A.F.K.

С утра была прохлада, на дворе был май, вроде как двадцать девятое число, скоро должно быть др у Артёма. Праздновать он не хотел, что абсолютно естественно, итак много дел, а тут ещё какие-либо заботы принимать к собственному дню рождения? Кулику это никогда не было нужно, и не будет.       — Ты будешь как-либо праздник делать? — молчание висело достаточно долго в комнате, после чего блондин осмелился переспросить. — Тём, точно всё хорошо? — Да все прекрасно, не обращай внимания, может быть и буду, дело времени — рука парня взяла щёку. Пустые наркоманские глаза, пустые, как проспект Невского по утрам. Когда-то в них горел огонь, но, всё быстро закончилось. Голубин никогда не любил то, что Шатохин любитель побанчить наркотой. Ругался, да без толку.       А ведь скоро год, как они будут вместе. Последние два месяца всё как-то скучно и бездонно… настолько… что каждый уже мог бы потерять чувства к друг другу. Почему Артём и Глеб всё ещё вместе? Может, что-то всё таких их связывало? А если да? Что их, блять, могло связывать? Общие интересы, студия, и то что они давно положили огромный болт на учёбу. Хотя, вполне этого достаточно. Наркоман наркоману рознь.       Звонок в дверь. — Кто там пришёл? — спросил недовольный Шатохин, попутно захватив с собой свой аегис*. Он никогда не задумывался, кто мог прийти в его же день рождения. Всё же, все, кто приходили — автоматом были посланы надолго и куда подальше. Но на этот раз у него был очередной приступ паранойи. У него погиб брат, когда он был совсем молодой. Впринципе, малой пошёл по его стопам. Наркота как смысл жизни Кулика.       Шаг Артём сделал шаг.       Помутнённое сознание После очередной дозы ему хотелось только блевать — он вообще нахуй в данный момент не хотел никого видеть.       Дрожь Это пробежало. Но уже не у Шатохина. Глеб всё сильнее за него волновался — мальчик сентиментальный. Даже если Тёме 21, Голубин младше его на 3 года: второго мая ему должно было исполниться 18. А наш малой не так уж и малой. Артёма сильно расшатывало, пока он буквально полз до этой двери. Но напрягал один момент; он ведь тоже это слышал, кто-то стучал очень настойчиво.       Тяжелый выдох Полуживое тело Шатохина буквально волоклось, он не в состоянии нормального, здорового, и как минимум, адекватного человека. Голубин был в таком же состоянии: не наркоман слава богу, но слова ни одного не вымолвил, пока Шатохин шёл.       Открыл Перед ним стоял его брат. Ну как стоял — был в таком же состоянии что и малой. Воцарилось молчание: но кто же его прервёт? У Артёма вертелась всего одна мысль в его обдолбанной голове: «неужели? Я стал таким. Я же боялся, я прикрывал его задницу от родителей, ведь если бы я рассказал об этом — мне бы была пизда». Оба обдолбанные. Брат сказал всего-лишь одну фразу, которую Тёма помнит по сей день:

Я не стыжусь за тебя.

Казалось бы, ничем не примечательная фраза. Но это заставило задуматься маленького ебанного наркомана. Он закрыл дверь, ходить уже более менее мог, так как больше не шатало. Подойдя к зеркалу, резко заболела голова, но он плевать на это хотел: эффект после дозы. Сначала ему показалось, что он в каком-то другом теле, что это вовсе не Артём Шатохин, которого любят его фанаты и ценят, а какой-то худой скелет в обличии человека. Нет, так больше продолжаться не может. Артём сделал глубокий вдох и более уверенным шагом подошёл к уже с головы до ног побледневшему блондину, который настолько забылся, что просто смотрел будто сквозь парня. Снова тишина. Артём ненавидел это, но понимая, в каком ужасном состоянии он снова видит Глеба, просто молча смотрел на него в ответ. А что ему сказать? Прости? Это может что-то изменить?       Слово «Прости» никогда не заменит человеку его нормальное эмоциональное состояние и нервы. — Заебись мы конечно моё др отметили — единственное, что вымолвил брюнет, искренне рассмеявшись — ты бы видел своё лицо, как суслик испуганный, ей богу. — Ой, да ну тебя — блондин отвернулся к стене, что заставило ещё громче смеяться Тёму. — Слушай, солнце, я готов хоть в дурку лечь ради тебя, понимаешь? Можешь отправить меня в наркодиспансер, если не веришь, что я вылечусь за полгода.       «А он то сам в это верит?» — задумался Голубин. — Хорошо, я согласен, если не выполнишь своё обещание — продам твою коллекцию с часами, которые ты хранишь уже на протяжении пяти лет. — ТОЛЬКО НЕ ЕЁ! — Шатохин погнался за малым, догнав, схватил его и повалил на кровать.       — Глеб, охуенно выступили — с кипящими потоками воздуха вытянул Депо. — Да, охуеннее некуда, ты куда нибудь торопишься? — резко спросил Фараон. — Нет, а что ты хотел? Воспоминание, которое никогда не сотрёшь — это их день знакомства. Он стал легендарен для нынешней молодёжи и музыки в целом. Но сейчас не об этом. В кровати они лежали весь день, постоянно перебивая друг друга разными интересными историями, часть из которых они выдумывали на ходу, лишь бы развеселить друг друга. Всё же, любовь очень искренняя штука, которая имеет разные последствия. Как ты к ней — так и она к тебе. Никогда нельзя предавать девушек парням или парней девушкам. Это очень низкий поступок со стороны человечества. Люди впринципе не заслужили такого отношения к себе, они даже ничего не делали для этого. Артём ненавидит предательства, при этом ему нравится быть в одиночке на балконе, покуривая наркоту или сигарету мальборо. Глеб же обычный старшеклассник, который попробовал с Шатохиным очень многое. Вместе они прошли огонь и воду. Они разные, но чёрт возьми — их это, блять, всё же притягивает…

Смех — лучшая часть разговора. Депо валялся на полу от смеха — они с Глебом смеялись над одной и той же шуткой уже минут пять. Они пили всю ночь и говорили о самых лучших моментах. Голубин, искренне улыбаясь, рассматривал Шатохина с головы до ног. Такой красивый: серо-зелёные глаза дополняли его красивейшее лицо, ровные тридцать два зуба так и показывались сквозь тонкие губы, которые растянулись в сияющей от счастья улыбке. Глеб рад с ним просыпаться каждый день. Он рад ему. Рад тому, что он сейчас с ним. Рад тому, что может плакать от счастья. Рад тому, что нашел человека «по душе». Рад тому, что наконец-то счастлив. Просто рад, и этого было достаточно вполне.