Минхо уже плещется в воде, полностью промокший. Фрайпана нигде не видно, и Томас думает, что тот, скорее всего, на кухне.
Арис и Соня радостно болтают, вдвоем возясь с небольшими кусками ткани в своих руках. Соня прижимается к Гарриет, которая держит что-то похожее на рубашку и сшивает ее, пока смотрит на свою девушку. Томас узнает одежду как ту самую, в которой прибыл сюда впервые, и ему интересно почему им понадобилось столько времени на то, чтобы убрать маленькие дырочки, оставленные пулей и ножом.
Интенсивное чувство пустоты заполняет его грудь, и он сглатывает, поворачиваясь влево от себя, чтобы присесть на один из самодельных столов.
Они находятся в Тихой Гавани уже шесть месяцев, и это место медленно начинает ощущаться как дом.
Но не совсем. Не по-настоящему. Томас считает, что оно таковым и не станет.
Позже остальные присоединяются к нему, все еще улыбающиеся и мокрые из-за моря. Бренда мотает головой, брызгая на них всех соленой водой, и Галли тянет за одну из ее кос. Девушка бьет его по затылку, и они начинают бороться прямо за момент до того, как появляется Гарриет, разнимая их.
— Ну серьезно, ребята, давайте не убивать друг друга. Пока что.
Она бросает голубую рубашку Томасу, который ловит ее и сразу же чувствует линии на местах, где раньше были дырки. Он заставляет себя не позволить своему разуму блуждать.
— Уверена, это твое, — говорит она, присаживаясь и дергая Соню следом за собой. Томас сглатывает и кивает.
Минхо садится по правую сторону от парня, похлопывая его по спине.
— Ты в порядке?
В любой другой ситуации это бы мог быть довольно невинный вопрос. Но не в их.
И все же, Томасу нравится притворяться, что он не находится в их ситуации.
— Да, — врет он, выдавливая из себя улыбку. — Я в порядке.
Минхо аккуратно сжимает его плечо, прежде чем отпустить. Томас понимает, что парню известно о его лжи. Он не может заставить себя не наплевать на это. Они все лгут — абсолютно каждый здесь. Никто не в порядке.
Когда Фрайпан появляется с их пищей, Томас вспоминает о маленьких песочных часах в своем кармане, и затем вынимает их, чтобы рассмотреть получше.
Они выглядят еще лучше в мягком утреннем свете, и Томас рассматривает блестящий песок, после чего сразу поднимает глаза на Соню, сталкиваясь с ее взглядом. Она улыбается ему. Это кажется знакомым, но Томас не может до конца понять почему.
— Это твое?
Он держит песочные часы в руках таким образом, чтобы девушка их увидела, на что она хмурится и мотает головой в ответ.
— Нет. Гарриет?
Она наклоняется ближе, прищуриваясь, после чего точно так же мотает головой.
— Выглядит мило. Где ты нашел это?
— На моем прикроватном столе, — отвечает Томас, опуская взгляд на часы. У него появляется странное желание перевернуть их в своих руках и посмотреть что случится. — Я нашел их сегодня утром.
— Может, это подарок, — говорит Минхо, влезая в их разговор. Он дергает своими бровями. — От секретного обожателя.
— Ну конечно, — Томас выдыхает смешок.
— И они не стояли там вчера? — спрашивает Бренда. Она хмурится, когда Томас отрицательно качает головой.
— Могу поспорить, что это подарок, — заявляет Галли, на этот раз соглашаясь с Минхо. — Похоже на то.
— Разве он не должен быть упакован в оберточную бумагу или вроде того? — спрашивает Арис.
— Сомневаюсь, что у нас очень много упаковочной бумаги в этом месте, — пожимает плечами Минхо. — Может, это подарок от богов. Знаешь, за героизм и спасение всех наших задниц.
По какой-то причине этот комментарий ранит, и Томас стискивает зубы.
— Смешно.
— Возможно, это машина времени, — говорит Соня, плавно меняя тему. Томас думает, заметила ли она каким-нибудь образом то, что он на грани, и просто проявила желание помочь ему.
Это то, что сделал бы Ньют.
— Машина времени? — смеется Гарриет, успешно переключая внимание Томаса с его собственных мыслей на их обсуждение. — С какого момента они существуют?
— Кто знает, — пожимает плечами Соня. — Я бы сказала это невозможно.
— Разве машины времени не должны были бы быть больше? — спрашивает Арис. — Что-то вроде... Настоящей машины?
— А вдруг это магия, — говорит Соня с небольшой улыбкой на лице.
— Магии не существует, — комментирует Галли. Он кажется более сконцентрированным на еде под собственным носом, чем на диалоге.
Соня подпрыгивает.
— Слушайте!
Томас не может сдержать улыбку, когда девушка усмехается им.
— Вы ведь знаете о других вселенных, верно? — спрашивает она. — Как бы, их много. Любое принятое тобой решение влияет на вселенную, в которой ты находишься, и существует бесконечное число вселенных, в которых все иначе. В которых ты выбрал не надевать ту рубашку в тот самый день, или где цвет твоих глаз другой. И так же, скорее всего, существует та, в которой мир все еще нормальный, потому что люди принимали другие решения.
Томас пытается думать об этом, но мысли заставляют его голову кружиться.
Вселенная, в которой мир все еще нормальный?
Томас пытается представить, как бы выглядела его жизнь, если бы мир действительно был нормальным. Был бы он в школе? Знал бы он все еще всех своих друзей? Были бы его родители живы?
Соня продолжает, становясь все более восторженной с каждой секундой. Если и существует та единственная вещь в ней, что не кажется знакомой, то это ее религиозность и вера в мифические вещи вроде магии и альтернативных вселенных. В каком-то смысле он восхищался этим.
— Поэтому, принимая во внимание существование миллиардов разных вселенных, что если мы находимся в той, где возможна магия? Где Томас держит машину времени прямо сейчас?
Она заканчивает, и Томас знает, что пусть даже никто, скорее всего, не верит ей, она остается довольной. Обычно, когда она рассказывает о вещах вроде этой, никто не слушает, кроме, возможно, Гарриет. Но сейчас все сидящие за столом наблюдают за ней.
— Может быть, — звучат обнадеживающие слова Гарриет, и Соня улыбается ей, прежде чем сесть.
— Я думаю, это всего лишь песочные часы, — шепчет Минхо рядом с ним.
***
Томас не понимает, почему не может избавить свои мысли от песочных часов. Не важно чем он занимается и о чем думает — мысленно он всегда возвращается к маленькому стеклянному предмету, теперь вернувшемуся на его прикроватный стол. Это последняя вещь, которую он видит, засыпая, и первая, когда просыпается.
Он также не понимает, почему он оказывается на пути к Хорхе, чтобы поговорить об этом.
Старик надевает свои очки для этого случая, изучая песочные часы со сосредоточенным выражением лица. На этот раз Томас стоит молча, просто ожидая, будучи неуверенным в том, стоит ли ему вообще находиться здесь, и абсолютно точно осознавая, что он ведет себя глупо.
Хорхе со вздохом снимает свои очки, протягивая часы обратно Томасу.
— Я правда не знаю, откуда это взялось, приятель.
— Я тоже, — Томас прячет песочные часы в карман. — Соня считает, что это машина времени.
— Возможно, — отвечает Хорхе, и Томас думает, не провел ли мужчина слишком много времени с девушкой.
— Ты веришь в магию? — спрашивает парень немного скептично.
— Я верю в то, что возможно все, — Хорхе улыбается ему. — Немного трудно верить в магию после всего, что произошло.
— Но ты считаешь, что это возможно?
Томас не знает, почему спрашивает.
Хорхе опускает руку на его плечо. Это утешающий жест, осознает Томас, и он думает о том, считает ли Хорхе его сумасшедшим.
— Да, считаю.
***
— Если бы ты мог вернуться назад до времени, что бы ты изменил?
Томас отводит взгляд от темного, синего океана, чтобы посмотреть на Минхо. Парень не смотрит на него, но он понимает, что тот ждет ответ.
— Ты знаешь, — говорит он.
Минхо наконец-то смотрит на него, и выражение его лица серьезное. Томас способен почувствовать непроизнесенные слова между ними, и отводит свой взгляд, чтобы заставить Минхо не говорить их. Он пока не готов их услышать.
— И я, — отвечает Минхо.
***
Они находятся в Тихой Гавани уже семь месяцев, и Томас хочет сбежать.
Это началось как странная мысль глубоко в его сознании, прямо перед тем, как он уснул. Он проснулся на следующий день, внимательно смотря на песочные часы, и мысль не покидала его разум.
Она привязалась к нему. Стала странным, некомфортным ощущением в его груди: всегда там.
Он не ненавидит Тихую Гавань. Здесь хорошо: его друзья рядом, они в безопасности от ПОРОКа и в безопасности от крэнков, и ему больше не нужно переживать. Он может забыть о своем прошлом. Он может начать новую жизнь.
Он не хочет.
И поэтому, на пятый день, когда справляться с мыслью о побеге становится слишком трудно, он открывает ожерелье на своей шее и перечитывает письмо снова и снова.
***
Он стоит на вершине скалы. Море внизу спокойное: не настолько безумное, каким было однажды. Томас вспоминает, что климат меняется. Он надеется, что в лучшую сторону.
— Ты не планируешь прыгать, верно?
Голос позади совсем не пугает его. Ему стоило ожидать этого, правда.
— Нет, — отвечает он, не считая необходимостью обернуться, когда слышит, как Минхо подходит ближе. — Не планирую.
— Хорошо, — говорит парень. — Я не знаю, что бы мы делали без нашего личного супергероя.
Томас понимает, что Минхо пытается пошутить о ситуации, и он заставляет себя улыбнуться.
— И я.
Минхо смотрит на него несколько секунд, и Томас знает, что тот думает о Ньюте.
Он спрыгнул однажды.
— Ужин готов, — констатирует парень, и улыбка на его лице как будто вынужденная. — Ты идешь?
— Да, я буду там, — Томас обещает, а Минхо тянется рукой к нему, чтобы сжать плечо, прежде чем развернуться с серьезным выражением лица.
Когда Минхо уходит, становится тихо снова. Единственное, что Томас может услышать — это звук волн внизу. Это странным образом успокаивает, даже несмотря на то, что он стоит на самой вершине скалы, не являясь большим поклонником высоты.
Он вынимает песочные часы из своего кармана и внимательно на них смотрит. Затем следом достает из другого небольшой флакон с лекарством, а после куклу Чака. Он снимает ожерелье в последнюю очередь.
Его ладони полны теперь, и парень садится, скрестив ноги, чтобы поместить предметы между своих коленей.
Если бы ты мог вернуться назад во времени, что бы ты изменил?
Он знает, что бы он изменил.
Поэтому, несмотря на свои сомнения насчет правдивости всего этого, он поднимает песочные часы в правой руке, а остальные три предмета в левой, и переворачивает их.
***
Содрогающийся лифт. Темнота. Рвотные массы. Кашель. Вода кипит в его легких, направляясь к выходу через глотку.
Он вздрагивает и чувствует, как сердце падает в пятки, изо всех сил карабкается руками и коленями вперед, крича. Морда пугает его, и он падает обратно.
Кричит и бьет в потолок в абсолютном ужасе.
Лифт останавливается, и загорается красный свет. Парень в растерянности смотрит вокруг, не полностью уверенный насчет того, что вообще происходит.
Сон. Это, должно быть, сон.
Свет сменяется зеленым, а потолок открывается, и Томас осознает, что это не сон.
Один из парней спрыгивает вниз. Более молодой, чем когда он видел его в последний раз, но в то же время более противный.
— День первый, Салага. Проснись и пой.
