Травма

Танджиро много раз задумывался о том, что Ренгоку-сан что-то скрывает от него. Всегда открытый и чувственный, он внезапно перестал показывать какие-либо эмоции, списывая всë на переработку, эмоциональное выгорания и просто недосып. Он перестал просить Танджиро остаться после занятий, дабы помочь ему с разбором контрольных работ, перестал устраивать так любимые всеми битвы конниц на уроках, а взамен их заваливал класс сухими лекциями и тестами. Возможно, это можно было бы объяснить приближающимися проверками из Министерства, промежуточными экзаменами или еще чем-нибудь, но Танджиро твердо думал, что дело вовсе не в этом. Привычная яркая улыбка и огонь в его глазах погасли, а их место заняли лишь вежливые маски и запах полнейшего отчаяния. Что же с вами происходит, Ренгоку-сенсей? Чем дольше Танджиро наблюдал за ним: за его мимикой, жестами, движениями, а главное за его взглядом, тем больше задумывался, что нужно с этим что-то делать. Но что? А главное, как? Не может же он просто подойти к сенсею и в лоб спросить. «Ренгоку-сенсей, я чувствую ваш запах, и этот запах говорит мне, что у вас не все в порядке. Расскажите?» Нет, это неправильно. И как минимум невежливо. — Тема сегодняшнего урока: Реформация и контрреформация в Европе 16 века, — объявляет учитель, развешивая на доске несколько карт. Неожиданно одна из них срывается со своего крепления на доске, а мужчина не успевает еë поймать — с громким стуком о пол она падает, привлекая внимание всего класса. Ренгоку слишком растерянный последнее время. Он наклоняется, дабы поднять негодяйку и повесить на место, но периферическим зрением ловит на себе внимательный взгляд своего ученика. Становится гадко. Он вешает карту на доску и поворачивается лицом к классу, а Танджиро все так же продолжает смотреть на него. Не моргая. Будто изучает. Ренгоку уж думает, что тот завис и смотрит не на него, а сквозь, но тут их взгляды встречаются. Лишь на миг. И Камадо отворачивается. Он говорит что-то друзьям, а Ренгоку кажется, будто у него украли что-то очень важное. И без того тошнотворное состояние стало ещё хуже от непонятной тяжести в груди. Весь урок он чувствовал на себе пристальные изучающие взгляды со второй парты первого ряда, но стоически их игнорировал, каким-то чудом заставляя себя думать только о теме урока. — Камадо-кун, задержись на минутку, — просит учитель по окончании урока, когда троица друзей собирается покинуть класс. — Идите без меня, я догоню, — говорит мальчик друзьям и подходит к учительскому столу. — Да? — его сердце бешено колотится, и Танджиро рад, что Зеницу сейчас не здесь, он бы точно это услышал. — Камадо-кун, тебе понятно всë, что мы разбираем на уроках? — Ренгоку снимает очки и потирает пальцами закрытые глаза и переносицу. Даже не смотрит на него. — Да, сенсей. — Ты уверен? Ты знаешь мои правила: любой вопрос по теме урока может быть задан и всегда получит ответ. Если у тебя есть вопросы, можешь не стесняться их задавать. — Я помню, но мне всë понятно. — Тогда может быть ты перестанешь сверлить во мне дырки? Это отвлекает, — это действительно отвлекает, но это не так уж и плохо. Благодаря «сверлению дырок» Ренгоку ощущается себя здесь и сейчас. — Извините, — Танджиро всë принюхивается к запаху сенсея, но тот неизменный. Будто и вовсе не существует. Парень стоит в ожидании следующего вопроса, но учитель будто перестал его замечать. Он сидит, опустив голову на скрещенные в замок руки, его плечи так же опущены, и создается впечатление, будто мощная и величественная фигура этого человека стала в один миг хрупкой и печальной. Танджиро от всей души хочет помочь. — Вы хорошо спите, сенсей? У вас синяки под глазами. — Конечно, — уставший взгляд, поднятный на Камадо, говорит об обратном. Парень чувствует запах лжи. Он не спит. Глушит сон энергетиками. — Может быть вам помочь с разбором работ? Я предупрежу родителей о том, что задержусь. Вам одному придется долго сидеть над ними. — Нет-нет, что ты, я справлюсь сам. Не хочу задерживать тебя в школе, наверняка у тебя был сложный день. Он не справится сам. Он хотел бы скинуть работы на Камадо и пойти вздремнуть хотя бы двадцать минут, но знает, что не уснет. — Тогда я не буду вас отвлекать. Надеюсь, вы успешно разберетесь с этой кипой. — Спасибо тебе. Хороших выходных. Он не разберется с ней и до утра. — И вам. Танджиро кланяется в знак прощания и выходит за дверь, где его ждут друзья. Ренгоку дожидается, пока шаги троицы перестанут быть слышимыми, и обессилено падает на стол. Хочется выть, но удается издать лишь хриплый вздох. Сейчас лучше закурить. А выть он будет дома в подушку, потому что даже сдавленными криками можно разбудить Сенджуро. Братишку загружать своими проблемами он точно не будет. — Танджиро, прости меня, если я лезу не в своë дело, но Ренгоку-сенсей определенно врал тебе, — уверенно говорит Зеницу, когда они выходят за ворота школы. — Я знаю. До пекарни Камадо они идут в тишине, но для Киë-сан приходится у порога завести разговор. В конце концов ночевка проходит за разговорами, шуточными препираниями и размышлениями о состоянии Ренгоку-сенсея. Все трое понимают, что с учителем творится что-то странное. *** С каждым днëм сенсей выглядел всë болезненнее. Танджиро не мог не замечать этого. Так же, как не мог не замечать изменений, происходящих с сенсеем. «20 октября. Вторник. Ренгоку-сенсей опоздал к началу урока на 10 минут». Раньше никогда не опаздывал. «22 октября. Четверг. Ренгоку-сенсей ошибся в трёх датах подряд. Не похоже на него». Раньше никогда не путал. «26 октября. Понедельник. Ренгоку-сенсей заснул прямо на уроке. Во время контрольной. Его запах становится всë более слабым и болезненным. Я волнуюсь». Раньше никогда не позволял себе засыпать на уроке. У Танджиро нет в голове комментариев для происходящего. Ещё спустя три дня, несмотря на аномальную жару, Ренгоку приходит на урок с полностью развернутыми, застëгнутыми на все пуговицы рукавами. Сквозь плотную ткань слабо просматривается какой-то узор на коже. Танджиро чувствует запах крови. Через два часа учителя увозит скорая. Попытка суицида в школьном туалете. Танджиро сам теряет сон. Ему стыдно перед учителем и перед собой за то, что он не смог предугадать это. Не смог найти в себе силы как-то расспросить сенсея. Ренгоку-сан всегда был открыт к нему, порой казалось, что даже больше, чем ко всем остальным. Будто бы вместе с хорошим отношением он открывал Камадо самого себя. Просто, если нет, то что это были за разговоры за разбором бумаг и контрольных, когда Кëджуро (он просил его так называть, пока они один на один) рассказывал что-то о себе, своей семье, о любимом младшем брате, о том, что ему нравится? К чему были эти секретики на ухо, чтобы даже стены не услышали? Зачем нужно было вести себя так, каждый раз давая надежду на что-то большее юному, неокрепшему сердцу, которое только-только начало понимать, что такое влюбленность и привязанность? Танджиро думал, что это лишь временно — поболеет и пройдет, — но время шло, а его сердце только усерднее билось о рëбра при виде сенсея. Да о чем он только думал? Глупый мальчишка. Учителю точно нет дела до твоих мимолетных, навязанных современными веяниями чувств. У него своих забот хватает. И времени, чтобы с тобой возиться, у него тоже нет. Как и желания. У загруженных работой людей практически нет времени на себя, на то, чтобы жить. Камадо так зацикливается на своих мыслях, что не замечает, как наступает утро следующего дня. Когда Незуко врывается в его комнату, дабы разбудить, вместо брата она видит до ужаса измотанного человека. — Зачем ты себя так изводишь, а? Ну скажи! Твои страдания никак не помогут Ренгоку-сенсею, — причитает она, ходя из угла в угол по комнате. Танджиро еë почти не слушает. — Эй! Брат! Ты слышишь, что я говорю? — Да, конечно, слышу. — Тогда повтори, что я только что сказала. Ответом служит тишина. — Я сказала, прекращай убивать себя. Не следуй его пути, — сестра садится на колени рядом с братом и кладет ладони поверх его рук, настойчиво сжимая их. — Я не могу представить, что ты сейчас испытываешь, но рефлексируя в четырех стенах, ты делаешь себе лишь хуже. Тебе дорог этот человек, и мне не нужен твой нюх или слух Зеницу, чтобы понять это. А раз он тебе дорог, и ты хочешь ему помочь, тебе нужно действовать прямо сейчас! Не теряй время попусту. На Танджиро будто вылили чан с ледяной водой. Незуко права! Нельзя опускать руки. Особенно сейчас. — Спасибо, Незуко, — парень так сильно обнимает сестру, что та колотит его по спине, шипя «отпусти, задушишь». — Беги, спасай свою принцессу, — подшучивает над братом девушка, но на самом деле она ужасно волнуется. И за брата, и за сенсея. Они всë ещë не знают точную причину этого его действия. Дорога до больницы под проливным дождем в знойную жару занимает у Танджиро не больше двадцати минут, когда обычным шагом путь будет в два раза дольше. Он влетает в двери, почти на бегу надевает бахилы и надеется, что его не выгонят. — Здравствуйте. По какому вы вопросу? — спрашивает девушка в регистратуре. — Вчера к вам привезли мужчину, учителя. Из старшей школы. Можно его навестить? — Танджиро говорит как можно кратче и яснее. Кажется, его понимают. — Да, есть такой. Господин Ренгоку, верно? Кем вы ему приходитесь? — Я… Его ученик, — вопрос вводит Камадо в тупик, и он не знает как сперва ответить на него, но решает говорить правду. Всё-таки они друг другу именно учитель и ученик, ничего больше. Девушка оформляет посещение, просит надеть халат и не бегать по коридорам. А еще не шуметь. Предупреждает, что пациент не в самом лучшем состоянии, может отсутствовать, будучи на приеме, или вообще спать. Камадо не против. Даже если сенсей будет просто спать, для Танджиро главное, чтобы он был жив. Парень поднимается на третий этаж, поворачивает направо и проходит долгих десять метров, прежде чем доходит до двери палаты. Ему сказали, что палата одноместная, выделена только для сенсея, потому что в общей слишком много вещей, которые могут послужить очередным орудием суицида. Танджиро останавливается у двери, положив ладонь на ручку, не в силах открыть дверь. Он так мчался сюда, чтобы сделать что? Удостовериться, что он жив? Хорошо, допустим. Что ещё? Что-то сказать? Что именно? Он не знает. И это незнание, что делать дальше, а еще незнание того, есть ли сенсей в палате или нет, спит или бодрствует не дают ему покоя. Он делает три глубоких вдоха, прежде чем аккуратно открывает дверь. Крохотная белая комната погружена в тень из-за туч за окном, пахнет сыростью с улицы и медикаментами. Танджиро тихо проходит вглубь комнаты, подходит к кровати больного таким образом, чтобы тот не сразу его заметил. Он не знает, зачем так делать, наверное, предосторожность. К его маленькой радости, Ренгоку-сан спит (спит крепко впервые за несколько месяцев) и в ближайшее время просыпаться не собирается. В голове Камадо мелькает мысль, что это из-за обилия различных лекарств, которыми «кормят» пациента. Его руки плотно перебинтованы, но сквозь бинты начинают показываться капельки крови — порезы глубокие, — в вену на сгибе локтя вставлен катетер, и от того всë вокруг выглядит удручающе, но на лице учителя Танджиро, наконец, видит умиротворение, и ему самому становится чуточку легче. Только сейчас парень понимает, что бежал сюда так быстро, не думая ни о чем, что пришел к больному с пустыми руками. Он вспоминает, что видел совсем рядом с больницей комбини, поэтому решает сбегать туда, купить хотя бы пару яблок (тупой сервизный нож Незуко закинула ему в сумку при выходе из дома), думая, что он успеет вернуться прежде, чем учитель проснется. Однако через десять минут, когда он открывает дверь палаты, держа в руках пластиковую миску с яблоками, Ренгоку сидит на краю кровати и непонимающим взглядом смотрит на Танджиро. У парня перехватывает дух. — З-здравствуйте, Ренгоку-сенсей, — тихо говорит парень, учитель молчит в ответ. — Извините, я вас разбудил? Как вы себя чувствуете? — первый вопрос, пришедший в молодую голову. Ответа всë так же нет. — Я принес вам яблок, вы не против? Ренгоку не отвечает. Лишь молча и озадаченно наблюдает за действиями ученика, который так неожиданно обосновался рядом с ним. Танджиро что-то говорит, что-то спрашивает, смотря на него, а потом, снова не получив ответа, продолжает. Он не хочет, чтобы напряжение усугубилось тишиной и с его стороны. — Ренгоку-сенсей? Ренгоку-сенсей, вы меня слышите? — пытается обратить на себя внимание мальчик, заметив, что учитель вот уже полминуты сидит не моргая. — Кëджуро-сан. От звука собственного имени историка передергивает, и он испуганно поднимает взгляд на Танджиро. Кажется, будто больной на грани истерики из-за услышанного. Танджиро сам пугается. Извиняется. Проходит несколько мучительно долгих секунд, прежде чем к ним обоим возвращается способность дышать. Ренгоку вбирает воздух в легкие и на выдохе, наконец, подает голос: — Зачем ты пришел? Танджиро одновременно рад и подавлен. Он ожидал немного иное начало разговора. Учитель не рад, что он пришел? — Сам не знаю… — почти честно отвечает парень. — Но ты же хотел здесь что-то увидеть? — Я хотел увидеть вас. Ренгоку не знает, что и говорить. Он привык слышать что-то подобное от брата, но никак не от своего ученика. Что это за теплое чувство в груди появилось, прогнав оттуда страх? Приятно. Он сам не замечает, как чуть приподнимает уголки губ, улыбаясь. Улыбки этого человека так не хватало Танджиро! Его улыбки и тепла в его глазах. Конечно, одной фразой невозможно исцелить человека полностью, нельзя забрать его боль, тревоги, усталость. Но можно показать, что он вам не безразличен, что вы готовы помочь. И эта фраза станет первой ступенью на лестнице к выздоровлению. Танджиро стоит в двух шагах от постели больного, боясь подойти ближе, не зная, чего ожидать после сказанных слов. Одно радует: запах отчаяния, сопровождавший Кëджуро всë это время, стал гораздо слабее и уступил своë место тихому запаху радости. Совершенно неожиданно учитель протягивает свободную от катетера руку Танджиро и приглашает подойти, а когда тот подходит, притягивает к себе и заключает в объятия. И ничего пока не говорит. Ошеломленный таким действием учителя, Танджиро решает ответить на жест, и обнимает в ответ. Он надеется, что Ренгоку не замечает его громко и быстро бьющееся сердце. — Спасибо, — тихим шепотом на ухо произносит учитель, и Танджиро чувствует, как его обнимают сильнее, а плечо намокает от чужих горячих слëз. Он гладит мужчину по спине и волосам, говоря этим, что будет рядом столько, сколько потребуется. Танджиро не считает, сколько времени они проводят вот так. Он просто ждет момента, когда учителю станет легче, и он будет готов его отпустить. И когда такой момент настает, Ренгоку и правда выглядит гораздо лучше. Его лицо все такое же усталое, глаза опухшие от слëз, но в его взгляде во много раз больше спокойствия и счастья, чем было даже сутки назад. — Теперь всë хорошо, — заключает с улыбкой Танджиро, и Ренгоку ответно ему улыбается. Танджиро кормит больного порезанными яблоками, упоминая, что в них много полезного железа, рассказывает о пекарне родителей (Ренгоку всë обещал к ним зайти), о недавно прочитанной книге о взятии Бастилии, о своих братьях и сестрах… Он говорит обо всем на свете кроме школы, чтобы не напоминать о том, что случилось. Он все ещё не знает причину того странного поведения учителя, но сейчас точно спрашивать не стоит. Танджиро предпочтет сейчас поступиться правилом урока о возможности задать любой вопрос по теме. Когда сенсей будет готов рассказать, он расскажет. Раньше этого времени Танджиро не будет у него выпрашивать. Время близится к вечеру, и медсестра, пришедшая проверить состояние пациента, предупреждает о скором окончании времени посещений. Танджиро не хочется уходить. Хочется еще побыть рядом. Но учитель уверяет, что хватит на сегодня. — Ты и так уделил мне слишком много своего времени. Так что я не имею права тебя задерживать, — говорит он таким же мягким, теплым голосом, который так полюбился парню. Говорит, а руку, взятую несколько минут назад, не отпускает. — Я могу зайти к вам завтра? Вы не против? — Танджиро надеется, что ему разрешат прийти. Он сам не понимает, почему так хочет этого, просто это кажется верным (и для Ренгоку-сана, и для него самого). — Конечно, приходи, я буду рад. Только, пожалуйста, не неси столько яблок, в меня больше не влезет, — учитель смеется, а его ученику плакать хочется от счастья. — Тогда до завтра, Ренгоку-сан. До свидания. — До завтра, мой мальчик. Береги себя по пути домой. Ренгоку всё-таки выпускает его запястье, а потом ещё несколько минут смотрит в коридор на удаляющуюся фигуру, пока Камадо не скрывается за поворотом. Ладонь все ещё немного покалывает от тепла чужой руки. Мужчина ложится на кровать и закрывает глаза, почти моментально засыпая после такого насыщенного событиями дня. Он улыбается. Сегодня первая ночь, когда он смог самостоятельно заснуть и замечательно поспать, не просыпаясь каждый час от ночных кошмаров. Танджиро стал сегодня его спасательным кругом. *** «Зеницу, Иноске. Я навестил сегодня Ренгоку-сенсея. Он в порядке. Кажется, ему стало лучше. Его запах теперь похож на запах счастья».