Карамель и яблоки

Ту поездку в Японию я запомнил очень четко. Никогда ни до, ни после со мной такого не было – этот дух единства, царивший в десятом поколении семьи Вонгола, ощущался очень сильно. Не думаю, правда, что они сами его замечали – вспыльчивый Гокудера, вечно злившийся на всех и вся, кроме своего босса; раздражающий многих малыш Ламбо; да и сам Савада, который постоянно твердил, что не желает быть боссом никакой мафии. Твердил – и стоял за своих друзей горой. И все они были такими же. А потом мне пришлось уехать на родину, в Италию. Было до слез грустно – но зато я понял, за что можно сражаться дальше. Была и еще одна причина – теплые светло-карие глаза маленького Фууты врезались в память, да так и маячили перед внутренним взором до тех пор, пока я снова его не встретил. Все такой же спокойный и сдержанный, он пробуждал во мне какое-то странное ощущение значимости и важности собственного «я», своих побуждений и чувств. Не эгоизм, а, скорее, наоборот – желание отдать все, что у меня было, за близких людей. И – в первую очередь – за него. Уж не знаю, почему и как вообще так вышло. Тем не менее, после того раза наши встречи стали гораздо чаще – Фуута вместе с остальной семьей переехал в Италию, в родовое поместье Вонголы. А я, хоть и не жил там, очень часто приходил по делам семьи. А еще чаще – просто навестить их всех. И не думаю, что кто-то заметил тот факт, что больше всего времени я проводил именно с ним – ну, остальные очень часто бывали заняты, и… Плохая отговорка, верно. Хотя они действительно были заняты. Делами семьи, сражениями, друг другом. Практически у каждого был кто-то, к кому он стремился больше всего. А я пользовался их невнимательностью – и часами разговаривал с ним, гулял по особняку и окрестностям, ездил в город и просто наслаждался тем, что он рядом. А потом как-то очень случайно понял, что люблю. И, в общем-то, мне ничего от него не было нужно. Я даже не знал тогда, стоит ли говорить о своей влюбленности – слишком уж нежной и нереальной она была. Сродни сливочному крему и прочим сравнениям, свойственных влюбленным школьницам – а впрочем, что я мог поделать, если глаза у него ореховые, а волосы пахнут так неуловимо – чем-то карамельно-яблочным. Смешное сочетание, нереальное сочетание, его сочетание. Фуута улыбался – спокойно и умиротворяюще – а у меня внутри сердце замирало и на пару мгновений отказывалось что-либо делать. Смотрел – в горле вставал комок, и, хотя я старался не подавать виду, очень мешал – говорить, мыслить, двигаться. Касался случайно моей руки – и по телу прокатывались волны дрожи, и хотелось схватить его и сжать в объятиях, но я держался. А потом он вдруг улыбнулся – как всегда, но неуловимо иначе – и я не выдержал. И целовал, целовал, целовал его, и просто плавился от того, как он отвечал мне; а потом мы долго сидели прямо на полу, и касались друг друга лбами, и смеялись. И он был удивительно нежным в тот день, и пах так удивительно и нереально – сливочным кремом, карамелью и яблоками.