Любовь, химия и сирень

—Что же ты, Аркадий, такой непутевый? Молодого человека привели уже совсем ослабевшего и бледного. Евгений отправил приведших его крестьян восвояси, строго пригрозив ничего не говорить Николаю Петровичу и остальным. Кирсанов был бледный как полотно, крепко держась за рассеченное предплечье. Рукав сильно пропитался кровью. —Садись,-Базаров подтолкнул его к грубо сколоченному стулу.—Ты можешь мне сказать, зачем ты позвал драться корнета, который прошёл военную подготовку в корпусе? Я полагаю, ты понимал, что он сильнее тебя и лучше владеет шпагой.—Евгений вытер руки и отогнул рукав.—На твоё счастье тебя привезли быстро, я наложу тебе жгут. Будто догадавшись, что в следующий момент Кирсанов захочет объяснить получение серьезного ранения, он мрачно посмотрел на него из-под спадающей чёлки. —Я не собираюсь читать тебе мораль, ты взрослый человек, тем более это не мое дело, но если ты дрался с кузеном Катерины, то ты дурак вдвойне, мой друг. Ты знал, что это ее жених; она не давала тебе напрасных надежд,—Евгений крепко затянул бинт.—А теперь лежи как минимум до вечера, я скажу, что ты упал с лошади и рассек чем-нибудь себе руку. Евгений помог подняться другу и отвёл его в спальню. —Глупый ты, Аркадий, глупый и наивный, одно и тоже.—Евгений коснулся холодной ладонью щеки молодого человека. «А ведь кинулся он с корнетом этим драться зачем-то, повернулся бы не так, дёрнулся бы влево-вправо, и я бы уже не жгуты крутил... Нигилист Аркадий Кирсанов, тоже мне, важная птица, авторитеты, любовь, ненависть, химия, лягушки». Удивительно, что Евгений подружился со своей полной противоположностью. Спокойный, уверенный в себе и своих словах, он побеждал в любом споре, негромким голосом отстаивая свою позицию, опираясь на собственное мнение и знания, оспаривая любое слово оппонента. Кирсанов же, общительный, постоянно смеющийся молодой аристократ, добрый и отзывчивый, он расположил к себе нигилиста, который часто к нему прислушивался, но относился снисходительно и немного свысока, как к младшему брату. Базаров видел отношение Аркадия к нему. Тот буквально поклонялся своему старшему другу и в разговорах с отцом и дядей, постоянно ссылался на литературу данную Евгением и его слова. Кирсанов был шумный и активный всегда, даже если заболевал, что не шло с его сегодняшним состоянием, вызванным большой потерей крови. Евгений очень испугался, увидев белое лицо друга и огромную рану на предплечье, но не подал виду, сохраняя степенность и внешнее хладнокровие. «Мотылёк»,— с нежностью подумал Евгений. За мнимым равнодушием скрывалась привязанность к родителям и немногочисленным близким друзьям. Аркаша заставлял забывать все споры и перепалки и фокусировал внимание на окружающем мире, хотя Евгений пытался сопротивляться, да и Кирсанов говорил это, начиная со слов «сегодня мы пойдём в лес, но это для того, чтобы ты мне рассказал про те хвощи, в чаще, я же должен разбираться в «мастерской». Базаров усмехался и позволял ему тащить себя на опушку. Вечером Евгений вернулся к поместью. Аркадия в комнате не было. Расспросив всех крестьян о местонахождении молодого барина, он не получил точный ответ, но нашёл Кирсанова за сараем, заглянув за прислонённую к стене лестницу. Одна рука была перевязана и Аркадий прижимал ее к себе, как куколку (Базаров заметил, что тот снял жгут), а второй он прижимал к груди большой букет сирени. Бледность сошла с его лица, на щеках появился румянец. —О, юный дуэлянт, почему вы не в постели? Я же сказал, чтобы ты лежал. Хорошо, что жгут снял, додумался.—Евгений говорил как обычно немного раздраженно и четко.—Показывай руку и встань лучше. Выглядит неплохо, жить будешь, но зарастать будет долго. Перевязки нужно будет делать часто и мази наносить.—Евгений замотал руку обратно.—Сейчас пойдём перевязываться. —Жень...Я хотел тебя поблагодарить, ты провозился со мной, все так глупо получилось, держи, я нашёл прекрасную сирень у канавы и собрал самые красивые ветки.—Кирсанов смущенно протянул букет, поддерживав головки пальцами раненной руки. -Syringa vulgaris, замечательно,-смущенно пробормотал Базаров и принял букет.—Спасибо. Я даже не знаю, что сказать. Они пошли в комнату. Евгений делал записи, Аркадий стоял у окна одной рукой листая гербарий, другую ему заботливо перемотал Базаров. —Пойми меня, дорогой Евгений, но дрался я не из-за Кати... Нигилист развернулся. —А из-за кого же, позволь спросить? Аркадий закрыл гербарий и посмотрел тому в глаза. —Этот индюк сказал, что такому как ты не должно общаться с порядочными дамами, а я не стою и локтя Кати.—Аркадий улыбнулся.—Я бросил в него перчатку. Мне даже не столько жаль, что она избегает меня... Базаров устало прикрыл глаза рукой. —А чего же тебе жаль? —Мне жаль, что я не сумел постоять за тебя и выронил шпагу... Евгений громко захохотал. —За меня? Постоять? Глупый ты, мотылёк,—лицо его посерьезнело.—Он поднялся из-за стола и подошёл к товарищу, беря его здоровую руку в свою. Потом бережно поднёс его кисть к своим губам и мягко поцеловал. Кирсанов покраснел и судорожно попытался высвободиться, но Базаров привлёк его к себе другой рукой за спину. —Жень, ты чего?—Аркадий не верил происходящему и не понимал обыкновенно холодного нигилиста. Он был смущён, но благодарен корнету за ранение. Кирсанов высвободил пальцы из руки Евгения и осторожно коснулся его лица, заводя выбившийся тёмный локон за ухо. Базаров не сопротивлялся, но и не отвечал. —А можно.. —Можно,—коротко ответил Базаров. Евгений давно не ощущал бешено колотящегося сердца. Аркадий мягко целует его, замирая под прикосновениями рук, а Евгений отвечает, чувствуя себя необыкновенно счастливым спустя долгое время. Сирень распустилась на следующее утро.