Прозрачные нити вселенной

      В комнате вновь повисло тягостное молчание. Эта новость заставила мужчин сесть обратно на диван, чтобы принять полученные сведения и обдумать их как полагается. Ибо, чёрт возьми, не каждый же день вы попадаете в странную квартиру к незнакомой женщине, которая утверждает, что вы не только покинули родную Францию, но и переместились на несколько веков вперёд. Право же, это можно принять за бред или последствия вина, последнюю стадию алкоголизма, но на правду это было слабо похоже.       Атос встал, не в силах сидеть, отошёл к окну и выглянул наружу. Да, это совершенно не походит на обыкновенный вид из окна. Они находятся очень высоко, внизу странные по своей форме приспособления, люди в чересчур открытых одеждах, да ещё и этот невозможный шум. Конечно, в Париже днём было не менее оживлённо, но это не идёт ни в какое сравнение с этим воем, рычанием, миганием и криками. Всё складывается в одну какофонию неизвестных звуков и вызывает головную боль.       Граф не выдержал долгого нахождения на балконе, куда вышел, отворив стеклянную дверь. Его окрепшего рассудка хватило лишь на несколько минут пребывания в этой гамме мерзких ощущений. Притом кто-то уже завидел его на балконе и стал показывать пальцем. Он отметил ещё при первом разговоре с Эжени, что люди здесь невежественны, но не думал, что настолько!       Атос вернулся в комнату, застав ужин на столе и своих хмурых друзей, смотрящих на него с мольбой. Обыкновенно именно он решал многие проблемы и находил из них выход. Арамис мог лишь содействовать, а Портос вовсе мешал, поэтому предпочитал полагаться на своих друзей безотказно. — Где она? — граф сел в кресло и поморщился, увидев на столе бутылку вина. Он не будет пить теперь. Совсем. — Вышла. Сказала, что ей нужно закончить дела в своём учебном заведении, — ответил Арамис, кусая губы. — Я выглядел достаточно убедительно? — Да. Думаю, да, — было ему ответом. — Что мы будем делать? Нужно покинуть дом этой сумасшедшей и добраться до Парижа! Лично я готов отдать сейчас всё, лишь бы вернуться домой, — голос Портоса выражал скорбь. Он не прикоснулся к еде, и это давало понять, что он находится в глубокой печали. Он мог есть, наблюдая смерть товарища, спать в седле и подолгу обходиться без средств первой необходимости, но теперь… Он был в отчаянии. — Единственное, что я могу сказать вам, милый друг, так это то, что мы будем искать решение. Сейчас мы находимся отнюдь не в Париже, она не солгала в этом, но другой век! Это слишком! — Атос говорил это, пытаясь убедить себя в своих же словах. Но пока получалось не очень. Он твёрдо понимал, что теперь их дела действительно плохи. — Друзья, так далеко нас вино ещё не заводило, — Арамис пытался отшутиться и изобразить на лице улыбку, но вышла кривая гримаса, и он бросил эту идею, вытирая платком кровь с губ, которые искусал от волнения слишком сильно.       Молчание вновь воцарилось в комнате. Каждый думал о своём. Они размышляли о том, что потеряли. Рассуждали о словах, сказанных Эжени ранее. И мысли заполняли разум, как мухи. Становилось тяжело дышать, страх неизвестного пугал. Мушкетёры не боялись, этим воинам был не свойствен страх. Но что с ними стало теперь? Испугались перемен? Испугались девушки с русыми волосами, что боялась их не меньше? Что заставило храбрых военных запустить в свою душу это липкое мерзкое чувство? — Мне пришла в голову мысль, — бархатный тенор Арамиса сел от волнения. — Говорите, дорогой друг, мы вас послушаем. — Вино отправило нас сюда, но что, если оно же вернёт нас обратно? — он озвучил свою мысль, с опаской взглянув на бутылку вина. — Вот что я думаю: хуже уже не будет! — Портос взял в руки бутылку и решительным жестом открыл её. — Я бы повременил с действиями, Портос. Неизвестно, куда ещё мы можем попасть, — произнёс Атос, которого тоже посещала подобная мысль. Но он отбросил её, считая нелепой. — У нас нет другого плана, ведь так? Так давайте выпьем вино! — Чёрт с вами! Наливайте!