Все как всегда

— Господи, ты действительно невозможная гейская паника, щеголь, — прозвучал резко грубый женский голос, который был явно уставшим с учетом недавнего окончания очередного запутанного дела об убийстве. Молодой человек, к которому обращалась копытная дама, испуганно обернулся, чуть не роняя свою шляпу и не подставляя свою вампирскую кожу, которая все же была приятного золотистого цвета, а не бледная, как в рассказах или в фильмах, под солнце. Он явно не ожидал такого замечания в свою сторону и в мгновении ока вернул своему лицу прежний публичный вид с прекрасной улыбкой во все 32 зуба. — Фройлян, я не понимаю, о чем вы говорите. Может быть, вам стоит быть яснее? — с усмешкой проговорил блондин, нервно перебирая свои волосы. Он прекрасно понимал, о чем говорит этот сатир, но продолжал делать непонимающий вид, дабы избежать возможных насмешек и снеков в своих волосах. Дамочка только усмехнулась и сделала кивок головой в сторону одного явного красного пятна, которое представляло себя человека, в данном случае мага, на которого пускал слюни вампир уже долгое время их знакомства. Ее намеки и прикрытый, смешливый взгляд дали понять щеголю, что она начнет вновь разглагольствовать и уговаривать парня рассказать о своих чувствах тому рогатому чуду. А потом сразу устало махнул рукой в знак отказа со словами:  — Фройлян детектив, мы уже обсуждали этот вопрос. И я не вижу необходимости повторять все те выражения, которые встречаются во время этой дискуссии, — он с усталым и протяжным вздохом произнес это и отвел взгляд прямо в сторону большой красной шляпы, которая общалась с более низкой синей шляпой.  — Как скажешь, но не моя вина, если ты в очередной раз упустишь свой шанс, чертов гей, — она полезла за снеками в сумку и стала вновь громко ими хрустеть, обдумывая свои дальнейшие слова с явным раздражением в сторону Клавьера. — Я не хочу выслушивать твои голосовые сообщения в 2 часа ночи о том, как сильно ты любишь Аполло. Ничего, кроме молчания, не последовало в ответ на такое высказывание, и он мог только разве что опустить свои плечи, но после потянутся с усталым вздохом. — Нам необходимо уже идти по своим делам, встретимся за следующим убийством, а мне пора заняться документами. До скорого, Фройлян Скай. Очередное пафосное подмигивание и вот он уже разворачивается и уходит к своему байку, который был припаркован не далеко от здания суда. Только недолгая быстрая поездка на его коне может отвлечь от мыслей о маленьком громком адвокате — маге, который с каждым днем выглядит все бледнее и бледнее, что заставляет сердце прокурора сжиматься каждый раз, когда он заглядывает в эти усталые коричнево-бордовые глаза. Он не раз задавался вопросом «Что заставляет его предмет воздыхания страдать? Какая болезнь поразила Герра Лоба так сильно?», но когда задавал этот вопрос напрямую, получал только взгляд в сторону, поджатые губы со сжатым кулаком у груди и невнятную попытку перевести тему или вовсе уйти с глаз бывшей рок звезды. А потому он вовсе в последнее время прекратил попытки узнать, что не так с юным адвокатом, особенно после попыток разговорить и маленькую волшебницу, которая только качала головой и говорила, что она не смеет нарушить обещание между ней и Полли. Вампир покачал головой и наконец-то направился в прокуратуру, до которой он мог вполне и пешком дойти, но произвести некоторое впечатление все же желал, хотя бы ради его образа, который он мог бы давно выкинуть после распады группы, о чем он думать так же не хотел. Уж больно сильно на него сказался этот распад после суда над Дарьяном, что даже он отходил от этого некоторое время, проявляя это в моментах полного отказа от пищи на несколько дней, пока сторона защиты не стала высказываться о несколько худощавом внешнем виде бывшей звезды. Его хрипловатый, но громкий голос отзывался пропусками удара сердца каждый раз, как тот возмущался и с беспокойством обращался к обвинителю, пока тот только широко раскрывал глаза, делая вид, что и понятия не имеет, о чем говорит Герр Лоб. Но все же эти наставления заставляли его двигаться дальше и переболеть те моменты меланхолии, которые нависали над ним в одинокие вечера. И вот Клавьер уже у входа в прокуратуру, но мысли об Аполло стали только сильнее, что даже приходится в натуральную махать головой из стороны в сторону пару секунд, пока не придет в себя и не займется в своем обустроенным под его нужды кабинете заполнять документы, которые он сдаст главному прокурору. Сел за свое привычное место в знакомой несколько захламленной документами и нотными листами обстановке. На днях блондин всего лишь пытался хотя бы для души написать пусть и маленький, но отрывок мелодии, но этого не произошло, и он просто скинул все листы на пол, собрался и ушел домой в темное время суток, которое были за окном. И сейчас он тоже испытывает желание сбежать от этого всего: от работы, частой меланхолии и чувств, которые сжирают его изнутри. Эма была права, он ходячая нечто, что не может совладать даже со своими чувствами, что уж говорить о музыке. Единственное с чем он справлялся всегда хорошо — притворство на публике, сокрытие личных моментов и запирание на замок секретов, которые не должны быть увидены светом. Вампир еще какое-то время собирается с мыслями и берется за работу, надев перед этим свои очки в круглой, толстой, черной оправе. Эти очки были лишь для таких моментов работы с документами, чтобы не подвергать себя некому риску начать терять зрение, которое уже начинало давать слабину. Прошел час, второй, третий. И вот уже стало смеркаться, окрашивая небо сначала в приятный персиково-розовый оттенок, который мягко переливался в фиолетовый, а после в глубокую синеву, где должно быть рассыпано множество разных звезд со своей степенью яркости. Но освещение города не давало разглядеть это яркое плотно, можно было только догадываться, как прекрасна была бы эта картина. Клавьер снял очки, и устало потер переносицу, щурясь, дабы дать некоторые мгновения отдыха своим глазам. Развернувшись лицом к окну, он встал с кресла и подошел к открывшемуся пейзажу вечернего города, на улицах которого людей уже почти и не было, все уже успели разойтись по своим домам, к близким им людям, семьям, питомцам. Ему тоже уже пора собираться и направляться домой. И он напоследок снова вспоминает о ярком адвокате, как бы хорошо было с ним сидеть сейчас и просматривать дешевые, дерьмовые мелодрамы по телевизору, есть заказанную на дом пиццу и засыпать в обнимку, не беспокоясь ни о каких болезнях, делах, чувствах. Только они и никого больше. Но Клавьер считает это только невозможными мечтами и собирается домой, заканчивая свой очередной день с тоской. Завтра будет так же, думает он. Завтра он снова уйдет от разговора с Эмой, завтра снова будет притворяться, что его отношение к Аполло только дружеское, завтра он снова будет мучить себя вопросами о здоровье Аполло. Завтра будет все как всегда. Он привык. Он справится. Время есть, чтобы это стало таковым. Да?