Игра в виноватого

- Это ты во всем виновата, - говорит Доктор и смотрит на нее с таким негодованием, с каким только может справиться голый человек, одетый только в носки и очки. - В чем же моя вина? - Она отвечает ему, стараясь выглядеть как можно более оскорбленной, стоя в одних носках и со взъерошенными волосами. - Ты пыталась соблазнить меня! - Не правда! - Роза Тайлер, - сурово говорит он, глядя на нее, - ты была соблазнительной, аккуратно разложенной на бархате, как десерт на обеденном столе... - Это не означало , что ты можешь просто прийти и перекусить! - Ты, кажется, не возражала? Оооо, Доктор. Да, Доктор. Охохохох, Доктор. Едва ли это были стоны протеста. Она кладет палец ему на грудь и пытается забыть, что всего несколько минут назад облизывала эту часть его груди. - Меня вынудили. - Каким образом? - Сексом с тобой! - Ха! - Восклицает он. - Ха! - Говорит она. - Тогда все ясно. - Чертовски ясно! - Произносит она решительно и уходит. Чертовы глупые инопланетяне и их чертовы глупые рубашки, и это все его вина - целовать ее только потому, что она слегка поцеловала его, и трахнуть ее только потому, что она сняла всю свою одежду. И действительно, наглость с его стороны предполагать, что она планировала это, только потому, что застряла в бархатном покрывале кровати и позвала его на помощь! - Роза? - Кричит он ей вслед. - Что?! - Звуковая отвертка застряла у тебя в волосах. Он ухмыляется, услышав последнее слово, пока она не бьет его сердито, а затем проводит остаток дня, ухаживая за ним, как за домашним животным, которому она причинила ему боль, хотя он, черт побери, отлично понимает, что спровоцировал ее на это, и она не ударила его так уж сильно, и он такой маленький капризуля, бросающий на нее обиженные взгляды, длинные, милые, очаровательные, сексуальные милые взгляды... Ерунда. II - Это ты во всем виноват, - говорит Роза и целует его. - Как это я виноват? - Умудряется произнести он, стараясь не забывать дышать, когда она прижимается к нему и продолжает свою обнаженную атаку на его коже. - Ты был похож на щенка, - бормочет она, проводя языком по мочке его уха. - Ты трахаешься со щенками? - Я трахаюсь с тобой. - Так и есть, - признает он, видя в этом очевидную логику и здравый смысл. Трудно спорить, когда он уже глубоко внутри нее, и его руки на ее груди, и ооо - он потерял ход своих мыслей. - Видишь, это твоя вина, - выдыхает она, хотя и немного прерывисто. - Твоя... ДА. Ооооо, да. - Это моя вина, что ты прижала меня к стене и засунула язык мне в глотку? - Дааа... Это все твоя вина. - И это тоже? - Спрашивает он и слегка шевелится. - Да. - А это? - Да, - всхлипывает она и кусает его за плечо, и он тоже теряет ход своих мыслей, и все вокруг становится очень, очень голым, теплым и нежным. Он все еще убежден, что это все ее вина. II - Ладно, это немного моя вина, - говорит Доктор, и она фыркает от огромного, огромного преуменьшения всего этого. - Немного? Чья это была блестящая идея - посетить Францию в разгар массовых протестов? - Чья это была блестящая идея - крикнуть: «Хаха, мы выиграли Олимпиаду, а не вы!» в пределах слышимости полиции, которая как раз просто ищет повод для ареста людей? - Чья это была блестящая идея - надеть на нас наручники, а потом бежать? - Возражает она, поднимая закованную в наручники руку, а значит, и его тоже. - Кроме того, мне не терпится узнать, почему Повелители Времени находят их такими возбуждающими, что мы закончили тем, что ты трахнул меня у окна багетной пекарни? Он переминается с ноги на ногу и выглядит немного виноватым. - Они блестящие? - Так вот, та машина рядом блестящая, и я не вижу, чтобы это тебя возбуждало. Он смотрит на машину, потом снова на нее и усмехается. Прелестно. Ладно, может быть, теперь это немного ее вина, размышляет она, когда он прячет голову между ее грудей, и солнце греет ее лицо, а машина греет ее спину. Но он все равно должен взять большую часть вины, и она твердо намерена напомнить ему об этом. Да. Однозначно. Она просто сначала вытрясет ему мозги, чтобы у него не хватило ума спорить с ней. II - Ладно, это в основном моя вина, - признается Роза, и он бросает на нее самый равнодушный взгляд, на который только способен, смахивая листья с волос. - В основном? Кто кого притащил на Бакпорский праздник плодородия и под этим предлогом занялся сексом? - Я только хотела взглянуть! - То же самое ты сказала, когда сорвала с меня брюки. - Ты не торопился их надевать! - Я всегда чувствовал себя ближе к Вселенной будучи голым, - серьезно говорит он своим лучшим голосом Повелителя Времени, а затем полностью разрушает впечатление, широко улыбаясь. Он ничего не может с собой поделать, она слишком Роза, чтобы не улыбнуться ей. - Ты весь в этом, - бормочет она, поправляя ему галстук и застегивая пиджак. - Ты вся в траве, - замечает он, внимательно наблюдая за ее пальцами. - И кто же в этом виноват? - отвечает она, поднимая глаза. - В основном ты, конечно, - говорит он, поднимая руку к ее щеке и чувствуя, что она все еще горит. - Маленькая моя. На нее это не произвело никакого впечатления, поэтому он решил произвести на нее впечатление сначала языком, а потом руками и, наконец, своим превосходным чувством равновесия, неся ее обратно к ТАРДИС, целуя и падая всего пять раз за все время пути. Любой предлог, чтобы трахнуться, действительно. В конце концов, именно для этого и существует фестиваль, и Роза действительно хотела его увидеть. Он по-прежнему убежден, что в этом виновата в основном она, а в какой-то степени и он. II - Это моя вина, - говорит Доктор, и она качает головой. - Нет. - Да. - Нет, - с силой произносит она, крепко целуя его. - Мы выберемся отсюда, и ты поведешь меня купаться нагишом в это чайное озеро, о котором ты все время говоришь, и это не твоя вина, и никогда не будет твоей виной. - Роза, - шепчет он и прижимается к ней, свет мерцает над ними, и она знает, что если это не сработает, если не сработает электричество, они умрут. - Прямо здесь, - шепчет она, а затем просто дышит, выдыхая, когда он поднимает ее, вдыхая, когда он погружается в нее, дыша, дыша, дыша, пока жизнь не становится всем, что у них есть. Когда они выходят, то оба обвиняют смертельную опасность, и смертельная опасность не может защитить себя в ответ. II - Разве это моя вина? - Шепчет ему перед сном Роза, ее глаза невинны, когда она смотрит на него. - Да, - говорит он, глядя на их сцепленные руки. - Это твоя вина, что я выжил. Она слегка хихикает. - Это твоя вина, что я была там, чтобы сделать это. - Это твоя вина, что я превратился в похотливого придурка. - Твоя вина, что мне это нравится. - Ты сама виновата, что я этого хотел, - парирует он, слегка улыбаясь в ответ на ее улыбку. - Тебе нравится? Она издает храп, который он воспринимает как оскорбление, пока не понимает, что это действительно так, и она спит, ее губы слегка приоткрыты, а ресницы темнеют на фоне кожи. - О, - бормочет он. - Сон. Почему все вы, люди, так преданы ему? Пока Эйнштейн спал, я закончил целую передовую теорию относительности, а потом он пролил на нее свой утренний кофе. Он решает никогда не позволять Розе пить кофе рядом с рукописями, даже если ему нравятся ее волосы гораздо больше, чем волосы Эйнштейна. Он еще не научился говорить ей «нет». Может быть, это ее вина. Может быть, его. Может быть, это Галлифрей, оставляющий пустоту, которую он стремится заполнить. Может быть, это ТАРДИС вернула его к жизни. Может быть, это время делает шрамы из ран и Надежду из отчаяния. Может быть, эта вина не их по отдельности, а общая, и кто бы ни сделал первый шаг, они оба виноваты в том, что не отпустили. - Эйнштейн согласился бы с этим, - твердо говорит он, кивая самому себе. - Может, ты заткнешься насчет Эйнштейна? - Спрашивает Роза, и он видит, как на ее губах появляется улыбка, но глаза остаются закрытыми. - Ты заставляешь меня думать, что он тебе нравится, а ты мне совсем не нравишься. - Я не дам тебе ничего хорошего, Роза Тайлер, - говорит он, и она смеется, как живая, по крайней мере, до тех пор, пока он не затыкает ее, не целует, не возмущается, и она не пытается обвинить его в том, что он не дает ей спать. Он все еще уверен, что это в основном ее вина, думает он. В конце концов, он все еще Доктор.