Искушение

      — Очередное убийство… — пробормотал фермер, заходя в кабак и садясь неподалёку от хозяина заведения. — В этот раз он убил сына моего соседа самым зверским образом. На бедняге и места живого не осталось, а его одежда была разодрана в клочья. Я ещё никогда не видел ничего подобного за эти годы. Словно этот монстр был чем-то очень сильно недоволен.       — Я слышал, что этот мальчишка был крайне язвителен и дерзок, — отозвался всегда угрюмый хозяин кабака. — Голову на отсечение даю, что он что-то наговорил своему убийце, и тот в ярости растерзал его, пока пил его кровь.       Ужасное проклятие окутало деревню: в развалинах старого замка, стоящего где-то в глубинах леса, несколько лет тому назад поселился вампир. Никто доподлинно не знал, откуда он появился, но поговаривали, будто бы когда-то очень давно один аристократ продал свою душу в обмен на бессмертие и теперь бродит по земле в поисках жертв. Впрочем, это были только слухи. Известно было одно: вампир время от времени появлялся по ночам в деревне и убивал юных жителей. В большинстве случаев, его жертвами становились молодые юноши, которым не исполнилось и двадцати лет. Вампир каким-то образом умудрялся выманивать их из деревни и убивать у ближайшей реки, но за редким исключением убивал юношей прямо на месте, оставляя их мёртвые тела лежать на главной улице. И за всё это время ни разу не удалось выследить его и предотвратить убийства. После сегодняшнего убийства в деревне осталось всего лишь двое молодых парней, которых рано или поздно постигнет та же участь, что и остальных.       — Этот хитрый ублюдок уничтожает нашу единственную надежду и опору, — процедил сквозь зубы хозяин кабака. В том году по вине вампира скончался его единственный сын. — Скорее всего, он пытается лишить нас тех, кто сможет дать ему отпор, а после он перебьёт нас всех, как беззащитных кроликов.       Многие жители деревни отважились сразиться с вампиром, но ни один из них в итоге так и не вернулся обратно. А количество убийств невинных юношей не переставало уменьшаться. Даже попытка обратиться к профессиональным охотникам на нечисть, пообещав им баснословные награды за избавление деревни от террора, не принесла ровным счётом никаких результатов. Закончилось всё тем, что деревню объявили проклятой. Мол, жители её очень много богохульствовали, вот и ожидает их отныне страшная кара в лице вампира. Деревню стали обходить стороной, чтобы тоже не попасть под страшное проклятие, а любые попытки жителей перебраться в другое место воспринимались негативно, вплоть до забивания особо смелых беженцев камнями. Никому не хотелось, чтобы их тоже настигла судьба злосчастной деревушки.       Очередное убийство, да ещё и столь зверское, всё-таки вынудило жителей собраться в единственном во всей деревне кабаке, чтобы обсудить планы дальнейших действий, если путь для побега из деревни был отрезан. Кто-то предлагал поджечь лес неподалёку от руин, чтобы «выкурить» оттуда вампира, а после, воспользовавшись его замешательством — пристрелить и уничтожить раз и навсегда. Но поджог был крайне рискованным, никто не знает, будет ли вампир в тот момент у себя в логове, и никто не может предугадать, что он не раскроет их коварный план заранее и не устроит им засаду. Другие жители предлагали сбежать вниз по реке, где не существует поселений, и никто не сможет их оттуда прогнать. Но это также означало и то, что они снова окажутся беззащитными, и вампир в скором времени снова их разыщет. Изнурённые жаркими спорами, которые так ни к чему и не привели, жители угрюмо замолчали, постепенно осознавая всю неизбежность ситуации. Ах, если бы только появился такой человек, — или даже какая-то другая нечисть, — кто смог бы защитить их от кровавого террора.       — Позвольте мне! — раздался откуда-то из угла кабака юношеский голос. — Позвольте мне убить его!       Поражённые подобным дерзким выкриком, десятки людей повернули головы в ту сторону, откуда раздался голос. Незнакомец встал, гремя чем-то тяжёлым под дорогим дорожным плащом чёрного цвета, а после скинул с себя капюшон, чтобы сидевшие в кабаке смогли рассмотреть его лицо. Их взору предстал юноша, выглядящий столь молодо, что оставалось лишь гадать о его настоящем возрасте. На его плечи падали прямые золотые волосы, а изумрудные глаза горели, как два драгоценных камня. Наконец, поняв, что внимание людей плотно сосредоточено на нём, юноша слегка улыбнулся, несильно прикрывая глаза. Но нечто недоброе крылось в той улыбке. В ней чувствовалось что-то дьявольское и таинственное. От этой улыбки становилось страшно, а эти глаза… Они словно смотрели прямо в душу каждому из здесь сидевших, заставившие содрогнуться даже видавших многое мужчин. Нет, не прекрасный ангел-спаситель спустился к ним с небес за помощью в беде, а сам Дьявол вышел из чертог Ада, принявший облик невинного юноши. Именно так изображён посланник-искуситель, и сейчас он находится здесь, среди людей, которые будут вынуждены доверить ему свои души.       — Кто ты такой и как здесь оказался? — недоверчиво и грубо спросил вошедший недавно житель. — Нашу деревню обходят стороной, и вот уже год как ни один охотник на нечисть не отзывается на наши просьбы.       — Меня зовут Рук Хант, и я тоже своего рода охотник на нечисть, — представился незнакомец. — В отличие от своих коллег, я занимаюсь убийствами крайне опасных представителей и только по собственному желанию, поэтому почти нигде не известен. Меня очень заинтересовали истории, слагаемые про ваше проклятье, поэтому я загорелся сильным желанием встретиться с этим достойным соперником лицом к лицу и убить, прибегнув для этого ко всему, что будет в моих силах. Я тайно проник в вашу деревню ещё давно, собирая информацию о вампире самолично, но сегодня решил показать себя и зашёл сюда через чёрный ход. Вижу, что вы сильно нуждаетесь в помощи со стороны. Что ж, могу вам её великодушно предложить. Не за бесплатно, конечно.       — Проваливай отсюда, хвастливый юнец. — Отмахнулся от него хозяин кабака. — Много таких как ты было, и все они умерли где-то в лесу, выслеживая этого монстра, у меня нет к вам доверия. К тому же ты выглядишь, как тот, кто рано или поздно станет его жертвой. Наш монстр любит красивых юношей, вроде тебя. Отправляться туда — добровольно идти на верную смерть.       — О, нет-нет, вы меня совсем недооцениваете! — Хитро улыбнулся Рук. — Я готов поспорить с вами всеми, что меньше, чем за месяц убью вашего мучителя, и не возьму вперёд ни одной монеты. Не попрошу даже дать мне в дорогу сопровождающих, я в этом не нуждаюсь. Лишь покажите мне, в какой стороне находятся эти руины, и тогда я смогу приступить к выполнению своей части сделки. А о цене мы поговорим уже после моего возращения.       Люди изумлённо зашептались, какая неслыханная доселе дерзость! Но мало кто из присутствующих воспринял слова незнакомого им до этих пор охотника серьёзно. Скорее всего, он тоже погибнет от рук вампира или, ещё хуже, окажется его сообщником и тайным шпионом. В столь сложные времена, когда казалось весь мир отвернулся от них, трудно было доверяться незнакомцам с громкими и дерзкими речами. Но, к сожалению, уже ничего не оставалось, как покориться своей судьбе.       — Ты — сумасшедший, — проворчал хозяин кабака. — И не только потому, что оправляешься в логово к своей погибели в одиночку налегке. Мне совсем не нравится твой вид. Ты явно не из этих земель и выглядишь опасно. Не находись мы все в такой трудной ситуации, я бы вышвырнул тебя отсюда, отказавшись от твоей, так называемой, «помощи». Нет доверия у меня к юношам, вроде тебя, от вас словно исходят злые силы. Никогда не знаешь, что именно у вас на уме.       — Да пусть идёт, — язвительно заметил один из фермеров. — Когда вампир вывернет ему все внутренности, он уже не будет так гордо улыбаться. — По всему кабаку раздались ехидные смешки, но юноша не обратил на это внимания, не посмотрел даже в сторону своего обидчика.       — Так вы всё же согласны показать мне его логово? — рассмеялся он, и от его смеха сидевшим в кабаке стало не по себе: столь заливистый и ребяческий, но в то же время пугающий до дрожи. Нет, с этим охотником что-то определённо не так. Вероятно, он может оказаться ещё хуже вампира. Лучше не враждовать с таким парнем и поскорее отправить в лес, а там будь что будет. Если он не вернётся, то об этом вряд ли кто-то будет сожалеть. А пока монстр будет увлечён им, можно будет придумать хоть какой-то план отступления. — Учтите, что я не собираюсь ждать здесь весь день, мне дорога каждая минута. Я знаю об этом вампире очень многое, и так боюсь, что упущу его, если не потороплюсь.       — Иди на северо-восток, — отозвался кто-то из толпы. — Там и будут стоять руины. Но, вероятнее всего, ты его там не найдёшь. Этот вампир время от времени покидает жилище и рыщет по лесу в поисках лёгкой добычи. Он всё ещё ждет, когда за ним придут юнцы, вроде тебя, чтобы высосать их кровь и убить на месте.       Охотник снова заливисто засмеялся и вышел, хохоча, из кабака, уже через главную дверь, даже не удосужившись её закрыть. Больше он не проронил ни слова, даже не поблагодарил жителей деревни за помощь. Сейчас его разум был занят лишь мыслью о том, как он найдёт этого таинственного монстра, который был столь силён, что его не смогли одолеть даже профессионалы. Но этот охотник знал о вампире то, чего не знал ни один из тех людей, которые до него пытались спасти деревню. Эти знания он собирал по крупицам долгие годы, и приумножил их за всё то время, что тайно находился в деревне и выслеживал вампира, наблюдая за его охотой на ничего не подозревающих юношей. Возможно, что этих знаний было даже слишком много, но все их он планировал использовать с умом так, чтобы уже меньше, чем через месяц добиться поставленной себе цели.       Однако стоило заметить, что его влечение и интерес в монстру не были обычными и сильно отличались от интересов прочих охотников на нечисть. Рук тайно верил, что их обоих связывает нечто большее, и всеми силами стремился к этому, всецело погружаясь в процесс. О, прекрасное и всесильное создание ночи, почему же ты продолжаешь являться Руку во снах, нарушая его покой? Забывший обо всём на свете, он устремился к тебе навстречу, преследуемый странным желанием обладать и быть принятым. Едва прибыв в эту деревню, охотник почувствовал, как его дыхание перехватило от избытка чувств, так сильна была его болезненная страсть к вампиру, и этой ночью окончательно решится дальнейшая судьба их обоих.

***

      Сегодняшняя ночь выдалась прохладной. Днём шёл дождь, и теперь в лесу вдобавок к прохладе было ещё и очень сыро. В такую погоду редко кто отважится покидать свой дом, выбрав вместо улицы уютный дом с камином. Однако холод и сырость не помешали обитателю руин замка, расположенных где-то в лесу, покинуть своё убежище и отправиться на ночную прогулку. Самопровозглашённый граф Вил Шоэнхайт не желал, чтобы на его территории находились незнакомцы без его ведома. К тому же никто не знает, вдруг они являются очередными охотниками на нечисть, замыслившими убить его? Вампир не боялся их и относился к ним как к паразитам, просто не хотел, чтобы они докучали ему, нарушая его спокойную жизнь.       Граф вёл одинокое существование в наполовину обрушившемся замке, который самолично присудил себе из-за отсутствия в нём владельцев. Вампиру было всё равно, насколько удобно помещение, он не нуждался в излишнем комфорте. Хотя многие из комнат сумели сохранить достойный вид настолько, что в них спокойно могли жить люди, но лишь при условии, что они будут вынуждены постоянно поддерживать в этих комнатах отопление. Это место стало личной крепостью Вила, которую он ревностно оберегал от посторонних личностей, желающих в ней поселиться. Здесь он планировал провести ещё многие года своей бессмертной жизни, пока в ближайших селениях будут обитать люди, которые ему так нужны по разным причинам.       Сегодняшней ночью он решил пройтись по главной дороге, ведущей из замка в лес, которая за долгие годы уже успела частично порушиться. Часть плит ушла в землю, а другие же потрескались со временем и теперь в образовавшихся трещинах прорастала трава. Не самый лучший вид для главной дороги, но граф всё равно не планировал зазывать в свой замок гостей, и плачевный вид дороги его не волновал. Волновало его совсем другое.       Человеческая сущность, презираемая им до дрожи. Люди были так глупы и так жалки в его глазах. Нет, он никогда не сумеет найти с ними общего языка. В юные года, пока Шоэнхайт был ещё смертным, его фактически разъедало от омерзения к людям. Но, в первую очередь, к самому себе, ведь он понимал, что является одним из них, знал о том, что и в его сердце есть место тем низким страстям, которым подвержены люди. От отвращения к своему смертному телу Вил отказался от всего на этом свете и при помощи чёрной магии обратился в вампира, которым является вот уже многие десятилетия, счёт которым давно потерял. Он выбрал аскетизм и укрылся в этих развалинах, проводя дни в охоте на людей и изучении литературы, увеличивая свой объём знаний. Теперь вампир готов был похвастаться тем, что знает отныне больше любого другого смертного. И он не собирался останавливаться на достигнутом, ежедневно самосовершенствуясь. Но всё же ему не хватало ещё кое-чего, что было у других людей, в отличие от него. Это раздирало от боли и зависти его одинокое сердце. Хотя он ещё не до конца готов был признаться себе в этом, упорно не желая признавать за собой подобную слабость.       Так, продолжая рассуждать о своей жизни, он незаметно для самого себя ушёл гораздо дальше от своего «замка», чем планировал изначально. Стоило бы повернуть назад и возвратиться, но вампир почувствовал что-то неладное. Словно за ним пристально наблюдают. Здесь определённо кто-то есть, но где — непонятно. Наблюдатель совсем рядом, но он весьма удачно прячется. Не хватало сейчас ещё одного охотника на нечисть. В одно время они постоянно приходили из ближайшей деревни, желая уничтожить вампира, и каждый раз он одерживал над ними безоговорочную победу. Люди так глупы и наивны, они совершенно не ценят свои жизни, безрассудно вступая в бой с существом, значительно превосходящим их по силе и разуму. Ни одно из этих жалких отродий не смогло сразиться с Вилом на равных, и в какой-то момент это стало утомлять, а затем — раздражать. Нет смысла с каждым разом принимать вызов уже заранее зная итог. Если и в этот раз противником окажется очередной самоуверенный охотник, то граф не станет убивать его сразу, а придумает ему какую-нибудь изощрённую пытку. Возможно, он выколет ему глаза, а затем вырвет гнилые кишки и подвесит за них на дереве, оставив умирать где-нибудь неподалёку от этой проклятой деревни, в которой люди до сих пор сражаются за свои ничтожные и бессмысленные жизни. Пусть эта пытка послужит им уроком. Но, скорее всего, Вилу просто показалось, он запахнул свой плащ, собираясь уже уходить, как вдруг…       — Так прекрасно встретить Вас в столь чудную ночь, граф. — Услышал он позади себя чей-то незнакомый голос и треск кустов. Шоэнхайт быстро повернулся в сторону звука. Неужели и вправду какой-то желторотый глупец снова осмелился бросить ему вызов? Тогда пусть готовится умирать от мучительной смерти под пытками!       Но вместо очередного самоуверенного охотника на нечисть или жителя деревни, он увидел перед собой небесной красоты юношу. Тот медленно вышел к графу из кустов полностью обнажённый, несмотря на холодную ночь, осторожно ступая босыми ногами по мокрой от недавнего дождя траве. В темноте вампирские глаза с лёгкостью разглядели худое и бледное тело без единого изъяна, на котором красовались небольшие царапины от веток кустов, и легко развевающиеся на ветру золотые волосы. Юноша приветливо улыбался, явно не собираясь нападать или обращаться в бегство при виде вампира, и с наслаждением, даже как-то очень по-детски, смотрел на Вила, прищуривая свои глаза.       — Граф, — начал он очень вежливым и спокойным тоном, — не спешите скрываться от меня, я не опасен для Вас.       — Мне нет смысла бежать от наглых юнцов, вроде тебя, — гордо ответил вампир, смотря на невиданного им ранее человека сверху вниз холодным взглядом. — Но всё же не пытайся что-либо выкинуть, если не хочешь встретиться со своими праотцами.       — Нет-нет, что Вы! — развёл худыми руками незнакомец, слегка пожимая острыми плечами и кокетливо опуская взгляд. — Как Вы можете подозревать меня в чём-то, граф? Я обнажён перед Вами, словно новорожденное дитя. У меня нет с собой ничего, что могло бы Вам хоть как-то навредить. Да и не за этим я здесь. Я желаю кое-что получить от Вас.       — Что ж, я польщён твоей, хоть и излишне дерзкой, искренностью, — произнёс Вил. Впервые в жизни он видит столь прекрасное и столь искренне создание. Нет ли в этом какого-то подвоха? — Чего ты хочешь от меня, человек? Совета? Или ты видишь во мне интересного собеседника? Нам не о чём разговаривать, мы с тобой совершенно разные. Я намного старше тебя и мудрее, у меня нет интереса к разговорам со смертными.       — Мне нужно кое-что другое от Вас. — Юноша медленно стал приближаться к Шоэнхайту, всё также приветливо улыбаясь и совершенно не стесняясь перед ним своей наготы. — Мой дорогой граф… Я же могу так Вас называть? Мне довелось многое слышать о Вас и Вашей силе, Вашем превосходстве над такими простыми смертными, как я. Меня очаровали легенды, которые и по сей день слагают о Ваших победах над охотниками, отважившихся бросить вам вызов. Мысли о Вас не покидали мою голову ни на минуту, Вы пленили меня своей холодностью и жестокостью по отношению к врагам. И всё это время я разыскивал Вас, можно сказать, что я жил исключительно одной страстью — страстью к Вам, мой дорогой граф.       В этот раз сюда пришёл не очередной охотник на нечисть, а наивный поклонник, одержимый идеей находиться рядом с сильнейшим из вампиров? Вил с презрением фыркнул, однако позволил юноше приблизиться ещё немного. Всё равно он не представляет из себя опасности. Как только его болтовня наскучит вампиру — он разорвёт его в клочья и глазом не моргнув. Так думал граф, но почему-то у него всё никак не получалось оторвать взгляд от изящной фигуры незнакомца, которая всё приближалась и приближалась к нему, словно гипнотизируя и маня своей нежностью. Как будет жаль, если в скором времени придётся её уничтожить.       — Не сочтите меня одним из тех глупцов, которым нужны Ваши богатства и Ваша сила, — говорил спокойным голосом юноша. — В моих целях нет ни капли эгоизма, лишь дерзость, которую я не в силах сдержать в узде при одной мысли о Вас. Ведь я знаю куда больше, чем многие другие, приходившие в эти владения ранее. Я знаю одну Вашу тайну, граф, знаю, почему Вы никогда не нападаете на женщин в деревнях, знаю, почему не губите стариков и детей, почему в большинстве случаев оставляете нетронутым скот…       Шоэнхайт вздрогнул, отступая назад. Не может быть. Его тайна, которую он так тщательно скрывает от других и до сих пор не желает признаваться в ней самому себе, каким-то образом стала известна? Но как? Никто не знает, что скрывает его холодное сердце, каких богомерзких вещей оно желает на самом деле. Этот юнец — единственный, кто разгадал его образ, единственный, кто, кажется, определённо представляет из себя нечто большее, чем слепого кумира. Теперь в глазах бесстрашного когда-то вампира он выглядит куда опаснее. Не потому, что он может как-то навредить — это невозможно, а совсем по другой причине. Он с лёгкостью сможет заглянуть в душу графа, в стремлении найти там место для своего существования в его жизни. Тогда всё встаёт на свои места: эти речи, эта внешность, этот дерзкий способ представить себя…       — Вы не желаете женского или старого тела, граф. — Теперь юноша подошёл к вампиру ещё ближе, сократив расстояние между ними до пары метров, его нежная грудь тяжело вздымалась, на щеках виднелся небольшой румянец. — Вы жаждете молодых, цветущих от невинности, юношей. Их же не просто так находят полуобнажёнными и совершенно иссушёнными? Вы не можете остановиться, лишь начав, Вам никогда не бывает достаточно. Вампир, изменивший своей природе, что не может насытить свою содомитскую жажду крови, пленил мою душу и сердце. Я знаю, что Вы одиноки, мой дорогой граф… — Всё ближе и ближе, он почти вплотную приблизился к тому, кто мог уничтожить его в любой момент, но теперь уже не в силах сделать это, так сильно околдовали его эти речи. — Никто не захотел совершить один из тяжелейших грехов, разделив с Вами ложе и свою жизнь. Но Вы можете видеть перед собой меня. Я полностью открыт для Вас. Все эти годы, что я искал Вас, мои чувства становились только сильнее и крепче. Они прочно вросли в моё сердце, подобно древесным корням, не отпуская ни на минуту. Я мечтал, надеялся, желал ощутить на себе всю силу Вашей любви без остатка. Со всей своей юношеской наглостью, я прошу лишь об одном: позвольте мне стать тем самым спутником жизни, которого Вы так сильно желали и разыскивали всю свою жизнь, обещаю, что не разочарую Вас. Не откажите мне в Вашей милости, граф, ведь Ваше сердце сейчас так сильно бьётся от сказанных мной слов и от вида моего тела. Оно станет только Вашим, клянусь.       Вил замер в исступлении, не в силах перевести дыхание. Этот незнакомец был в тысячу раз прекраснее любого из ранее убитых им мужчин, его манящей красоте не было объяснения, словно она досталась ему в дар от богов при рождении. Он стоит прямо здесь, ничего не стесняясь, смело смотря на своего собеседника и в тоже время не прикасаясь к нему, ожидая разрешения. В его действиях не читается похоть, лишь искренняя страсть, которая передавалась графу, постепенно подчиняя себе его чувства. Шоэнхайт медленно провёл ладонью по груди юноши, прощупывая кончиками пальцев его острые ключицы, и крепко сжал того за плечо. Юноша даже не пискнул, лишь ещё шире улыбнулся, продолжая кокетничать и наслаждаться моментом, внимательно глядя на вампира.       — Как зовут тебя, прекрасное создание? — прошептал вампир, наклоняясь поближе.       — Меня зовут Рук, — прошептал в ответ Рук. — Кроме этого имени у меня больше ничего нет, мой граф.       — Твои мольбы были услышаны, Рук. Я не в силах отказаться от твоего предложения. Ты слишком прекрасен для этого мира, и только я могу обладать тобой отныне и до конца веков. Ты — единственный, кто смог разгадать меня, и за это ты получишь от меня всё, что пожелаешь.       — Я не желаю ничего и никого, кроме Вас, граф! — Погладил по руке, сжимающую его плечо, Рук, после поворачивая голову, чтобы поцеловать её в запястье. Он и вправду невинен и так нежен… Эти эмоции неподдельны, он не старается льстить, не пытается соврать ради выгоды. Вампир никогда и не мог представить себе, что однажды судьба одарит его таким внеземным счастьем. Он не мог больше скрывать свои эмоции, ведь его влечение к молодым юношам, которое он старательно сдерживал всю свою жизнь, было слишком сильно. В столь приличном возрасте всё же суметь отыскать именно того самого, которого он желал на протяжении долгих лет. Его будущий любовник чист и прекрасен, как звёзды в ночном небе! Когда он станет вампиром, как и Вил, то несомненно станет ещё прекраснее.       Их губы медленно соприкоснулись, Шоэнхайт почувствовал горячее и ровное дыхание человека, который никуда не собирается от него убегать и звать на помощь. Этот человек останется рядом с ним и залечит его душевные раны, временно согреет теплом своего смертного тела, а затем, после того как Вил обратит его в вампира, станет таким же холодным, как и сам граф, но всё также будет рядом, не умерев и не превратившись в пустую оболочку из мяса.       Вил нежно притянул любовника к себе за талию и укрыл своим плащом, чтобы скрыть его наготу. Неосознанно для самого себя вампир не желал более ни с кем разделять это прекрасное тело, пленившее его разум. Он нашёл то, что искал, чувство одиночества и неполноценности навсегда его покинуло. Они вдвоём рождают новый союз: порочный, но такой прекрасный. Их страстное желание обладать друг другом будет воплощено в реальность этой же ночью. Эта любовь, запретная для всех богобоязненных, сейчас затмевала разум обоих. Никаких границ, никаких предрассудков. Они принимают друг друга такими, какие они есть.

***

      Рук проснулся на потрёпанной временем кровати огромных размеров, укрытый от холода прошлой ночи плащом вампира. Охотник сонно потянулся и, поправив спутавшиеся волосы на голове, с трудом сел на кровати, чтобы после размять затёкшие ото сна плечи. Голова немного кружилась из-за чего хотелось снова повалиться на каким-то чудом ещё целую кровать и полежать на ней ещё немного. Во всём теле чувствовалась сильная слабость, стало труднее дышать. Потрепанные временем простыни были измяты, и на них можно было заметить небольшие пятна крови, служащие напоминанием о бурной ночи. Скорее всего, вампир не пожалел вчера своего любовника, практически доведя того до анемии. И всё же не убил, как остальных…       Рук решил осмотреть себя и отметил появившийся на плече синяк и несколько других синяков, поменьше, а также — свежих укусов и царапин от ногтей на своих бёдрах, ещё не успевших как следует зажить. Он смутно помнил произошедшее вчера, только цепкие пальцы вампира, крепко сжимавшие его правую руку, тяжёлое дыхание возле уха, и сильную обжигающую боль где-то чуть выше спины, сменившейся через пару минут невероятным блаженством. От одного воспоминания об этом во всём теле становилось жарко, хотелось повторить события того раза, чтобы ещё раз испытать столь сильное чувство страсти, неизвестное ранее. Что это было за странное и приятное чувство, которое невозможно вспомнить? Оно всё ещё ощущается лёгкими покалываниями на нежной коже, словно кто-то грубо и страстно ласкает её сильными руками, начиная с плеч, после опускаясь с каждым разом всё ниже, распаляя воображение. Рук прикоснулся кончиками пальцев к своему лицу, с удивлением ощущая, как горят его щёки, и чувствуя сильное жжение в паховой области. Видимо ночью ему посчастливилось испытать на себе всю силу вампирских чар, одурманивших его разум, а после между ним и вампиром определённо произошло ещё что-то, более приятное нежное и интимное, о чём точно уже сказать было нельзя. В памяти не осталось больше ничего, кроме смутных воспоминаний о том самом блаженстве, что заставило юношу в ту ночь задыхаться и стонать от наслаждения в объятиях Вила, умоляя о продолжении.       Взгляд Рука пал на лежащую рядом аккуратно сложенную одежду. Как это мило, что ему оставили столь щедрый подарок в благодарность за произошедшее этой ночью. Значит, вампир всё же не так бессердечен, каким мог показаться ранее, и есть большой шанс остаться в его «поместье» надолго, этого Рук и добивался. Он хитро усмехнулся про себя: его догадки были верны с самого начала, не зря он потратил несколько дней в той злосчастной деревушке, полной глупых людей, внимательно изучая трупы жертв вампира. Пусть их матери продолжают неутешно скорбеть, ведь они даже и не догадываются, что смерти их любимых детей не были напрасными. Быть может, не все эти юноши при жизни могли быть кому-то полезными, но, умерев, они стали одним из самых полезных инструментов в умелых руках охотника на нечисть, который только что открыл ему доступ к уязвимому сердцу монстра. О большем он и мечтать не смел. Рук, кутаясь от утренней прохлады в мягкий плащ, от которого исходил какой-то приятный сладковатый запах, подполз к одежде, пытаясь удержать равновесие из-за слабости. Надо поскорее одеться и разыскать вампира, чтобы точно убедиться в том, что ранее спланированный во всех подробностях план идеально сработал. Возможно, Вил ещё находится где-то в развалинах. Вряд ли он стал бы выходить на улицу, где сейчас во всю светит солнце. Юноша незамедлительно принялся одеваться, нельзя терять ни минуты.       Одеждой, предложенной ему хозяином руин, были белая рубашка, бывшая слегка велика Руку, из-за чего ему пришлось засучить её широкие рукава по локоть и серые штаны, чей пояс пришлось затянуть посильнее, чтобы они не упали. Рядом с кроватью стояла пара старомодных затёртых туфель, которые, какое счастье, подошли по размеру. Однако все вещи оказались очень старыми и потрёпанными, пришлось повозиться с ними некоторое время, чтобы не повредить их в спешке, особенно туфли. Вряд ли в этих развалинах им найдётся замена, а больше ходить босиком, рискуя поранить свои нежные ступни об острые камни, не хотелось.       Открыв скрипучую дверь, которая ещё каким-то чудом держалась на ржавых петлях, Рук, захватив с собой плащ вампира, вышел в коридор и огляделся. Справа от него была крутая лестница, ведущая на этаж ниже, а слева, почти перед самой дверью в его комнату — пропасть. Здесь обвалилась значительная часть здания, со временем или от людского вмешательства — уже не сказать. Хоть граф и поселил своего гостя в комнате, которая не пострадала от обвала, ему всё же стоило отыскать комнату, которая не находилась бы возле пропасти, поскольку в неё можно с лёгкостью свалиться зазевавшись. По всей видимости, она может ещё больше расшириться от неосторожных движений, стоит быть осторожнее. Но всё же и ей найдётся применение однажды. Юноша поспешил к лестнице и, спустившись вниз, оказался в коридоре, полном широких окон, большая часть из которых наполовину или полностью лишилась своих стёкол. Но осматривать это убранство сейчас не имело смысла, всё, что его сейчас интересовало — это местоположение самопровозглашённого хозяина того, что осталось от замка.       Долго искать не пришлось, вскоре Рук услышал стук каблуков в тёмном конце коридора позади себя. Он поспешил пойти на звук и, резко завернув за угол, врезался лбом в грудь вампира. Тот, застигнутый врасплох, в спешке отшатнулся было, готовясь к атаке, но, увидев перед собой знакомые черты своего нового любовника, успокоился и царственно выпрямил спину, смотря на него сверху вниз, как и в момент их первой встречи. Но сегодня в его взгляде не было того холодного презрения, как раньше, теперь он стал значительно мягче. Было заметно, что всё это делается лишь для того, чтобы не потерять свой авторитет в глазах Рука и чётко расставить их «роли» в отношениях. По всей видимости, вампиру нравится занимать доминирующую позицию, которую он так просто не отдаст. Он быстро окинул оценивающим взглядом новый наряд любовника, ненадолго задержавшись на засученных рукавах рубашки, сердито сдвинув брови. Граф словно хотел сделать какое-то замечание, но после то ли передумал, то ли решил отложить эту тему разговора на потом.       — Доброе утро. — Рук мило улыбнулся, а затем подошёл к вампиру и накинул на его плечи плащ, после помогая застегнуть его на цепочку. — Я не нашёл Вас в спальне этим утром и попытался разыскать. Мне было немного страшно, что Вы решите меня оставить навсегда в одиночестве, после того, что между нами произошло, но этот плащ, который Вы мне так щедро одолжили, чтобы я не замёрз холодной ночью, подарил мне надежду, что мы ещё встретимся. И я благодарен Вам за то, что позволяете мне остаться в Вашем обществе.       — Надеюсь, что ты также благодарен мне и за эту одежду, — благосклонно ответил граф, позволяя юноше поцеловать свою руку. — Отныне, когда мы связаны, тебе дозволено остаться здесь со мной навечно. А я редко кому делаю такие одолжения, запомни. Место рядом со мной ещё нужно заслужить, так что постарайся впредь вести себя достойно, чтобы не разочаровать меня.       Не дав любовнику сказать что-нибудь, Шоэнхайт резко повернул его за плечи к себе спиной, чтобы отодвинуть мягкие на ощупь густые золотистые волосы, под которыми, на загривке, красовалась рана от вампирских клыков. Внушительных размеров рана была оставлена крайне грубо и безжалостно. В тот раз вампир был охвачен страстью, которую сдерживал в себе все эти годы, и не сумел рассчитать свои силы, нанеся любовнику несколько небольших ран по всему телу, но самая глубокая осталась именно здесь. Хоть Вил и не сделал это из злого умысла, но громкий крик Рука от боли в момент укуса доставил ему сильное удовольствие, и поэтому он ещё сильнее сжал зубы, ощущая садистское и звериное желание полностью обладать телом юноши. К счастью, рана не оказалась опасной и скоро, при должном уходе, должна была зажить. Конечно же, одними укусами всё не ограничилось, этого было мало, чтобы сполна насладиться юным телом, которое так манило своей красотой и нежностью. Вил всё ещё помнил, как оно дрожало и выгибалось в его руках, отзываясь на каждое лёгкое прикосновение, а вот только хозяин тела, скорее всего, ничего не помнит, кроме чувств наслаждения, которые он тогда испытал. Эти ощущения не скоро будут позабыты, они вскружат ему голову, навсегда привязав к вампиру, заставляя на коленях умолять о большем. И именно тогда Шоэнахйт обратит его в вампира, открыв ему новый мир.       — Я был груб с тобой прошлой ночью, — задумчиво пробормотал Вил, внимательно изучая свою «работу». — Возможно, даже слишком. Мне было трудно удержать себя в руках, мои чувства взяли надо мной верх. Тебя это не напугало?       — Пока Вы держали меня за руку, мне нечего было бояться. А эти раны — ничто по сравнению с тем блаженством, которые я испытываю, находясь подле Вас, — без тени смущения кокетливо ответил Рук.       — Ты уже можешь оставить вежливую манеру речи. Но не забывай о том, с кем ты имеешь честь находиться, если обнаглеешь, мне придётся от тебя избавиться.       С этими словами Шоэнхайт бережно притянул юношу к себе, придерживая его обеими руками за грудь, нежно массируя и словно прощупывая её через рубашку. Было тяжело отказать себе в удовольствии снова ощутить в объятиях того, кого он старался разыскать всю свою жизнь. Хоть у них теперь и предостаточно времени, которое они несомненно проведут вместе, всё равно казалось, что его ничтожно мало. Словно кто-то однажды посмеет отобрать у графа его прекрасного любовника. Люди так непостоянны в своём выборе, с лёгкостью оставляя тех, кого они добились, и будет просто отвратительно, если этот юноша окажется таким же, как и они. Вампир медленно провёл по заживающей ране шершавым языком, чтобы ещё раз хотя бы немного ощутить вкус сладкой крови, Рук невольно вздрогнул от неприятного ощущения.       — Хочешь меня ещё раз? — настороженно спросил он, прикасаясь к холодным рукам вампира. — Я… я ещё очень слаб после прошлого раза, у меня до сих пор кружится голова от слабости.       — Нет, не сегодня, — прошептал Вил, сильнее стискивая Рука в своих объятиях и зарываясь носом в его волосы. — У нас ещё будет время, чтобы насладиться друг другом. Сегодня я хочу показать тебе наш с тобой дом, где ты проведёшь со мной всю свою оставшуюся жизнь. Ещё нужно найти тебе что-нибудь поесть, ведь ты отличаешься от меня и всё ещё нуждаешься в людской пище. Мне также стоит позаботиться о твоих ранах, которые я тебе нанёс. И… Я прошу тебя… — Его голос стал строже. — Не засучивай так свои рукава! Твои руки бесспорно прекрасны, но такое поведение здесь совершенно недопустимо. Неужели мне придётся ещё и учить тебя хорошим манерам? Постарайся меня так больше не расстраивать. — Он грубым движением одёрнул рукава рубашки Рука.

***

      И так потянулись дни, которые они проводили вместе. Первое время граф почти не отпускал Рука от себя ни на шаг, самолично водя его в ночное время по своим владениям, дабы показать их во всей красе и, несомненно, чтобы похвастаться. Его молодой любовник с интересом осматривал незнакомую для себя местность, ни разу не пожаловавшись на усталость и лишь прося показать ему что-нибудь ещё ранее неизвестное. Ещё ни разу за всю свою жизнь Вил не встречал никого, кто был бы так в нём заинтересован. Время от времени он подвергался сомнениям, точно ли это всё происходит взаправду. Но каждый раз, когда такие мысли посещали голову графа, он замечал светящиеся от счастья глаза Рука, наблюдавшие за каждым действием вампира. При этом в словах Рука не было ни капли притворства, он и правда всем сердцем желал побольше узнать о замке и его владельце. Это тешило самолюбие Вила, заставляя рассказывать о себе всё больше.       По утрам из-за солнечного света, проникающего в окна через потрёпанные временем шторы, вампир был апатичен к происходящему вокруг, и дремал в кровати любовника, крепко сжимая его в объятиях, слегка подмяв по себя, на тот случай, если он попытается куда-то убежать. Вил спал очень чутко и быстро реагировал на любое неловкое движение Рука, прижимая его к себе ещё сильнее, пару раз чуть не сломав ему рёбра. В такие моменты юноша тихо пищал и скулил от боли, пытаясь хоть как-то ослабить мёртвую хватку. Это приводило вампира в сознание, и он, разжав объятия, участливо придерживал Рука за запястье, пока тот пытался отдышаться.       Ближе к полудню, как только солнечные лучи переставали проникать в спальню, вампир пробуждался ото сна, выпуская Рука из своих объятий, чтобы потом начать приводить себя в порядок. Рук, оставаясь лежать в постели, с интересом рассматривал Вила, пока тот расчёсывал свои густые волосы гребнем, старательно зачёсывая назад непослушную чёлку, всё время спадавшую ему на лоб. Закончив с причёской, он начинал одеваться, следя за тем, чтобы ни одна деталь из его костюма не сидела на нём небрежно, часто по несколько раз поправляя свой плащ и покрепче перевязывая шнурки на сапогах. Так Рук окончательно убедился в том, что вампира очень сильно заботит его внешний облик. Однако через некоторое время Шоэнхайту надоело, что его любовник лежит без дела. И теперь Рук с удовольствием помогал Вилу расчесать волосы и подвязать пояс, не забывая при этом, урвав удачный момент, чмокнуть графа в щёку, на что тот первое время очень сердился и недовольно ворчал.       — Где твои манеры? — Несильно отпихивал он любовника от себя. — Побереги свой энтузиазм для другого времени.       Но Рук ни разу не обиделся на вампира и не пытался спорить с ним. Он всё также продолжал жаться к Вилу, как мартовский кот, так что Шоэнхайт со временем окончательно сдался и лишь неодобрительно вздыхал. А ещё через пару дней, привыкнув к такому огромному количеству внимания, вампир начал специально выжидать, когда Рук снова к нему полезет, чтобы успеть поцеловать в ответ. Он даже стал пытаться причесать взъерошенные волосы Рука, от чего тот первое время отказывался, не понимая, зачем Вилу это нужно, но скоро согласился и терпеливо ждал, когда вампир закончит его причёсывать.       Однако самое интересное начиналось ближе к ночи. В это время вампир окончательно просыпался и становился более активным, превращаясь в страстного любовника. Его лёгкий флирт сменялся открытыми заигрываниями и попытками приласкать Рука, остававшиеся первое время излишне грубыми. Хотя в эти моменты Вилом двигало не столько романтические чувства, сколько плотское желание. Он всё ещё не был готов открываться любовнику, сомневаясь и гадая, не поспешит ли он в таком случае, впустив в своё сердце человека, которого недавно встретил, так скоро? А потому Вил продолжал присматриваться к юноше, понемногу открываясь ему ровно настолько, чтобы не навредить самому себе. Однако он не мог обуздать своё неистовое желание обладать Руком, когда нарочно отпускал его в коридорах от себя подальше, чтобы после настигнуть и, грубо сдавливая в своих объятиях, запустить руки ему под одежду, в наслаждении и почти до крови царапая ногтями нежное тело, на котором практически не было волос, восторгаясь своим превосходством. Рук же не отставал от него и, всецело подчиняясь воли и распутным желаниям вампира, предавался с ним разврату в своей тёмной комнате. Сначала неловкий и медлительный, он быстро освоился и, не стесняясь, начал проявлять больше активности, при этом оставляя лидерство за Вилом.       Их сожительство оказалось на редкость гармоничным. Рук проявил удивительную для простого смертного эрудированность, пусть даже его манеры и оставляли желать лучшего. Не было практически ни одной темы для разговора, которую он не мог поддержать. Вампира очаровала его грамотно поставленная речь, и в скором времени он уже начал ловить себя на мысли о том, что человеческий род не настолько отсталый, каким он привык его считать. Возможно, среди этих бесполезных мешков с мясом и правда можно отыскать исключение. Интеллектуальность Рука и стала одним из главных поводов для Вила, чтобы охотнее начать открываться ему, уже не так сильно волнуясь о своей безопасности, постепенно подпуская юношу к себе всё ближе. Его прикосновения к любовнику с каждым днём становились всё нежнее и осторожнее. Всё же вампиры сильнее людей и могут одним ловким движением с хрустом переломать своей жертве все кости, вне зависимости от своих желаний. Самых первых юношей, что были задолго до появления Рука в его жизни, вампир задушил, как беззащитных котят, потому что с головой погрузился в процесс, не успев вовремя остановиться. Но если на тех многочисленных парней, которые бы ни за что не согласились стать его любовниками, ему было наплевать, то в случае Рука он уже не мог себе этого позволить.       Ведь он казался ему теперь таким беззащитным. Эта лёгкая и милая улыбка, выпирающие острые ключицы, тонкие запястья, молодое упругое тело и нежная шея, за которую Вил придерживал своего любовника во время поцелуев… Одно неосторожное движение — и всё это бесследно пропадёт, а Рук навсегда замолчит, покинув грешную землю, оставив вампира снова проживать свою бессмертную жизнь в одиночестве. Этому никогда не бывать. Вил слишком долго разыскивал именно такого человека, его утрата означала бы конец света. Чувство страха потерять близкого человека вынудило его умерить свой пыл, и всё реже кусать любовника, специально избегая уязвимых мест, лишь бы снова не причинить тому боли, не услышать его очередных беспомощных криков. Однажды вампир с ужасом заметил, как Рук плачет от боли, хоть он и пытался безуспешно скрыть свои слёзы. Это окончательно заставило Вила отказаться от постоянных укусов, как и от идеи «привязать» Рука к себе. К тому же он за всё время их сожительства ни разу не попытался убежать, наоборот, всегда находился рядом и с живым интересом был готов выслушать любую историю графа, так что тот в скором времени перестал бояться, что Рук может покинуть его, и вместе с этим решился временами оставлять того по ночами в отведённой ему комнате в одиночестве. А превращение в вампира же всегда можно перенести до лучших времён.       Одним из излюбленных мест вампира, куда он часто приводил своего любовника, была каким-то чудом сохранившаяся библиотека, наполненная различной литературой. Здесь он коротал большинство дней и ночей, когда ему не хотелось выходить на улицу, оставляя свой плащ висеть рядом на спинке кресла. Фактически Вил жил в этой комнате, засыпая от усталости в старом кресле в окружении книг, многие из которых он со скуки прочитал больше десяти раз. Шоэнхайту всегда хотелось показать кому-то своё увлечение, и с появлением в его жизни Рука, у него появилась надежда, что последний разделит с ним любовь к книгам. Так и оказалось, в первый же день, стоило вампиру только объявить Руку, где он проводит большую часть своего свободного времени, тот с восторгом начал проситься посидеть с ним в библиотеке за компанию. При этом он с таким жаром начал расписывать, как любит читать и перечислять свои любимые произведения, что Вил замер, не в силах двинуться с места, так он поразился образованности юноши. Интересно, когда же он, такой молодой, успел прочитать столько книг? Но вампир про себя решил, что, возможно, родители Рука, в отличие от многих других, всего-навсего сумели обеспечить его в детстве достойным образованием, а потому решил проигнорировать это неожиданное для себя открытие.       В библиотеке для обычного человека, одетого в лёгкую летнюю одежду, была слишком низкая температура, поэтому было принято решение попробовать растопить старый камин, который, к счастью, почти не пострадал от обвала. Однако это могло оказаться хитрым планом по выманиванию вампира на открытую местность, чтобы расправиться с ним, кто знает? Всё ещё терзаемый недоверием Вил решил сопроводить любовника до леса, чтобы проследить, как тот собирает хворост. И если бы вампир счёл его действия слишком подозрительными, то он бы убил юношу на том же месте, но, к удивлению, Рук так и не предпринял попыток убежать или напасть на графа из засады. За всё время, что они провели в лесу, он ни разу не попытался уйти вперёд вампира или резко сократить дистанцию между ними. Вил смутился и почувствовал себя неловко в тот момент из-за своей мнительности. Наверное, ему всё же стоит доверять Руку чуть больше.       Когда они вернулись обратно в библиотеку, Вил встал чуть поодаль и теперь с неприкрытым любопытством смотрел на то, как Рук пытается разжечь сухие ветви деревьев с помощью кремня. Он довольно быстро справился с этой задачей и вскоре в помещении заметно посветлело и стало теплее. Впервые за долгие годы своего затворничества вампир снова видел вблизи языки пламени и ощущал их тепло. Нет, огонь не воскресил его утерянные воспоминания о своём прошлом, где он был простым смертным, но позволил заново ощутить это странное чувство в своём сердце. Кажется, люди называли это «умиротворённостью». Во многих романах, которые он прочитал со скуки, вампир встречал истории, воспевающие женщин, как хранительниц домашнего очага. И хватало же некоторым писателям времени так красочно и часто описывать самые обыденные и, главное, неинтересные вещи! У Вила никогда не возникало интереса к особям женского пола, поэтому он пролистывал страницы о людских отношениях, не желая уделять им своё внимание. И всё же ему было до дрожи завидно, что у бесполезных людей, пусть даже и в книгах, есть кто-то, заботящийся о них. Однако теперь и он может похвастаться тем, что в его жилище появилось дорогое его сердцу существо, ровно как и в тех произведениях. Только вместо женщины он избрал себе в спутники прекрасного мужичину, ничуть не пожалев об этом. И всё же Вил не решился подойти ближе, оставшись стоять на месте и наблюдать за Руком, который сидел на корточках перед камином и согревал свои замёрзшие пальцы. Видимо почувствовав, что вампир наблюдает за ним, юноша повернулся, заправляя свои светлые волосы, заслонявшие его лицо, за ухо, а затем радостно улыбнулся, смущённо прикрывая глаза. Рук часто улыбался в присутствии графа, но его улыбка ещё никогда не была такой искренней и трогательной, как сегодня. Шоэнхайт залюбовался ей и, неожиданно для самого себя, покровительственно улыбнулся в ответ.       С тех пор он окончательно перестал сомневаться в Руке, и теперь начал относиться к нему, как к своему близкому, позволяя себе всё больше вольностей. Наслаждаясь своим превосходством, он заставлял любовника прислуживать себе и приносить книги, иногда специально указывая ему на полки повыше, до которых было сложнее дотянуться, желая помучить Рука и полюбоваться со стороны, как тот, сопя, приподнимается на цыпочки, стараясь удержать равновесие и достать злополучную книгу. От его стараний рукав рубашки спадал вниз до самого плеча, открывая вид на нежную, но не слишком тонкую руку, которая напрягалась до такой степени, что можно было увидеть её волнообразные вены. К сожалению, лестниц в библиотеке не было, потому что вампиру они всё равно были ни к чему. Всё это делалось для того, чтобы Шоэнхайт мог лишний раз поддразнить простого смертного и насладиться своей доминирующей позицией. Когда ему надоедало просто сидеть, расслабленно откинувшись в кресле, и наблюдать за происходящим со стороны, он подходил к Руку почти вплотную, словно желая придавить его к шкафу.       — Не дотягиваешься? — с усмешкой шептал вампир, щипая любовника за ягодицы, чтобы насладиться тем, как тот тихо охает от неожиданности. — Хочешь, я тебе помогу? — И с этими словами он подхватывал юношу на руки, как пушинку, и приподнимал над полом, чтобы тот наконец-то смог дотянуться до нужной ему полки. Первое время Рук не мог привыкнуть к тому, что его кто-то так неожиданно берёт на руки и густо краснел, заслоняя лицо, чтобы не видеть, как Вил смеётся над ним, но после привык и теперь только кокетливо улыбался, протягивая последнему книгу.       Этим вечером они снова сидели вместе в библиотеке. В этот раз Вил позволил Руку сесть к себе на колени, но только при условии, что тот будет помогать придерживать ему тяжёлую книгу. Раньше вампир никогда не задумывался о том, что когда-нибудь позволит кому-либо подобные вольности, но рядом с Руком было так спокойно. Он покорно сидел, не сдвигаясь с места и не мешая Вилу читать. Они просидели в одном положении около часа, а когда Вил устал вчитываться в объёмный текст, он положил голову Руку на тёплую грудь и прикрыл глаза, слушая как тихо бьётся сердце юноши.       — Ты даже представить себе не можешь, как долго я тебя ждал, — прошептал он. — Рядом с тобой всё ощущается совсем по-другому, даже эти развалины больше не выглядят пустыми и безжизненными. Ты смог принести сюда уют и заполнить пустоту в моём сердце. Впервые в жизни мне больше ничего не нужно.       — Знай я, что ты так сильно хотел меня встретить, то пришёл бы намного раньше. Но, по крайней мере, я рад тому, что не опоздал. — Рук поцеловал Вила в макушку и зарылся носом ему в густые волосы. — Я думаю, сама судьба создала нас друг для друга.       — Судьба… — тихо повторил вампир, шумно выдыхая через нос. — Смертные так часто используют её для оправдания всего на свете, лишь бы не брать на себя ответственность за происходящее в их жизни. «Такова судьба, такова судьба», как они любят часто повторять. Потому мне и было невыносимо рядом с ними, я презирал любые речи о судьбе и предначертанном свыше, я не хотел исчезнуть из этого мира, потому что «так было задумано». И всё же…       — И всё же?       — И всё же, встретив тебя, я начал сомневаться в своих взглядах на судьбу. Возможно, я был неправ, и что-то вроде неё и правда существует в этом прогнившем мире. Ведь ты сейчас здесь, со мной.       — И всегда буду с тобой. До самого конца я буду жить в твоём сердце, — пообещал Рук.       Вампир ничего не ответил, лишь тихо вздохнул и закрыл книгу, которая после с грохотом рухнула на пол к его ногам. Рук было потянулся за ней, чтобы поднять, но Вил сильнее обнял его одной рукой за талию, а другой — за бёдра и притянул к себе поближе. Так они и сидели, слушая тихое потрескивание огня в камине.       — Рук, — тихо позвал Вил. — Знаешь, я не рассказывал тебе об этом, но в ту ночь, когда мы встретились, я провёл всю ночь рядом с тобой в кровати и ушёл лишь под утро. Я боялся, что ты убежишь от меня, и поэтому держал тебя за руку.       — Я польщён, — сонно пробормотал Рук. — Мне так редко выпадает честь подержать тебя за руку. Или хочешь сказать, что всякий раз, оставаясь у меня в комнате, ты…       — Да, так и есть. — Вил крепко сжал кисть правой руки любовника, от чего последний вздрогнул. — Так и есть. Я держу тебя за руку по ночам, но уже не из-за страха потерять тебя. Знаешь, ты выглядишь таким невинным и беззащитным, когда спишь. Во сне ты тихо сопишь и иногда судорожно сжимаешь меня за руку. Ещё никогда ни одно живое существо не было так близко ко мне. И каждую ночь мне почему-то становилось интересно… Тебе будет одиноко во сне, если я перестану тебя держать?       — Я умру во сне от одиночества… — драматично прошептал Рук. — Моё сердце разорвётся от тоски по тебе, и следующее утро для меня больше никогда не настанет. Ты убьёшь меня, мой прекрасный Вил.       — Прекрати немедленно! — рассердился Шоэнхайт. — Сколько раз я повторял тебе, чтобы ты не шутил так грубо и вульгарно?!       — Прости, — хихикнул Рук. — Мне почему-то очень захотелось подразнить тебя.       — А ты окончательно здесь освоился, если позволяешь себе такое, — недовольно проворчал граф.       Вампир медленно поднёс руку любовника, которую сжимал до этого, к своему лицу поближе, чтобы поцеловать её в запястье, на котором при тусклом свете камина были видны многочисленные медленно заживающие укусы, оставленные вампирскими клыками.       — У тебя очень красивые руки. — Вил провёл языком по запястью. — Даже сейчас, израненные моими же клыками, они всё также влекут меня к себе. Знаешь, я, пожалуй, окончательно убедился в том, что наша встреча и вправду была судьбоносной.       Он медленно и нежно, но при этом ловко, словно спелое яблоко, надкусил запястье. Кровь Рука тонкой алой струйкой стала стекать в рот и по подбородку, изредка капая на одежду. Она тёплая и слегка отдаёт железом, но ничего лучше неё вампир ранее не пробовал. Кровь прочих юношей несомненно была вкусной, но, видимо, отсутствие у них какой-либо близости со своим убийцей не давало ему сполна ими насладиться. Вил точно не мог вспомнить ни лиц всех тех, кого он убил, ни того, что они говорили ему перед тем, как умереть, ведь каждая из его жертв была ничем иным, как инструментом для ежеминутного удовлетворения его низменных потребностей. С Руком же всё совершенно по-другому: он слишком прекрасен и позабыть его невозможно. Вил сильнее сжал зубы, закрывая глаза от наслаждения, Рук заёрзал и странно засопел, а после, не сдержавшись, пискнул от боли, вернув вампира обратно в реальность.       — Я снова причинил тебе боль, милый? — спросил он, аккуратно высвобождая свои клыки из плоти любовника.       — Нет-нет, в этот раз было не так больно, как в прошлый, — пробормотал Рук, сильно стискивая зубы.       Шоэнхайт всё ещё причиняет ему боль своими укусами, как бы сильно он ни старался этого не делать. Все эти дни он не притрагивался к наиболее чувствительным местами на теле Рука, чаще всего предпочитая кусать того за пальцы и запястье, от чего по всей правой руке его возлюбленного расцвели алые следы укусов, которые старательно обрабатывались во избежание занесения заразы. Но Руку всё ещё больно, и у него никак не выходит скрыть это от наблюдательного вампира, который хоть и любил причинять бесполезным людям боль, но никогда бы не осмелился поступить так с любимым человеком. Он мог применить к юноше свои чары и облегчить его страдания, но им всегда нужно некоторое время для того, чтобы подействовать. А просить Рука перетерпеть боль какое-то время у Вила язык не поворачивался, потому что это было бы слишком жестоко по отношению к нему.       Граф несильно сжал тонкое запястье юноши, останавливая кровотечение, и перевёл на него обеспокоенный взгляд. Рук всё также сидел у него на коленях, зарывшись лицом Вилу в волосы, согревая их своим прерывистым дыханием. Только бы он снова не заплакал, это разобьёт Шоэнхайту сердце. Последний сильнее обнял Рука за талию, поглаживая её большим пальцем, как бы прося прощения за то, что всё ещё не умеет контролировать свои нечеловеческие инстинкты.       — Я могу хоть как-то облегчить твои страдания? — заботливо спросил он. — Мне больно видеть, как ты страдаешь из-за меня.       Ответа не последовало, только тихое сопение. Рук аккуратно высвободил свою руку у Вила, чтобы ласково погладить ей последнего по щеке, а после опёрся для удобства о плечо вампира и повернулся к нему лицом. Юноша упёрся коленями в кресло и гордо выпрямил спину, смотря теперь на Вила сверху вниз, медленно массируя его плечи.       — Да, ты можешь кое-что сделать, — кокетливо сказал он. — Никогда не покидай меня. Я хочу, чтобы в твоем сердце не нашлось места ни для кого другого, кроме меня единственного.       — А разве я когда-либо давал тебе поводы усомниться в моей верности? Весь мир вокруг меня теряет краски, и остаёшься только ты. Никогда прежде я не встречал среди людей подобных тебе.       — Тогда поцелуй меня, коль так и есть. — Расплылся в улыбке Рук. — Поцелуй меня, покажи мне всю силу своей любви.       Долго упрашивать вампира не пришлось. Он подался вперёд навстречу Руку, страстно целуя его мягкие тёплые губы и грубо сжимая обеими руками его упругие ягодицы, чтобы подтянуть к себе поближе. Вил действовал медленно, желая растянуть удовольствие и насладиться каждым моментом, прежде чем переходить к чему-то большему. Его любовник, выучивший за время их отношений все пристрастия графа, тихо постанывал, подставляя наиболее чувствительные участки тела для поцелуев и наклоняясь слегка назад, пока Вил целует его нежную шею, опускаясь всё ниже, лаская языком ложбинку между ключиц.       — Ещё… Прошу… — прошептал юноша. — Хочу почувствовать всего тебя.       Эти слова, произнесённые Руком по незнанию или, скорее, из-за ощущения вседозволенности, возможности проворачивать с опасным монстром любые трюки, раздразнивая его инстинкты, сыграли с ним злую шутку. Жажда крови, кипевшая в сердце вампира, снова взяла над ним верх, приглушённое когда-то желание обратить Рука в себе подобного вернулось обратно с удвоенной силой. Дальнейшие события произошли в очень быстром темпе. Вил силой притянул к себе юношу за талию, а после резко задрал на нём рубашку, оголяя его грудь. Больше всего сейчас хотелось вонзить свои клыки в нежную плоть любовника, как Вил проделывал когда-то с многими другими юношами, и жадно высосать его тёплую и сладкую кровь, оставив ровно столько, чтобы успеть предложить свою и обратить юношу в вампира сейчас же. Больше не хотелось оттягивать этот момент, ведь никогда не знаешь, что может произойти на следующий день. А если что-то или кто-то отнимут у него Рука? Такому не бывать! Вил в предвкушении удовольствия открыл рот, обнажая свои острые клыки, но в самый последний момент Рук пришёл в себя и начал сопротивляться.       — Стой! Перестань! — Пытался он оттолкнуть вампира, упираясь руками тому в плечи. — Прошу тебя, не надо!       Вил остановился и поднял глаза к Руку, удивлённо смотря на него. Последний пытался отдышаться после «борьбы», его зрачки сузились от страха, а тело слегка дрожало. Он сейчас напоминал беззащитного птенца, выпавшего из гнезда прямо под ноги хищнику на верную смерть.       — Но почему?.. — с непониманием проговорил Вил. — Почему ты сейчас отвергаешь меня?       — Я… я никогда прежде не видел тебя таким, ты напугал меня. — Последовал ответ. — Не принуждай меня стать вампиром, прошу тебя. Я не готов к этому.       Вил глубоко вздохнул и виновато отвёл взгляд. Последние годы он редко чувствовал вину за свои эгоистичные поступки, но теперь ему стало слишком стыдно из-за своей излишней импульсивности. Рук ещё не готов к такому серьёзному шагу, он боится, и нет смысла принуждать его. Шоэнхайт притянул юношу к себе и, уткнувшись лицом ему в грудь, крепко обнял, чувствуя, как его обнимают в ответ обеими руками за шею.       — Ты очень дорог мне, — прошептал Вил. — Я хочу, чтобы ты был моим всю вечность.       — Так и будет, нам вовсе некуда спешить. — Говоря это Рук бережно перебирал пальцами волосы вампира. — Я ещё так молод, мне едва исполнилось шестнадцать лет. Ещё столько времени впереди, я не хочу торопить события. Мы должны узнать друг друга получше.       Вил промолчал, отлично осознавая, что сейчас нет никакого смысла пытаться доказать обратное. Он уже начал понемногу смиряться с происходящим. Что уж тут поделать, если у молодых парней всё так просто и их всё ещё не пугает неумолимый ход времени? Лишь бы не оттянуть превращение до того момента как станет слишком поздно.       — Ты придёшь ко мне этой ночью? — перевёл тему разговора Рук. — Мне так тоскливо без тебя в этой огромной комнате.       — Нет, я хотел бы побыть наедине со своими мыслями. Иди отдохни.       Вампир лёгким движением запустил пальцы любовнику в густые волосы, желая приласкать того на прощание перед тем, как Рук уйдёт спать к себе в комнату. Вилу очень нравились волосы Рука и он даже думал когда-нибудь раздобыть где-нибудь ленту, чтобы заплести её в них. Лента обязательно должна быть новой и из дорогой ткани, чтобы быть украшением, достойным графского любовника. Так думал Вил, пока Рук довольно урчал, имитируя кота, и позволял вампиру чесать себя за ушами.       — А это у тебя откуда? — Шоэнхайт отодвинул Руку волосы с левой стороны, где у последнего на ухе можно было увидеть позолоченную серьгу очень маленького размера. — Я её даже и не заметил сначала.       — Ах, это… Я украсил себя когда-то специально для тебя, купив эту серьгу где-то на рынке. И даже сам проколол себе ухо для этого. Нравится?       Вил оценивающе окинул взглядом серьгу Рука, наклонившегося поближе, и через пару минут придирчиво заметил:       — Она так криво висит. Ты что, наспех себе ухо прокалывал? И даже в зеркало не удосужился посмотреть, я так понимаю.       — Тебе не нравится то, как я старался для тебя? — нарочито драматично проговорил Рук. — А я так надеялся… Как грустно…       — Я ценю твои старания, но с этим поступком мне будет сложно смириться, — проворчал Вил. — Постарайся теперь не выставлять напоказ эту серьгу, а лучше выкинь. Тебе не пристало носить украшения из фальшивого золота, лучше я найду тебе настоящее.       — Как же ты мил со мной! — с восхищением произнёс Рук. — Я так рад твоей заботе. Знаешь, последний раз обо мне заботились та-а-ак давно, что, можно сказать, и не заботились вовсе. С тобой мне стало так легко. Я благодарен судьбе, что встретил тебя, вот только…       Рук вдруг неожиданно замолчал и лицо его вдруг помрачнело. Словно он задумался о чём-то плохом. Вил участливо посмотрел на юношу, пытаясь понять, что же у того на уме. В конце концов за всё время их совместного проживания Рук ни разу не обмолвился о том, кто он и откуда. Как будто у него никогда не существовало прошлого. Хотя, признаться честно, Вил тоже умолчал о том, что не является настоящим аристократом, решив сохранить своё происхождение в тайне. Возможно, и у Рука есть какая-то история, о которой он не хочет рассказывать? Но Вил предпочёл не торопить его: сам расскажет рано или поздно. Может, Рук просто не готов открываться? Он всё также сидел на коленях вампира, продолжая о чём-то думать, но потом придвинулся к Вилу вплотную, нахмурив брови, его взгляд стал серьёзнее.       — Как странно… — пробормотал он, поглаживая Вила по щеке. — Как странно, ты сейчас здесь, со мной, я совершенно растерян. Никогда бы не подумал, что мы будем сидеть так близко. И ты так прекрасен сейчас. Смотрю ли я на тебя в этот момент по-другому или это свет от камина так изменяет твоё лицо? Вил, милый, меня что-то очень сильно тревожит в последнее время, хоть и сам до конца не знаю причину.       — Что ты хочешь этим ска… — Но Рук не дал Вилу договорить, приложив указательный палец к его губам.       — Не нужно обо мне волноваться, ведь ничего и не случилось, — спокойным голосом проговорил он. — Сегодня был очень тяжёлый день, нам обоим надо отдохнуть. Теперь я возвращаюсь в свою комнату.       Он медленно наклонился вперёд и осторожно поцеловал вампира в веко. Тот вздрогнул от неожиданности: Рук никогда прежде так не делал. Но поцелуй был так нежен и приятен, что не было желания сопротивляться. Не зря, видимо, такие поцелуи называют «ангельскими».       — Доброй ночи, Рук, — прошептал Вил.       — Доброй ночи, любовь моя.       Рук сполз с кресла, а затем, сделав два шага назад спиной к двери, не сводя глаз с Вила, развернулся и вышел из библиотеки, хлопнув тяжёлой дверью, оставляя вампира наедине со своими мыслями.

***

      И вот настал последний день, когда они были друг с другом. Рано или поздно это должно было произойти, удивляться тут нечему, и не из-за чего переживать. Идеальная связь, сотканная судьбой ещё несколько лет тому назад, сегодня будет разорвана варварским образом, оставшись лишь в воспоминаниях свидетелей в виде прекрасной, но в то же время жестокой истории, наполненной противоречивых идей и мыслей. Однако таков был жизненный путь каждого из этих персонажей, который завершится здесь и сейчас.       Этим прекрасным утром Рук покинул спальню раньше обычного. В последнее время его сильно стали интересовать руины замка, он всё чаще и чаще уходил в глубь обвалов, в надежде разыскать что-нибудь под ними. Объяснял юноша это тем, что всегда хотел повнимательнее изучить их с вампиром «любовное гнёздышко», ведь никогда не знаешь, что ещё осталось в замке от его былого величия. Вил с неохотой отпускал его, волнуясь за сохранность любовника, и всё же он не смог обуздать любопытство, присущее Руку, поэтому в скором времени тот получал лишь длительные выговоры за долгое отсутствие, но даже это его не останавливало. Однако сегодня он ушёл не бездельно шататься по руинам, удовлетворяя свои интересы, а с чётко выраженной целью.       — В прошлый раз, когда я уже было решил возвращаться обратно к тебе, мне показалось, что я смог отыскать целый винный погреб за одним из завалов! — С жаром поделился он своей находкой с Вилом. — Дай мне время, чтобы я смог убедиться в том, что мои глаза не подвели меня. Обещаю принести тебе что-нибудь в благодарность за ожидание, только не сердись на меня, прошу.       После этих слов, он, как обычно, поцеловал Вила в щёку на прощание и быстрым шагом, явно торопясь подтвердить свою догадку, вышел из комнаты, оставляя последнего наедине с самим собой. Больше делать здесь было нечего, и вампир, полежав ещё немного в постели, самостоятельно оделся и отправился обратно в библиотеку, чтобы скрасить время ожидания за очередной книгой.       Сидя в одиночестве в пыльной библиотеке уже который час и перелистывая страницы одной из своих книг, Вил поймал себя на мысли, что никак не может сосредоточиться на чтении. Он словно разучился читать, поскольку не понимал ни строчки из написанного. Раньше, проводя всё дневное время в библиотеке за чтением и даже не думая о том, чтобы бросить это занятие хоть на минуту, он никогда не замечал за собой подобных вещей. Вил шумно выдохнул носом и по привычке протянул руку к своим коленям, чтобы погладить по голове Рука, но нащупал лишь воздух, с грустью вспомнив о том, что сегодня юноши с ним нет. Присутствие Рука во время чтения успокаивало вампира и он постоянно держал его рядом с собой, теперь уже чаще позволяя юноше сесть к нему на колени, чтобы тот придерживал книгу. Но обычно любовник графа лежал у него в ногах, положив голову вампиру на колени и ожидая, когда тот снова захочет его погладить. Поразительно, но Рук никогда не жаловался на холодный каменный пол замка, хотя временами вампир чувствовал, как он дрожит от холода; тогда граф из сострадания уступал ему место рядом с собой в кресле.       Вил отложил книгу в сторону и задумался. За все те дни, проведённые вместе, они с Руком не расставались ни на мгновение, но в последние пару дней Рук стал постоянно пропадать в руинах, возвращаясь лишь под вечер. Что же именно его так привлекало там? Вряд ли под обломками теперь можно найти хоть что-то полезное. Пригодные для жилья комнаты — вот и все помещения, где в целостности сохранились некоторые вещи, так есть ли смысл разыскивать новые? Пожалуй, Вил слишком консервативно смотрел на различные увлечения, которые манили людей. Не может такого быть, что Рук — такой же, как и эти глупцы, носящиеся за ежеминутными удовольствиями, не приносящими особо никакой пользы. Но что тогда? Вампир попытался вспомнить их недавнее общение, и в голове его появились не самые приятные мысли. В последние время Рука как будто подменили. Он всё также был ласков и смотрел на Шоэнхайта глазами полными восхищения, но что-то в них определённо изменилось. Словно взгляд Рука стал более тоскливым, чем прежде. Юноша временами хмурился, как если бы задумывался о чём-то, не спеша посвятить Вила в свои переживания. Неужели ему теперь скучно в компании графа, если нашёл для себя стороннее развлечение? Если так и есть, то рано или поздно дойдёт до того, что он захочет покинуть вампира…       Постаравшись отогнать эти мысли от себя, Вил решил вылезти из кресла и взять другую книгу. Он еле поднялся, держась за ручки кресла для равновесия. Подъём не был резким, но в глазах всё равно потемнело и закружилась голова, да так, что пришлось снова опереться на ручку кресла, чтобы не свалиться на пол. За последние несколько дней вампир ослабел, изголодавшись по человеческой крови, которую в последние дни он почти нигде не мог достать. Он стал медленнее передвигаться по развалинам и всё больше сидел в библиотеке или в комнате у Рука, крайне редко выходя на улицу. Несомненно, если он проведёт ещё пару-тройку недель в таком состоянии, то окончательно ослабеет и зачахнет. Жажда крови время время от времени брала верх над разумом Вила, ведь здесь, на его территории, находится живой и тёплый человек, чья кровь так приятна на вкус. Этот человек не сумеет дать отпор, не сможет далеко убежать и спрятаться, достаточно лишь приложить немного усилий… Но всякий раз Вил удерживал себя, он был не в силах принуждать Рука к тому, что причиняло ему нестерпимую боль. Это доброта так или иначе однажды не принесёт графу ничего хорошего, и он отлично это осознавал. Возможно, стоит сегодня попытаться поговорить с Руком об этом.       Стоило Вилу вспомнить о своём любовнике, как услышал лёгкий стук в дверь библиотеки. Да, это определённо был Рук, а больше и некому. Белобрысый юноша протиснулся в приоткрытую дверь, в его руках была большая бутылка с вином и чаша, видавшая лучшие годы. Видимо, Рук отыскал её где-то под обломками вместе с погребом и, судя по его довольному выражению лица, сильно этим гордился.       — Хочешь выпить со мной? — игриво спросил он.       — И это — то, что ты пообещал принести мне в благодарность? — Недовольно изогнул бровь Шоэнхайт. — Я ведь не пью подобное.       — Даже ради меня не сделаешь исключение?       Вил уже и не помнил, когда выпивал в последний раз, а уж тем более — вместе с кем-то. Он считал алкоголь глупым увлечением, которое совсем его не интересовало. И потому он не ожидал, что Рук вправду сумеет отыскать винный погреб и притащить оттуда бутылку. В наблюдательности ему не занимать. Пить алкоголь совсем не хотелось, но голова всё ещё слегка кружилась от слабости. Может, и правда стоит выпить немного, чтобы отвлечься от неприятного чувства? Буквально пары глотков будет достаточно. Боже, Рук действительно может верёвки из Вила вить, зная, что он ему не откажет. Пока вампир был занят размышлениями, Рук уже успел открыть бутылку и щедро наполнить чашу вином. Видимо, отказываться уже поздно.       — Совсем немного, ради меня и только сегодня, прошу. Не бойся. — Рук сделал глоток, и на его губах осталось немного бордовой жидкости. — Оно не отравлено.       — Я и не боюсь, за кого ты меня принимаешь? — надменно усмехнулся Вил, забирая из протянутой руки любовника тяжёлую чашу, чуть не уронив её из-за слабости.       — За наш с тобой порочный союз? — прошептал с улыбкой Рук.       — Да. За нас с тобой.       В этот раз, и только ради Рука, чьи глаза сейчас сияют от радости, как драгоценные камни, он сделает исключение из правил. Вино было слегка горьковатым на вкус, и от него с непривычки обжигало горло, отдавая в голову. Но вместе с этим было ещё что-то. Рук надавил кончиком указательного пальца на дно чаши, как бы призывая выпить содержимое до конца. Что ж, если он так хочет… Вил слишком поздно почувствовал, что какой-то небольшой предмет проскочил в его горло вместе с вином. Резко перехватило дыхание, а всё тело охватила сильная боль, словно что-то стало стремительно разъедать его внутренние органы. Ноги вампира подкосились, и он рухнул на спину прямо на холодный каменный пол, роняя чашу. Разум был словно в тумане, сильно не хватало воздуха, и всё, что Вил мог делать в данный момент — это издавать странные хрипы и судорожно трястись от боли.       — Всё, свалился? — услышал он весёлый голос Рука, который вдруг резко и с облегчением выдохнул полной грудью. — Я уже думал, что ты недостаточно сильно ослаб за эти дни, и мой план с треском провалился. Но расчёты оказались верны, хорошо-хорошо.       — Что ты?.. — прохрипел вампир.       — Тс-с-с, молчи, а то ещё умрёшь раньше времени! — Рук подошёл поближе и грузно плюхнулся на тело Вила, чтобы после поудобнее на нём усесться. — А у меня для тебя есть подарок, — пропел он, медленно приподнимая рубашку за края. — Угадаешь, какой? Хотя, как ты теперь что-либо вообще угадаешь?..       Он вытащил из-за пояса приличных размеров на совесть заточенный деревянный кол и с усмешкой посмотрел на Вила. И только теперь до последнего дошло, что же именно сейчас происходит и что за человек перед ним находится. По телу пробежали мурашки, во рту пересохло.       — Охотник… — с ужасом прошептал вампир.       — Вообще-то это называется «древесина». — Рук со смехом подбросил в воздух кол и ловко поймал его. — Но, если ты имел в виду меня, то ты в чём-то прав. Позволь мне теперь представиться. Рук Хант, вольный охотник на нечисть, преследующий не желание заработать, но свои эгоистичные цели! Хотя «Хант» — не моя настоящая фамилия, я выдумал её взамен старой, потому что позабыл её с течением времени.       — Какое мне дело до твоей фамилии! Что ты успел подмешать мне, мерзавец? — прорычал Шоэнхайт, пытаясь подняться с пола.       — Не догадался ещё? — Рук приподнял волосы, демонстрируя ухо, где раньше висела та самая позолоченная серьга. — Всё это время она была серебряной, лишь замаскированной под позолоту. Я пронёс её сюда под языком и поместил в вино, пока пил его. Как жаль, что ты не успел понять этого раньше. Быть может, сейчас ты не был бы в таком плачевном состоянии — на волоске от смерти, считай.       Так вот оно что. Оказывается всё это время Вил держал рядом с собой тщеславного предателя, который только и ждал удачного момента, чтобы воткнуть ему нож в спину. Ну, ничего, он ещё не до конца осознаёт перед кем находится. Он же ещё мальчишка, Вил снесёт ему голову одним ударом, нужно лишь собрать все оставшиеся силы, а от серебра как-нибудь ещё удастся избавиться, пока оно окончательно не уничтожило внутренние органы. Но как только он попытался приподнять руку, как юноша с неожиданной прыткостью схватил Вила за запястье и прижал обратно к полу, сжав с такой силой, словно пытался сломать тому кисть. Вампир охнул от неожиданности и боли.       — Эта хватка… — прохрипел он, — она не свойственна шестнадцатилетним…       — Я соврал тебе, мой граф, — хитро усмехнулся, расплываясь в какой-то пугающе-нежной улыбке, Рук. — Мне уже давно не шестнадцать. Больше того скажу: я живу на этом свете уже так давно, что совсем потерял счёт своих лет. Быть может, я уже в том возрасте, когда — вот-вот — и смерть встанет за моей спиной.       — Обманщик, осмелившийся провести меня! — Но чем сильнее в груди графа разгоралось желание прямо сейчас стряхнуть с себя этого выскочку и уничтожить его, стереть в порошок, тем слабее он становился. Такой дешёвый трюк, на который он так легко попался… — Все твои речи до этого были лишь наглой ложью! Но как?.. Я не видел в твоих глазах ни капли притворства.       — Потому что мой возраст был единственной ложью, всё остальное — чистейшая правда. Хочешь верь в это, хочешь — не верь. — Охотник ещё сильнее сжал руку Шоэнхайта, чувствуя, как тело последнего всё больше ослабевает. Он всё также продолжал улыбаться. Кто же находится перед вампиром? Это существо сложно приравнять к людям, хоть оно и имеет душу и плоть человека. Оно обманчиво и непонятно, никогда прежде Вил не встречал таких, не читал о них в книгах… — Я правда восхищался тобой от начала и до самого конца. Признаться честно, идея разыскать тебя, чтобы затем стать тем, кто одержит над тобой безоговорочную победу, напрочь засела в моей голове, а потому я с таким рвением стремился к тебе, забывая обо всём, что меня интересовало прежде. Мне очень сильно хотелось заманить тебя в свои сети и, поигравшись немного, убить, как убивал многих других монстров. Только так я мог бы почувствовать себя удовлетворённым.       — И скольких же ты сумел погубить до меня?       — Наверное, больше десятка, точно не считал. — Легко пожал плечами мужчина, устремив куда-то в сторону свой блаженный взгляд, от чего вампиру стало жутко.       — Ни за что не поверю теперь, что ты обычный человек. Ты — демон-соблазнитель, который увлёк меня при помощи своей магии!       — Нет-нет, что ты, не глупи! — обеспокоенно замотал головой Рук. — Не смей приписывать мне неверные образы. Я — самый обычный человек из плоти и крови, ни больше, ни меньше! Более того. Я бы никогда не прибегнул к помощи потусторонних сил в борьбе с монстрами, потому что считаю это низким занятием и слишком простым. Куда больше удовольствия я получаю, применив в работе исключительно свои силы и знания, ведь только так я смогу ощутить своё превосходство над другими. И над тобой. Потому я и не хотел, чтобы ты обращал меня в вампира, и боялся этого. Ведь тогда бы я стал ничтожным для самого себя. Это было бы просто невыносимо!       Невыносимо? У Вила не нашлось слов, чтобы хоть как-то выразить сейчас своё удивление. Меньше всего он ожидал от Рука именно этих слов. Он сейчас так просто рассуждает о своих взглядах на жизнь, своей философии, и выглядит таким спокойным. Словно старый фермер, собирающийся заколоть мелкий скот к ужину, а не человек, который сейчас убьёт того, с кем находился в близких отношениях весь этот месяц. Даже руки у него не дрожат от волнения. Похоже он и правда уже давно имеет дело с монстрами, раз так легко рассуждает теперь о жизни, сидя в расслабленной позе и не спеша убивать свою жертву.       — Когда же ты успел спланировать моё убийство?.. — только и смог выговорить Вил.       — Относительно недавно. — Безразлично пожал плечами Рук. — Как только ты перестал везде ходить за мной и ночевать в моей спальне. Мне пришлось хорошенько постараться, чтобы заполучить твоё доверие, зато теперь я точно знаю, что всё это было не зря. Мне потребовалось около двух ночей, чтобы найти в этих развалинах достаточное количество простыней и ткани, чтобы связать из них себе нечто вроде верёвки. Спасибо, что поселил меня рядом с обвалом, чтобы мне было проще сбежать. А кол лежал в моей одежде, которую я старательно припрятал в лесу. Хочу также поблагодарить тебя за твою заботу о моём здоровье, ведь если бы я стойко переносил твои укусы, разрешая тебе использовать на мне свои чары, то я бы уже давно оставил мысли о твоём убийстве и согласился бы прожить с тобой всю оставшуюся жизнь, что в мои планы не входило.       — Но зачем я тебе? Почему именно я?       — Всё очень просто. Я заприметил тебя давно, очень давно, года два или три тому назад. Вампир, способный убить человека одним ударом, которого уже долгое время не могут уничтожить. По-моему, это — идеальный трофей в мою коллекцию! И, как я уже сказал тебе в нашу первую встречу, я стал собирать информацию о тебе, какую только мог найти. К сожалению, я так и не нашёл ничего о твоём прошлом. Ни о твоём роде, ни о твоей деятельности, когда ты был смертным. Ни-че-го. Я уже тогда заподозрил, что твой титул можно оспорить, а после общения с тобой, это стало слишком очевидно. И всё же, знаешь, для человека, который раньше был никем, ты отлично отыгрываешь роль аристократа. Твоя манера поведения, твоя властность… — Рук сладко улыбнулся, видимо, вспоминая их с Вилом отношения. — Мне это пришлось по душе. И мне так нравилось нашёптывать в ночи «мой граф», пока ты ласкал меня. Аристократия такая скучная и чопорная, но ты… Ты не скучный. А наша первая встреча до сих пор заставляет моё сердце биться от восторга! Ты был так холоден ко мне, но всё же не смог устоять перед моей очаровательной внешностью, которую за время нашего «союза» ты слегка подпортил. Но я не злюсь, ты не думай. Это — ещё один из моих трофеев теперь. А потом, когда ты открылся мне, благодаря моим стараниям, то очаровал ещё больше. Никогда прежде я не встречал среди монстров таких, как ты. В отличие от них всех, ты был более нежным со мной и таким чутким. Мне нравились твои поцелуи, полные эмоций, твои прикосновения, грубые и нежные. Твоё тело холодно, как лёд, но какое же горячее в нём сердце, сумевшее приманить меня к себе намного ближе обычного. Ты изо всех сил сдерживал свои инстинкты, но в то же время владел мной столь страстно, что проведи я ещё несколько дней здесь, то обязательно влюбился бы в тебя, изменив своим принципам, настолько крепко ты засел у меня в сердце. Я впервые ощущаю нечто подобное, это даже слегка пугает, признаться честно. Мне так нравилось быть рядом с тобой, знаешь. Когда тебе хотелось поиграть со мной, я добровольно подыгрывал в ответ, наслаждаясь процессом. Я хотел прочувствовать всю силу твоей любви и, получив желаемое, не могу найти ни одного повода для жалобы, так наш «союз» был прекрасен! Только рядом с тобой я мог позволить себе быть чуть слабее, чем я есть на самом деле. Мужчина должен держать свои чувства в узде, но я знал, что, разрыдавшись у тебя на руках, как младенец, я стану ещё ближе к тебе, ведь ты так хотел обо мне позаботиться. Из тебя вышел прекрасный романтик, вот только в мужчинах ты, увы, не разбираешься совсем и мыслишь слишком поверхностно.       Всё это время, все эти недели, что Рук был рядом… Всё было напрасно. Перед глазами графа пронеслись все те приятные воспоминания о минувших днях, которые он запечатлел в своей памяти. Когда они были вдали от всего мира, только вдвоём, потеряв счёт времени и горя от страсти. Вил уже не сможет просыпаться по утрам в одной постели со своим любовником, не сможет прикоснуться к нему, ощутив тепло его кожи. Не сможет вернуться туда, в те дни, когда Рук был для него простым человеком, который повстречался ему совершенно случайно, «по воле судьбы». Всё это было его хитрым планом, который он вынашивал несколько лет для того, чтобы убить Вила, растоптав его чувства.       — Ты же знал о моих чувствах к тебе, но всё равно хотел убить?.. — прошептал вампир, чувствуя, как к горлу подступают слёзы. — Неужели ты так бессердечен?       — Как ты можешь так говорить, мой милый Вил? — расстроенно произнёс Рук. — Ведь я стремился к тебе каждую минуту своей жизни. Для меня ты был недостижимым идеалом, который я мечтал заполучить. Я столько всего сделал, чтобы сейчас сидеть здесь, с тобой. Разве это не доказательство моей любви к тебе? Прошу тебя, не плачь, ведь нет причин для слёз.       — Неужели мы не могли избежать такого исхода? Я хотел уберечь тебя от всех опасностей в этом мире, я мог бы подарить тебе вечность, всё, что пожелаешь. Время, проведённое с тобой, мне казалось прекрасным сном, от которого не хотелось пробуждаться. Я… — Вил захрипел, его силы были на исходе, говорить становилось всё труднее. — Я просто хочу понять тебя. Чего же тебе не хватало? Чего я не сумел дать тебе?       — А тебе так нравится моя болтовня? Хм… О чём же тебе ещё рассказать напоследок? — задумчиво произнёс Рук. — О мальчике из богатой семьи, которому было до невыносимости тесно среди других господ? Он совершенно не понимал их проблем и увлечений, а они в свою очередь не понимали его. С самых юных лет он не был заинтересован в жизни дворянина, его манила жажда свободы и… убийств, пожалуй. Он хорошо помнит времена, когда взрослые брали его с собой на охоту, и именно тогда он понял, что не желает ничего другого, как преследовать свою добычу и безжалостно убивать её. Но со временем убивать мелких зверей ему стало неинтересно, и с каждым разом он заходил всё дальше в лес, чтобы отыскать противника посильнее, никогда ни перед чем не останавливаясь. После того, как медведь чуть не растерзал его, родители запретили мальчику отправляться на охоту, что стало для него нестерпимой пыткой. Ведь его жажда убийств росла с каждым днём всё сильнее и насытить её никак не удавалось. От переполняющей его скуки, мальчик тратил всё свободное время в библиотеке своего замка за изучением литературы, ровно как и ты, а также подслушивал разговоры слуг на кухне. Оттуда он и узнал про охотников на нечисть, об их подвигах и о монстрах, с которыми они сражались. Эти истории распалили его больное сознание, и однажды мальчик решился на отчаянный поступок, когда ему исполнилось примерно шестнадцать лет. Едва его родители успели обеспечить своему ребёнку достойное образование, как он исчез одной прекрасной ночью, и никто больше никогда его не видел. Мальчик убежал, как последний трус, спрятавшись в лесу, где его не сумели отыскать, а после подался в другие края, чтобы осуществить свою мечту и стать охотником на нечисть. Годы шли, мальчик окончательно позабыл ненужные ему правила дворцового этикета, свою фамилию и родословную, он становился всё старше, но почему-то так и не постарел внешне, оставшись на долгое время молодым и прекрасным. Его красивая внешность привлекала внимание других людей, стремившихся прикоснуться к ней, но никому из них не удалось его удержать. Его всегда манила нечисть, на которую он охотился, только эти прекрасные создания полностью захватили его разум. Ветренный юноша превратился в не менее ветренного мужчину, чьё желание убивать никогда не будет удовлетворено. Вот поэтому ты и не смог ничего сделать, увы. После тебя будут ещё многие монстры, с которыми я расправлюсь или от чьих рук я умру. Но таков мой путь, который я добровольно избрал. Хотя ты — единственный, с кем я — неожиданно для самого себя — был так откровенен. Может, я слишком часто бегаю от ответственности?       Получается вот почему Рук всё это время не рассказывал о себе ровным счётом ничего: он происходил из знатного рода. Ему повезло родиться тем, кем Вил мечтал быть всё то время, пока был смертным, но отказался от всех благ, подаренных ему судьбой, ради своего эгоизма. Вил даже представить себе не мог человека голубых кровей, которого бы не устраивала его спокойная жизнь, но, видимо, существуют и такие исключения из правил как Рук. И теперь он сидит здесь, повествуя о своём грешном влечении спокойным голосом со скучающим выражением лица, словно пересказывал неинтересную и давно всем известную историю. За всё время рассказа он всего пару раз проявил эмоции и то лишь тогда, когда речь заходила об убийствах. На этих этапах рассказа его речь ускорялась, а на лице появлялась довольная улыбка. Рука действительно больше ничего в этой жизни не заботит, он по-детски равнодушен к тому, что разбивает своими словами сердце любовника. Вил почувствовал себя окончательно уничтоженным из-за этого чистосердечного признания, у него даже не было сил, чтобы хоть как-то отреагировать, и всё, что он мог сейчас делать — лежать обездвиженным на полу, судорожно пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха в сжимающиеся от боли лёгкие, и с ужасом слушать то, что говорит ему Рук.       — Такова моя история. Не самая интересная, можно даже сказать, что «обычная», признай. Но больше мне рассказать тебе нечего. А теперь давай же перейдём к финалу, я прослежу за тем, как ты умрёшь, чтобы принести жителям той деревни доказательства своей победы. Ну, разве что я умолчу о том, что происходило здесь между нами. — Рук тихо захихикал. — Люди могут неправильно истолковать мои методы в охоте.       — Неправильно?.. Разве ты сам не хотел этого?       — Нет-нет, что ты! — Охотник уже с трудом сдерживался и теперь расхохотался во весь голос. — Быть может, я слишком жесток для обычного человека, но я всё ещё не занимаюсь мужеложеством, в отличие от тебя. Я всегда предпочитал женщин. Вот только из-за моего жестокого нрава ни одна из них не продержалась рядом со мной дольше одной ночи. В некоторых городах мне даже запрещено посещать бордели, к великому моему сожалению. Пол монстров же меня никогда не заботил, вы все для меня равны, потому что я никогда не любил и не желал вас, как личностей, лишь как свою добычу. Это другое. А деньги… Деньги — лишь приятный бонус. Всё это время я мечтал лишь о тебе. Мне нужен был только ты, моя новая добыча, которую я с таким усердием искал и за которой я так старательно ухаживал. Я старался изо всех своих сил, до конца был честен с тобой и правда соврал за всё время нашего «союза» лишь единожды. За что мне должно быть стыдно, кажется. Прости меня.       Такая невинная искренность, словно он и правда сожалеет о своём поступке. Хотя Вил теперь окончательно перестал понимать, кто перед ним находится. Всё кончено. Он проиграл эту битву с самого начала, даже не догадываясь об этом. Но не юнец одолел его, а истинный профессионал, знаток своего дела, бессердечный и беспристрастный. Неужели люди и правда бывают такими? Ведь всю жизнь вампир видел перед собой лишь ничтожных букашек из плоти и крови, неспособных ни на что и легко ломающихся в его сильных руках. Когда же он сумел так сильно ошибиться? Неужели в финале он оказался таким же глупым и ничтожным, как и они?       — Мы с тобой ведь очень похожи, — странно понизив голос, заметил Рук. — Ты презирал судьбу и смертность, отказавшись от всего на свете и погрузившись в свой уютный мир самообмана в поисках совершенства, которое будет «достойно» твоего общества, а я презирал скучную жизнь аристократии, потому отвернулся от семьи, бросив наследство, и теперь каждый день рискую жизнью ради своего эгоистичного желания убивать. Каждый раз я захожу всё дальше, ища для себя достойного противника, которого завлеку в свои сети любой ценой и уничтожу. И надо же такому случиться! Мы подсознательно стремились навстречу друг другу. Наша встреча действительно была предначертана. Разве что… Ты не находишь печальным то, что мы с тобой были заняты поисками одного и того же, но, сумев найти это друг в друге, не сможем быть вместе, потому что наши судьбы изначально были предопределены по-разному? Я — нет!       Сердце вампира сжалось от страха и отчаяния. Как же больно от осознания того, что он неверно истолковал слова любви Рука в ту ночь. И как же страшно от того, что их встреча была так извращённо предначертана. Исход этой встречи решил, кому из них суждено жить дальше, а кому — умереть; совершенно не в пользу Вила. Именно так и закончится его жизнь. Здесь, на каменном полу развалин, он будет медленно умирать от серебра, разъедающего сейчас его внутренние органы и причиняющего сильную физическую боль.       — Что ж, наше время истекает, я ещё должен вернуться в деревню и потребовать свою награду, обещаю, что твоя смерть обойдётся этим людям в крупную сумму, ведь я так тебя ценю. Прощай, любовь моя! — Рук поднёс правую руку Вила к своему лицу, чтобы горячо поцеловать её, а после прислонить к своей щеке. — Можешь приласкать меня в последний раз, пока у тебя получается двигаться. Давай, как ты всегда делал, когда был нежен со мной, я хочу ещё раз это почувствовать!       Где-то в глубине своего сердца Вил от глубокого отчаяния желал отомстить своему убийце. Хотя бы просто собрать последние силы и выдавить ему глаз, который сейчас так удачно находится рядом с большим пальцем вампира, чтобы хоть как-то отомстить за предательство. Но он так и не смог решиться на этот шаг. Слишком сильно он привязался к охотнику, полюбив того всем сердцем. Опасный и сумасшедший, одержимый идеей убивать монстров, но в то же время такой страстный открытый и нежный, совравший лишь о своём возрасте… Рук, прекрасное создание, не принадлежащее никому в этом мире. Вил не смог найти в себе сил причинить ему боль, лишь слабо погладил Рука по мягкой щеке, дрожащим пальцем стирая с его глаза небольшую слезинку.       — Ты всё ещё любишь меня… — восторженно прошептал охотник, и в его глазах загорелся невиданный прежде нездоровый огонёк, который Вил ранее ни разу не встречал в глазах других людей. — Я тоже люблю тебя, Вил, помни об этом, и никогда не забуду этот момент, он навсегда останется в моей памяти. Обещаю вспомнить тебя перед смертью, когда она меня настигнет, вот насколько я тебе благодарен, видишь? Ты сделал меня самым счастливым смертным на земле! Моё сердце сейчас так сильно колотится, ты даже и не представляешь себе, какие яркие эмоции я испытываю. А ты разве не испытываешь такое же приятное чувство, какое ощущаю я? Разве ты не счастлив, что увидел перед смертью разыскиваемое тобой совершенство? Ты очень упорно скрывался от смерти, и потому она решила заманить тебя в свои сети, точно также, как в своё время поступил Дьявол с Адамом и Евой. В религии часто поднимается тема того, что искушение посылается нам тёмными силами для проверки нашей духовной силы, и вот он я — единственный и неповторимый в своём роде. Я и есть твоё искушение, Вил. Искушение, перед которым ты не смог устоять, и которое погубило тебя.       — Но искушение прекрасное… — проговорил вампир, прослезившись от осознания неизбежного. — Весь мир вокруг меня теряет краски, и остаёшься только ты.       — Я рад, что ты осознал свою ничтожность и слабость передо мной. Но всё же это будет неправильно с моей стороны — убить тебя, когда ты находишься в отчаянии, я должен быть благодарным тебе за приют, общество и знания. Так что я скажу тебе кое-что, чтобы тебя утешить, — усмехнулся Рук, занося над грудью графа своё орудие.       Охотник наклонился к уху вампира, начиная надавливать своим телом на кол, который всё больше и больше погружался в грудь Шоэнхайта. Перед глазами последнего стало темнеть, его дыхание ослабевало. Его жизнь заканчивается из-за одной-единственной слабости. Его смяли и растоптали, как лист старой бумаги. Он оказался марионеткой в руках такого прекрасного, но, к глубокому сожалению, жестокого человека, одержимого нездоровыми чувствами. Прощай, Рук, единственный человек, которого Вил любил всем сердцем; если перерождение души существует, то пусть они встретятся ещё раз в следующей жизни. Может, тогда их ожидает другой финал? Где-то вдали вампир еле различил шёпот того, кто всё это время так хитро водил его за нос:       — Ты был единственным, перед кем я обнажался…

***

      Вдалеке забрезжил рассвет, начинался новый день, начиналась новая глава в жизни далеко не юного, каким он казался на первый взгляд, охотника. Рук, напевая что-то весёлое себе под нос, спешно покинул развалины, накинув себе на плечи окровавленный плащ вампира и оставляя останки его полуразложившегося тела гнить в библиотеке. На лице мужчины играла самодовольная улыбка, он выполнил то, что планировал ещё несколько лет тому назад. Это — его безоговорочная победа, которая будет тешить сердце садиста ещё долгие годы. Возможно мало кому будет понятны его странные увлечения, следующие за ним с самого детства, но он и не надеялся однажды быть понятым хоть кем-то. Никто не узнает о том, что же именно происходит в его голове, ровно как и не узнает о том, почему Рук с жаром целовал уже мёртвое тело вампира в губы прежде, чем навсегда его покинуть. Впрочем, охотник и сам не готов в точности ответить, что же именно подтолкнуло его на этот шаг.       Мужчина лениво расправил плечи, убирая с лица обеими руками непослушные волосы, растрёпанные ветром, и глубоко вдохнул свежий утренний воздух. Что чувствовало в тот момент его сердце? Была ли это радость от победы или странная, ранее не испытанная, тоска, которая ещё не раз настигнет его? Какой же была эта любовь? Наверное, самой лучшей и самой запоминающейся из тех, что он знал за свою длинную жизнь. Вил — лучший трофей в его коллекции, который охотник будет бережно хранить в своём сердце до самой смерти. Теперь же, в развевающемся на ветру плаще вампира, Рук отправляется в новое путешествие на поиски новой добычи.