Сквернословие, непристойности и насилие над личностью

— Ну что, господа, — нас ждёт рейтинг! — объявил фикрайтер и закатал рукава. Господа хмыкнули. Атос резался в кости с Бернажу на перстень д’Артаньяна, не шевельнув, согласно канону, красивой бровью. Гасконец в уголке целовался с Констанцией, навёрстывая упущенное. Арамис читал катрены дремавшему Портосу, миледи ворковала с Рошфором, остальные терялись в туманной дымке массовки. — Sex, drugs, rock-n-roll! В смысле, сквернословие, непристойности и насилие над личностью. Лилльский палач встрепенулся, вышел на свет, ловким движением развернул товар: — Меч двуручный, дамасской стали, прекрасно сбалансирован. Срезает чисто, клиент даже почувствовать ничего не успевает. Работает хоть с плахой, хоть без. Но с плахой, конечно, лучше идёт топор. Английские топорики — удобно ложатся в руку, без мозолей, хоть целый день маши. Но здесь важен глазомер: бывает, хребет перебьёшь, а голова висит на ниточке. Перед клиентом неудобно. Теперь отечественный производитель: флёр-де-лис, клеймо марки «лилия королевская», вызывает ожог третьей степени, но пузырей не даёт. Отпечаток чёткий, не смываемый временем, не стираемый песком и другими притираниями… — Позвольте, — вмешался канонодрочер, — цитирую: «Цветок лилии небольшой, рыжеватого оттенка и как бы полустёртый с помощью разных притираний». Миледи старательно делала вид, что не слышит. — Не знаю, какие там притирания, — угрюмо бубнил палач, — а мы своё дело знаем. Хотите клеймо — вот вам клеймо, до конца канона продержалось, силуэт отчётливый, знак узнаваемый… — Клеймо не хотим, нам одного хватит, — решительно отказался фикрайтер. Палач, вздохнув, отошёл в тень. Миледи незаметно перевела дух. — А хотим мы… маньяка. Лорд Винтер! — Опачки, неожиданно, — приятно удивился белокурый красавчик в нарядном голубом камзоле. — Это вы мне? — Вам. — Это я маньяк? Сексуальный, надеюсь? — Очень. В смысле, нет. Вы одержимы своей невесткой, знаете её тайну и убиваете всех, кто кажется вам опасным для неё. — О, — оживилась миледи, — и Констанцию? Хотя фиг с ней — гасконца, гасконца, главное, устраните! — Как он его устранит, — возразил канонодрочер, — они дрались, и д’Артаньян его чуть не заколол. — Отравит, — отмахнулась миледи, — я вам предоставлю свою коллекцию ядов, дорогой братец. А я тут, значит, бедная овечка, невинная жертва? — с надеждой. — Нет, — передумал фикрайтер, — у лорда Винтера фиксация на вашей лилии. Он её как-то увидел, пришёл в ужас и с тех пор убивает белокурых девушек, а потом рисует им лилию кровью на плече! Винтеры переглянулись. — Сильно, — признал маньяк. — Ну, кого резать, кого бить? — Вы уже зарезали всех, до невестки добрались. У нас драббл — ну, или мини, как пойдёт, — много не распишешь. Итак, она в вашей власти, в вашем английском доме. Верный Фельтон стоит снаружи на страже, она в кресле связанная, а вы наконец можете отомстить ей за всё! — За что? — уточнил канонодрочер. — Кстати, тут интересный нюанс: Атос сообщает в письме лорду Винтеру, что невестка дважды покушалась на жизнь своего деверя. Но в романе об этом ни сло… — Ни слова больше! — рявкнул фикрайтер. — Он маньяк! Они всегда жертвам мстят! Вперёд, зайчики мои. «Тонкое лезвие ползло вверх по её шее, оставляя кровавую борозду, и подбиралось к зажмуренным глазам. — Посмотрите на меня, милая сестра, — нежно шептал он у самого уха, — я хочу увидеть ваш страх. Вашу боль. Мольбу о пощаде. В этих надменных голубых глазах, в которых прежде я видел лишь презрение… Нежные веки чуть приоткрылись, на ресницах дрожали слёзы. Нож исчез от лица пленницы, и следующим движением лорд Винтер перерезал верхний шнурок корсажа: — Покажи мне её… Я видел её лишь раз, издали, когда ты была в обмороке… повитуха выскочила из твоей спальни в ужасе, словно ты родила не младенца, а двухголовое чудовище. Оказалось, она увидела лилию на твоём плече. Ты была так неосторожна… ты могла опозорить наше имя на весь свет. Пришлось убить эту дурёху. Миледи, распахнув глаза, в ужасе смотрела на него. Он медленно вёл кинжалом по её груди, разрезая платье. — А ты думала, это сделал мой безголовый братец? Ты поэтому его отравила? Или он тоже что-то заподозрил? Я сразу понял, что это ты: по всему его телу ползли синие пятна, за три часа он раздулся, как утопленник, и прогнил насквозь… Но я не стал поднимать шума. Я не хотел скандала. А! Вот она… Дрожащие пальцы совлекли платье с её груди, обвели полустёртое клеймо, он склонился к её плечу, словно хотел поцеловать цветок, — и впился в него зубами. Она застонала сквозь кляп. — М-м-м, какой сладкий стон. Жаль, я не могу насладиться этими звуками сполна — Фельтон услышит. Вы ведь почти склонили его на свою сторону, не так ли? Хотели натравить беднягу на герцога? Вы глупышка, сестра, — нужно было натравить его на меня… — безумный шёпот опалил ей шею. Он стиснул другое её плечо: — Кто ещё знал о вашей тайне? Д’Артаньян? Его я предоставил вашей мести. Но оставалась ещё Кэтти, ваша горничная. Вы ведь не знаете, где она сейчас? Я скажу вам, — выдохнул в ухо, — в подвале заброшенного дома. Я наткнулся на неё, в ужасе бежавшую из ваших дверей, и она рассказала мне всё, как своему спасителю… Я увёл Кэтти в пустой дом и там перерезал горло. Вот так, — провёл пальцами от одного её уха до другого. — А потом нарисовал её кровью лилию вот здесь… Его жертва вскрикнула: кончик кинжала вонзился ей в правое плечо. — Зачем? Не знаю, ведь никто этого не увидит. Может быть, я надеялся, что когда-нибудь смогу рассказать это вам… вырезая этот цветок… на вашем собственном теле… Из её груди рвался крик боли и ужаса. — Ах, дорогая…— нажал на кинжал сильнее, и второй кровоточащий лепесток показался на её плече. Он слизнул бегущие капли: — Я сниму с тебя кожу, лепесток за лепестком, не спеша. Твою кровь я соберу и буду поить тебя, когда тебя одолеет жажда… и ты не умрёшь ещё долго, очень долго. Каково это — слышать, что спаситель в двух шагах, за дверью, и понимать, что он не придёт?.. Она сотрясалась в кресле от беззвучного вопля, связанная, пальцы беспомощно впивались в подлокотники, слёзы текли по щекам... — Придёт, — сказал чей-то властный голос, и сильный удар отшвырнул безумного истязателя в угол». Фикрайтер перевёл дух. — Enculé, nique ta mère! — выматерилась миледи, выплюнув кляп. В ярости обернулась к нему: — Вы же сказали, что одного клейма достаточно?! — Ну и кто это там явился? — обиженно спросил лорд Винтер из угла и слизнул кровь с уголка рта. — Я только во вкус вошёл. — А явился у нас — Атос! — торжествующе провозгласил автор. Тот перестал греметь стаканчиком с костями. — Зачем нам Атос? Нам Атос не нужен, — неприязненно сказал маньяк. — Потому что у нас рейтинг и я хочу секс, — объяснил фикрайтер. — Так и я хочу! — поддержал мучитель. — А я не хочу, — напряглась миледи. Атос с философским видом человека, готового к любым поворотам судьбы за долгую жизнь в фаноне, налил себе шамбертена. — Лорд Винтер, вам же сказали — вы не сексуальный маньяк, — отмёл возражения фикрайтер. — А по-моему, я очень даже… — потянулся к штанам. — Фу, уберите. Итак, граф де Ла Фер, благородный Атос! Во время беседы в «Красной голубятне» миледи умоляла вас не писать лорду Винтеру, говорила, что он чудовище, каких поискать, а уж она всяких навидалась. Тем не менее вы отправили ему предупреждение о её приезде в Англию, но её слова запали вам в душу, и вы решили самолично посмотреть, как и что. И явились к нему в замок проверить, как там пленница. — Ну и зачем? — брюзгливо сказал лорд Винтер. — Не всё ли ему равно, как там пленница? Он её сам чуть не пристрелил в этом трактире. — Но не пристрелил! — Подождите, как он мог явиться в Англию, если он под Ла-Рошелью, в разгар военных действий? — удивился канонодрочер. — До Портсмута миледи добиралась из Франции девять дней! Планше, правда, успел за неделю. Но две недели отсутствия Атоса — это дезертирство, арест и расстрел! Миледи с проснувшейся надеждой посмотрела на него. — Мне пофиг, у меня дедлайн и рейтинг, а я хочу фана и любви, — отмахнулся фикрайтер. — То есть обоснуя не будет? — уточнил граф, небрежно надевая шляпу с богатыми перьями. — Вы привлекательны, она вообще самая обольстительная женщина во всей трилогии, к тому же ваша бывшая жена… — Вот именно. — То есть когда-то вы её любили! — Глупец, болван, осёл. — А мои чувства, значит, никого не интересуют? — осведомилась пленница. — А вас он спасает из рук безумного извращенца! Какого дьявола вам ещё надо? Миледи обречённо стукнулась затылком о спинку кресла. — Так меня убивают? — шёпотом спросил лорд Винтер. — Как пойдёт. Ну, зайчики… — Подождите, — Атос оглядел мизансцену, — тут даже кровати нет. — Есть, — встрял канонодрочер. — «Миледи заметила в комнате кровать; она подумала, что недолгий отдых освежит не только голову и мысли, но и цвет лица. Однако, прежде чем она легла спать…» — В кои-то веки выручил, — прервал фикрайтер. — С пятой цифры, поехали! «Над лордом Винтером стоял Атос. — Что за дьявольщина? Откуда вы взялись? Где Фельтон? — Этот преданный вам офицер? На страже, где вы его и поставили. Полагаю, он не знает о том, что здесь творится? — отшвырнул кинжал с красным лезвием подальше от скорчившегося на полу мучителя. Миледи слабо застонала. Атос сделал к ней несколько быстрых шагов и заметил лужу крови, растекавшуюся из-под кресла. — Пресвятая Дева… — Вы же сами предали эту тварь в мои руки! — возмутился хозяин замка. — Для справедливого возмездия, а не истязаний! — убрал кляп, взмахом кинжала распорол верёвки на руках и остановился, увидев растерзанное плечо. — Эй, сюда, кто-нибудь! Фельтон! Дверь распахнулась, на пороге стоял бледный поклонник прекрасной пленницы. — Мне показалось, я слышал стоны. Ей дурно? — увидел истекающую кровью миледи, кинулся к несчастной, шептал, покрывая поцелуями ссадины на руках: — Бросьте жертву в пасть Ваала, киньте мученицу львам… Я знаю, кому отомстить за это злодейство! Вскочил, стиснув рукоять своего кортика, развернулся и выбежал прочь. — Куда это он? — нахмурился Атос. — Помогите мне, — еле слышно произнесла миледи и попыталась укрыть свою наготу разорванным корсажем. Он, мигом забыв о Фельтоне, перетянул платком её плечо ниже ужасной раны, чтобы остановить кровь. И легко перенёс хрупкую жертву на постель. — Не оставляйте меня больше с этим чудовищем, — прерывисто дышала, и прелестная грудь вздымалась при каждом вдохе. Он нависал над ней, и тёмные глаза казались ещё темнее. — Ни за что. Господи, если бы я только знал… Чего он хотел от вас? — О, он преследует меня много лет… ещё до встречи с вами. Я пыталась укрыться от него в монастыре, но он и там меня настиг… Лорд Винтер заворчал в углу, протестуя. — У вас кончик носа шевелится, — вдруг сказал Атос. — Опять вы мне лжёте? Глаза миледи блеснули: — Всегда, — едва усмехнулась, — но какая вам, к чёрту, разница? И притянула его к себе за сбитый воротник голландского кружева. — Сейчас никакой, — согласился он, когда упоительный поцелуй прервался. И отшвырнул в угол перевязь со шпагой. От её прохладных пальцев, пробравшихся под колет и рубаху, бежали сладкие мурашки. Он убрал обрывки кружева с её груди и обнял ладонями, так что она тихонько застонала — уже не от боли. Его забытый запах — кожи, вина и мускуса — кружил голову. Она опрокинула его на постель, оказавшись сверху — как раньше. Пылающий лоб прижался на миг к её груди — словно он вернулся домой после долгих лет, а затем жаркие губы вобрали один её сосок, потом другой — и она выгнулась под этими неспешными ласками, запрокинув голову. Сквозь намокший платок на плече кровь капала на простыни, но им было не до того. — Чем выше титул, тем ниже поцелуй, не так ли, — прозвучал нежный смешок Анны де Бейль, вдруг к ней вернувшийся, и он зарычал. В штанах давно уже всё болезненно ныло и распирало, и когда её проворные пальчики, расправившись с чёртовыми завязками, освободили его от тесноты, он лишь чудом не спустил тут же. — Ч-ш-ш, — шептала она, проводя по всей его длине, подразнивая ноготком, и он добрался наконец сквозь бесконечные юбки до её коленей, ведя ладонями выше, выше, к влажному и горячему…» — А я же уполз, да? — громким шёпотом спросил лорд Винтер. Фикрайтер с канонодрочером только отмахнулись. «— За Бэкингема! — вдруг вскричал забытый всеми маньяк и, схватив шпагу Атоса, пронзил его прекрасную любовницу насквозь!» Все замерли. — Чего? — изумился фикрайтер. — Насмерть пронзил, — уточнил Винтер. — Не доставайся же ты никому. — Это я тебя щас насмерть!.. — А я уполз! — Тихо-тихо, — успокаивал канонодрочер, — быстренько стирай, пиши счастливый финал. — Я уже не могу! Он мне весь настрой сбил! А у меня дедлайн! — Putain de bâtard, — выматерилась миледи со шпагой в груди. — Прости, дорогая, — Атос осторожно снял её с себя и галантно поцеловал руку: — Было горячо. Надо как-нибудь повторить. Без маньяков. — А потому что у маньяков тоже душа есть. Они тоже любить умеют! — в запальчивости отозвался тот и спрятался за лилльского палача. — Я столько лет шёл к этой сцене, — стонал фикрайтер. — Ну, зато всё по канону получилось. Миледи убили, Бэкингема Фельтон убьёт… — Не утешай меня! Чего доброго, и на рейтинг теперь не добрали. — А вот могу про головы рассказать, — выступил палач. — Про что?! — обалдели соавторы. — Головы отрубленные. Они не все сразу помирают, некоторые ещё живут. И зубами скрипят, в корзинке грызутся. Иногда приходится каждый месяц корзинку менять… — Так, всё хорошо, — быстро сказал канонодрочер. — Давай что есть, а счастливый секс на миди доберёшь. Когда будешь писать про расстройство множественной личности у миледи. — Лучше сразу меня пристрелите, — буркнула та, поворачиваясь спиной к драгоценному братцу, чтоб тот вытащил клинок. Фикрайтер молча стукнулся лбом о клаву.