обещание, что равносильно смерти.

хёнджин лежит на холодном асфальте, зажимая в руках фотографию нескольких людей. — я не справился, феликс, — произносит хван, захлебываясь собственной кровью. — не смог нарушить обещание. хёнджину четыре года. маленькую квартиру наполняет запах свежей выпечки, приготовленной бабушкой, которая всегда лучезарно улыбалась, вследствие чего у нее появились мимические морщинки. маленький хван убирает игрушки, сортируя по материалу, как учил отец, что сегодня уехал из дома с букетом цветов. малыш джинни вовсе не понимает всей этой суеты, всеобщей радости и торжественности этого зимнего дня. ближе к вечеру, когда на сумрачном небосводе особенно сильно выделяются белые хлопья снега, приезжают родители. входная дверь открывается со скрипом, в квартиру входят родители и проходят в комнату хёнджина. маленький хван пытается за ними поспеть и посмотреть, что за большой сверток ткани в руках отца, и что там спрятано. черные, лисьи глаза смотрели на джинни, заставляя всматриваться в детское лицо, будто на загадку, которую вот уж несколько веков человечество не может разгадать. хёнджин пообещал защитить чонина любой ценой. первое сентября. хёнджину десять лет. хван старший гордо сжимает руку младшего брата, который, услышав торжественное объявление первого класса, шагает к своей будущей учительнице и рассказывает выученный с хёном стих. джин улыбается, показывая тому жест "класс" обоими руками, наблюдая, как чонин машет ему рукой, впервые направляясь в свой учебный кабинет. через месяц или два хёнджин увидит, как над нином глумятся мальчишки покрупнее, иногда переходя на физическую силу. — хён, зачем ты побил тех ребят? — протягивая смоченную в перекисе ватку старшему брату, спрашивает чонин. они сидят на заброшенной детской площадке, наблюдая, как на небе медленно сгущаются тучи, будто хмуря брови от обиды за маленького, невинного нина. — они поступили с тобой плохо, — джин прикладывает вату к разбитой губе, шикнув. — а я дал обещание защищать. хёнджину четырнадцать. старший хван растет довольно умным, спокойным и рассудительным ребенком, что довольно редко для нынешних подростков. джин уже привык бродить по улицам в поисках своего младшего брата, который, в свои десять, все еще является активным ребенком, который ищет друзей и приключения. а потом, воодушевленно повествуя о бытие нынешних бродячих котов и поисках старого мяча, чонин будет слушать нравоучения бабушки, а также терпеть на себе разочарованный взгляд хёна, который, можно сказать, умоляет младшего брата прочесть хоть одну книгу. родительское тепло в это время - нечто редкое, драгоценное, словно самый важный клад. ведь братья могут утверждать, что мать и отец холодно смотрят на них, оценивающе; в доме появляются крайне редко, потускневшем силуэтом промелькая перед глазами, и вновь исчезая на несколько суток. но, несмотря на все это, хёнджин все еще сильно любит родителей, и, как и все четырнадцатилетние подростки, нуждается в их поддержке и любви, взамен получая лишь холод одиночества и груз ответственности за хвана младшего. но, к сожалению, отец и мать решили, что хёнджин другой. он уже насытился родительской заботой, и сможет идти дальше сам. хван старший проснулся раньше будильника в утро воскресного дня. тучи за окном вновь злились, закрывая своей пеленой грусти все лучи светила. будет гроза. в квартире было на удивление тихо, лишь изредка с улицы доносился разного рода городской шум, и часы в коридоре на всю жилую площадь решили сообщить о невозврате времени. в тот день было прохладно, что заставило хёнджина надеть темно-серую толстовку и черные брюки, будто в цвет погоде. сонно перебирая ногами, джин выходит из комнаты, пытаясь вести себя как можно тише, дабы не разбудить жильцов своим утренним походом к холодильнику. но его взгляд привлекла надпись на входной двери, которая, видимо, скотчем была приклеена наспех. увидев аккуратный, мамин почерк, хёнджин чувствует некое тепло, вскоре решаясь прочитать содержимое записки. «привет, дорогой хенджин. ты совсем вырос, стал ответственным. прости, что сообщаем тебе об этом через бумагу, но нам с отцом пришлось уехать из страны, — юноша слышит гром на улице, срывая листок с двери и ближе к лицу подносит, будто пытаясь понять, глупый розыгрыш это или жестокая правда. — но бабушка будет вам во всем помогать. ты справишься, хван хенджин. только смотри за чонином в оба.» хван вглядывается в буквы, отказываясь верить в то, что родители в конец обезумели, бросив своих детей на попечительство восьмидесятилетней женщины. мать с отцом не оставили ни цента, зная, что бабушка лишена пенсии за проступки умершего деда. раздается первый раскат грома. хёнджин издает немой крик, разрывая татуированный чернилами листок, скатываясь по по стене вниз, пытаясь беззвучно рыдать, чтобы не разбудить младшего брата. на следующий день джин попробует устроиться в автомойку рядом с домом, дабы хоть что-то заработать. потому что хёнджин обещал, что сможет дать чонину лучшую жизнь. хёнджину шестнадцать. джин крепко сжимает руку двенадцатилетнего брата. в больнице пахнет лекарствами, кровью, химическими средствами и железом. в больнице пахнет смертью, и хёнджин знает, что именно она сейчас лежит перед ним на больничной койке, пытаясь сделать самостоятельный вздох. четыре месяца назад бабушке стало еще хуже, при том настолько, что это вылилось в рак, что за улыбкой женщина скрывала слишком долгое время. хёнджин, даже если бы смог заработать сей огромную сумму денег, лечение навряд ли помогло бы. и сейчас, будучи одетым в белый халат, юноша садится на колени перед человеком, что отдал ему всю свою заботу и любовь, которая только имелась; что до последнего пытался помочь. поглаживая бледную, дряблую кожу рук, которая уже совсем не греет, хёнджин тихо, дрожащим голосом, начинает напевать колыбельную, что напевала бабушка чонину в младенческом возрасте. медленно, с ноткой тоски и скорби, не замечая ручьи горячих слез на своих щеках, джин поднимает взгляд, как-то грустно улыбаясь такому родному человеку, заканчивая песню лишь тогда, когда слышит назойливый писк приборов. в шестнадцать хёнджин остался один с младшим братом. сбережений покойной родственницы хватает лишь на дешевую еду. хёнджин ругает себя за то, что с ранних лет нину приходится питаться лапшой быстрого приготовления и прочей несъедобной ерундой. нет, джин не ругает себя, он ненавидит себя за это. ненавидит, что вместо помощи йену с домашним заданием вечерами он должен искать третью работу; что должен сократить время, отведенное на сон, чтобы успевать еще и учиться, ведь пытается закончить девятый класс как можно лучше; что должен красть из школьной столовой еду, дабы чонин не голодал. хёнджин просто ненавидит свое обещание. джину двадцать лет. нин успешно осваивает материал девятого класса, а хён поступил на юридический. все наконец идет так, как должно: у хенджина есть постоянная работа в дорогой кофейне, и не важно, что официантом, важно, что там хорошо платят. ведь если есть деньги - это значит воровать больше не надо, не надо жить на улице, проклиная себя за неуплату коммунальной платы. у джина впервые появился настоящий друг: чан. бан чан - веселый парень с экономического, который всегда поддержит и не оставит в трудную минуту, даже если это касается денег. — хён, скажи, — сидя за обеденным столом, нин как всегда улыбается, дожидаясь, пока старший наконец оторвется от еды и обратит на йена внимание. — если здоровому человеку дать достаточно большую дозу инсулина, сахар в его организме будет уничтожен, а при вскрытии ничего обнаружить не удастся, соответственно, припишут смерть естественным путем, так? — чонин, — хёнджин уже, в какой-то мере, привык к подобным вопросам, но каждый раз давится воздухом или едой, когда вновь слышит из уст младшего брата новый способ незаметного убийства. — я не могу знать, но, наверное, ты прав. хёнджин был у чана, когда на недорогой телефон поступает вызов из полицейского участка. в горле застревает ком, а пухлые губы растягиваются в кривой улыбке, когда из трубки слышится краткое "ваш брат подозревается в убийстве." хёнджину было двадцать лет, когда все вновь пошло под откос. — хей, что там? — голос друга звучит как старое радио, с помехами, будто сквозь воду. — хёндж, я спрашиваю, кто звонил, — бан кисти рук кладет на плечи хвана, слегка пошатывая худое тело друга. — из полиции, — быстро очнувшись, джин в машину черную друга дверь открывает, хмуря брови. — должно быть, случилась какая-то ошибка, — пожимая плечами, пока чан садится за руль, хенджин смотрит куда-то на дорогу через лобовое стекло. за окном мерседеса - поздний вечер, погода в меру теплая, если учитывать факт прибывания поздней осени на улицах сеула. — говорят, что мой йени в убийстве подозревается. бред, — утвердительно кивает себе хен, когда машина начинает движение. наступает пауза длиной в минуты две. — согласен, бред полный, — чан повернул с главной дороги на проулок, следуя указаниям монотонного голоса навигатора. — вот же ж машина, завела к какому-то заброшенному зданию, — и, тыкая пальцем в экран монитора, крис заметно меняется в лице. — а, этому участку не помешало бы обновить внешний вид... дальше туман. чан не умолкает, все время говорит с людьми закона, договаривается о выплате и взятках. вроде, все получается, и уже через два дня чонин будет полностью оправдан. но чертово чувство вины, одиночество и вселенской усталости давит на хенджина, когда хван младший а очередной раз приходит домой поздно ночью, и, даже не раздевшись, делит с хеном одну кровать. хенджин решает сходить в бар. феликс умело мешает напитки, с ухмылкой слушая рассказ очередного аристократа, который только что изменил жене. ли выглядит чертовски хорошо в этом черном фартуке, с этой самодовольной усмешкой на лице и с белыми волосами, что с лица иногда убирает. хван же пришел в обычном черном худи в место, где грехи чаще чем в аду творят. — хван, — тянет ликс, улыбаясь. енбок - сводный брат кристофера, с которым, по классике жанра, не имеет чести хорошие отношения держать. гордость не позволяет. — я скучал, джинни. что же случилось, коль ты зашел сюда спустя такой большой промежуток времени? — этот сранный австралийский акцент, произносимый басом. хенджину кажется, что опьянеет он сегодня явно не от алкоголя. — жизнь помотала, ликси, — единственное, что помнит из сказанного собой хенджин, перед тем как выпить. — джин, ты понимаешь, что все блядски серьезно? — феликс брови хмурит, пока вытирает бокалы. музыки нет, людей тоже; время перевалило за четыре утра, и бар закрылся. — крис... вы с ним все еще общаетесь, как я понял, — ли нервно сгладывает. — он сранный дон*, а ким сынмин, что стал, по твоему рассказу, лучшим другом чонина, его консильер*, — феликс говорит строго. хван еще никогда не видел его таким. — чонин он... джин, его не спасти, пойми меня. он их киллер - каждый его шаг ныне отслеживается их хакерами по базам. я слышал, у их то ли банды, то ли фирмы, то ли организации банкротство на носу, они будут убирать всех сотрудников, и их семьи. хван, беги, серьезно, нин отныне уже никогда не станет на путь истинный; преступность - болото, и сунув в него пальцы однажды, ты погрязнешь в грязи навсегда, — ликс бокалы на шкаф ставит. администрация и официанты уж давно исчезли из здания, уборщица лишь в санузеле тихо напевает что-то свое. — он уже втянул тебя в это, но не полностью, у тебя есть шанс вылезти оттуда, куда меня когда-то брат завел. я сделаю тебе фальшивые документы, помогу переехать через границу и больше никогда не испытывать боли, — феликс внутри ведет монолог, вывод которого однозначен: ли будут пытать. будут, и не раз, и результатом смерть будет. но феликс усмехается на это, мысленно говоря дерзкое "я готов". — я попробую, феликс, — краткое, лживое предложение, посвященное единственному человеку в жизни хвана старшего, тому, кто действительно хотел помочь. хенджину все еще двадцать. пятнадцать минут назад его пытали: за эту неделю перелом обоих но и правой руки, возможно, небольшое сотрясение мозга. бан чан скоро придет вновь, в руки сучив фото, накричав: "где чертов хван чонин? ты знаешь это, тварь!", крис побьет в живот ногами пару раз, и уйдет, прорычав своим щенкам что-то вроде "от него мы уже не получим ничего. он мертв." хёнджин лежит на холодном асфальте, зажимая в руках фотографию нескольких людей. — я не справился, феликс, — произносит хван, захлебываясь собственной кровью. — не смог нарушить обещание.