***
Ты снова пришла, а я вновь стоял позади тебя, положив ладонь на плечо и читал. Я заметил, как твоя кожа покрылась мурашками от столь холодного прикосновения, но ты не обратила внимания. И я даже рад. Я не хотел бы свести тебя с ума. Я увидел волнующие строки и вчитался внимательнее: «Её зовут Герда.». Как много в этом имени. Само мироздание вместилось в него. И если бы мое сердце могло биться, оно бы разбилось на части, раскололось на две равные половины: одна принадлежала бы тебе, а вторая — ей. Как жаль, что оно столь давно не стучит.***
Тебя не было… Сколько? Я стал терять счет времени. Дни слишком похожи, я уже не различаю ни ночи, ни дня. Кажется, я скучал по этим строкам… Если бы только я мог скучать. Я протянул прозрачную руку, надеясь поймать новую слезу, что украдкой пряталась в тенях на твоем лице. Но снова не вышло. Каждый раз эти капли проходили сквозь меня. Если бы у меня была душа, она бы сжалась до маленькой точки, видя эту соль на твоём лице, ощущая ее и внутри. Отпусти. Я ходил по комнате, заглядывая в камин, я любил смотреть на золу. В ней лежали все твои письма. Я каждое из них знал наизусть. «Я пыталась не вспоминать о тебе, правда, но у совёнка сегодня прорезались крылья. Это удивительно, Геральд. Они копия твоих.» Я видел эти маленькие крылья, о которых ты мне пишешь и даже дотронулся до них однажды. Ты права, это удивительно. У меня и правда когда-то были такие же. И если бы я мог радоваться… Я был бы рад. Почему ты замечаешь в ней лишь то, что она взяла от меня и совсем не видишь того, сколь много в ней твоего? Глупая. Я вновь подошел к камину. Если бы огонь мог согреть меня, даже он был бы сделать это не в силах. Твои письма. Лишь они меня согревают в этой холодной пустоте. И держат здесь. Я вновь встал за твоей спиной и если бы я мог дышать… Мое дыхание коснулось бы твоих волос и я бы тут же увидел, как ты обернулась ко мне, улыбаясь тому, что я так близко. Помнишь? Я часто так делал. Как жаль, что теперь с моих прозрачных губ слетает лишь прохладный, едва заметный ветер. Настолько неощутимый, что он никогда тебя не коснётся. Никогда не дотронется до твоих волос. Никогда не ощутит твоего тепла. Никогда не сможет оставить свое прикосновение на твоей коже… Так же, как и я никогда не смогу ощутить тебя. Если бы я мог, я бы обнял тебя сейчас, когда тебе больно. И я даже пытался. Как жаль, что эти прозрачные руки могут лишь проходить насквозь. Я бы хотел сказать твоей маленькой копии, что я рядом с вами. Если бы только я мог говорить. «Каждую ночь я мечтаю о том, что наконец-то увижу тебя во сне.» Я бы пришел к тебе во сне, если бы только мог. Но я здесь. В этой комнате. В этих строчках. На этой бумаге. В этих чернилах. В этом камине. Знаешь, это так непривычно — не ощущать за спиной веса собственных крыльев. Не чувствовать перьев, не слышать их шелест. И если бы я мог чувствовать что-то, я наслаждался бы вашими сполна. Но мне остаётся лишь вспоминать то, как ты впервые дотронулась до моего оперения. Вспоминать эти тёплые прикосновения и твое смущенное лицо. Это было забавно. Многие воспоминания покинули меня, но это я помню так отчетливо. Я даже могу воспроизводить его вновь и вновь. Ты думаешь, что я оставил тебя. Но я здесь. Прямо за твоей спиной. Обернись.***
Ты вновь пришла. Я подошел к тебе, как обычно, незаметно, незримо встал позади и начал вглядываться в письмо, что ты сама теперь перечитываешь. «Сегодня у совёнка день рождения.» Сколько ваших дней рождений я уже пропустил? Я не помню даже когда должно быть твое. Кажется, словно моя прошлая жизнь стирается с огромной скоростью и я никак не могу остановить этот процесс. Я цепляюсь за воспоминания, как за спасительный плот. Цепляюсь за твои письма. «Помнишь тот остров, который ты мне показывал, когда я ещё была ученицей?» Этот остров, о котором ты написала… В моих воспоминаниях мелькали какие-то вспышки, но. Картинки стали теперь столь нечеткими. Я и правда начал забывать. Слишком долго я уже здесь. Я читал твои чернильные мысли, касаясь тебя незаметно. Ярко рисовал то, что ты говорила мне в этих строчках. Хотел бы я вспомнить те дни. Если бы я только мог вспомнить… Ты говоришь, я много рассказывал. Истории о Вселенной. Я бы посмеялся, если бы только мог смеяться. Как это, наверное, похоже на меня, раз ты говоришь об этом с улыбкой. Я доверяю твоей улыбке так же, как верю твоим слезам. «А помнишь, как ты впервые поцеловал меня?» Прости, я не помню тот поцелуй, о котором ты написала. Я так отчаянно хотел бы вспомнить. И еще больше, я бы хотел подарить тебе новое воспоминание. И я бы подарил их сотни, если бы… Ты ведь знаешь. Если бы я только мог. Я бы обнял тебя, вселяя уверенность в то, что я рядом. Я бы поднял на руки этого маленького совенка. Я бы целовал вас обеих по особенному. Если бы. «Навеки твоя, Вики Уокер.» Навеки. Моя.***
Я вновь бродил вдоль камина темной тенью, прозрачным светом. Я так ждал. Если бы мой взгляд был осязаем, ты бы узрела тоску. Если бы только я мог тосковать. Мне казалось, что я потерялся в этой золе, что лежит перед моими глазами. Я пытался дотронуться, чтобы найти там себя. Вот только… Я забыл. Я ведь не мог дотронуться. Я так давно не читал ничего о вашей жизни. Я видел… видел урывками. Цветной мозаикой передо мной мелькают ваши дни. И я бы сложил их в единую картину, если бы… Если бы только я мог. «Она была бы счастлива, если бы знала, что её папа преподавал этот предмет в её школе.» Преподавал? Забавно. Этой части воспоминаний во мне совсем уже нет. Если бы имел желания, то я бы многое сейчас пожелал. Знаешь, я хотел бы знать все о вас. Хотел бы провожать ее в школу и ругать на собственных занятиях, как когда-то, наверняка, ругал и тебя. Как жаль, что теперь я уже и не помню и мне остается лишь читать твои письма. Кто такой Фенцио? И кто такой Люцифер? Наверное, я знал их когда-то. Возможно, мы даже дружили? Жаль, что эти буквы для меня теперь пустой звук. Но единственные имена, что крепко сидят в моей памяти — это ваши. «Ты бы нашёл, что сказать, я знаю. И она бы точно тебя послушала.» Возможно, ты права и я бы смог подобрать нужные слова, нашёл бы, что сказать вам обеим. Я слышу, как ты вслух произносишь, что вам не хватает меня и мне жаль, что ты одинока в этом пути. Все мое существование — это вы. Весь мой мир сузился до одних коротких чернильных строк. Я вижу твою боль. Вижу, как ты нуждаешься во мне. Как хочешь, чтобы я был рядом. И потому я здесь. Я вновь коснулся тебя, мечтая показать то, насколько я близко. Время так безжалостно к нам обоим. И если бы я и правда мог мечтать, я бы пожелал тебе больше не быть одной. Если бы я только мог ощущать боль, то она точно гложела бы и меня. Мне было бы невыносимо смотреть на то, как твои слезы вновь и вновь размывают бумагу, заставляя чернила бежать. Я стоял у камина и вновь наблюдал, как догорало письмо. Я выучил наизусть этот твой жест. Твой каждый порыв. Твою каждую злость. Твое каждое движение. Я наизусть выучил всю твою боль. — Он мёртв, Вики. Он отдал жизнь на войне, чтобы спасти тебя, понимаешь? Так значит, я мертв? Все это время я думал, что растворился в пространстве и потерялся во времени, распался в пыль, что осела на этих вещах, на этом камине. Я мертв. Я вновь смотрел, как догорало письмо, превращаясь в золу, превращаясь в пепел. Я смотрел и слушал. — Но он обещал. Он обещал, что всегда будет рядом. Говорил, что любит меня, говорил, что никогда не бросит. Теперь я понял. Все это время я задавался вопросом: почему же я здесь? Теперь мне все стало ясно. Я тебе обещал. И я останусь. Я буду рядом. Столько, сколько смогу. Столько, сколько позволят.