***
Проходит месяц или около того после заселения Сонхва в их блок. Хонджун не замечает, как пролетает время, потому что ему поступает угроза отчисления, и ему приходится пытаться нормально учиться. Это оказывается немного сложнее, чем простое зависание перед телеком или компом целыми днями. Хотя Хонджун не особо-то жаловался. Сонхва хоть и не оказался додиком, каким его изначально считал Ким, но всё равно большую часть времени убивал на учёбу. В остальное время он готовил — очень вкусно, кстати, Хонджун оценил — и неистово орал, как грёбанный павлин, расхаживая по блоку так, словно это он тут хозяин. — Ким Хонджун! — слышит старший и пытается экстренно спрятаться под своим столом, но Пак находит его раньше. — Скажи мне, мой дорогой, сколько раз я просил тебя не разбрасывать шмотки по всему дому? — шипит Сонхва, стоя в дверном проёме с хонджуновой толстовкой в руках. — Ты больше не живёшь один! Я не собираюсь таскать туда-сюда твои грязные носки и раскиданные повсюду футболки. Поимей совесть! — Окстись, женщина! И оставь мои вещи там, где они лежат, — фыркает Хонджун. Сонхва краснеет до такого оттенка, какими становятся раки после варки. Это даже немного пугает и напоминает асфиксию. Хонджуну не нравится думать о том, что Сонхва умрёт от злости и удушения, потому что он не кинул в стирку носки. — Я задушу тебя когда-нибудь твоими же вещами, понял? Сказать, что Хонджуна бесит то, что Сонхва младше его на полтора года, но выше на несколько сантиметров и относится к нему совершенно не как к хёну — ничего не сказать. Ким почти не сопротивляется, когда Сонхва за руку вытаскивает его из-под стола как тряпичную куклу, хватает близлежащую подушку, садится на Хонджуна сверху и реально пытается задушить его. — Отпусти меня, бешеная ты собака! — вопит Хонджун, сталкивая Сонхва с себя и отобрав у него подушку. Их ленивая драка, состоящая из редких перекатываний по полу, длится минут пятнадцать, пока они не устают смеяться и защищаться друг от друга. — Пошли обед приготовим? — предлагает Ким после пятиминутного отдыха на полу. — Пошли. По прошествии ещё пары месяцев их блок начинают обходить стороной абсолютно все. Даже Чонхён, который, казалось бы, прописался у Хонджуна на диване в гостиной, перестал приходить вообще. Минги с Ёсаном приходят очень редко и только в том случае, если в блоке находится кто-то один. Итак, Хонджун и Сонхва прослыли в университете престарелой супружеской парой, потому что крики и ругань из их блока слышались постоянно. И все бы поняли, если бы они ругались серьёзно, до драк, в конце концов у Хонджуна соседи никогда не задерживались, но в основном до соседних комнат доходили недовольные возгласы этих двоих по поводу уборки или готовки. Например, самым частыми были: «Ким Хонджун, бога ради, почему в твоей комнате такой срач?», «Сколько можно разбрасывать свои вещи?», «Сонхва, не смей трогать мои блокноты», «Отойди от ноутбука, я боюсь, что твоё присутствие рядом с ним очистит с него все файлы». Сонхва раздавал Киму подзатыльники за то, что тот опять оставил какую-нибудь свою вещь на диване. Хонджун шлёпал Пака по рукам, если тот снова пытался переставить что-то по-своему на хонджуновом столе. Идиллия для них. Террор для несчастного Чонхёна. *** Хонджун приходит домой слишком усталым. Он не хочет сейчас ничего, кроме сна. Он уже готовит себя к тому, что упадёт лицом в подушку и исчезнет из мира часов на десять. И его усталость становится причиной, по которой он не замечает, как Сонхва бросает все свои дела и строит такое лицо, будто он убил кого-то. Пара секунд и вот старший открывает дверь в свою комнату, замирая. Он стоит так недолго, а потом поворачивается к Паку. — Я убью тебя, ты же это понимаешь? — басит он, закрывая дверь обратно. — Без шуток, Сонхва. Я реально сверну тебе шею нахуй. — Хонджун-хён, — скулит Пак, и это, наверное, первый раз, когда Сонхва называет его так формально. — Я же просил тебя ничего не трогать в моей комнате, — он почти рычит это, приближаясь к дивану, с которого Сонхва попытался ускользнуть. Как младший оказался под ним, Ким не помнил. Он с силой сжал пальцы на его боку, второй рукой сжимая над головой Сонхва его же запястья. — Хён, это не я, честно, — тихо тараторит Сонхва, зажмурившись. — А кто? — Твоя мама приезжала сюда… — Почему ты не позвонил мне? — опешив, спрашивает Хонджун. Его мама всегда умела выбрать удачное время для визита. Она умудрялась приезжать, когда его не было в общежитии, чтобы иметь возможность «выбросить ненужный хлам и расставить всё по фен-шую». — Она отобрала у меня телефон и сказала, что, если ты придёшь, она не сможет убраться нормально, я правда хотел позвонить тебе, — Хонджун пристально смотрит в глаза Пака. Он ему верит, потому что мама у Кима немного странная и действительно могла отобрать телефон у незнакомого ей парня. — Ты мне сейчас ребро вырвешь, дикарь, — скулит Сонхва, напоминая о том, что старший всё ещё держит его, и Хонджуна будто током прошибает. Он убирает руки и почти отскакивает от дивана. — Прости, — он закрывает глаза. — Боже, она хотя бы вернула телефон? — Сонхва, потирающий свой бок, кивает. — Прости меня, я… Переборщил, — старший вздыхает из-за того, насколько ситуация идиотская, кидает на Сонхва виноватый взгляд и уходит в комнату. Он правда устал сегодня. Но уснуть у него так и не получается. — Я начну сжигать твои вещи, которые лежат не на своём месте, — говорит Сонхва, как только заходит в ванную. Хонджун, до этого спокойно чистящий зубы, усмехается, мысленно радуясь тому, что младший не акцентирует внимание на вчерашнем случае. — Ты даже плиту включить не можешь, акулёнок, — судя по тому, с каким недовольством Сонхва уже полчаса таскается по блоку, на спокойный выходной можно даже не надеяться. Они, кажется, снова собираются ругаться в тот момент, когда телефон Хонджуна начинает вибрировать. Он отвечает на звонок, прикладывая свой палец к губам Сонхва, призывая того замолчать. Он кивает и угукает, бессознательно проводя большим пальцем по нижней губе Пака. — Сонхва? Умоляю тебя, чем он может быть занят? Да-да, он пойдёт со мной, ага. Хорошо, до вечера, — он убирает телефон в карман, а руку с лица ошарашенного Сонхва. — Мы с тобой, Минки, Юнхо, Уёном и Саном вечером идём в парк аттракционов. — Нет, Хонджун-хён, — скулит Сонхва. — Да, и даже «хён» тут не поможет. Как и ожидал Хонджун, Сонхва ни к чему не готовится, надеясь на то, что Ким про него просто забудет. Он весь день занимается своим любимым делом, то есть уборкой и старается не показываться Хонджуну на глаза. — Можешь начинать собираться, — кидает старший, заглядывая к Сонхва в комнату. — Куда собираться? — Мы идём гулять, я говорил тебе утром. — Хонджун, я правда не хочу… — Не хочешь или боишься чего-то? — серьёзно спрашивает Ким, пройдя к кровати младшего. Пак мнётся, откладывая книгу. — Мне просто некомфортно, когда много людей вокруг, — он кусает изнутри щёку и высматривает реакцию Хонджуна. — Мы будем ходить по менее людным местам. Будет весело, я обещаю, — Ким понимает, что его слова Сонхва не переубедили. К тому же, в парке аттракционов нет менее людных мест. — Если что-то будет не так, я отвезу тебя домой, ладно? В итоге, Хонджуну всё же удаётся уговорить Сонхва идти вместе с ними. Пак натягивает на себя бежевую толстовку и джинсы. Он делает яркий, если его, конечно, можно так назвать, макияж, потому, ну, его же люди увидят. — Когда ты научился рисовать стрелки? — спрашивает Хонджун. — Я просто талантлив от природы, — Ким цокает недовольно, но мысленно с Сонхва соглашается. Когда они приходят в парк, остальные уже успевают решить, куда они пойдут первым делом. Они обходят множество аттракционов, прежде чем прийти к колесу обозрения. — Все идут? — спрашивает Юнхо, повернувшись к парням. Сан и Уён отказываются, аргументировав это тем, что собираются идти и занять столик в ресторане. — Я тоже не пойду, — неуверенно говорит Сонхва. — Малыш-акулёнок боится высоты? — язвительно спрашивает Хонджун. Пак хмурится. — Нет. — Тогда в чем дело? — Ким совершенно забывает о том, что вообще-то хотел, чтобы младшему было комфортно. И что изначально он не хотел его ни к чему принуждать, даже если это лишь аттракцион. Пока они сжигают друг друга взглядом, Юнхо успевает купить билеты. Сонхва сжимает губы и уверенно шагает в кабину со стеклянным дном, Хонджун провожает его насмешливым взглядом, а после идёт за ним, закрывая за собой такую же стеклянную дверь. — Он ведь боится высоты, да? — спрашивает Юнхо у Минги, когда они заходят в следующую кабину. — Да, до смерти. Однажды я вывел его на балкон на пятом этаже, и он упал в обморок, — Минги кривит губы, предчувствуя проблемы. — Нам стоит волноваться? — Я не знаю, если честно, — Сон пожимает плечами и искренне надеется, что всё обойдётся. Сонхва поджимает губы и заламывает пальцы на руках, опасливо глядя на дно кабины. — Ты что, всё-таки боишься? — хмурясь, спрашивает Хонджун. Пак хмурится в ответ и становится похож на злого хомяка. — Ну, и зачем ты сюда пошёл? — Из-за тебя, тупица, — шепчет младший. — Не хотел показаться трусихой? — с доброй улыбкой спрашивает Ким. Сонхва снова отворачивается, наблюдая за тем, как они поднимаются всё выше. — Иди сюда, — говорит Хонджун, хватая младшего за руку. — Нет, не надо, — испуганно просит Сонхва. Ким притягивает его, развернув к себе спиной и обняв поперёк живота. Пак прижимается к нему всем телом и, кажется, всхлипывает. — Смотри, — шепчет Хонджун ему на ухо. — Сеул такой красивый ночью, — Сонхва смотрит на огни города. Ким чувствует исходящее от младшего напряжение и поглаживает его бока тёплыми ладонями. — Всё хорошо, акулёнок. Я же с тобой. Колесо вдруг начинает двигаться медленнее и громко скрипит. Сонхва стонет, разворачиваясь в хонджуновых объятиях, и пытается спрятать лицо у него в изгибе шеи. — Всё нормально, так бывает, всё хорошо, не бойся, — Пак сжимает пальцами толстовку старшего до побелевших костяшек. — Эй, Сонхва, — Хонджун так редко называл его по имени. — Посмотри на меня. Младший отрицательно головой машет, и прижимается к Хонджуну ближе, когда тот руки с его талии убирает. Ким поднимает его лицо, обхватив щёки ладонями, и заглядывает в глаза. — Ты такой красивый, — тихо говорит он. Сонхва отводит взгляд, густо краснея. Хонджун продолжал обнимать его и делать комплименты, чтобы отвлечь Пака от высоты. — Господи, земля, наконец-то, — пыхтит Сонхва, первым вылетая из кабины. Минги и Юнхо выходят из следующей. — Всё было нормально? — спрашивает Сон. Сонхва кивает и улыбается. После они идут в ресторан к Сану и Уёну. Они много разговаривают и шутят, но Хонджун замечает, что младшему, видимо, всё равно не очень комфортно находиться не дома, а в компании. Он был тихим и почти ничего не говорил, наблюдая за всеми со стороны. Ким тоже отстранился от разговора спустя какое-то время, потому что все уже изрядно напились, а Хонджун не был тем, кто на пьяную голову хочет совершать какие-то глупости. Этим обычно занимались Сан и Уён, а Минги их поддерживал, пока Юнхо делал вид, что всех их вообще не знает. Хонджун посмотрел на Сонхва. Ему надо было остановиться бокале на третьем, потому сейчас младший был очень пьяным. Ким сомневался в том, пил ли до этого Сонхва в принципе. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает старший, положив руку Сонхва на бедро и немного сжав. — Всё хорошо, — Пак подвигается к Хонджуну и кладёт ноги ему на бёдра, а руки на грудь. Ким обнимает его, поглаживая по спине, и совершенно не видя, с какой улыбкой на них смотрит Юнхо. Старший замечает, что Сонхва уже несколько минут сидит с прикрытыми глазами и прижимается губами к его виску. — Малыш, поехали домой, ты уже засыпаешь, — Пак бездумно кивает, даже не услышав слов Хонджуна. Ким прощается со всеми и почти что на себе заносит Сонхва в такси. Ближе к общежитию Пак почему-то проснулся и начал ныть о том, что очень устал и хочет в душ. Хонджун закатил глаза, буркнув тихое «чистюля». В итоге Сонхва отправляет в душ и Хонджуна, обещая, что в противном случае не пустит его спать. Хонджун думает о том, почему вообще Сонхва улёгся в его кровать и не пускает туда его. Когда Ким возвращается в свою комнату, то находит на кровати свернувшегося в клубочек Сонхва. Хонджун, конечно, не надеялся, что Пак слиняет к себе, пока он в душе. Старший пожал плечами, выключив свет и укладываясь рядом, сразу же чувствуя, как Пак обнимает его всеми конечностями и в принципе почти залезает на него всем телом.***
— Хонджун-а, — зовёт младший. — Уже девять утра, мы проспали пару. — Предлагаю проспать и остальные три, — отвечает сонно Хонджун, придавливая Сонхва обратно к кровати. Тот недовольно сопит куда-то Хонджуну в ключицы пару минут, а потом всё-таки засыпает. — Да, Уён… — хрипит Сонхва. — Вы что до сих пор спите? — удивленно спрашивает Уён. Пак убирает телефон от уха, чтобы посмотреть на время. Почти четыре часа дня. Неплохо. — Спускайся в кафе, давай. — Зачем? — пыхтит Сонхва, выбираясь из хонджуновых объятий. — Нужно. — Пятнадцать минут. — Окей, жду. Сонхва кривится от боли в голове и ползёт в ванную. Привести себя в порядок за пятнадцать минут он, конечно же, не успевает, за что в итоге получает от Уёна. — Ну, рассказывай, — говорит Чон, ухмыляясь. — Что рассказывать? — непонимающе спрашивает Сонхва. — Чем вы вчера с Хонджуном занимались? — Спали… А чем должны были? — Вы просто вчера так много целовались, я и подумал… — как бы невзначай напоминает Уён. Сан рядом давится кофе. — Мы… Делали что? — заторможенно мямлит Пак. — Целовались, — повторяет Уён. Сонхва смотрит на него и начинает злиться из-за того, как уверенно об этом говорит Чон. Значит, он не врет. — Ну, и зачем ты соврал про это? — спрашивает Сан, когда Сонхва уходит. — Мне надоело смотреть за недотрахом Хонджуна и на то, как он жрёт Сонхва глазами. Они же нравятся друг другу, но не признаются. Это помощь. — Только вот правильно ли Сонхва на это отреагирует… — рассуждает Сан. — Ты так уверен в том, что он сейчас кинется Джуну на шею? — Уён открывает рот и замирает. — Ну, — тянет Уён. — Чёрт. — Когда ты научишься думать прежде, чем сказать что-то?***
Сонхва очень не хочет испортить их с Хонджуном отношения, но он также не хочет влюбляться в Кима ещё сильнее. Он понял, что старший нравится ему ещё задолго до прогулки в парке, а теперь, как оказалось, его чувства сыграли с ним злую шутку. Он не собирался усугублять ситуацию. Пак не был готов услышать отказ. Ничего лучше идеи игнорировать Хонджуна какое-то время в надежде, что чувства пройдут, Сонхва в голову не пришло. Это было довольно проблематично, учитывая, что они жили вместе и всё равно пересекались. Сонхва было до невозможности больно видеть непонимание в блестящих глазах Хонджуна, которое спустя некоторое время сменилось злостью. Кима бесило нереально это идиотское поведение младшего, который слишком внезапно начал его избегать. И если первую неделю Хонджун старался подловить его где-то и попытаться поговорить, то после он сам перестал идти на контакт. Он поздно возвращался в общежитие, был всё время раздражённым, чем удивлял Минги и Ёсана. Только через три недели до Сонхва дошло, что чем меньше он Хонджуна видит, тем больше ему Хонджуна хочется. Пак не знал, что с этим делать, он не мог рассказать старшему о причине своего поведения, он был уверен, что тот отвернется от него. Все вопросы от Уёна и Сана Сонхва также предпочитал игнорировать, потому что и им было стыдно рассказывать про то, что он просто боится.***
Пары отменили, и Сонхва выдохнул, когда узнал, что у Хонджуна их целых пять. Он по сути будет дома один целый день. Пак занимался целым ничем до обеда, а потом что-то в его голове щёлкнуло и повело в комнату старшего. Он зачем-то открыл его шкаф, вытащив одну из безразмерных толстовок и натянув на себя. Сонхва улёгся на кровать и обнял подушку. Пахнет Хонджуном. Он закрывает глаза, и воображение подкидывает ему совершенно неприличные картинки. Пак стонет. Он не должен так реагировать на это. Он перекатывается на спину и глубоко дышит. Толстовка, как назло, пахнет Хонджуном ещё больше, и Сонхва прикусывает зубами её ворот, чтобы хоть как-то привести себя в чувства. Он сгибает ноги в коленях и сильнее сжимает зубы на ткани. Рука спускается к кромке домашних шорт, и Сонхва закрывает глаза. Это просто отвратительно: игнорировать человека четыре недели, а потом дрочить в его комнате, в его кровати, в его толстовке и, блять, на него. Пак поднимает толстовку, открывая впалый живот, и проводит по нему рукой. Возбуждение волнами проходится по телу. Первый, тихий стон срывается с его приоткрытых губ, когда пальцы смыкаются на члене, сделав первое движение. Мысль о том, насколько он ужасный, ушла на задний план. Ему требуется немного времени, чтобы довести себя до оргазма. Он кончает, тихо простонав хонджуново имя и сжав бёдра. Он приходит в себя минут через двадцать, и ползёт в ванную. Сонхва совершенно забывает, что оставил в комнате Хонджуна свою футболку и так и не снял его толстовку. Он принимает душ, ни о чем не думая. Голова кажется настолько пустой, что Пак не обращает внимания на то, как надевает толстовку на себя обратно, а не относит в шкаф. Сонхва почти успевает дойти до своей комнаты, но… — Стой на месте, Пак Сонхва, — рычит Хонджун, и младший замирает. Ким пришёл в блок с Чонхёном, видимо, думая, что Сонхва опять куда-то ушёл. — Слушай, я тут вспомнил, что забыл в микроволновке свой диплом и не выключил её, представляешь? Я пойду, — не выдерживая напряжённой атмосферы, говорит Чонхён и уходит, кинув на Сонхва грустный взгляд в стиле: «я буду помнить тебя, чувак, и передам твоей матери, что ты её любил». — Четыре, блять, недели, Сонхва, ты бегал от меня, даже не объяснив причины, — он подходит ближе, а младший всё сильнее вжимается в дверь своей комнаты. — Четыре ебаных недели ты успешно делал вид, что меня не существует, истрепал мне все нервы, а сейчас ты просто… — Хонджун замолкает, оглядывая Пака с ног до головы, и тот внезапно понимает, во что он одет. — И у тебя сейчас только один выход: ты рассказываешь мне, что такого между нами произошло, и я подумаю насчёт того, убивать тебя или нет. — Мы целовались, — тихо говорит Сонхва. — Что? — Когда гуляли в парке… Мы целовались. Мне Уён сказал. — Тебя это настолько волнует, что ты готов прекратить общение со мной? Это, блять, единственная причина, по которой ты готов избегать меня столько времени? — Хонджун злится и злится очень сильно. Сонхва видит это и боится, хотя, по сути, что Хонджун может ему сделать? Ударить? Что ж, это меньшая боль, которую он мог причинить Паку. — А для тебя нет? — спрашивает младший, тяжело сглотнув. Ким отшатывается от него. Он думает о чем-то секунд пятнадцать, а потом поднимает на Пака полный ярости взгляд. — Не знаю, как тебе это пришло в голову поверить Уёну, Сонхва, но мы не целовались тогда ни разу, — он разворачивается к выходу, а Сонхва понимает, что он просто идиот. Он испуганно округляет глаза и хватает Хонджуна за руку. Либо сейчас, либо никогда. — Прости меня, пожалуйста, хён. Ты мне очень нравишься, и я боялся, что после этого мои чувства к тебе станут сильнее, но я не хотел терять тебя, потому что тебе это не нужно, я знаю, я виноват… — Пак тараторит это на одном дыхании. — Ты просто придурок, — Хонджун вырывает свою руку и дышит громко. И Сонхва даже морально готовится к тому, что тот его ударит. Он понимает это по тому, как напряглись у Кима желваки, как он сжал ладони в кулаки и по сведённым к переносице бровям. — Поверить не могу, что ты заставил меня пережить такое из-за того, что ты трусиха, — его голос смягчается. Сонхва моргает часто-часто, готовый заплакать, потому что из-за Ким Хонджуна у него постоянный стресс. — Ну, и что делать будем? — спрашивает старший, вздохнув и скрестив на груди руки. Пак смотрит на его до сих пор серьёзное лицо, а потом просто представляет, что чисто теоретически они могли бы встречаться. Ему нужно пару секунд, чтобы из глаз потекли слёзы. Он закрывает ладонями лицо и скатывается по двери на пол. — Эй, Сонхва, ты чего? — Хонджун взволнованно обнимает его. — Прости меня пожалуйста, я такой глупый. — Ну-ну, что случилось, акулёнок? Почему ты плачешь? — Сонхва прячется в изгибе хонджуновой шеи, не зная, что ему ответить. Он сам не понимает, почему плачет. — Мне больше нравится, когда ты улыбаешься, малыш, — Хонджун гладит его по спине и волосам, продумывая как бы сказать следующее предложение, чтобы не напугать. Пак жмурится от приятных успокаивающих прикосновений. — На правах твоего парня я запрещаю тебе плакать из-за этого, — уверенно говорит Ким, но уверенность его тут же гаснет, стоит Сонхва отпрянуть от него с округлёнными глазами. — На правах кого? — тихо спрашивает он. — Парня… — неуверенно повторяет старший. — Твоего… Истерика Сонхва не заканчивается ещё около часа, первые пятнадцать минут которого Хонджун неловко копается в ящиках в поисках успокоительного, а остальное время обнимает младшего.***
В их отношениях мало что изменилось. По крайней мере, так казалось Хонджуну. Сонхва же теперь абсолютно любое прикосновение казалось до ужаса интимным, и парню казалось, что румянец с его щёк не сходил вообще, потому что Хонджун был очень тактильным. Ким однажды вечером благородно поинтересовался, были ли у Сонхва до этого отношения. Узнав, что он у него первый, Хонджун стал более осторожным, чтобы не создавать для Пака дискомфортную атмосферу. Задача стать более открытым для Сонхва представлялась физически невыполнимой. Пак пытался, честно, хоть как-то проявлять инициативу, но как только Хонджун попадался ему на глаза, уверенность падала и разбивалась вдребезги. Ким же помимо тактильности уничтожал эту самую уверенность ещё и своим поведением. Если раньше он не позволял себе ходить без футболки, то сейчас мог вообще забывать про существование одежды. Сонхва неловко до смерти, и сделать он ничего не может, потому что стеснение никуда волшебным образом не испарилось. Ещё и поговорить об этом он ни с кем не может.***
Затащить Сонхва на празднование в честь двух лет отношений Ёсана и Чонхо оказалось легче, чем Хонджуну казалось. И хотя тот все ещё был тихим, Кима радовало, что он вообще согласился выйти из дома. Всё было хорошо, пока Паку, видимо, не стало плохо, и он не сорвался в ванную. — Сиди, — говорит, поднимаясь, Ёсан и строго глядит на Хонджуна. Тот фыркает. Ладно, пусть посплетничают. Ким уверен, что старший идёт туда за этим. — Ну, — хмыкает Кан, уставившись на сидящего на полу Сонхва. — Как самочувствие? Я понимаю, конечно, что с резинкой не те ощущения, но вы с Хонджуном хоть предохраняйтесь. Дети в восемнадцать лет — не то, что тебе нужно, — Пак поднимает на него взгляд. — Во-первых, мне двадцать два, Ёсан-хён. Во-вторых, какие ещё дети, ты совсем ебанулся? В-третьих… — он сжимает губы и опускает голову. — В-третьих? — Ёсан присаживается рядом. — Давай, Сонхва, я же вижу, тебя что-то тревожит. — Мы не спали, — вздыхает Пак. — Серьёзно? Два месяца прошло… — младший хмурится. Он знает прекрасно, сколько времени прошло, но ничего не может поделать. — Послушай, если ты до сих пор думаешь, что то, что они сделали, повлияет на ваши с Хонджуном отношения, то засунь эту мысль подальше. Он любит тебя, это видно. — Я знаю, но я просто… Это сложно. — Подумай об этом. Он никогда не сделает больно, поверь. Он не отвернётся от тебя, он не из тех парней. — Вы чего тут, уснули что ли? — в комнату вваливается Минги, выпивший достаточно, чтобы не вспомнить ничего на следующее утро. — Нет, Сонхва твоей стряпней траванулся. Больше не притрагивайся к продуктам, — Ёсан смеётся над тем, как Сон фырчит что-то нечленораздельное, явно оскорблённый таким заявлением. — Эй, Юнхо, — откуда-то с кухни прилетает басистое громкое «а». — Забери свою пьяную жену. Под звуки семейной суматохи Сонхва думает о том, как бы заставить себя быть уверенней.***
— О, ты давно дома? — спрашивает Хонджун, удивлённо глядя на Пака. — Около часа, — просто отвечает младший, пожав плечами. Ким кивает и уходит в душ.Замужний хён: Ну, как? Вы: Никак, Ёсан-хён Замужний хён: : [ Ну, так действуй, Сонхва Вы: Легко сказать
— Вы это о чём? — спрашивает Хонджун, заглядывая в экран, Сонхва испуганно охает. Когда он успел? — Ты чего меня, блин, пугаешь так? — возмущается младший. Ким смеётся. — Прости, акулёнок, — Пак ворчит и встаёт с дивана, отправляясь в свою комнату, заметив, что Хонджун опять полуголый. — Иди сюда, — кричит младший, и Хонджун, накинув на влажные волосы полотенце, идёт к нему. — На, — он тычет Киму в грудь какой-то футболкой. — Смущаешься? — спрашивает по-доброму Хонджун, принимая вещь. Сонхва хмурится и вдруг кладёт ладони Киму на плечи и притягивает его ближе. Он тяжело сглатывает, когда между их лицами остаётся пара сантиметров. — Ну, так… — шепчет старший, и Сонхва чувствует его руки на своей талии. — Сам поцелуешь или мне начать? — хонджуново лицо озаряет ухмылка. Пак краснеет и морщит нос. — Я пытаюсь быть уверенным, не мешай, — шепчет младший прежде, чем осторожно коснуться своими губами губ Хонджуна. Он отстраняется, неловко опустив взгляд в пол. — Прекрати так на меня пялиться. — Быть уверенным не получается, да? — улыбается Ким. Сонхва фыркает недовольно и собирается уйти, но Хонджун перехватывает его за руку, припечатывая бёдрами к комоду. Старший целует уголок губ и ухмыляется. Он смутил Сонхва ещё больше, и ему это доставляет какое-то особое удовольствие. — Ты ведь не целовался до этого? — спрашивает он, оглаживая ладонями округлые бёдра, скрытые лишь тканью шорт, из-за чего Сонхва неловко ёрзает. Пак отрицательно машет головой. — Будем учить, значит, — младший думает, что, когда Хонджун вот так вот улыбается, он похож на лиса. И с одной стороны, ему нравится, а, с другой, что-то сейчас явно идёт не так. Пока Сонхва в своей голове прокручивает миллион сценариев побега, Ким оставляет на его линии челюсти несколько поцелуев. Он щурится, глядя на Сонхва и понимая, что тот сейчас явно не с ним. Хонджун мажет языком по нижней губе Пака и чувствует, как задрожали его бёдра. — Открой рот, — шепчет Ким, и Сонхва слушается, размыкая губы. И смотрит так невинно, что у старшего ноги подкашиваются. У Пака губы пухлые и мягкие, целовать их просто невыносимо приятно, несмотря на то, что он до смерти смущен и очень неопытен. Хонджун целует напористо и нетерпеливо. Сонхва отвечает неумело, мычит и хнычет, обнимая Хонджуна за плечи. Руки Кима скользят под ткань шорт, из-за чего младший вздрагивает. Кажется, они зашли слишком далеко. — Хонджун… — Сонхва хочет остановить, потому что дальше нельзя. Не сегодня. — Не бойся, — тихо говорит Хонджун, оставляя десятки поцелуев-бабочек на шее и ключицах. Он берёт Пака за руку, переплетая пальцы, и тянет за собой к кровати. — Не меня, Сонхва. Сонхва сглатывает. Ему придётся раздеться. И тогда Хонджун увидит то, что младший так тщательно скрывал. Но он ничего не может сказать, когда Ким усаживает его на кровать и встаёт между его разведённых коленей. — Ты волнуешься. В чём дело? — осторожно спрашивает Хонджун. Сонхва пытается отвернуться, но его ловят пальцами за подбородок и не дают отвести взгляд. — Одежда. — Снимем? — улыбается Ким, а младший машет головой. — Что там? Почему это так тревожит тебя? — Тебе наверняка Ёсан или Минги проболтались, — тихо говорит Сонхва. На самом деле, он очень сильно надеется на то, что кто-то из парней рассказал Хонджуну о том, что происходило в его жизни, потому что делать это сам он не хотел. — Они сказали, что с тобой плохо обращались в школе, но как это связано? — Пак не отвечает, всё-же отвернув голову. Хонджун вздыхает и берётся за края худи, стаскивая её с Сонхва. Тот охает и пытается закрыться, но Ким берёт его за руки. В глаза сразу бросаются длинные рубцы на запястьях, а потом он видит целое слово под рёбрами. — Что за?.. — то, что значит это слово ему совсем не нравится, а главное — он не понимает, как оно связано с Сонхва. Потому что Сонхва не шлюха. — Какого черта? — у него в голове пусто, он даже не знает, что можно сказать. Они буквально вырезали на нём это. — Хонджун… — младший пытается вырвать руки, но Ким держит его крепко. — Почему ты терпел, Сонхва? Почему не сказал никому? — Хонджун вглядывается в его глаза. — Я не знаю, — одними губами говорит Пак. — Я боялся, — он опускает взгляд на свои руки. Ему очень жаль, что Хонджун увидел это. Ким невесомо касается пальцами шрамов, нежно обхватывает запястья и подносит к своим губам, поочерёдно целуя каждое. — Если ты уже успел накрутить себя по этому поводу, то они не делают тебя хуже, они не делают тебя некрасивым, и уж тем более они не делают тебя шлюхой, — он говорит тихо, но твёрдо и уверенно, поглаживая руками загорелую кожу. — Просто говорю… На случай, если ты подумал о себе плохо… Или решил, что я подумаю плохо о тебе. Ты ни в чем не виноват, — он встаёт, оглядываясь и, видимо, вспоминая о чем-то, а потом отходит к тому самому комоду, достав оттуда что-то. Сонхва завороженно наблюдает за его действиями. Хонджун громко задвигает ящик и с улыбкой поворачивается к Паку. Он поднимает руку, в которой держал бутылёк смазки. — Боже, Хонджун, — шепчет Сонхва и прячет краснеющее лицо в ладонях. Старший хихикает, бросив лубрикант на кровать. Он убирает руки Пака и снова улыбается, легонько толкая его на спину. — Прекрати краснеть. — Ты думаешь, я могу это контролировать? — фыркает Сонхва, пока Хонджун целует его грудь. Ким спускается к резинке шорт и цепляет её пальцами, немного спуская. Младший выдыхает тихое «чёрт», когда Хонджун оставляет мокрый поцелуй на выступающей тазовой косточке. Сонхва худой очень, но, Хонджун считает, что он просто идеальный. У Пака широкие плечи, тонкая талия, красивые, длинные и очень стройные ноги. Шорты и бельё Сонхва оказываются на полу, как и, в последствии, вся одежда Хонджуна. — Ну же, детка, не стесняйся, — ласково шепчет Ким, когда младший сводит колени. — Ты прекрасный, — он оставляет поцелуй на внутренней стороне бедра и касается рукой влажного от предэякулята члена. У Сонхва дыхание сбивается моментально, и он прикусывает ладонь, чтобы не стонать. Хонджун всегда думал, что у девственности есть один большой плюс — чувствительность. Его крыло от того, как Сонхва скулит и хнычет от любого даже незначительного прикосновения. — Сонхва, — зовёт Ким. Младший переводит на него взгляд, загнанно дыша. — Мы можем не продолжать, если ты не готов, — шепчет Хонджун. — Я имею в виду… Мне важно твоё согласие и, если ты не уверен и делаешь это только потому, что я начал, то я остановлюсь. — Сонхва заторможенно кивает. Он, конечно, абсолютно ни в чем не уверен, но огромное желание переступить уже через свой страх и попробовать, ему хотелось больше. — Ты правда говоришь это сейчас, когда зашёл так далеко? — Хонджун пожимает плечами. Пак чувствует себя неуютно, поняв, что молчание затянулось, поэтому неловко тянет Хонджуна на себя, чтобы поцеловать. Тот не удерживается на одной руке и заваливается на младшего всем телом, соприкасаясь с ним кончиком носа. Он хихикает, прикрыв глаза, и поднимается, опираясь на руки. Он только тогда осознаёт, что Сонхва обхватил его поясницу ногами и прижался к нему. И это ощущение горячего бархата кожи сносит крышу. Пак сам целует его, неуверенно и медленно, но целует. Выходит нежно и очень мило. По крайней мере, так кажется Хонджуну. Он ведёт пальцами по рёбрам, на несколько секунд задерживается на талии, а после опускается к бедру, сжимая до побелевших костяшек. Сонхва охает, от неожиданности прикусив Киму губу. Тот с тихим шипением отстраняется. — Медлишь, — шепчет Сонхва, прижимаясь к старшему. — Я волнуюсь, — также тихо отвечает Хонджун и ведёт носом по чужой скуле. Сонхва всё время пахнет пудрой. — Ты умеешь? — с усмешкой говорит Сонхва, за что получает несильный укус за ключицу. Пак чувствует хонджуново возбуждение. В буквальном и переносном смысле. И чувствует, что тот действительно волнуется. Младшему жаль, что из-за его неопытности Хонджуну приходится постоянно думать о том, как бы сделать всё менее болезненно. Сонхва глубоко вдыхает, когда слышит щёлчок крышечки лубриканта. В груди зарождается необоснованная тревога, и он сжимает рукой покрывало. Паку кажется, что проходит целая вечность прежде, чем он перестаёт чувствовать в себе хонджуновы пальцы. Он разочарованно выдыхает, прикусив губу. Он практически не чувствовал боли, Хонджун делал всё аккуратно, изредка поглядывая на младшего, чтобы увидеть реакцию. Руки Кима горячие и липкие от лубриканта и естественной смазки Сонхва. Хонджун входит, не разрывая зрительного контакта. Он был готов кончить только от того, как Сонхва простонал, закатив глаза. Киму вдруг кажется, что он причинил боль, и он останавливается. — Продолжай, пожалуйста, Хонджун-а, продолжай, — задыхаясь от ощущений, скулит Пак. Он скрещивает ноги у Хонджуна за спиной, прижав его к себе и подмахнув бёдрами, и тянется руками к его плечам. Старший обвивает его талию руками и целует глубоко и мокро, наслаждаясь стонами и всхлипами. Сонхва ластится, как котёнок, сам целует, сжимает пальцы на чужих плечах, насаживается на член, раскрывая рот в немом стоне. Хонджун толкается глубоко и резко, попадая по простате почти каждый раз. У младшего слёзы из глаз, он всхлипывает, повторяя имя Кима как мантру, и беспорядочно водит руками по его спине, царапая короткими ноготками. Пак кончает первым. Его пробивает дрожью, и он выгибается в спине, вскрикивая. Хонджун делает ещё несколько толчков, рычит из-за того, как сильно младший сжался, и кончает в него. Сонхва не знает как, но он находит в себе силы открыть глаза, подняться и принять душ, а потом выпинывает туда и Хонджуна. Когда они лежат, уже собираясь спать, Паку вдруг становится тревожно из-за того, как напряжен старший. Сонхва привстаёт с его груди и закусывает губу, не зная как спросить. — Что такое? — спрашивает Хонджун. — Я просто… Мне показалось, что я что-то сделал не так. — О, нет, малыш, всё прекрасно, — Ким проводит ладонью по его щеке и расплывается в нежной улыбке, когда Сонхва прижимается к его руке, прикрыв глаза. — Я думаю. — О чём? — О тебе, котёнок, — он замолкает, не уверенный в том, что Пак поймёт его следующие слова правильно. — Ты никогда не думал о татуировке? — В каком смысле? — непонимающе спрашивает младший. — Я о шрамах. Если они не нравятся тебе, то можно… Забить их татуировкой. Сейчас так делают. И вместо больного воспоминания на твоём теле будет красивая картинка, — Сонхва моргает пару раз. — Я правда никогда не думал об этом, — он воодушевлённо улыбается. — Тогда… Мы могли бы посмотреть завтра эскизы? — Хонджун хлопает по месту рядом с собой, и Сонхва укладывается обратно к нему под бок, активно кивая. — Я люблю тебя, — вдруг говорит Пак. — И я тебя, солнце, — Ким прижимает его к себе, глупо улыбаясь и думая о том, что обязательно предложит Сонхва эскиз с Беззубиком.