Оборвалось

Раньше я никогда не задумывалась о ценности отношений, особенно со своими одноклассниками. Для меня это всегда было чем-то, само собой разумеющимся. Дружба с ними особа не вязалась, такое можно назвать лишь одним словом-терпимость. Мы просто терпели друг друга, прекрасно понимая что вскоре все разойдемся и скорее всего больше не увидимся. Как же глупы мы все были тогда. Детство, младшие классы, то время, когда начинают завязываться и налаживаться отношения с членами одного малого социума под названием-класс. Обычно дети сбиваются в небольшие группки, выстраивая свои правила и порядки в них, выбирая себе лидера, на которого равнялись и которому подрожали. Мне как то не посчастливилось влиться не в один из таких небольших коллективов. Благо нашлась девочка, со схожими интересами, так же не нашедшая себе места в этих группах. Так мы и жили в классе, в котором, казалось бы, нам не было места. Мало кто с нами общался, не находя с нами общих тем для разговоров. Старались сторонится или просто не замечать, были заняты своими идеалами, даже в таком юном возрасте. Можно было брать в расчет и нашу с подругой застенчивость, из-за которой, мы особо то и не могли общаться с одноклассниками свободно так, чтобы они нас поняли и приняли. Став серыми мышками в таком ярком и полном красок обществе, мы не стали пытаться что-то изменить, держась за нашу дружбу. И так прошло несколько лет. Если в детстве нам хорошо жилось в дружбе друг с другом и обоюдной неприязнью к классу, то вот в среднем звене это стало очень сложным для нас. Уже повзрослевшие одноклассники во всю вкушали «взрослую» жизнь, нарушая множество правил и жизненных устоев, что нам казалось верхом дикости и неправильности. За неимением важных черт характера и не умением ладить с одноклассниками, нам было трудно посещать школу, видеть неприязненные и осуждающие ни за что взгляды. Трудно было отвечать у доски, зная что тебя все слышат и смотрят в твою спину с усмешкой, не забывая поправлять и одновременно незаметно для учителей высмеивать. Перемены тоже были одной из сложнейших частей школьной жизни. Сидя за первой партой, мы обе всегда становились предметом внимания для новых подколов или же просто обидных фразочек со стороны местных лидеров. Так продолжалось класса до шестого, после чего наша скромная натура стала давать трещины. Подчиняясь не понятному желанию, мы вписались в группу одноклассниц, не самых примерных и добрых, которые в тот момент устраивались в музыкальную школу и набирали людей в группу. Мне первой посчастливилось попасть в её состав. Музыке я отдавалась с особым рвением и всей душой, за что видимо и заслужила немного уважения и дружбу с постоянным составом группы. Через некоторое время, на место одной из участниц, пришла моя подруга, с которой я, из-за новых отношений, долго не поддерживала связь, можно сказать, почти потеряв её доверие и дружбу. Но со временем все устаканилось и мы снова стали не разлей вода, что не очень то нравилось некоторым из группы. Была ли это зависть чистой и светлой дружбе или же что-то ещё, может ревность, я не знаю, да и выяснять мы как-то особо и не хотели. За нашей деятельностью наблюдал почти весь класс, знал о происходящем, о проколах каждого и маленьких успехах всех, из-за того что в составе была местный идол. Класс начинал больше интересоваться нами, но не перестал пускать шпильки. Можно сказать что ничего особо и не изменилось, только появилось больше головной боли и не нужных связей с классом. Классный руководитель не смог пропустить мимо себя наш с подругой талант к рисованию, поэтому нас быстро сделали классной редколлегией, заставляя рисовать к каждому празднику что-либо. Все было вроде бы хорошо, мы же занимались любим делом, которое у нас хорошо получалось, но очень многим не нравилось то, что мы делали. Они, одноклассники, пытались что-то изменить, заставить переделать, а мы лишь отнекивались и отгораживались, либо с непривычки в наставлениях, либо из-за нежелания давать кому-либо прикасаться к тому, что было сотворено нами, вместе в согласии. Мы поправляли друг друга, дополняя наброски и те приобретали очертания более понятные и естественные. Таким образом у нас уже зародился свой стиль рисования и темп жизни. Все медленно шло своим чередом, почти не меняя наших отношений с кем-либо из сверстников. Классу к седьмому наш ансамбль распался за ненадобностью девушке, имеющей особый авторитет в классе, поэтому возражать никто особо не стал. А нам с подругой было обидно за это. Но мы прекрасно понимали что вдвоем, бас и клавишные, вряд ли смогут что-либо достойное сыграть, а за неимением не у одной, не у второй хорошего голоса, часть вокала тоже отпадала. Пришлось смириться. Из-за потери влиятельных знакомых, класс снова стал спускать на нас свои колкие шуточки ни о чем, которые веселил всех основательно. Каждое наше новое увлечение служило новым поводом для смеха, высмеивания. Так например тоже самое увлечение аниме, превратилось для меня в одну большую проблему. Классу не понимал того самого увлечения, обвиняя меня в просмотре детских мультиков, сделанных узкоглазыми китайцами, так они всегда и говорили, не понимая что делают их вообще-то японцы и аниме как таковое скорее искусство мультипликации, нежели большинство американских недомультфильмоф, в котором и смысла, как такового ноль и рисовка оставляет желать лучше. Ну были несколько исключений, которые я с удовольствием смотрела, но называть их нет смысла. Около года я терпела все это, эту непонимающую меня серую массу, окружающую меня во время моих попыток рисовать что-либо, беря за основу понравившееся аниме. В такие моменты с их губ срывалось частое: «Опять мультики рисует», «Нужно быть тупой, чтобы любить это», «У тебя ужасные рисунки, потому что ты снова рисуешь эту китайскую фигню», «Вот поэтому никто особо с тобой и не общается». Особенно тяжело мне давалось переживать время, когда лучшая подруга болела, а болела она часто из-за слабого организма, сколько раз она только простудой болела уже и не помню. Но помню четко, как трудно было сидеть одной за первой партой, просто потому, что никому особо не хотелось садится со мной рядом, и из-за чего? А им особо то и не нужна была причина. Но все становилось ещё хуже, когда я сама заболевала, потому что когда я возвращалась с больничного, то ещё четче ощущала свою ненужность. Все смотрели на меня без особого интереса, никто не интересовался как у меня дела, чем болела, все ли в порядке. Да и дни моих выходов всегда выпадали на больничные подруги, из-за чего я чувствовала себя ещё более одиноко в своем родном классе. Руководитель наш, казалось бы, почти в упор не замечал происходящего. Продолжая ставить меня и подругу в пример всему классу, из-за нашего послушания и примерного поведения, за наши хорошие оценки и неимение жалоб на наши персоны. Из-за этого класс ещё сильнее отдалялся от нас, называя примерными пай-девочками, готовыми сделать все, что их попросят старшие. Ситуация усугубилась с появлением во мне странной любви к яою. Это послужило всеобщей неприязнью. Многие называли это ужасом и говорили что это противно читать и смотреть. Унижая мои интересы, они уже и перестали замечать что мне совершенно все равно. Со временем, да и с возрастом наверное, мне просто стало плевать на мнение большинства, развилась апатия почти ко всему, в особенности к обществу и прочим его делам. Я продолжала развивать свои навыки, дружить с единственной подругой, что видимо, весьма сильно не нравилось классу. Привыкшие к тому, что мы пытаемся дать им словесный отпор, отстоять свои интересы, многие были удивлены нашей терпимости к ним и молчанию с нашей стороны. Со временем наши стенгазеты стали получать первые места, за хорошее оформление и оригинальный стиль. Из-за этого у нас появилось несколько друзей, что были чуть младше нас. Но они и то были более понятливыми, чем наш класс. Приблизился девятый, самый волнительный класс. С самого начала, по неизвестным нам причинам, мы смогли наладить отношения с классом. Отношения улучшились и мы даже смогли влиться в коллектив, но все ещё не допускались к некоторым вещам. Но тем не менее, привязанность между нами росла и мы смогли, наконец, почти в самом конце подружиться, прекратив свою вражду. Может возраст так на нас повлиял, а может осознание того, что вместе нам недолго осталось и лучше напоследок оставить побольше хорошего и светлого. И вот мы, уже сплоченные стали активно поднимать класс...на уши. Девятый «А» прогремел на всю школу, как самый не воспитанный, шумный и слегка придурковатый, но не смотря на все это, мы были одним из самых дружных. Небольшими уколами совести становились маленькие стопочки докладных на столе классного руководителя, что мы могли видеть почти каждый месяц. Но настроение от этого не падало, в отличии от успеваемости. Но это не требует особого внимания к себе. Больше его заслуживает то, что почти в начале года мы решились двух учителей. Сначала наш трудовик разбился на машине, а через день умерла от рака учительница русского языка, пусть и не наша, но не менее любимая. Как тогда помню их белые лица, то сколько там собралось людей, не только их родных и школьников. Наш класс тогда действительно был на пике своей сплоченности, мы утешали друг друга, как умели, старались пережить все случившееся. С того случая наш класс стал ещё более дружным. Мы научились ценить друг друга, чужие чувства и увлечения. Со временем ко мне стали подходить с просьбой нарисовать что-либо, не большое и не броское. Это вызывало у меня улыбку, равно как и у моей подруги, которая больше увлекалась плетением и стала небольшим столом заказов феничек, да и сама она против не была. Под конец нашей общей истории мы смогли стать по настоящему сплоченными и дружными, что не могло не греть душу. Класс погряз в подготовительных, желая как можно лучше подготовится к предстоящим экзаменам. Мы наблюдали друг за другом, в нашем кругу ни от кого не ускользало все происходящие, от улучшений в уроках до каких-либо отношений. И не стали таким исключением отношение самого ненавистного, пусть и в прошлом, мной парня. Он был главным активистом класса и при этом моим главным врагом, именно он подкалывал, высмеивал, хоть он позже и изменился, но детская обида не куда не делась. Когда подошла пора экзаменов, все не на шутку боялись не только за себя, но и за друг друга. Класс просто гудел, словно улей, обсуждая возможную нашу судьбу, в зависимости от результатов. Когда мы сдали их, экзамены, получив хорошие отметки, мы просто просияли, словно дорогие туфли. Выпускной вечер удался на ура. Тогда мы действительно смогли почувствовать себя частью этого большого и дружного класса. Забылись все детские обиды и прочие проблемы в не состыковках характеров. В тот вечер нам, как никогда раньше, было весело. Достаточно глупые, но веселые и забавные, по своему детские, конкурсы, которые будили в нас ещё не ушедшее детство. Тот день, когда мы рассказывали историю о классе, о друг друге, что раньше старались сохранить где-нибудь подальше на самых дальних задворках разума. Рассказы, из-за которых многие смеялись, были и такие из-за которых плакали. Воспоминания, что грели душу, как бы говоря, что они больше не повторятся. Пора было прощаться. Многие наши сказали что пойдут учится в другие образовательные учреждения, не видя смысла в продолжении обучения в стенах школы. Тогда мы все прощались, хоть и не надолго. Никто не знал, что с кем-то мы попрощаемся навсегда. По истечению нескольких дней, когда моя подруга уже была за пределами страны, я сидела на кухне со своей младшей подругой, что было не просто хорошим собеседником, но и верным другом, с которым мне было легко и весело общаться, не скрывая от неё ничего. Мы пили теплый ароматный чай с лесными ягодами, что наполнял небольшое помещение сладковатым запахом земляники и ежевики, приятно щекоча нос. Летний вечер был по своему спокоен, что было удивительно, если брать в расчет то, что прямо под моими окнами располагалась детская площадка, на которой дети могла веселится и играть с утра до самой ночи, не уставая. У нас с подругами всегда была странная любовь к чаю. Мы могли кружки три за раз выпить, но вряд ли из-за наслаждения вкусом. Не столько из-за него, сколько из-за приятных и не принужденных бесед в спокойной и мирной обстановке. Я всегда, как только мы допивали очередные кружки чая, не ленилась подойти к плите и ещё раз включить конфорку, ставя уже холодный чайник греться для следующей порции. Разговор у нас тогда с подругой был почти не о чем, от обсуждения наших домашних питомцев, до шуток и дружелюбных замечаний в адрес друг друга. За окном не спешило темнеть, а чайник не торопливо нагревался. Подруга тискала одну из моих кошек, не забывая при этом забавно хмурится и пытаться подражать кошачьему языку, на что кошка всегда лишь отворачивалась, как бы выражая свою незаинтересованность. Это всегда вызывало у меня легкую улыбку. Подождав немного, сама не зная чего, я подошла к окну, вглядываясь в тусклое небо, на котором уже успели собраться потемневшие вечерние облака, заслоняющие краснеющее солнце, что окрашивало горизонт в разные теплые тона. По улице не спеша брели люди, кто домой, кто на прогулку. Их было так много, но и малейшей части из них я не знала, понимая как мал мой круг общения. Пускай я и сдружилась с одноклассниками, но моих друзей явно было меньше, чем положено бы было. Хотя не спорю, я была рада и моим двум верным подругам, от которых я действительно не скрывала всего того, что иногда боялась сказать даже родителям. Время медленно шло, мне даже казалось что слишком и достаточно неожиданным был звонок домашнего телефона, разорвавшего тишину, воцарившуюся в кухне из-за того, что кошка в руках подруги уснула, а я, засмотревшись в окно, выпала из реальности. Бросив быстрый взгляд на часы, я удивилась. Кому приспичило позвонить мне так поздно? Подруга здесь, а вторая, уехавшая за границу, всегда звонит лишь на мобильный. Отец бы вряд ли позвонил. Вздохнув, я прошла к столу, беря в руки телефон и принимая входящий звонок. Какого же было мое удивление, когда на том конце провода я услышала голос одноклассницы, которая всегда пыталась наладить со мной отношения с самого начала, что ей впрочем, почти удалось. Начался разговор как-то скомкано, её голос был тихим, хрипловатым, будто только со сна. Она поинтересовалась, узнала ли я её, ведь обычно она звонила лишь по поводу занятий, а сейчас были каникулы. Я не задумываясь ответила, что узнала да и не соврала. Она по началу, словно переводя тему и оттягивая момент, стала расспрашивать как дела и как я провожу каникулы. Я ей просто сказала что все хорошо, а каникулы идут своим обычным ходом, ничего интересного, впрочем, так же было и у неё. Постепенно, видимо и ей надоело ходить вокруг да около, она просто напрямую мне сказала, что у нас случилось большое горе. Я не могла понять какое горе и почему у нас, пока за этим не последовал короткий ответ, говорящий о том, что наш одноклассник разбился на машине. Тот самый, который подначивал всех к высмеиванию моих интересов. Тот самый, что со временем изменился, попросил прощения. Тот самый которого я смогла простить в конце и даже подружиться с ним. Тот самый, наш улыбчивый активист, вечно веселый и почти не грустящий. Не помню с какой силой я тогда сжала телефон и как долго я промолчала, раз одноклассница на том конце обеспокоенно стала меня звать. Подруга, сидевшая за столом, вопросительно смотрела на меня, но не задавала вопросов, за что я была ей благодарна. Выдохнув, я поинтересовалась, когда это случилось. Какого же было мое удивление, когда я узнала что это случилось прошлым днем, просто дозвониться до меня она не могла, а в сети я не появлялась. Не частый я там гость. Обговорив ещё пару моментов, мы договорились списаться в соц. сети. Сбросив вызов, я бросила взгляд на кипевший чайник, аккуратно выключая его, так и оставшись стоять у плиты. Из-за спины послышался голос подруги, видимо не выдержавшей тишины и сгораемой от любопытства. Она спросила, что случилось, на что я просто, не увиливая, ответила. Я рассказала о случившемся, стараясь не заплакать. Хоть он и был слишком вредным и отчасти невыносимым, он был мне по своему дорог, почти как брат. Как один из одноклассников, к которым я все таки смогла привязаться и которых смогла, опять же, по своему полюбить. Выслушав меня, подруга твердо сказала, голосом не терпящем возражений, что сегодня она останется со мной на ночь. Я против и не была. Чуть позже мне удалось выйти в сеть, одолжив у подруги её модем. В сети я узнала, что это было правдой, что мой солнечный одноклассник ушел и больше не вернется. Я списалась с каждым из одноклассников, выпрашивая у них все подробности случившегося. Обидным стало то, что родители парня отказались давать нам адрес, где будут проходить похороны. Нам, его одноклассникам, его второй семье, которой он был дорог, не дали проводить его в последний путь. Было обидно, что по началу его мама сказала нашей однокласснице, по совместительству его девушке, что все хорошо. Она её обнадежила, обманув, но зачем? Ведь чем позже узнаешь, когда поймешь что тебе врали, станет ещё больнее. Так мы с подругой провели бессонную ночь. Я в переписке с одноклассниками и недолгими истериками, она успокаивая меня и мою неспокойную натуру. Написав другой подруге о случившемся, я вышла из сети, понимая что уже начал заниматься рассвет. Родителей дома не было, поэтому никто и не ругал, но организм, измотанный, уставший просил отдыха. Постелив кровать, мы просто на неё завалились, понимая, что все равно не уснем, мы стали разговаривать о всяком. Я рассказывала подруге о том, как мне по началу было тяжело с одноклассниками, как тяжело давалось общение с ними, потом рассказывала о самом парне, что разбился. Рассказала как он меня жутко бесил и я ему желала всего наихудшего. Рассказывала о том, как позже наладились наши отношения, как мы гуляли и разговаривали так же не о чем, весело и непринужденно, как он просил прощения, а я, смеясь, говорила что давно простила. Снова стало тяжело на душе. Сердце защемило и объяло непонятной тоской. В глазах снова зародились слезы, которые прочертили мокрую дорожку по моим щекам. Что было странным, именно так я смогла уснуть. Днем, когда мы уже проснулись, я наконец отчетливо поняла-это конец. Конец всему, что было. За кофе, что мы решили сделать, чтобы проснуться, я рассказывала ей, нет, жаловалась на то, как не справедлива эта чертова судьба. Мой одноклассник, он столько всего хотел добиться в жизни. Он хотел стать военным, он уже поступил в приличный колледж, стал строить планы на будущие со своей девушкой, планируя свою счастливую жизнь. И черт же его дернул с пьяной компанией сесть в машину. Удивительно было, но погиб только он. Он единственный. И было не понятно, за что так с ним? Почему все так случилось? У меня толком не было на это ответов, поэтому я просто промолчала. Прошла неделя, но для меня ничего так и не изменилось. Было тоскливо и не радостно на душе. Проходя по улицам во время вечерних прогулок с подругой и с собаками, я замечала своих одноклассников, которые, казалось бы, не очень то и огорчены гибелью парня. Стало противно. Его давние друзья, шутили и улыбались, не забывая крутить в руках бутылки, явно спиртного. У него никогда не было примерной компании и я рассчитывала хотя бы на девчонок, но и те были рады чему-то своему. Какая ирония, я, та что почти все свое знакомство с ним люто его ненавидела и лишь под конец простила, тосковала по нему больше, чем его друзья, с которыми он провел так много времени, на которых столько всего тратил, своих сил и улыбок, а они не тратят на него ничего больше, чем плаксивый статус в соц сети. Забавно, как быстро они его забыли. Оборвалось… Внезапно и быстро в мгновение ока, Несправедливо, нелепо, жестоко, Непоправимо И безвозвратно… Так больно, так страшно, Так грубо, так резко, Впиваются в память стальные обрезки Так глубоко и беспощадно… Все может закончится слишком быстро, слишком резко. Память, та светлая память, её так мало, она рассыпается на меленькие кусочки, что очень больно впиваются в душу... Оборвалось… Как фильм на самом волнующем месте, Выдернут шнур, остановлена песня На середине строки, На полуслове… Безумно, безжалостно, невероятно Сменяют друг друга фатальные кадры Невыносимые В бесконечном повторе… Их так мало, что они повторяются снова и снова, причиняя больше боли из-за понимания того, что так много было упущено, так много потеряно, так много не сделано. Оборвалось… Содрогнувшийся мир исчезал постепенно, Стирались линии, таяли стены И проступали контуры мира иного… А где-то с тревогой по-прежнему ждали, Дрожащими пальцами трубку сжимали И набирали Всё тот же номер… Как невероятно было больно его близким, родным, его девушке, что всегда созванивалась с ним, даже поздно ночью. Я то знаю, она мне рассказывала об этом. Мы не были лучшими подругами, да и подругами нас нельзя назвать, так знакомые, но она все же посвящала меня в некоторые свои тайны. Оборвалось… Так много осталось всего недосказанно Такого важного, такого разного, Так много чудес Ещё могли удивить… Так много больших и маленьких радостей Не испытано, не прочитано, Не согрето Светом любви… Сколько всего он не успел, умерев таким молодым. Шестнадцать лет, так много и одновременно так мало. Ты вроде бы чувствуешь себя взрослым, но понимаешь, что ещё мал для взрослых трудностей, что сваливаются на твои хрупкие, ещё детские плечи. Как осознание неизбежного, впивается в сердце, разрывая его на куски от боли и сожаления. Оборвалось… Так тихо падает снег за окном, Всё кажется страшным нелепым сном, Лишь машины Всё так же куда-то летят… И две одинокие птицы застыли В замёрзших ветвях… Оборвал… А миру, ему видимо все равно. Жизнь продолжает идти своим чередом, не обращая внимания на горе, которое происходит, не понимая, как больно делает людям беззащитным перед судьбой, её желаниями и думами. Время и Жизнь, хоть на минуту, остановитесь, чтобы перестать делать больно тем, кто этого не заслужил, не нужно. Как бы хотелось, чтобы все это было простым дурным сном, который просто затянулся. Но как бы не хотелось, приходится понять-это реальность и её не изменить, как бы не хотелось. Люди не властны над жизнью, смертью и временем, это то, что они никогда не смогут покорить. И сейчас, почти дописав, я понимаю, что не все могут ценить отношения, что им дают, что не всегда старые друзья могут быть верными. Что я сама, не ценила отношения с одноклассниками, в самом начале отгородившись от них, сама себя сделав центром насмешек. Учитесь ценить то, что имеете, не стоит избегать близких вам людей, с которыми проводите так много времени, ведь вы можете их потерять, только приобретя. Я по себе знаю, не стоит совершать таких ошибок.