снег

сынмин хочет вечно теряться среди толпы людей, чтобы никогда не быть найденным. хочет не пересекаться со знакомыми людьми больше одного раза. хочет быть чужим. свет от фар проезжающих машин ослепляет в этой бесконечной темноте. в центре города как всегда оживленно даже после полуночи. толпы людей проходят мимо, задевая сынминовы плечи. отовсюду ветер приносит абсолютно разные шлейфы запахов. сынмин теряется в каждом из них. снежные хлопья падают на асфальт, машины, головы людей, словно заботливо укутывают пеленой. вороны кричат с веток голых деревьев, то ли взывая к помощи, то ли прося оставить их в покое. сынмин хотел влюбиться однажды. как во всех этих фильмах и книгах — сильно, страстно, навсегда. и сынмин влюбился. не в то время, не в того человека. довольно часто по ночам сынмин задыхается от переизбытка чувств, заливая подушку соленой водой. он ставит под сомнение смысл всего, чего только можно. и в большинстве случаев он прав. снег приятно скрипит под подошвой обуви, заставляя идти в определенном ритме. сынмин на секунду замирает — вскидывает лицо к небу, ловя снежинки носом. из-за туч не видно ничего — улицы освещаются лишь тусклыми фонарями. луна прячется среди силуэтов, держась за спинами людей. сынмину хочется вечно теряться в силуэтах чужих людей, чтобы никогда не видеть света. он натягивает капюшон и сливается с темнотой зимней ночи. | они часто сидели в комнате, что на чердаке. огромные окна на потолке позволяли наблюдать за облаками днями и за звездами ночами. сидя на кровати, сынминова голова на плече хенджина, они обсуждали возможности и вероятности, психологию чувств и слов, поступки и проступки незнакомых людей. сотни часов были проведены под открытым потолком, тысячи слов были сказаны, миллионы — не были. сынмин вечно шутил, что жизнь слишком жестока к нему, что такого не должно происходить с людьми. из тысячи незнакомых лиц в толпе он встретил именно его. из тысячи переполненных чувствами сердец он нашел абсолютно бесчувственное. из тысячи возможностей счастья он столкнулся с несчастьем. хенджин часто задавал вопросы — много, настойчиво, не придавая значения своим словам. хенджин часто ранил людей — осознанно и нет, пытаясь понять, что он делает не так. словно кто-то поджигал его, и он травил всех вокруг едким дымом. хенджину были чужды чувства и эмоции. сынмину они были слишком знакомы. | — люби меня. его ноги — на спине сгорбившегося хенджина, руки сложены на груди, подобно умершему в гробу, глаза — на небе за толстым слоем стекла. он делает глубокий вдох — его голос заметно дергается, и он, уже намного тише, повторяет. — люби меня. хенджин привычно молчит и смотрит куда-то в угол комнаты. он вылезает из-под сынминовых ног и ложится рядом с ним. хенджин не понимает ничего из того, что сынмин чувствует. не понимает его любви, не понимает его обиды, не понимает его ненависти. — люди ведь рождаются, чтобы чувствовать. сынмин отрывает взгляд от неба и поворачивает голову к хенджину, находясь всего в паре сантиметров от его лица, отчего он переходит на шепот. — а зачем родился ты? хенджин все также молчит в ответ. он лишь смотрит на то, как глаза сынмина поблескивают в полумраке этой комнаты, как его губы сжимаются в попытке не разрыдаться, как он невесомо, почти не касаясь, проводит пальцем по хенджиновой щеке — и тут же встает. | с каждым днем встречи давались все труднее. сынмин уже рефлекторно сдерживал слезы, хенджин все так же старался не обращать внимания. темы для разговоров заканчивались. чьи-то чувства давно затапливали комнату, а чьи-то не наполнили даже дно раковины. это «хватит» далось им обоим невыносимо тяжело. обещания никогда больше не видеться давались с трудом. проглатывая слезы, держась из последних сил, сынмин просил лишь об одном — случайно встретившись, делать вид, что незнакомы. слова были брошены, чувства закрыты на восемь замков, желания покинуты, без малейшего шанса вернуться. хенджину тогда казалось, что разрушается чье-то мироздание. сынмин знал — его. | кроме огромного количества людей по городу, незаметно для остальных, гуляет тоска. дождь со снегом создают неприятную мешанину под ногами, подобную человеческим сердцам — такая же хлипкая, такая же отвратительная. сынмин долго сомневается, стоит ли выходить из дома, но в конце концов поддается своему желанию смешиваться своими чувствами с чувствами других. влажность и мерзлота пробираются сквозь слои одежды, сынмин подергивается время от времени, шмыгает холодным носом и старается обойти все лужи. людей на улице не много — в такую погоду вряд ли кто-то захочет прогуляться, да ещё и ночью. сынмин в очередной раз вздрагивает — мимо проезжает машина, обрызгивая его грязным влажным снегом. хочется развернуться и пойти домой. но не хочется оставаться одному. он идёт навстречу какой-то компании, не совсем трезвой, весело что-то обсуждающей. сынмину хотелось бы иметь друзей, хотелось бы иметь хоть кого-то, с кем можно было бы разделить свою опустошающую грусть. знакомая улыбка мелькает где-то в этой толпе. хочется развернуться и пойти домой. в голове сынмина невольно всплывают им же сказанные слова. «если случайно встретимся — обойди». и хенджин обходит. слякоть под ногами неприятно хлюпает, сынмин ускоряет шаг, словно пытаясь убежать от чего-то. то ли мокрый снег, то ли давно забытые чувства стекают по его щекам. он ныряет в толпу людей, надеясь потеряться в ней навсегда, бьется о незнакомые холодные плечи и всем своим существом сдерживает себя от желания обернуться. промокшие ноги покалывают от холода. сынминово сердце покалывает от боли. какой омерзительный снег, когда талый.