Ночной гость

Ночь безлунная стояла, ветром птиц с ветвей сгоняла, Подвывала и стонала, повергая живность в страх. Я вздохнул; к бессонной ночи я привык, и мои очи Не смыкались. Что есть мочи труд писал я свой впотьмах. Сон спокойный – лишь в мечтах. Я был занят и не слышал, как присел в оконной нише Посетитель полуночный; стук внимание привлек. «Граф, неужто вы!» – я вскрикнул, гостя именем окликнул И окно открыл; от ветра дрогнул свечки фитилёк. Понял я: беду навлёк. Поздно было сокрушаться, от подарка отпираться (К слову, тем подарком было очень старое вино). Граф коварно улыбнулся; чудом я не поперхнулся, Дегустируя напиток. Спать мне нынче не дано. Гость мой поступил умно. «Милый друг», – мой гость промолвил, – «я сегодня ночью вспомнил: Вы однажды обещали вечер провести со мной». Я кивнул: да, было дело. Мною чувство овладело, Сердце радостно запело песнь, наславшую покой. Гость мой был тому виной. Мы второй бокал распили, дальше пить мы не спешили. На ковре, что у камина, мы устроились вдвоем. Граф молчал; я любовался, как красиво преломлялся Свет в глазах чернее ночи. И вино мы снова пьем. «Истина таится в нём». То сказал мой гость полночный; взгляд очей своих порочный На меня он вдруг направил, будто что-то он искал. «Как я выгляжу, скажите», – просит он, – «и объясните, Почему средь разных женщин славу я свою снискал». Час позора мой настал. Знал, что выдам с головою я себя; душой хмельною Я надеялся, что скрою чувства, что во мне живут. «Проклят я, и невозможно рассмотреть себя. Не сложно Вам портрет со слов составить? Очи ваши мне не врут: Вы полны сердечных смут». Я смущенно отвернулся; гость полночный ухмыльнулся, На ковре он растянулся, взор направив в потолок. «Граф, собою вы прекрасны: рост высокий; взглядом властным, Одиноким, но опасным вы глушите кровоток». По спине шел холодок. Я продолжил: «Ладно сложен; Вы лицом весьма пригожи, И притом вы осторожны в выражении личных чувств». «Говорите», – прошептал он. Скрыв румянец за бокалом, Мысли я собрать пытаюсь и не ляпнуть богохульств. Из последних сил держусь. «Брови черные, прямые и виски чуть-чуть седые Придают вам шарм и статность; возраст вам, мой друг, к лицу. Профиль аристократичный, может быть, почти античный; Облик ваш харизматичный незаметен лишь слепцу Или, может быть, глупцу». «Только вы, мой друг, забыли», – в голове слова проплыли. – «Вы как будто упустили описание двух вещей. Как же губы? Хороши ли? Или может быть паршивы? А овал лица красивый?» Гость мой знатный прохиндей, Всё заметит, хоть убей. Снова тяжко я вздыхаю и вино скорей глотаю, Чтобы всё, о чем мечтаю хмель нещадно погасил. «Четки скулы, лоб высокий, фас ваш вовсе не широкий, Грозный вы и черноокий; будто скульптор вас лепил». Я держусь уж что есть сил. Граф ко мне вдруг обернулся, к длани нежно прикоснулся, Чуть заметно улыбнулся, палец мой к губам прижав. В этот миг всё позабылось, и дыханье участилось, К сердцу тут же всё прилилось, части тела вмиг сковав. Что ж вы делаете, граф… «Губы…» – прошептал я хрипло, – «хороши своим изгибом. Вопреки стереотипам тонкость их скорей манит. Если б не был я мужчиной, то желания вершиной И мечтой моей единой был бы уст изящных вид». Понял я, что всё, погиб. Граф ладонь мою отводит. Сердце в ребра так колотит... Но внезапно происходит то, о чем во снах мечтал: Граф ко мне чуть наклонился, в мои губы властно впился. Я за плечи уцепился и его не отпускал. Навсегда уж я пропал. Отстранившись, он вгляделся мне в глаза; и я зарделся От того, что взгляд тот полон был не страсти, а любви. Я смелей к нему прижался; граф же скул моих касался И как будто наслаждался тем, как были мы близки. Как хорош мой визави! Часто с той поры ночами, темными пленя очами И красивыми словами прилетает граф ко мне. То не сон – я точно знаю. По утрам я проверяю И довольно замечаю знаки на своей спине И бутылку шардоне.