my friend's daddy

Чонгук не знает, когда это началось. Возможно тогда, когда он впервые пришёл к школьному другу в гости, которого на тот момент знал не так хорошо, и увидел Его. У Чонгука внезапно галактики начали в голове взрываться, ладошки стремительно вспотели, дыхание перехватило, спирая грудную клетку до хруста рёбер, а в глазах навечно запечатлелся Его образ. На тот момент Чонгуку было шестнадцать лет, совсем ещё юный мальчишка, попавший в старшую школу и отлично поладивший с Чимином — который на данный момент является Чону лучшим другом — принял предложение прийти к Паку домой, чтобы поработать над совместным проектом. Тогда Чонгук и подумать не мог, что в его неиспорченную головушку полезут такие разнообразные мысли, что к щекам краска подступит, а глазки широко распахнутся от сменяющихся в голове картинок. Самых разных. В целом он был очень стеснительным, немного замкнутым и безумно милым — так вечно утверждал Чимин, взлохмачивая мягкие волосы друга. Чонгук на такие высказывания вечно краснел, пряча лицо в ладонях и отпихивая смеющегося друга. С Чимином они нашли общий язык очень быстро, несмотря на то, что к Чону действительно сложно было подобрать нужный ключ. Но когда Паку это всё же удалось, и Чонгук впустил того в своё личное пространство, то они начали чувствовать себя комфортно в компании друг друга и проводить много времени вместе. Что, следовательно, стало частыми визитами в дом к Чимину: позависать перед плазмой в огромной гостиной и поиграть в приставку. Пак жил в большом частном доме недалеко от школы, в отличие от Чонгука, который кантовался в однокомнатной квартирке на окраине города, которую ему снимали родители. Поэтому вопрос а-ля «Где мы будем проводить время» разрешился сам собой. Только вот когда Чонгук впервые пожаловал к другу, его не предупредили, что он словит самый жестокий и безнадёжный краш на взрослого мужчину, который по совместительству является приёмным отцом Чимина. Тэхёну, этому невозможно сексуальному мужчине, от которого у Чона коленки подкашивались, при первой встрече с Гуком было двадцать девять лет. И разница в тринадцать лет мальчишку не просто не напугала, когда его взгляд следил за крепкими жилистыми руками и мощной шеей, а наоборот, разожгла грёбанный пожар. Тогда у Чонгука, о, этого невинного мальчика, который в свои шестнадцать даже ни разу за девочками не ухаживал, впервые появились грешные мысли о том, насколько же большим должен быть Тэхёнов член и как правильно бы он умещался в небольшой ладони Гука. Отношения Чимина и Тэхёна вряд ли можно было бы охарактеризовать как «Родитель-ребёнок», потому что Ким, взяв на себя ответственность заботиться о семилетнем мальчике, больше походил по своей натуре на строгого старшего брата, чем на отца. Тем не менее, Чимин всегда уважительно обращался к старшему, возвышая и души не чая в Тэхёне, что было вполне разумно. Ведь мужчина, добившись приличного успеха в бизнесе за свой не такой уж большой отрезок жизни, обеспечил Чимина всем необходимым, а то и большим. Возможно, именно тогда, два года назад, Чонгук безвозвратно и глупо влюбился во взрослого мужчину. — Хэй, Гук, не пихай меня! Так нечестно, ты, поганец! — кричит Чимин, пытаясь оттолкнуть друга, чтобы скрасить свой тотальный проигрыш в очередной игре. Чонгук хихикает, поправляет свои каштановые волосы, уворачиваясь от прилетающих ударов Пака, а после победно вскрикивает, занимая первое место в гонке. Чимин презрительно фыркает, отбрасывая джойстик, и обиженно надувает полные губки. — Читер! — Чим хлопает Чона по руке, заваливая на кровать и принимаясь щекотать. — Ну я тебя сейчас! Пак перехватывает чужие руки, заводя их вверх над головой и трогая рёбра сквозь мягкую ткань худи, вырывая из груди брюнета несдержанный хохот. Чонгук толкается, брыкается, пытаясь сбросить друга со своих бёдер, и смеётся так громко, что Чимину приходится стукнуть младшего по лбу и злобно шикнуть: — Тише ты, придурок, папаню моего разбудишь! Чон вмиг замолкает при напоминании о вышеупомянутом, прикрывая руками грудь, чтобы Пак вдруг снова на него не накинулся, и бросает взгляд на часы с прикроватной тумбочки. Сегодня суббота, а это значит, что Чонгук по традиции остаётся у Чимина с ночёвкой, что превращается для Чона в настоящее испытание. Чонгук привык видеть Тэхёна в будние дни лишь мельком, когда тот возвращается с работы слегка уставший, в своём чёрном деловом костюме, сидящем идеально на крепком теле. Но каждые выходные — чёртов ад для юношеского сердца, едва достигшего восемнадцатилетия, потому что, да, безусловно Тэхён в костюме — очень горяч, но то, как мужчина выглядит в своём любимом чёрном халате, открывающем вид на стальную грудь, и с влажными волосами, зачесанными назад и открывающими вид на мужественный лоб — блять, просто дайте Чонгуку спокойно умереть. Образ домашнего, слегка отрешённого и сдержанного Кима на подкорке чонового мозга всплывает слишком часто, а количество раз, которое Гук успел передёрнуть в ванной, посчитать уже практически невозможно. Потому что, сука, неужели это разрешено законом — быть таким ахуенным? Чонгук грустно вздыхает, снова погружаясь в свои мысли, пока его не прерывает мягкий стук в дверь их с Чимином комнаты. Пак сжимает зубы, рявкая на друга, что это он слишком громко смеялся, а потом отвечает неуверенное: «Входи, пап». Тэхён на пороге снова в этом чёрном тонком халате, который не даёт Гуку нормально дышать, лицо старшего суровое, даже слегка раздражённое, когда он опирается о дверной косяк и хрипит своим невозможным бархатным голосом: — Ещё один звук — я вас двоих накажу, ясно? — произносит Ким, складывая руки на груди, а у Чонгука, кажется, член дёргается от мучительного «накажу» со стороны старшего. — Два часа ночи, улеглись спать быстро, — рычит Тэхён, и ни у Чона, ни у Чимина нет сил противостоять приказному тону, поэтому они кивают, как два болванчика, и укладываются в постель, слыша звук закрывающейся двери. Чонгук сглатывает образовавшийся ком в горле, облизывая влажные губы и поднимает взор на Пака, вдруг ощущая прилив решимости от недавно выпитых натихоря двух банок пива. Брюнет перебирает пальцы, сдавленно тянет «Чимин-и, мне нужно тебе кое-что сказать», потому что когда-то это должно было произойти, ведь это всё уже мало смахивает на подростковые гормоны, на которые мог ссылаться Чон два года назад. Чимин вопросительно мычит, поправляет свои блондинистые волосы и поворачивается к младшему лицом, выжидающе глядя на смущённого друга. Чонгук набирает в лёгкие побольше воздуха, выпаливая на одном дыхании: — Я, кажется, влюбился в твоего отца, причём уже как два года, знаешь. На минуту в комнате царит напряжённая тишина, выбивающая из Чона все силы, и он даже испуганно сжимается, когда Пак копошится, ожидая почувствовать отрезвляющий удар. Но ничего не происходит, и Гук неуверенно поднимает голову, смотря на реакцию Чимина, и вдруг каменеет, понимая, что тот улыбается. Практически смеётся. — Какого чёрта? — кричит Чон, а после бьёт себя по губам, добавляя тише: — Почему ты смеёшься? Чимин тянет друга в объятия, мелко вздрагивая от смеха и тянет весёлое: «Юнги теперь должен мне пятьдесят баксов». Чонгук отодвигается от груди Пака, в которую его настойчиво уткнули пару секунд назад, и ошарашенно глядит на блондина. — Ты чё, поспорил со своим бойфрендом на то, что я влюблён в господина Кима? Чимин облизывает губы, не переставая улыбаться и беся этим Чона ещё больше, заставляя обиженно отвернуться. — Гук-и, прости, но ты такой очевидный, — смеётся Пак, обнимая второго со спины. — Ты же сжираешь моего папашу взглядом каждый раз, как видишь. Чонгук краснеет так густо, что, кажется, даже его температура тела в раз повышается на градусов десять. Он позорно хнычет, зарываясь в одеяло, и загнанно стонет, игнорируя смех Чимина за спиной. — Да ладно тебе, Гук-и, ты же большой мальчик! А мой отец пиздецки горяч. Я бы даже засмотрелся на него, но то, что он меня воспитал, не даёт мне воспринимать его в таком ключе. Пак тормошит Чона за плечо, пытаясь вытянуть его из-под одеяла, не сдерживая периодические смешки. — Ну же, всё ведь нормально, не стыдись этого, — пищит Чим и Чон наконец-то сдаётся, поворачиваясь к другу и утыкаясь тому в шею. — Я не отмоюсь от этого позора никогда, — страдальчески тянет Чонгук, заставляя Пака вновь заглушить смех в копне тёмных волос. С признания Чонгука проходит ещё неделя и ничего, по сути, не меняется. Чон всё так же заглядывает к Чимину в будние дни, всё так же видит Тэхёна и неизменно пускает на него слюни. В субботу брюнет привычно получает приглашение на ночёвку, поэтому никаких подозрений, что что-то пойдёт не так, у него не возникает. Он приезжает к большому дому к шести вечера, нажимая на звонок и отходя на пару шагов от двери, но когда ему не открывают спустя какое-то количество времени, он делает это снова. С другой стороны двери слышатся какие-то звуки, и Чон покачивается с носков на пятки, готовый налететь на Чимина с объятиями. Но когда дверь распахивается, а на пороге стоит вот совсем не Чимин, а Тэхён, то у Чонгука вдруг пересыхает во рту. Он непонятливо пялится на мужчину, будто пытается найти ответ на свой вопрос «Какого хрена?!», ведь старший никогда не открывал ему дверь. — Ах, это ты, Гук-и, — вздыхает Ким, а у младшего мурашки по спине идут от низкого «Гук-и». — Чимин сказал, что тебе нужно отдать какие-то вещи, сейчас, заходи. Чонгук провожает широкую спину взглядом, нерешительно ступая на порог и захлопывает за собой дверь. Он быстро вытаскивает телефон, печатая Чимину сообщение: JKsweetboops: что за ты где? почему мне открыл дверь господин ким? чимин, блять, я тебя придушу Он шустро кладёт телефон обратно в карман, когда слышит приближающиеся шаги, и нервно прикусывает губу, глядя на парочку капель, которые стекают по смуглой груди прямо за шиворот тэхёнового халата. Чонгук шумно вдыхает воздух, отводит взгляд, который непроизвольно темнеет и застилается пеленой. — Вот, держи, — Тэхён протягивает Чону стопку каких-то вещей, и Гук на автомате принимает их, всё ещё не понимая, что происходит. Одна вещь случайно выскальзывает, падая на пол, и Чонгук инстинктивно тянется за ней, но со стопкой вещей это становится затруднительным, поэтому Ким нагибается первым, цепляя чёрную ткань. И в этот момент к брюнету приходит осознание, что именно это за вещь. Мужчина поднимает тонкую кружевную ткань трусиков, скептически оглядывая и вынуждая младшего проскулить и, забрав вещицу, завести руку за спину. Это бельё когда-то оказалось у Чонгука вследствие проигранного спора, да так и осталось забытым в чиминовой комнате спустя несколько дней. Однако сейчас, когда Тэхён складывает руки на груди, выгибая бровь и, слегка ухмыляясь — о Господи боже мой — насмешливо спрашивает: — Это твоё? У Чона кровь густеет в жилах так, что почти перестаёт циркулировать, он краснеет, смущённо заламывает брови, выкрикивая: — Да! То есть…нет, нет к-конечно, — он запинается, пятится назад, пока не упирается спиной в закрытую дверь. — Простите, Господин Ким, мне, кажется, стоит уйти, до сви- Тэхён хватает мальчишку за запястье, забирая у того стопку вещей и откладывая их на тумбу рядом, а после устраивает обе руки на двери по бокам от покрасневшего лица младшего. Чонгук в этот момент ощущает, как его сердце падает в желудок, совершая кульбит, а после вновь возвращается в грудную клетку, стуча так быстро и сильно, что это может почувствовать даже мужчина. Чон опускает голову, словно нашкодивший щенок, разглядывая свои кроссовки, когда вдруг чувствует прикосновение пальца к своему подбородку, который цепляет и поднимает обратно. Тэхён оказывается совсем близко, и Чонгук не сдерживается, разглядывая красивое лицо напротив: густые брови, ровный нос с очаровательной родинкой на кончике, яркие на вид губы, острая линия челюсти, что делает лицо старшего ещё более мужественным. Брюнет непроизвольно испускает стон, выдыхая прямо в чужие губы. — Знаешь, Гук-и, — начинает Ким, чуть повернув голову вбок и не разрывая зрительный контакт. Его голос звучит ниже на одну октаву, чем обычно, от чего Чон едва не скулит. — Когда ночью я встал выпить воды и, проходя мимо ванной комнаты, услышал чьи-то стоны, то мне подумалось, что я спятил. Чонгук леденеет, словно его окатили холодной водой. Мальчишка пытается отвернуть голову, чтобы не чувствовать на себе прожигающий взгляд, но его лицо возвращают в обратное положение уверенным движением, заставляя смотреть прямо в глаза. Брюнет поджимает губы, пока его щёки полыхают от стыда, но следующая фраза старшего добивает его окончательно. — Но когда я подошёл ближе, чтобы убедиться, что всё в порядке, и услышал протяжное «Господин Ким», слетающее с твоих губ высоким голоском, то я понял, что с тобой более, чем всё в порядке. Чонгук тихо всхлипывает, ощущая, как всё его тело горит синим пламенем в совокупности непоправимого позора и желанной близости с крепким телом. Тэхён придвигается ещё ближе, заставляя глаза младшего блаженно закатиться, и томно шепчет Чону на ухо: — Не расскажешь мне, чем ты там занимался, грязный мальчишка, м? Гук не верит, что это всё на самом деле происходит, он дышит через раз, стараясь поддерживать связь с реальностью, но разум будто туманится, выбивая все мысли из головы и оставляя лишь звенящую тишину. — Я… — сипит Чонгук, стыдливо опуская голову, когда пальцы пропадают с его подбородка. Внезапно Чонгук думает, что опозориться перед мужчиной больше, чем сейчас, уже, похоже, невозможно, поэтому он соскребает с пола остатки своей смелости и тихо выдыхает: — Я думал о Вас, Господин Ким. Тэхён горячо мычит, опуская большую ладонь на бедро младшего, выбивая у последнего отчаянный всхлип. — Думал о взрослом мужчине, пока доставлял себе удовольствие, да, детка? Такой невоспитанный. Чонгук необузданно стонет, запрокидывая голову и стукаясь затылком о дверь, пока Тэхён хрипло посмеивается, вызывая у младшего стадо грёбанных слонов, бегущих по его позвоночнику. Чон кусает губы, пальцы в замок за спиной сжимает и не находит в себе сил открыть глаза и посмотреть на Кима, потому что знает, что не сдержится. Что упадёт на колени и будет бестактно и унизительно выпрашивать мужчину взять его прямо в этом ебучем коридоре. — Я нравлюсь тебе, Гук-и? — слышится рокочущий шепот прямо в уста. Чонгук кивает, как сумасшедший, не смея открыть глаз и боясь встретить в чужом взгляде отвращение. Но Тэхён, напротив, хватает брюнета одной рукой за щёки, сжимая, из-за чего губы соблазнительно выпячиваются. — Используй слова, мальчишка, — рычит тот, заставляя ноги Чона предательски подкоситься. — Ты был более красноречив там, в ванной, не так ли? — Д-да, Господин Ким, — не говорит — скулит. — Вы мне нравитесь, очень сильно нравитесь. Тэхён победно ухмыляется, убирая руку и делая шаг назад, вынуждая младшего протестующе промычать и потянуться за Кимом, который отсекает его попытки и отталкивает обратно к двери. — Докажи, — не просьба — вызов. Такой глубокий и бархатный голос, пробирающий до костей, доминирующий и приказной. Чонгук глупо пялится на старшего, в попытке сообразить, что нужно делать, но надменный взгляд мужчины и его язык, совсем недвусмысленно толкающийся во внутреннюю часть щеки, намекают Чону очень явно. Младший делает шаг навстречу, опираясь о стену, когда не чувствует опоры, а после несмело виснет на плечах Кима, сжимая волосы на загривке и оставляя робкий, невинный поцелуй на мягких губах. В сложившейся ситуации, когда атмосфера накалена до предела и упирающегося члена в грубую ткань джинсов, его поцелуй, наверняка, выглядит безумно нелепо. Мальчик аккуратно обхватывает нижнюю губу старшего своими, нерешительно посасывает, а когда слышит напряжённый выдох, то испуганно отстраняется, теряя всю былую уверенность. — П-простите, Господин Ким, — чонгуков голос срывается, а в уголках глаз собирается влага, пока младший делает шаг назад. — Я не…не умею, боже, простите, — Чон кланяется, ощущая, как по щеке стекает слеза, полная отчаяния и жалости к себе. Брюнет воровато поворачивается, желая как можно быстрее покинуть это место и прокричать где-нибудь в поле о своём ёбанном провале, каких свет не видовал. Но его резко хватают сзади за горло, разворачивая обратно и притягивая к себе второй рукой за талию. Тэхён больше не ухмыляется, он кладёт широкие ладони на чоновы щёки, практически полностью закрывая горящее лицо, а после впечатывается в розовые губы мальчика требовательным поцелуем, выбивая из груди Гука сладкий вздох. Мужчина целует умело, бесцеремонно раздвигает дрожащие от волнения губы Чонгука, проскользнув языком внутрь, покусывая мягкую кожу несдержанно. Старший всасывает язык Чона, лижет нёбо, наклоняет голову и проникает, блять, в самую душу, заставляя губы брюнета гореть, словно факел. Все неумелые попытки младшего перехватить инициативу оказываются провальными, и в итоге Чонгук находит себя жалостно стонущим и прижимающимся к телу мужчины, который тщательно вылизывает его рот. Чон скулит, смущаясь, нерешительно укладывает руки на оголённую грудь Тэхёна, что вздымается и контрастирует с ледяными ладошками Гука. Ким последний раз целует младшего в уголок искусанных губ, отстраняясь, и тянет вязкую ниточку слюны между влажными губами, из-за чего Чонгук заламывает брови и отводит взгляд, но больше не отодвигаясь. — На сегодня хватит, ты нервничаешь, иди домой и отдох- — Нет! — пищит брюнет, хватая старшего за запястье. — Я не хочу домой, я хочу… — мальчик запинается, смаргивает влагу с длинных ресниц и застенчиво переминается с ноги на ногу. — Я хочу....Вас, Господин Ким. Тэхён закусывает щёку изнутри, вальяжно облокачиваясь плечом о стену, и вновь возвращает своему лицу серьёзность с долей насмешливой ухмылки. Мужчина глядит на красное опущенное лицо мальчишки, который нервно хрустит пальцами и слегка покачивается от возбуждения. Его губы распухли и окрасились в бордовый цвет, щёки цвета нежных девичьих румян, тёмные волосы растрепались, а длинные ресницы подрагивают. — Такой красивый мальчик, — хрипло тянет Ким, улыбаясь, но не двигаясь с места. — И чего же конкретно ты хочешь, детка? Если Чонгук до этого думал, что возбудиться сильнее просто невозможно, то сейчас он осознал, насколько он был не прав. Потому что этот высокомерный голос, вещающий такие будоражащие фразы так просто, делает из Чона нуждающегося и жалкого. Но не сказать, что Гуку это не приходится по вкусу. — Я хочу, — сглатывает, пытаясь избавиться от мешающего кома в горле, — Вам отсосать. Блять. Чонгук мечтал это сказать с тех самых пор, как впервые встал на колени перед старшим в своём мокром сне. Да чего греха таить, с тех самых пор, как вообще увидел Тэхёна, так как его аура, тяжёлая и возвышающаяся, не давала и шанса на сопротивление. — О, правда? — смеётся мужчина. — Прямо здесь? Чон отрицательно мотает головой, неуверенно ступая в сторону большого дивана в гостиной, но его резко одёргивают: — Не здесь. Хочу видеть тебя в своей комнате, на своей кровати. Чонгук стонет, цепляясь за плечи подошедшего мужчины, ведь ноги совсем перестают его слушаться, когда член давит с такой силой, что причиняет болезненный дискомфорт. Тэхён слегка наклоняется, вызывая удивлённый вздох у Чона, который глупо следит за действиями мужчины, не понимая, что тот делает. Но после старший весьма доступно объявляет свою позицию, устраивая руки на узких бёдрах и с лёгкостью подбрасывая Гука на руки, заставляя последнего ойкнуть от неожиданности. — Обними мою талию ногами, детка, — командует Ким, и Чонгук послушно выполняет приказ, плотно зажимая чужую талию между бёдрами. — Хороший мальчик. Брюнета передёргивает от басистого «Хороший мальчик», он выгибается в крепких руках, словно кошка, реагируя на похвалу, что не остаётся незамеченным от Тэхёна, который уверенно несёт младшего в спальню на второй этаж. — Нравится, когда тебя хвалят? — издевательски спрашивает очевидное, ощущая, как Чонгук утыкается ему в шею влажными губами, кивая. При ходьбе член Чона оказывается зажат между торсами, создавая трение, от чего Гук непроизвольно стонет во весь голос, слегка ёрзая, стараясь потереться стояком о старшего и хныкая от ударяющей волны возбуждения. — Веди себя хорошо, Гук-и, иначе и вправду накажу, — мужчина шлёпает младшего по ягодицам, оставляя жгучий след даже сквозь ткань джинсов. — Простите, но… — задыхается Чонгук, — может, именно этого я и хочу. Брюнет не знает, либо это ему сперма в голову ударила, либо планеты в небе сошлись, но внезапный порыв заставляет его сказать это, а после прикусить собственный язык и смущённо зарыться старшему в шею. — Вот как, — хрипит Тэхён, бросая Гука на кровать и нависая сверху. — Если хочешь, то получишь, но с одним условием. Чонгук лежит на кровати бесформенной грудой, чувствуя себя так, словно он отработал целый день в спортзале, а сейчас нежится в горячей ванной, распаривая ноющие мышцы. Младший облизывает губы, разглядывая мужчину над собой с каким-то диким восхищением, скользя взглядом по мощным грудным мускулам, по всё ещё влажным русым волосам, по загорелой мягкой коже, и не может налюбоваться. — Какое условие? — выдыхает Чон, находясь на грани сознания, хотя ещё ничего, по сути, не произошло. Он ведёт нерешительно ладонями по твердой груди, подмечая рельеф мышц и несдержанно вскидывает бёдра кверху, желая освободить их от стягивающей ткани джинс. — Надень для меня вот это, — низко произносит Тэхён, демонстрируя младшему уже знакомое кружевное белье. Чонгук переводит замыленный взгляд на чёрную ткань в руках Кима и нетерпеливо кусает губы, выдавливая из себя тихое: «Как скажете, Господин Ким». — Иди сходи в душ, он есть в моей комнате, — говорит Тэхён, поднимая шатающегося мальчика на ноги. — Когда закончишь, я хочу видеть тебя лишь в них, понял? — Да… — И, — добавляет русоволосый, заставляя Чона обернуться у самой двери в ванную, — если я услышу хоть один стон, будет очень плохо. Не смей играть с собой, детка. Чон охает, заливаясь краской ещё сильнее, и скрывается за дверью ванны. Он с рекордной скоростью принимает душ, обтеревшись махровым полотенцем, которое пропиталось свежим запахом старшего, и останавливается перед большим зеркалом, сжимая в руках бельё. Гук вздыхает, облизывает губы, всё ещё хранящие тепло чужих прикосновений, и робко переставляет стопы, натягивая чёрные трусики. Небольшого размера член идеально помещается в женское белье, трётся о мягкое кружево, вынуждая Чонгука взвизгнуть, а после испуганно закрыть рот рукой, поглядывая на закрытую дверь. Брюнет быстро поправляет свои волосы в отражении, делает глубокий вдох и выходит из ванной. Его кожа покрывается мурашками от лёгкого сквозняка, но после младший переводит взор на сидящего на кровати Тэхёна, и ему моментально становится жарко. Мужчина упирается спиной в изголовье кровати, его халат распахнут ещё сильнее, демонстрируя кубики пресса, а пояс на талии на самом деле держится не на талии, а на одном добром слове. Ким откладывает телефон, с заинтересованным возбуждением рассматривая Чона с ног до головы, который пытается прикрыться и старательно опускает голову, не желая показывать свои алеющие щёки. — Иди ко мне, — низко, горячо, с едва сдерживаемой агрессией, которая Гука приструняет, делая слабым. Он делает пару неуверенных шагов к роскошной кровати, застеленной чёрными шёлковыми простынями, и сдавленно стонет, когда его грубо хватают за тонкую талию и подминают под себя. Тэхён вновь нависает над Чонгуком каменной стеной, выводя узоры на мягком юношеском теле, целуя страстно, почти по-животному. Ким скользит ладонями по плечам ниже, к груди, задевая соски, и вдруг слышит мычащий стон в свой рот. Мужчина отстраняется, смотря на расфокусированный взгляд Гука, и вновь цепляет большими пальцами розовые бусины, вырывая из груди высокий, по-девичьи красивый стон. — Мм, мой мальчик, такой чувствительный здесь, — рокочет Тэхён, припадая к сочным ареолам губами, заставляя Чона просто кричать. Мужчина облизывает вставшие соски, втягивает кожу, слегка покусывает, он тянется свободной рукой — той, что не сжимает чонгуков бок до синяков — к податливым губам младшего, которые тот охотно, но всё ещё застенчиво, открывает, впуская длинные пальцы в свой рот. Тэхён кружит подушечками пальцев по мягкому языку, в то время как Гук смыкает губы вокруг двух пальцев, обильно смачивая их слюной. Старший особенно сильно втягивает чувствительную бусину, доводя мальчишку до исступления, пока последний выгибается до хруста позвонков, когда Ким трёт между влажными пальцами второй сосок. Чонгук откидывает голову на подушку, стонет высоко, надрывно, практически плачет, стараясь уместить в себе всё полученное удовольствие, но вскоре он кричит, почти травмируя голосовые связки, и бессвязно выдаёт: — Господин....пожалуйста, не нужно, я же, ах, я же кончу. Тэхён отрывается от довольно увлекательного занятия, напоследок широко мазнув языком по покрасневшему соску. — Ты можешь кончить лишь от одной стимуляции сосков? — хрипит Ким, покрывая короткими поцелуями впалый живот. — Да… Очень вероятно. — Я не верю в это, обязательно нужно проверить, — ухмыляется старший, оставляя влажные дорожки на молодом теле. — Н-не сейчас, пожалуйста, я всё ещё хочу… Пожалуйста, — неразборчиво бурчит Гук, закрывая лицо руками и сводя разъезжающиеся коленки вместе. — Напомни, что ты хочешь, детка? — издевается Тэхён, оставляя укус на шее Чона. — Хочу отсосать Вам, пожалуйста, — вежливо просит брюнет, строя свои жалостливые глазки, смотря на мужчину так невинно, будто это не он сейчас выпрашивает член. Ким снова толкается языком за щёку, и Чон мимолётно спрашивает себя, почему он не замечал эту сексуальную привычку раньше. Тэхён хватает мальчишку за бедра, переворачивая их таким образом, что Гук оказывается сидящим прямо на нема́лом возбуждении мужчины. Чонгук воет, непроизвольно делая пару движений бёдрами, проезжаясь почти голыми ягодицами по члену Кима, заставляя того низко зарычать. Чон облизывается, как голодный зверь, сползая ниже и устраиваясь между мощными бёдрами старшего. Он тянется к слабому узлу пояса, поднимая на Тэхёна вопросительный взгляд, на что мужчина вплетает пальцы в мягкие каштановые волосы и произносит что-то вроде: «Да, маленький, ты можешь». Чонгук раскрывает халат дрожащими пальцами, постоянно бросая беглые взгляды на старшего в поисках поддержки, которую Ким ему даёт в качестве поглаживаний по голове. То, что на Тэхёне нет белья, становится для младшего удивлением. Мальчик робко вздыхает, осознавая всю суть пиздеца: Ким Тэхён, этот мужчина, посланник из самого ада и постоянно фигурирующая особь в мокрых снах Гука, открыл ему дверь в одном тонком халате, надетом на голое тело. Блять. Рот Чона стремительно заполняется слюной, когда он обхватывает ствол у основания, на пробу несколько раз проводя ладошкой вверх-вниз. Брюнет скулит, когда понимает, как же долго он мечтал об этом. Чонгук ощущает, как усиливается хватка в его волосах, когда мужчина сжимает пряди в кулак из-за того, что младший с восхищением осматривает его член, словно объект исследования, а после рвано выдыхает: — Такой большой, Господин Ким. У Тэхёна сердце из груди норовит выпрыгнуть, пока он смотрит на то, как мальчишка бережно обхватывает губами головку, неуверенно подув на неё перед этим. Чонгук смотрит на Кима, и яркость его щёк никуда не уходит, пока он очаровательно вскидывает бровки, как бы спрашивая, правильно ли он всё делает. Мужчина мычит, перебирая тёмные волосы, его кроет от неопытности Чона сильнее, чем от самой дорогой наркоты. Гук вновь обхватывает сочными губами напряжённую головку, слизывая горечь предэякулята, несмело обводит язычком по кругу, посасывая и водя сомкнутым кулачком по длине. Тэхён шипит, заводится от одного вида невинного Гук-и между своих бёдер, так прилежно старающегося доставить старшему удовольствие, неумело облизывая горячую плоть. Ни одна женщина в тэхёновой постели не вызывала в Киме столько эмоций, даже в разгар кульминации, как этот неискушённый и скрупулёзный мальчишка. Чонгук проводит раскрытыми губами снизу вверх, обводит языком каждую выпирающую венку и Тэхён в этот момент видит, как ягодицы младшего слегка приподнимаются, от чего спина Чона прогибается так соблазнительно, что лишает мужчину возможности говорить. Кружево обтягивает бледную мягкую кожу, делая попку ещё более упругой и приковывающей к себе внимание. Тэхён возвращается в реальность, когда Гук пытается насадиться ртом на член, что получается откровенно не очень, но младший старается, втягивает щёки, как делала какая-то нуна в порно. Чонгук слюнявит тонкую кожу, оттягивая крайнюю плоть, и с упоением лижет головку, слегка разочаровавшись в себе, когда понимает, что заглотить не получается даже наполовину. — Я слишком ужасен? — недоверчиво задаёт вопрос Чон, смотря на старшего своими оленьими глазами сквозь спавшую чёлку. — Ты чудесно справляешься, детка, всё хорошо, — заверяет Тэхён, поглаживая мальчика по волосам. — Хён научит тебя всему, если мой мальчик пожелает. Чонгук жалобно всхлипывает, возвращаясь к делу, нарочно мычит, посылая вибрацию по горячему органу, и дразнит уретру. Ким наблюдает за брюнетом с расширенными зрачками, с диким желанием натянуть рот Чона на свой член, чтобы головка в стенку горла упиралась, чтобы чувствовать узость гортани. Но младший перед ним высовывает язык и делает то, что выбивает из Тэхёна остатки разума, — шлёпает пару раз головкой по нему, создавая в голове мужчины настолько пошлую картинку, что у русоволосого сдают нервы. Он хватает Чонгука за руку, с силой тянет на себя, вынуждая оказаться лежащим на спине под мужественной ста́тью Кима. — Ты сводишь меня с ума, грязный мальчишка, — грозно рычит Тэхён в губы напротив, перед тем как впиться в них животным поцелуем. Старший исследует ладонями подтянутое молодое тело, оставляя отметины после своих пальцев, сжимает бока и, решив, что Чон достаточно намучался, освобождает того от тесной ткани трусиков, выбивая из него стон облегчения. Тэхён целует тазовые косточки, гладко-выбритый лобок, настойчиво разводя сжимающиеся коленки в разные стороны. Ким оставляет мягкое касание губ на подрагивающих бёдрах, перед тем как отталкивается от кровати, успокаивая встревоженного Чонгука ласковым поцелуем в ключицу. Мужчина вытаскивает из тумбочки смазку с презервативом, бросая принадлежности на кровать, и возвращается к разведённым стройным ножкам. — Нужно растянуть тебя, детка, — объясняет Тэхён, но когда видит испуганное лицо младшего, то мгновенно останавливается. — Мы можем не делать этого, ты же знаешь? Скажи — и я остановлюсь, — говорит Ким, оглаживая молочную кожу. — Н-нет, не в этом дело, — сконфуженно выдаёт Чонгук, закрывая часть лица тыльной стороной ладони. — Просто я, эм, я…делал это с собой вчера, то есть… Тэхён вдруг нагло ухмыляется, более уверенно — зная, что не причиняет младшему дискомфорт — ведёт рукой по внутренней стороне бедра. — Расскажешь мне? Предвещаю, что это очень увлекательная история, — говорит Ким, а после совсем неожиданно берёт в свою ладонь небольшой член Чона, вовлекая почти всю длину в рот. Чонгук кричит. Он выгибается, сжимая в руках простынь, шепчет сорванным голосом все известные молитвы, несдержанно толкаясь в чужой рот, ощущая такое облегчение. Но Тэхён убирает губы так же внезапно, как и начал, отстраняясь с громким хлюпаньем и вынуждая Гука стыдливо прикрыть глаза. Мужчина смотрит на младшего, облизываясь и не прекращая гладить нежную кожу, приказывая: — Я жду, детка, расскажи мне, что ты делал с собой вчера, м? Чонгук краснеет, страдальчески мычит в ладони, которые Тэхён быстро убирает от красивого лица. Младший встречается взглядом с мужчиной, осознавая, что пока тот не скажет, он ничего не будет делать. А колом стоящий член такую перспективу расценивает не очень лестно, поэтому брюнет сжимает кулачки, начиная: — Я… думал о Вас. Ваши руки, губы, тело, это…возбуждает меня и я, просто, я делаю это периодически. Я имею в виду, используя пальцы или игрушку, — Чон добавляет последнее слово совсем тихо, настолько, что его едва можно уловить. Но Тэхён улавливает. И его волосы на затылке встают дыбом. Мужчина закидывает чонгуковы ноги себе на плечи, раскрывая ещё сильнее, и выливает на пальцы классический лубрикант. — Хочешь сказать, что, цитирую: «периодически» ты трахаешь себя искусственным членом, представляя меня? — хрипит Ким, круговыми движениями очерчивая пульсирующие края дырочки. Чонгук стонет, сжимает коленями шею старшего, за что получает предупреждающий шлепок и сразу раздвигает ноги обратно. — Да. Чон слышит, как Тэхён рычит, резко вставляя два смазанных пальца внутрь, оглаживая бархатные стеночки изнутри. Его пальцы, что намного длиннее чонгуковых, доставляют ни с чем не сравнимое удовольствие, заставляя Гука метаться по постели и блаженно запрокидывать голову. — Такой невоспитанный, — замечает Ким, делая толчок и раздвигая пальцы на манер ножниц. Чонгук лежит под ним, поскуливая, весь такой мягкий, красный и совершенно открытый перед старшим, заставляющий желать его до искр перед глазами. — Ещё, пожалуйста, — просит Гук, смаргивая слёзы наслаждения и вдыхая воздух через рот. — Я приму ещё два, пожалуйста, Господин Ким… Тэхёна начинает дёргать, будто его все 220 вставили, потому что умоляющий Чонгук — это, определённо, самое горячее, что доводилось Киму лицезреть за все годы его жизни. Мужчина стонет низко, аккуратно просовывая ещё безымянный палец и мизинец, отчего тугие стеночки охотно сжимают костяшки, раскрывая податливо и послушно. Тэхён больше не может сдерживаться, он вытаскивает пальцы из горячего нутра, когда понимает, что Чонгук достаточно растянут, чтобы принять его. Старший с трудом разрывает влажными пальцами пакет с презервативом, раскатывая тонкий латекс по напряжённому члену, и поднимает взгляд на Чона. Последний выглядит совсем поплывшим, словно они уже не первый день занимаются здесь сексом без перерыва на еду и сон, и Тэхён просто, блять, матерится себе под нос от такого младшего. — Готов? — спрашивает Ким, приставляя головку к сжимающейся дырочке. — Вы не представляете, как давно, — смешок от Тэхёна. Мужчина входит лишь головкой, гладит Чонгука по всему телу, запрокидывая голову и сжимая челюсти, подавляя порыв трахать бездушно и резко, но… — Нет, хочу…хочу сильнее, я могу принять, умоляю, Господин Ким. Гук бесконтрольно шепчет, хватаясь за шею старшего, как за спасательный круг, оставляя россыпь поцелуев на плечах, делая из Тэхёна настоящего зверя. — Блять, — выдыхает старший, толкаясь на всю длину и сразу набирая темп, пока Чонгук в который раз за этот вечер срывает голосовые связки. Младший стонет, беря самые высокие ноты, на которые только способен его голос, неуверенно обхватывает талию мужчины ногами, получая одобрительный рокот на ухо. — Никогда, ах, не слышал, о, Иисусе, как Вы ругаетесь, — выдаёт Чон, пока Тэхён не прекращает вдалбливать мальчишку в постель грубыми толчками. — Ты меня довёл, просто до края, детка. Ким двигается быстро, размашисто, практически при каждом толчке задевая простату и вынуждая Чонгука скулить, как течную суку, покорно прогибаться в спине и пускать слюни на подбородок от невыносимого удовольствия. Чон ощущает приближающуюся разрядку, желая дотянуться до зажатого между торсами члена, но его руки перехватывают, заводя за голову, а тэхёнов шёпот становится для Гука отправной точкой прямиком в психушку: — Хочу, чтобы ты кончил лишь от моего члена внутри себя, как послушный мальчик. — Ах, да, Господи, да… Чонгук подмахивает бёдрами, насаживаясь на член мужчины, пока Тэхён перемещает ладони на упругие ягодицы, с упоением сжимая шелковистую кожу, и вколачивает брюнета в кровать, будто дикое животное. Чон рыдает, уткнувшись Киму в плечо, облизывая смуглую кожу и оставляя собственнические метки. Мужчина делает финальные толчки, шлёпая бёдрами о мягкие половинки Чонгука, заставляя того излиться себе на живот, сжимая орган в себе до тёмных пятен перед глазами. Тэхён кончает следом, спуская в презерватив и беспорядочно сталкиваясь с младшим мокрым поцелуем. Чонгук дышит сбито, расслабленно раскинув конечности, потому что сил нет, кажется, даже на то, чтобы моргать, потому он закрывает глаза, позволяя старшему позаботиться о себе. Тэхён приводит их двоих в порядок, на минуту поднимая мягкое тело Чона, чтобы поменять грязную простынь. Ким укладывает Гука под боком, притягивая его к себе в объятия и оставляя смазанный ленивый поцелуй на изящном плече. — Господин Ким? — зовёт Чонгук, когда немного приходит в себя, сильнее прижимаясь к голой груди. — Да? — А я Вам нравлюсь? — внезапно спрашивает брюнет, когда вспоминает, что не слышал ответного признания. Мужчина смеётся по-доброму, без издёвки, приглаживая непослушные пряди на затылке Чона, успокаивая, и выдаёт уверенное, без колебаний: — Да, детка.

* * *

— Ставлю сто баксов на то, что Тэхён-хён сегодня оприходует Чонгука, — торжественно заявляет Юнги, допивая пиво из жестяной банки. — Я заранее выиграл в этой сделке, ведь это я поспособствовал их уединению, — подмигивает Чимин, целуя своего парня в щёку и с победным видом удаляясь из комнаты.