Осенняя лирика

      Той пеленой, что мы с тобой создали вдвоем.

***

      Можно сказать, это был самый обычный октябрьский вечер. Луна скрылась за тучами, накрапывал мелкий дождик, усиливался ветер, становилось холоднее… прохожие кутались в шарфы и накидывали капюшоны, прятались под козырьками зданий и забегали в заведения, чтобы согреться и выпить чашечку ароматного кофе, торопились домой. Город жил своей жизнью. Осень в Нью-Йорке по обыкновению холодная, ветер обдувает кожу, пролезает под куртки и свитера, треплет волосы и заставляет прятать замерзшие руки в перчатки и карманы, люди спешат в теплые дома, увидеть родных после долгого рабочего или учебного дня, обсудить последние новости, поужинать и за чашкой горячего чая посмотреть сериал или футбол… многие не любят осень. Но есть те, которые оживают именно в это время года. В конце концов осень — это не только холод и противный ветер, это дождь за окном, навевающий мысли о романтике, бокал ликёра или горячего шоколада перед камином, пухлый томик любимого поэта или писателя и теплый плед на плечах, задушевные разговоры с любимыми и вечера за просмотром мелодрамы… а может, и все сразу. Осень — это прекрасно. И осенняя меланхолия может быть приятной, если найти в ней свои плюсы… а вот на загородной базе Мстителей было тихо.       Большинство разбрелось по городу — кто-то в кино, кто-то в кафе, кто-то в театр — благо, в Нью-Йорке выбор, куда можно сходить вечером, огромен, другие спрятались в комнатах, третьи, самые отчаянные, проводили вечер за тренировкой… в общей комнате остался один Стив. Обычно очень активный и деятельный Роджерс в этот раз предпочел остаться в тишине и уединении в гостиной, что само по себе уже было странно. Он смотрел в окно на усиливающийся дождь и думал о своем, чувствуя, как меланхолия проникает под кожу, впитывается в кровь и укладывается на стенках подсознания, накрывая его, как одеяло… он и сам не понимал, откуда она, откуда эта хандра, ведь все вроде бы, вроде бы… было хорошо. Но на душе было неспокойно, он вспоминал про спрятанную где-то в недрах первого этажа бутылку ликёра и понимал, что алкоголь не поможет… порой хандра так сильно окутывает тебя, что пить бесполезно, а пытаться уснуть — все равно что бороться с тенью, и в итоге пролежишь до утра и не сомкнешь глаз. Он устало трет глаза и мечтает куда-нибудь провалиться, например, сразу под литосферу, чтоб наверняка… на всем этаже и, кажется, во всем комплексе стоит такая звенящая тишина, как после нашествия Таноса, что хочется забиться под одеяло и завыть от тоски. Нет, он не чувствует одиночества, ему просто нужен кто-то рядом… кто сам накроет пледом, скажет тихонько на ушко пресловутое «все будет хорошо», уложит на колени и даст уснуть, нежно поглаживая волосы, и… он отмахивается от этих мыслей — вот еще чего не хватало. Наверное, и правда не хватало… но в этом он себе никогда не признается. А человек, о котором его мысли, сам никогда не догадается о той буре внутри него, возникающей, когда он его видит. Это странно, дико и ненормально, но за добрые полгода он так и не смог выбросить его из головы… а теперь октябрь, холодно и дождливо, и настроение у него соответствующее, хоть стреляйся.       На комнату медленно опускается полумрак, пока не становится совсем темно. Глаза быстро привыкают к темноте, которая кажется уютной, и ему кажется, будто он остался один в огромном мире, где в радиусе планеты вокруг нет ни одной живой души. И не то чтобы это напрягало, но… но «того самого» человека рядом все-таки не хватает. Наверное, если бы пришел кто-то другой, чужое присутствие бы напрягло и он бы предпочел сбежать в свою комнату. Разговаривать решительно не хотелось, выслушивать сочувственное «не грусти» и отвечать на дурацкие вопросы «что с тобой?» не хотелось еще больше, яркий свет ослепил бы глаза, и находиться здесь дальше стало бы проблематично… но тишина ложится на плечи поверх меланхолии, она становится чем-то необходимым, как воздух, а стук капель о стекла расслабляет и навевает совсем «не те мысли»… он не должен об этом думать, но разве можно себя заставить перестать? Он смотрит в окно на тускловатый свет фонаря долгим задумчивым взглядом, мысли лениво перемещаются в голове, хандра смешивается в крови с горячим чаем с лимоном и жжет изнутри, но это не напрягает, как будто так надо, как будто он хочет этого… и тут он слышит стук открывающейся двери, на какие-то несколько секунд в комнату проникает уличная прохлада и проносится ветерок, шум дождя слышится отчетливее, но затем снова становится тихо. Он вздрагивает, когда слышит тихие шаги, всматривается в знакомый силуэт в темноте и совсем не удивляется, когда им оказывается Скотт, который молча проходит через комнату и, не говоря ни слова, падает рядом с ним на диван, откидывается на спинку и прикрывает глаза. Ну надо же.       Стив хмурится и всматривается сквозь темноту в знакомые черты. Мокрые волосы, намокшая куртка и свитер под ней, как и всегда невозмутимое выражение лица и подрагивающие длинные ресницы, на которых тоже собрались капельки воды… от него пахнет дождем и свежестью, сквозь которые слабо доносится аромат его парфюма — что-то морское и сладковатое, с нотками персика и, кажется, кедра. Он выглядит умиротворенным, только Стив уже подсознательно чувствует — что-то не так. Не озвученные мысли, чувства и эмоции будто витают между ними в воздухе, это не напрягает, но заставляет задуматься — что с ним происходит? Обычно позитивный и баламутный Муравей редко когда поддается хандре, да и осень он любит, тогда что же с ним не так? Стив вспоминает, что последние недели он уже ходил каким-то мутным и казался уставшим, но подойти и поговорить не решился. Знаете ли, сложно изображать из себя заботливого лидера команды, когда в голове совсем другие мысли… впрочем, об этом ему лучше не думать. Но видимо, в этот раз от разговора не уйти. Но Скотт первым нарушает молчание.       — Ты чего такой загруженный? — Негромко спрашивает он, не открывая глаз и устраиваясь поудобнее.       — Не знаю, — честно отвечает Стив, неопределенно пожимая плечами.       И на самом деле он не знает, что ответить на его вопрос. Вот что? Просто грустно? Тоскливо? Что происходит с ним самим, он вообще в состоянии понять? Он-то в состоянии… только вот об этом он будет молчать столько, сколько сможет. И этот осенний вечер, дождь за окном и мягкая тишина вокруг них, конечно, располагает к задушевным проникновенным разговорам, но… но он скорее сдохнет, чем озвучит то, что творится у него в голове и в груди последние полгода. Поэтому он не вполне понимает, что отвечать на заданный вопрос.       — А ты? — Он несмело спрашивает в ответ, когда Скотт хмурится, но молчит, тоже не вполне понимая, что хочет услышать.       Правду? Станет ли он с ним откровенничать? Они никогда не были особо близки. С какой стати он будет с ним вести задушевные беседы?       — А что я? — Скотт приоткрывает один глаз и бросает на него косой, непонимающий взгляд. Или делает вид, что не понял?       — Ты как в воду опущенный последние два месяца. Думаешь, не видно?       Стив очень хотел, чтобы его голос звучал максимально ровно, чтобы… чтобы что? Чтобы не выдать волнение? Чтобы не показать, что он переживает? Но лидеру команды нормально переживать за товарищей, иначе что он тогда за лидер? Но… слишком много но. О которых знать другим, включая него, необязательно.       — Ну, — Скотт пожимает плечами и морщится, будто раздумывая, что бы ответить. — Может быть. Я сам не знаю, что со мной. Наверное… я просто устал. И еще я думаю, что мне следует тебе первым сказать.       Он по-прежнему выглядит расслабленным, но Стив замечает даже в темноте, как напряглись его плечи и на губах застыла какая-то горестная усмешка, он узнает ее… так Муравей всегда справляется с трудностями и проблемами, выпадающими на его долю — с усмешкой, желая показать, что ему ровным счетом все равно и у судьбы не получится его сломать. И на самом деле он не помнит, чтобы Скотт когда-нибудь на что-то жаловался, даже если было очень трудно. Тогда что же случилось с ним теперь? И о чем ему стоит узнать первым? Это пугает. Он хмурится еще сильнее и понимает, что не хочет знать ответ. Но от правды порой лучше не бежать. Даже если она не самая приятная.       — О чем ты? — Он чувствует, что в голос невольно проникает тревога, и не может ее побороть.       Ему просто не все равно. Да даже если бы он был для него просто товарищем по команде, таким же Мстителем, как и они все, сражающимся за одно общее дело, он бы все равно сейчас переживал. Но беда в том, что он не просто товарищ по команде, не просто Мститель и не просто приятель, но…       — Я ухожу из Мстителей. — Набрав в грудь воздуха, спокойно произносит Скотт. И судя по голосу, это явно не спонтанное решение. — Я долго думал и понял, что устал. Слишком многое произошло за эти 5 лет, война с Таносом, уход Тони, мой брак и развод с Хоуп, твой уход и возвращение, наш бесконечный график, когда не знаешь, где ты будешь завтра и куда в этот раз закинет очередное задание и очередной помешанный на захвате мира злодей… но я справлялся. В конце концов я же супергерой, да? — Хмыкает он, повернув к нему голову и приоткрыв один глаз. У Стива как-то нехорошо сжимается сердце, будто от предчувствия. — Но когда ушел Баки, я понял, что не справляюсь. Баки… он стал для меня семьей, настоящим братом, которого у меня никогда не было. И теперь, вдалеке от него, я просто ломаюсь. Я устал, Стив. — Вздыхает он и медленно проводит по волосам, а в его голос проникает горечь. — Я уеду в Питер. Кэп говорит, это лучший город в мире, — невольно улыбается он уголками губ, — там потрясающая архитектура, постоянные дожди и лучшая в мире шаурма. Или он ее как-то по-другому называет? — Задумчиво спрашивает он скорее самого себя, а потом машет рукой. — Да и к Баки с Женькой буду ближе, там до Москвы километров 600. Я подумал, тебе первым следует об этом знать. — Он снова пожимает плечами и слабо улыбается, а Стив просто не знает, что сказать.       — Значит, Россия? — Глухо переспрашивает он, чувствуя, как под кожу проникает противная слабость, а по голове будто бьет тяжелый Мьёльнир. Он не ожидал. Он не был готов. Он…       — Ага, — кивает Скотт и снова улыбается, — ты же не будешь скучать?       Он улыбается как-то мягко, да и вопрос скорее шутливый, добродушный, нежели ехидный и с намерением задеть, но только вот смешного тут решительно мало. Если он уйдет из команды, будет тоскливо, но терпимо, в конце концов они смогут видеться в пределах одной страны. Но если он уедет за океан, в холодную и далекую Россию, которую несколько лет назад облюбовал для жизни Тони, уйдя из Мстителей, а затем и Баки, когда сошелся с Женей, то все станет совсем плохо. И ведь он так и не узнает, что…       — Вообще-то буду, — тихо-тихо говорит Стив, пряча глаза в коленях.       Взгляд Скотта становится удивленным, его брови ползут вверх, и он смотрит на него, как на ожившее приведение. Это для него так странно? Удивительно? Или по нему ничего не было видно за эти месяцы? Или?..       — Можно мне с тобой в Питер? Без тебя в Нью-Йорке и в Америке будет пусто.       Скотт не отвечает, по-прежнему удивленно таращась на него, и только зеленые глаза в почти кромешной темноте комнаты как-то странно блестят, будто выдавая его эмоции… или? Стив не выдерживает, буквально падает на него и устало закрывает глаза. Он не ждет ответа, но тяжесть в груди свинцом сдавливает ребра и окутывает сердце, и он боится, что просто не выдержит. Скотт удивленно пожимает плечами, дотягивается до пледа, брошенного кем-то из команды в соседнем кресле, и укрывает его, давая устроиться поудобнее у него на коленях, и затем, будто давая себе время подумать, запускает ладонь в его волосы, задумчиво вглядываясь в его лицо и неторопливо перебирая светлые мягкие пряди. Мыслей много, но ни одну из них он не готов сейчас озвучить. Как-то уж все оно слишком… просто слишком.       — А я думал, ты никогда не догадаешься… — Говорит он тихо и грустно улыбается, когда Стив уже засыпает. — В России не будет пусто, но с тобой смысла в этом будет больше. Во всем.       Возьми меня, люби меня, укрой…       Меланхолия ложится на плечи, но в этот раз она какая-то приятная, и тишина больше не давит. А может, все потому, что порой действительно нужен человек, который вовремя укроет пледом, скажет нужные слова и погладит по голове? И может, потому что с ним действительно будет больше смысла?       …Той пеленой, что мы с тобой создали вдвоем.       А может, просто нужно вовремя остановиться и оглядеться вокруг? Возможно, что этот человек уже рядом, а ты его просто не видишь. Но лучше поздно, чем никогда, не так ли?