Волшебно

До Нового года остаются считанные дни. Расписание не особо забито, да и всё равно время Ом и Флюк проводят вместе. Съёмки лакорна ещё продолжаются и они почти неразлучны. Ощущением счастья они заполняют любую атмосферу и помещение, где находятся. Остаются вроде бы в своём мире, но рядом с ними волей неволей начинаешь улыбаться и просто чувствовать себя хорошо. Особенно сейчас, когда вот-вот наступит праздник, который они оба так сильно любят. Даже подготовку к нему провели скрупулёзную, обдумывая всё до мелочи. И порхали они, думая, что никто не замечает их расположения духа. Но знали бы Ом и Флюк насколько явственно выражалась их воздушность и тяга друг к другу, удивились бы и не поверили точно. Праздничные хлопоты буквально кружили им голову и парни проникались друг другом всё сильнее. Так сладко оказалось просыпаться в уютной квартирке в обнимку с возлюбленным, никуда не торопясь поваляться в постели и дразнить Флюка щекоткой. Тот отбивался, но умильно расплывался в улыбке самого искреннего счастья. А когда ближе к вечеру они сели украшать ёлку, Натат растрогался настолько сильно, что даже заплакал. И как его не любить?.. По телевизору крутили классику новогодней атмосферы: «Один дома», и Ом, сидя на полу, спиной облокачиваясь о диван, закидывал в рот мандаринки. Тхитиват ждал, когда Флюк вернётся из кухни, с приготовленным горячим шоколадом, и они смогут со вкусом провести романтический предновогодний вечер под лёгкую душевную комедию, крепко обнимая друг друга. На секунду Ом подвис, а затем встал и, подойдя к стене, щёлкнул по переключателю, погружая комнату во мрак. Ну как во мрак. Не считая света, исходящего от телевизора, по стенам свисали гирлянды, переливавшиеся несколькими цветами и их оттенками: голубой, синий, лазурный, индиговый, сиреневый, фиолетовый, багровый с примесью сиреневатого, и даже подобие розоватого. Да и на окне гирлянда в виде переливающихся сосулек отдавала тёплой прохладой голубого цвета. До жути уютно. Уровень душевного комфорта рядом с Флюком у Ома давно пробил шкалу, по которой шло измерение. И находиться сейчас в его относительно (!) небольшой квартире, в предновогодние дни, казалось чем-то волшебным. Словно Ом — Алиса, провалившаяся в нору, или Ом — Элли, чей домик был унесён ураганом, но абсолютно точно познав всю суть чуда и сказки. А Тхитиват по-особенному относился к чувствам, возникшим к Натату. С особым трепетом берёг парня и позволял себе углубляться внутрь чужой вселенной — души. Когда мы смотрим на звёздное небо, нас до глубины всей сути — того, что пока что человеческий мозг осознать не в состоянии, дразнясь тем, что возможно понять — воодушевляет, вдохновляет и позволяет мечтать. Это никогда ни с чем не сравнить, ни с каким очередным творением природы и не описать никакими прилагательными, ни росписью каждого синонима, что имеет свою глубину, никакими афоризмами и эпитетами, сравнениями, олицетворениями и так далее, и тому подобное. При всём желании невозможно передать ни красоты ночного небосвода, ни его глубины, ни его восприятия, ни его притяжения. Смотришь на это невообразимое чудо и порхаешь, расщепляешься, и ты так счастлив, что эмоции распирают тебя. Сумасшествие, к которому стремишься и стремишься. И ты волей или неволей рисуешь в воображении, как возможно порхать где-то там, в световых годах, между тысячью чёрных дыр, новорождённых звёзд и планет, в бесконечном вакууме. Отставить физические и астрономические определения! Представьте в этом всём душу человека. Это же просто изумительно, изысканно, бесподобно, несравненно, пленительно, головокружительно. Великое великолепие! Извольте! Для Ома чувства к парню стали первыми. Неожиданно нагрянувшими и такой сокрушительной волной, что мама не горюй. Вот как Флюк боится воды, так же и Тхитиват добровольно погряз в бездне этих чувств. У любви нет пола. Люди любят друг друга и это правильно. У жизни свои шутки и развлечения, но Ом был благодарен за всё, что с ним случилось, потому что иначе он бы не встретил Флюка и не смог бы узнать самое лучшее чувство на планете. — Ой, как мило, — пропел Флюк, появившись с двумя кружками, верх которых был покрыт розоватыми зефирками. — Я тоже хотел выключить свет. Не на всё же нужно отвечать, правда? И не всё молчание создаёт неудобство. Достаточно тёплой улыбки, которой Тхитиват одарил Нонга. Он забрал кружки из рук Натата и стоит отметить, что разница в размере их ладоней они отчётливо передавали. Он понёс их к журнальному столику, снова усаживаясь на своё место. Флюк лишь улыбнулся на данный жест заботы. Ему уже не привыкать, но никогда не перестанет это трогать его нежное сердце. Такой вот он — Флюк Натат — безмерно глубокий, нежный, чувственный, насыщенный, мягкий, искренний и кристально-чистый. Он совершенно безвозмездно ценит самое незначительное проявление в свою сторону. Натат мялся собственным умилением, ведь на нём был такой любимый им свитер Пи’Ома. Флюк не скрывал, что любил носить вещи своего бойфренда. Тхитиват такой большой, сексуальный, по холодному привлекательный, но на деле до ожогов горячий и его — Флюка — только его. Натат и душой и телом был легче и младше, чем Тхитиват, и он просто расплывался, стоило ему надеть на себя вещь Пи. До дрожи. До приятного расслабления, что возможно получить при поцелуе, Флюк получал, надевая вещь возлюбленного. И любил он его очень и очень сильно — по-настоящему. Глубоко и бесконечно. Так же, как иронично, что они играли в лакорне, связанной красной нитью. Натат шёл нарочито медленно к Пи, наслаждаясь его поплывшим и зависшим взглядом. Нонг хотел покрасоваться перед возлюбленным, хотел чтобы тот растаял от его милоты. Он же такой маленький, скрыт под таким большим и уютным свитером Ома. Нежность во плоти. Флюк видел, как таял Пи рядом с ним, словно пломбиром под зноем солнца, но догадывался ли Ом, как плавился Натат, смотря на такого беззаботного, в плане внешнего вида, Тхитивата? На вряд ли. Ведь и Нонг не признается — такой робкий. Но в штанах тянуло раз за разом, когда он смотрел на мускулистое тело, обтянутое лёгкой белой водолазкой. У Флюка даже глаз дёргаться начал — ну кто носит водолазки дома?! Натат уселся между ног Пи, пытаясь урегулировать дыхание короткими, но глубокими вдохами. Получалось так себе, но и Тхитиват не замечал. Он вообще замер, словно каменное изваяние, боясь пошевелиться. Флюк легонько положил свою ладонь на ладонь Пи, что придерживала его за талию. Пальцы медленно потирались друг о друга, то сцепляясь в замок, то расцепляясь. От чего-то Натату очень нравилась эта невинная игра с переплетением пальцев, но сейчас он слишком яро ощущал тепло чужого тела своей спиной, как и лёгкое дыхание возле ушка. А это рождало не самые целомудренные желания и мысли. Флюк изо всех сил пытался отвлечься на мерцающую в углу ёлку. Её яркие цветные огни занимали внимание, но увы никак не могли перебить желание. Запах сосны бил в нос, исходящий от диффузоров, расставленных по комнатам, и билось в душе Флюка чувство волшебства и возбуждения, борьбу которого разрешил Ом. Ому и правда было сложнее. Он умалчивал о своём пристрастии, дабы не напугать Нонга. Он на самом деле относился к нему крайне трепетно и уважительно, боясь сделать неверное движение. Возможно, есть в этом ошибка, учитывая, что любовью они уже занимались ни раз. Но поскольку для Тхитивата подобные отношения были впервой, особенно учитывая, что его парень — Флюк — в понимании Тхитивата наинежнейший человек, страх при более раскованных действиях сковывал. Но сегодня по вискам стучали стальным молотом, ведь Натат носил этот чёртов свитер с момента приезда Ома. Имел ли право противиться Тхитиват нахлынувшей страсти, когда между его ног сидит Флюк. Такой прекрасный, тёплый, маленький. Тхитиват скулил молча, откидывая голову на диван. С ума сходил, а руки медленно поползли под свитер, оглаживая нежные бока. До одури приятно, а крышу сносило то, как гнулся под такие касания Флюк и как тихо он вздыхал. Губы коснулись мочки уха Натата, начиная её посасывать. Зубы оставляли дрожащее ощущение, а язык влажность пыла. Флюк медленно уплывал, блаженно прикрывая глаза, своими ладонями оглаживая чужие, что жадно ласкали живот Нонга. — Пи’Ом… — тихий шёпот теряется в поцелуе. Натат поворачивает голову на максимум, откровенно наслаждаясь подобной лаской. Это сильнее самого яркого наркотика — чувство языка Ома в своём рту. Когда кончиком языка полизывает губы изнутри, покусывая, когда всасывает язык Натата, когда своим языком широким движением плавно ласкает язык Флюка, его нёбо, щёки — это головокружение и дикое желание. Объяснить любовь Флюка к Ому — невозможно! Самая искренняя, самая истинная. Не сравнивать, не додумывать. Особенная и абсолютно та, о которой можно только мечтать. Она поглотила Флюка постепенно, медленно и верно растворяясь поначалу в каждой клеточки тела, а затем и в душе. И он всё равно продолжал стесняться Тхитивата, хотя в порывах страсти и вовсе переставал себя контролировать. — Мой милый Нуу. — Не дразнись! — слащаво буркнул Натат прямо в губы Ома. — Не буду, — прохрипел Тхитиват в ухо, ладонями лаская внутреннюю сторону бёдер Нонга. Тот напрягся, глубоко вдохнув, спиной сильнее вжавшись и мускулистую грудь. Не то что бы против — совсем нет, просто смущается. А Тхитиват не может сопротивляться. Это уже перекрыло доступ воздуха в лёгкие, и он давится, когда ощущает гладкость чужой кожи. Флюк словно специально надел короткие шорты, а у Пи глаз дёргается, когда пальцы ощущают понеженную теплоту, стоит им двинуться ближе к причинным местам. Кровь кипит и раскипается сам Ом, больше не в силах держать себя в руках. Он жадно ласкает чувствительную шею Флюка, совершенно не заботясь о следах, которые непременно останутся от его зубов. И опускается ниже, чуть сдвигая свитер набок, всасывая кожу худого плеча. Натат тяжело дышит, а пальцы его ног суетливо поджимаются. Ресницы беспорядочно порхают, а внутри борются стеснение и желание. Такая настойчивость и пугает, и разжигает тёмное пламя внутри Нонга. Он мнётся, потому что в комнате оказывается слишком светло для таких прелюдий. Он ещё не совсем привык к Ому, и робость преодолевается постепенно. Но противиться такому парню, как Тхитиват, чья грудь тяжко вздымается под его спиной, чьи губы и язык так страстно ласкают чувствительные места Флюка, чьи большие и жилистые руки гладят бёдра, словно специально дразнясь, едва касаются яичек — невозможно. В принципе Нонг и сдаётся быстро. Пульсирующие волны тёплой истомы распространяются по телу в считанные минуты, и парень чуть наклоняет голову в бок, давая возлюбленному больше места для манёвров, чуть шире раздвигая ноги. Совсем чуточку, но Тхитиват-то это ощущает, и он давится глухим стоном, которые и без того редко срываются с него. Тоже стесняется, но сейчас он не хочет тормозить себя всякими глупостями. Лёгкая вибрация в плече от стона Ома, словно остриём пронзает Натата, и он гнётся в спине, хватаясь за бёдра Пи. Ему так приятно и так нравится, сидеть между ног Тхитивата и позволять ему делать с собой все эти прекрасные вещи. В голове всё пульсировало, а тело, казалось, горит без возможности сгореть. Пальцы уверенно пробрались под шорты, подушечками надавливая на яички Натата, вырывая из груди парня первый резкий всхлип. Ласкает Нонга, а у самого снизу живота всё горячее и горячее теснота, отзывающаяся по телу сладостной мукой. Это даже не назовёшь «порханием бабочек в животе», скорее эти самые бабочки упрямо и дерзко крыльями облепливают все края своего обитания. Стягивают плотностью. Он пьянеет быстрее, чем хотел бы. Резко вытаскивает пальцы, стягивая с Нонга и шорты, и трусы. Тот даже сориентироваться не успевает, как уже сидит полуголый. А Тхитиват откровенно наслаждается, сам раздвигает сжимающиеся ноги, и давится слюной, когда видит какой невинный и сексуальный Флюк. Чёртов свитер, так соблазнительно висит на стройном теле, скрывая всё его изящество, но щедро одаривая красотой худых ног. Да и стоящий член Натата тоже упирается в ткань. И Ом задирает её чуть выше, оголяя чужое возбуждение. — Пи’Ом… — мелодично тянет Флюк, поворачивая голову в поисках поцелуя. И он его получает. Глубокий и влажный, как любит. Они оба любят. В кольце пальцев оказывается поалевшая головка члена Нонга, круговыми движениями легко ласкаясь. Первая реакция Натата — сдвинуть ноги, но он тормозит себя сам, хотя бёдра всё ещё напряжены. Отвлекает и умиляет язык Ома в его рту. Но когда Тхитиват начинает двигать рукой по члену Натата, тот громко стонет прямо в поцелуй, шире раздвигая ноги. Ему откровенно нравится грубая хватка его естества, нравится, как Пи давит на его уретру, размазывая смазку. Нравится как после активной ласки, кончики пальцев пробегаются по венкам, вызывая табун мурашек по телу, а следом эти же пальцы чувственно сжимают мошонку. Раньше Натату не нравилось, когда их трогали, но когда Ом ласкал его яички, то Флюк просто забывал как дышать. Он так шаловливо играл с ними, можно даже сказать, что умело ласкал, хотя парень-то у Тхитивата был первым. И Нонг с громкими криками кончал, когда они оказывались во власти горячего языка Ома, но сейчас всё иначе. Пи не зацикливается на яичках, снова возвращаясь к члену, чуть двигая Натата к себе. Его собственный член находится сейчас в удушающей тесноте, и Тхитивата просто разрывает изнутри. Он слишком перевозбудился от происходящего, да ещё и Флюк так эротично стонет, так маняще гнётся, раздвигая ноги, так остервенело его рука путается в волосах старшего, и так дразняще он потирается о напряжённый пах Ома. — Сильнее… Пи’Ом… а-ах! — громкий всхлип срывается с пухлых губ, и Ом вгрызается в их сочную мякоть, окончательно отрезая их от мира. Спорный вопрос от чего звук в комнате пошлее: от чвакающего поцелуя или от хлюпающего движения рукой по члену Нонга. Но это заводит лишь сильнее, да и Натат уже не стесняется, откровенно наслаждается. Как жёстко сжимает его плоть Пи, так же громко и сладко он стонет ему в рот, выказывая свою искренность. Руки Тхитивата начинают подрагивать, как и тело Нонга в его объятиях. Сумасшествие, но когда член Флюка начинает пульсировать в руке Пи, то и сам Ом с громким рыком кончает себе в штаны, размашисто лаская головку члена Нонга. Рука пачкается белой спермой, поражая своим количеством. Хотя вряд ли это кого-то волнует. Они не размыкают губ даже чтобы отдышаться. Просто поцелуй перетекает в нежный и чувственный. Дыхание постепенно приходит в норму и Флюк поворачивает голову. Шея уже затекла в таком положение, и заметил он это только сейчас. Опьянённые глаза смотрят себе между ног и широко раскрываются. Он пытается свести ноги, но Ом не позволяет ему сделать этого, по-доброму насмехаясь: — Почему смущаешься? Ты только что так сладко стонал, расставляя ноги шире… — П-перестань… Пи… пусти… — Флюк со всей силы пытается спрятать оголённую плоть, и краснеет сильнее, когда видит испачканную в сперму руку Ома. Тхитиват, смеясь, выпускает из своей хватки Нонга и тот убегает в ванну. Закрывается в ней он громко, Пи слышит даже в зале, и чистой рукой он чешет свой лоб, довольно бурча: — Мне, вообще-то, в ванну нужно больше. Фильм они всё-таки пропускают. Флюк глаз на Ома не поднимает, но губы поджимает постоянно, чтобы скрыть предательскую улыбку счастья. Пока Тхитиват находится в ванной, Натат через интернет снова включает фильм, а потом несёт к микроволновой печи остывшие напитки. Свитер, кстати, не снимает, но надевает мешковатые штаны. (Будто бы дело в этом). И искрящиеся глаза встречаются с томным романтическим взглядом Ома, когда тот заходит на кухню. Флюк так мило мнётся, а Тхитиват просто стонет про себя. Как вообще возможно долго сдерживаться рядом с этим милым парнем? И нормально ли вообще, что у него постоянно каменный стояк на это? Поцелуи сладкие и тягучие, долгие и искренние, прежде чем они всё-таки идут смотреть фильм. И этот уют и теплота проникают в них незаметно, но точечно и верно. Кажется, новый год обещает много сюрпризов.