Краткость - душа остроумия

Они потерпели неудачу. Это было очевидно с самого начала. Нет, нет, это неправильно — он потерпел неудачу. Это всё было на нём, и только на нем одном. Если бы он просто подчинился своей интуиции и отдал четкие приказы— Или если бы он не помедлил ни на секунду с завтраком этим утром или надеванием ремней— Он бы увидел этого титана и сделал бы что-нибудь с этим. Ему не пришлось бы смотреть с самой высокой ветки дерева, как его товарищи кричали в ужасе, яростно метаясь, пока их шеи не растерзала пара алых зубов; не пришлось бы смотреть, как еще десять титанов вышли из-за деревьев и схватили солдат, как кошек, ловящих птиц. Ему не пришлось бы отрывать нашивки окровавленных крыльев, в десятый раз задаваясь вопросом: «Кто это был?» или еще хуже: «Рад снова тебя видеть. Может быть, мы скоро встретимся.» Ему не пришлось бы проходить мимо трупов и тут же вспоминать время, которое они только что провели за ужином в столовой, или как он тратил свое время, крича на них, когда он мог бы просто улыбнуться в ответ и спросить, как прошел их дерьмовый день. Этот день, как и многие другие, которые ему пришлось пережить, был безжалостным. Этот день он запомнит навсегда. Все будут помнить. Это самое меньшее, что они могли бы сделать; вспомнить павших и оплакать их. Каждый раз, когда он проходил мимо окровавленного плаща или отрубленной руки или ноги, он все больше начинал замечать, кто это был. Или притворялся, что знал кто это был. «Не волнуйся, Армин, теперь у меня есть твои крылья.» «Все в порядке, Ханджи. Все прошло мгновенно и ты не почувствовала боли. И ты тоже, Микаса.» «О, привет, Эрвин. Я вижу, ты опять с Майком.» С каждым лицом приходила новая волна воспоминаний, постоянно ударяя его и осмеливаясь утащить под воду, когда он снова и снова ударялся о камни. «Разве не ты на днях говорила мне, что эта экспедиция пройдет великолепно, Ханджи? А как насчет тебя, Армин? Этот план… Ты сказал, что он был безупречен. Но ведь так было всегда, не так ли? Я верил вам, а потом вы погибли из-за… Погибли из-за меня.» Леви посмеивался про себя, пока он нёс все эти сломанные и искалеченные крылья, спотыкаясь ногами о землю. Он не успел уйти далеко, как его ноги подкосились, и он рухнул на землю, как и остальные его солдаты, их крылья трепетали в воздухе в течение доли секунды, прежде чем они тоже опустились на землю в последний раз. Он услышал чей-то сдавленный голос, и ему потребовалась секунда, чтобы понять, что это он сам. «Эрен,» произнёс он дрожащим голосом. «Эрен… Это ты, Эрен?» Леви начал дрожать, когда потянулся вперед, коснулся трупа перед ним и перевернул его. Лицо юного парня оторвалось от травы, бледная кожа проглядывала сквозь красную вуаль. Его затуманенные глаза смотрели не столько на Леви, сколько сквозь него, ничего не видя. Леви знал, что ему не мерещится. Он был настоящим — Эрен был настоящим, как и обычно. Но Леви, не понимая всю сложность ситуации, начал легонько трясти мальчика за плечи. «Эй», — позвал он. «Э-эй! Да ладно тебе, сопляк. Просыпайся… Идём. Вставай. Вставай— НАС УБЬЮТ, ЕСЛИ МЫ ОСТАНЕМСЯ ЗДЕСЬ—» Леви не заметил, что всё, что было ниже пояса Эрена, было откушено титаном; не заметил крови, которая просачивалась сквозь слои его одежды; не заметил пропавшего снаряжения или того, что грудь Эрена больше не двигалась в такт его дыхания. Леви видел лишь мальчика, который его не слушал. Понимание пришло, возможно, в первые тридцать минут, пока Леви сидел рядом с Эреном. Это было похоже не столько на волну, сколько на постепенное нарастание паники. «Ты-надежда человечества,» внезапно сказал он дрожащим голосом. «Ты не можешь умереть…» Он разразился смехом, в котором не было ни капли юмора. «Я помню, что писал тебе кое-что перед нашей последней экспедицией.» Леви покачал головой и поднял руку, чтобы порыться в кармане пиджака, вытаскивая смятый кусок пергамента, исписанного черными чернилами. «Я собирался отдать его тебе перед отъездом. На тот случай, если мы больше никогда не увидимся. Но, наверное, у меня никогда не будет такой возможности, да?» Леви развернул бумагу и разгладил её на ноге. Он прочистил горло и начал читать, несмотря на слабость, которая дрожала в его голосе. ——————— Эрен, Прочти это, пока рядом никого нет. Или прочти его, если ты уверен, что надвигается беда и ты не можешь её предотвратить. Или если в воздухе возникнет лёгкое волнение, или даже если ты почувствуешь, что есть хоть малейшая вероятность того, что что-то не так, я хочу, чтобы ты прочитал это. Смотри на него и перечитывайте снова и снова, пока не почувствуешь, что это правда. Мне все равно, сколько это займет времени. Я просто хочу в последний раз вбить тебе это в голову. В последний, последний раз. - Прости. Но этого недостаточно. Я так чертовски сожалею, что сделал это с тобой— втянул тебя в это, как какое-то животное. Жаль, что я не могу взять свои слова обратно. Или, скорее, убедиться, что ты жил нормальной жизнью. Не надо бояться, чей плащ ты увидишь завтра висящим в моем кабинете. Этот мир дерьмо и прощение граничит со смехом. И я очень сожалею об этом. Так чертовски жаль. Мне бы хотелось, чтобы ты почувствовал, что ты не должен чего-то миру или себе. Ты эгоистичен, Эрен, но во всех отношениях не прав. Ставя себя выше других, ты однажды будешь убит… Потому что в этом мире нет кармы, Эрен. Поверь мне, я спас достаточно людей, чтобы знать, что мир не будет таким же прощающим. Я убил достаточно людей, чтобы знать, что это не изменит моего исхода в конце концов. Ничто не имеет значения в таком аду, как этот. Спасать людей от гибели или убивать самому — это не имеет никакой разницы. Нет никакого предсказуемого исхода, кроме как сдохнуть на поле сражения; это единственное, в чем я уверен, и единственное, в чем я когда-либо буду уверен. Просто помни об этом в следующий раз, когда захочешь быть храбрым. Храбрость губит хороших людей. Самоуверенность приводит к гибели людей. Только попробуй в следующий раз поставить себя на первое место, сопляк. Мне просто… Мне так чертовски жаль. -Леви ——————— Дрожащими пальцами мужчина протягивает руку и раскрывает ладонь Эрена, сунул смятое письмо в руку мальчика и сомкнул пальцы вокруг него. «Я не знаю, что тебе сказать, Эрен»,- признался Леви почти шепотом. «И никогда не знал.» Он так и сидел рядом, держа руку Эрена сжимавшая письмо, просто считая минуты. Десять минут превратились в двадцать. Двадцать в тридцать. Тридцать под звуки далекого топота и криков, когда другие падали и присоединялись ко всем остальным— присоединялись к куче искалеченных крыльев. И когда тяжелые шаги стали приближаться, Леви закрыл глаза и обнял Эрена. К нему потянулась огромная рука, и Леви прошептал: «Спасибо тебе».