***
— Чёрт, возьми! — кричит Пятый, закрывая себе глаза ладонью. — В этом доме есть правила, вы, чёртовы грешники! Клаус хихикает из-под Диего, прижимающего его к дивану — Пятый, сквозь пальцы, видит только это, и лучше б вообще не видел. — Правила созданы для того, чтобы их нарушать, — говорит Клаус, отдышавшись. — Это не так работает, — отвечает Пятый. — Боже мой, — шепчет он, развернувшись. — Можешь присоедениться! — фраза Клауса смазывается стоном. Пятый не хочет знать, что с ним сделал Диего для достижения этого. Он правда, правда не хочет, и именно поэтому сейчас убегает вверх по лестнице. Уже на полпути, он вдруг вспоминает про свои поистине охуительные способности и телепортируется с замученным стоном. Пятый падает на кровать, проверяя, закрыты ли двери, перед тем как запустить одну руку в свои шорты. Вот почему личное пространство так важно. Потому что сейчас он гораздо возбужденнее, чем когда-либо вообще, и все это только от вида Диего, кусающего шею Клауса. Те стоны только ухудшили ситуацию, и именно поэтому Пятый сейчас остервенело дрочит, обернув пальцы вокруг члена и кусая зубами подушку, вскоре кончая. Он все еще возбужден и заглушает свои стоны в подушке, даже не утруждая себя тем, чтобы убрать руку с члена; он знает, что его тело сейчас достаточно развито чтобы понять, что на этом он не закончит.***
— Я прибью вас, — говорит Пятый, обе его руки лежат на слишком большой кружке. Да, ему приходится держать ее двумя руками; это стоит того, чтобы не бегать за новой порцией кофе каждые пару минут. В конце концов, на Диего и Клаусе сейчас хотя бы есть одежда. Диего опирается на стену холла спиной, а Клаус практически приклеился к нему, только с другой стороны. Они прекратили свои лобызания, чтобы посмотреть на Пятого, и это совсем не честно. Они в общем коридоре. Всё как обычно. Клаус пожал плечами, в то время как ладони Диего удобно укладываются на его бедра. — Так гораздо веселее, — Диего хрюкает от смеха. Пятый отчетливо ощущает румянец, заливающий его щеки. Если он возбудится сейчас, это будет очень заметно. Спортивные штаны, вообще-то, вряд ли смогут хоть что-то спрятать. — Ладно, забыли. — Он делает глоток кофе, пряча румянец за кружкой, и торопливо разворачивается на пятках. — Предложение все еще в силе! — Клаус снова кричит. В ответ Пятый лишь вскидывает вверх средний палец.***
Пятый думает о том, сможет ли он снять квартиру. Конечно, его телу всего лишь шестнадцать, но ведь разум гораздо взрослее его. И, возможно, у него нет работы, но зато есть хотя бы банковский счет, на котором лежит довольно внушительная сумма, стащенная у Комиссии Времени и немного из наследства их дорогого папочки. Он мог легко заплатить за аренду. Сложнее было найти арендодателя, который бы принял его всерьез. Глаз Пятого скоро начнет дергаться. Его голова немного наклонена сейчас. Диего и Клаус все еще его не заметили. Он мог бы бесшумно уйти и оставить их наедине. Они даже не делают ничего плохого — в этот раз они все-таки дошли до спальни. Дверь просто оказалась открыта. Случайная ошибка. Он не уходит. Частично из-за того, что не хочет — его братья, ну, довольно привлекательные. Особенно вместе. И, конечно, частично потому, что прогулки по коридорам с эрекцией занимают почетное первое место в списке самых нелюбимых дел Пятого. Иллюзия того, что, если он постоит подольше, то все исчезнет, уже растворилась. — Оу, — Клаус стонет. Это не порнографичный, преувеличенный стон, нет. Его ладони перебирают волосы Диего, который оставляет дорожку меток по всему телу парня. — Черт, папочка, пожалуйста, ты нужен мне. Пятый коротко, шатко стонет, и его член дергается в джинсах. Звук не такой громкий, чтобы привлечь к нему внимание. Диего рычит, утыкаясь в живот Клауса. — Папочка здесь, детка, ты же знаешь, я дам тебе то, что ты просишь. Клаус скулит, сворачиваясь на кровати. — Папочка! — Звук получается длинным и отчаянным. Он оборачивается вокруг Диего, словно шлюха, скулит, будто течная сучка, и Диего наконец рычит, сжимая руку на бедре Клауса. Даже со своего места в дверном проеме Пятый видит, как кончики пальцев Диего впиваются в молочную кожу Клауса. — Детка, — стонет Диего, но это звучит не так успокаивающе, как того ожидает Пятый. Это предупреждение, которое Клаус явно не учитывает. — Папочка, — он почти задыхается, корчась. Папочка, папочка, папочка. Это слово пульсирует в голове Пятого, будто ебаный мячик для пинг-понга, соскочивший с ракетки. Дрожащий стон вырывается изо рта Пятого и эхом разносится по комнате. Все останавливается. В этой тишине можно услышать даже падение чертовой булавки. — Пятый? — Мягко спрашивает Клаус. Диего смотрит на него. Пятый выдыхает через нос. Время и пространство оборачиваются вокруг него, когда паника заполняет грудную клетку — он должен уйти, и чем быстрее, тем лучше. — Не-не-не, — Клаус торопливо шепчет, оглядываясь на Диего. Они встают, подходя к двери, и опускают ладони на плечи Пятого. Не то чтобы он не мог переместиться, когда кто-то его удерживает, но это сложнее, и Пятый едва ли уверен, в том ли он состоянии, чтобы можно было хотя бы попробовать. Клаус нагибается, чтобы посмотреть на Пятого, хотя тот уже чуть вытянулся с тринадцати лет. — Пятый, малыш, все в порядке. Малыш. Пятый вздрагивает. Клаус приподнимает уголок рта в ухмылке. Пятый моргает и пытается очистить свои мысли. Он смотрит на Диего, который выглядит удивительно уравновешенным, но Пятый все равно замечает бугорок на его дурацких кожаных штанах. — Оу… — Мы заставили его потерять дар речи. — Клаус хихикает, обращаясь к Диего. Его ладонь поглаживает плечо Пятого. — Пятый, можешь посмотреть на меня? Это требует невероятных усилий, но Пятый справляется. Глаза Клауса широко раскрыты и неаккуратно подведены. — Хочешь присоединиться? — Спрашивает Клаус. Это, наверное, первый раз, когда он именно спросил. Пятый не знает, почему эта разница так важна для него, но тем не менее. — Ты мог бы. Мы хотим этого. — Что… — Пятый не может нормально говорить, и в обычной ситуации это его выбесило бы, но сейчас случилось слишком многое. Он слишком возбужден, слишком повернут, слишком ошеломлен и смущен. — Тебе нужно выбраться из своей головы хотя бы раз, — говорит ему Диего, целуя Пятого в лоб. — Расслабься. Рука Диего проходит по волосам Пятого и останавливается на его тонкой шее. — Хочешь, чтобы кто-нибудь позаботился о тебе, да? Не так ли, малыш? Пятый всхлипывает. Диего ухмыляется. — Да, ты хочешь, — продолжает он, кивая самому себе. — Я могу позаботиться о тебе. Клаус моргает. — Мы могли бы, — кивает Диего. — Но будешь ли ты слушаться папочку? Диего говорит это, развернувшись к Клаусу, который, к удивлению Пятого, склоняет голову и кивает, совершенно не язвя. — Я могу позаботиться о вас, но вы должны хорошо себя вести. — Хорошо себя вести? — Пятый наконец обретает способность говорить. — Делать то, что я говорю, — объясняет Диего. — Говорить, когда я разрешу. Кончить только когда я скажу, и не моментом ранее. Пятого покачивает на месте, и его веки такие тяжелые. Слишком сложно держать их открытыми. По крайней мере, пока Диего не попросит: «Посмотри на меня». Тогда это очень легко. Диего награждает его еще одним поцелуем в шею. — Это мой мальчик. Пятый изумленно кивает. — Ты же будешь хорошим мальчиком для своего папочки? — Да, — гораздо проще ответить сразу, не думая. Он позволяет Диего провести себя внутрь спальни, пока Клаус захлопывает дверь и закрывает ее на ключ. Он все еще в оцепенении, когда Диего подводит его к кровати, останавливаясь прямо у края. — Не могу решить, хочу ли я раздеть тебя сам, или оставить это дело тебе, — мурлычет Диего, оглядывая Пятого. Пятому все равно, так что он молчит. Выражение лица Диего сменяется на одобрительное. Румянец заливает, кажется, все тело Пятого. — Клаус, разденься для меня. Пятому хочется увидеть это, потому что он слышит шуршание падающей одежды, но он не двигается, сфокусировав свой взгляд на Диего. — А ты лучше, чем я ожидал, — говорит Диего. — Так хорош для папочки. Пятый снова всхлипывает. Диего мягко опускает его подбородок в свои ладони. — Разденься для меня, — командует он. Пятый подчиняется. Это достаточно легко, но он немного путается в своей футболке. Диего помогает ему выбраться из воротника и отбрасывает одежду в сторону. Джинсы идут следующими, потом боксеры, а потом руки Диего ложатся на бедра Пятого. — Хороший мальчик, — снова говорит он. — Клаус, на кровать. К изголовью. Краем глаза Пятый замечает, как Клаус устраивается у верхней спинки кровати. — Клаус отсосет тебе, окей? — Окей, — Пятый едва дышит. Руки Диего сжимают его бедра чуть сильнее, но этого достаточно, чтобы причинить легкую боль. — Окей, папочка. — Слово ощущается незнакомым на языке, но не неправильным и не плохим. — Хочешь узнать, что я буду с тобой делать? — Да, папочка. Диего отпускает подбородок Пятого и придвигается, целуя его. Поцелуй медленный и мягкий, почти невинный, но потом Диего облизывает губы Пятого, и тот легко принимает его язык в свой рот. Это не первый поцелуй для Пятого, но ни один прошлый не был настолько жарким. Его член стоит так, что даже больно. — Я пока не буду трахать тебя, — говорит Диего, когда поцелуй прерывается. Одна его рука проводит линию по спине Пятого, спускаясь к заднице и задерживаясь на изгибе копчика. — Попробуем что-то между, окей? Пятый кивает. — Окей, папочка. — Касания Диего бьют его электрошоком, вне зависимости от того, куда они приходятся. — Забирайся на кровать, — приказывает Диего, делая шаг назад, и Пятый всхлипывает от потери близости. Пятый повинуется, даже если ноги его почти не слушаются. Он взбирается на кровать и становится на колени, лицом к Клаусу. Тот улыбается ему, и это красиво. — Папочка, — говорит Клаус, не отводя взгляд от Пятого. — Могу ли я поцеловать его? — Да, детка, ты можешь. — Диего практически не двигается и он странно молчалив, но Пятый знает, что сейчас лучше не оборачиваться. Он наклоняется, чувствуя губы Клауса на своих. Поцелуй выходит сумбурным и скомканным, но это правильно. Руки Клауса мечутся по телу Пятого, но они все еще далеко от его члена. Это сладкая пытка, и Пятый стонет, когда Клаус легонько прикусывает его язык. Его тело будто охвачено огнем, и кажется, что от одного касания оно разлетится пеплом. Он совсем не способен думать прямо сейчас. Клаус стонет, отодвигаясь. — Спасибо, малыш. Спасибо, папочка. Пружины прогибаются под весом человеческого тела, когда Диего наконец садится на кровати. Пятый готов поспорить, что Диего голый, потому что он чувствует спиной жар его кожи. В тишине слышен щелчок открываемой крышки, а потом Пятый чувствует два влажных пальца на своей заднице. — Так нормально, малыш? — Да, папочка, — Пятый отвечает, но его голос дрожит. — Могу ли я начинать, папочка? — Спрашивает Клаус. Пятый видит лицо Клауса у низа своего живота. — Не сейчас. Что-то мне подсказывает, что наш малыш долго не продержится. Пятый хочет нахмурить лицо, но не делает этого. Клаус хихикает, и это звучит как что-то вроде «о-оу, у тебя проблемы». — Я не, — он начинает, но замолкает на полуслове. Он «не» что? Да он возбужден как черт знает что, у него тело блядской шестнадцатилетки, которое заводится даже от самых простых прикосновений. Он зажат между двумя мужчинами с очень талантливыми ртами и пальцами, которые буквально не оставляют ему шансов. — Папочка, — он всхлипывает, и это не просто имитация того, что делает Клаус — нет, это чувствуется таким правильным и ему кажется, что он действительно может показать свои слабости тому, кто обещал о нем заботиться. Губы Диего захватывают мочку уха Пятого в свой влажный теплый плен, а его пальцы легко гладят кожу мальчика. — Я здесь, малыш. Я знаю, что тебе нужно. — Он размазывает лубрикант по заднице Пятого, пока тот наконец не становится мокрым. Он слышит позади себя пошлые хлюпающие звуки, а потом наконец ощущает член Диего между своих ягодиц. Это немного неловко, даже кто-то с таким маленьким (читай: нет) опытом, как Пятый, подтвердит. Но обрушившееся на него цунами из похоти и желания не остановит уже ничто, и Пятый почти падает под этим гнетом, но Клаус удерживает его, кладя ладонь на грудь мальчика. Диего трется членом между ягодиц Пятого, и это не должно быть таким горячим. Это простейший контакт кожи к коже; без проникновения. Пятый даже не прикасался к своему члену. Несмотря на это, он уже на грани. — Папочка, — он захлебывается стоном, когда член Диего проходится по его дырочке. — Я не могу… — Ты можешь, — шепчет ему Диего. — Давай, Клаус, начинай. Клаус ложится рядом, и, не медля ни минуты, смыкает губы вокруг члена Пятого. Он начинает с кончика, легко облизывая. Все смешивается в коктейль из новых ощущений; Пятый поджимает пальцы на ногах и пытается оставаться спокойным. Ему хочется податься вперед, в идеальную теплоту чужого рта, хочется растянуться на кровати и разрешить Диего выебать себя, хочется кончить, пожалуйста — — Пожалуйста, папочка! — Пятый почти кричит. Его ладонь запутывается в волосах Клауса, он знает, что так нельзя, но ему нужно на что-то опереться. — Потяни, — говорит ему Диего. — Он любит это. Заставь его взять твой член, малыш. Дай ему то, что он просит. Пятый кивает, и Клаус наконец заглатывает его член полностью. Он стонет, и вибрации его горла заставляют Пятого почти что плакать. — Папочка, — он рвано выдыхает, — я не смогу, не смогу больше. — Я знаю, малыш, все в порядке. В этот раз ты можешь кончить, когда захочешь. Это нормально. — Диего все еще делает толчки. Это заставляет Пятого дрожать, не зная, как попросить о большем, о чем-то, что, он уверен, Диего ему все равно пока не даст. Пятый стонет, кончая, оргазм настигает его неожиданно. Он откидывает голову назад, на плечо Диего, и вздрагивает, когда чувствует губы на своей шее, а потом нежный укус. — Папочка, — Клаус стонет, — мне нужно кончить. — Я знаю, малыш, — Диего немного тяжело говорить, и его толчки беспорядочные. Пятый хочет, чтобы его брат кончил, и, когда в голове проясняется, он обнаруживает себя говорящим эти слова. — Я хочу, чтобы ты кончил, папочка. Диего давится стоном. — Да, малыш? Пятый кивает. — Да, папочка. Диего прекращает толчки. Пятый и Клаус разочарованно хнычут. — Ш-ш, — шепчет Диего, — Клаус, ложись. Он ждет, пока Клаус выполнит сказанное. — Пятый, малыш, на него. — Руки Диего мягко подталкивают мальчика, и тот падает вперед. Разница в росте делает эту картину немного странной, и Пятый вздрагивает, когда его чувствительный член касается члена Клауса. Жар заливает его, когда Диего двигается ближе и кладет ладонь на спину Пятого. — Вот так, ладно? — Спрашивает Диего. — Да, папочка, — Пятый выгибает спину, когда Диего снова раздвигает его ягодицы. — Клаус, я не забыл про тебя, — говорит Диего. Он протягивает руку к волосам Клауса. — Сбрось напряжение, малыш. Разве Пятый не чувствуется хорошо напротив тебя? Клаус кивает, притираясь к Пятому. Несмотря на гиперчувствительность, усталость и прочее, Пятый снова возбужден, и Клаус медленно двигает его ближе ко второму оргазму. — В следующий раз, — Диего почти рычит, — я хочу, чтобы ты отсосал Клаусу, малыш. Пятый стонет. — Ты выглядишь так хорошо сейчас, — продолжает Диего, — позволяя мне и Клаусу делать это, такой хороший для папочки, да? Просто хочешь почувствовать себя хорошо, малыш? Пятый кивает и прячет лицо в шее Клауса, проводя зубами по уже бывшим там отметинам. Клаус со стоном кончает, и Пятый может почувствовать влагу на коже своего живота. Пятый дрожит, он так близко, и он не знает, в чем он нуждается и чего хочет. Диего обхватывает член Пятого ладонью, делая пару движений, и этого хватает. Пятый кончает еще раз; оргазм все еще пробирает его до костей. Он стонет в шею Клауса, и все его тело сжимается. Стон Диего звоном отдается в его ушах, когда тот кончает на спину Пятого. Еще пара толчков, так близко к мокрой от лубриканта и естественной смазки дырочке. Диего падает на спину Пятого, оставляя поцелуи на его плечах. — Так хороши для меня, мальчики, да? Клаус бормочет что-то непонятное, а Пятый так устал, что едва ли мог бы сказать хоть слово. И это нормально, потому что Диего совсем не ждет ответа. — Давайте наконец помоемся. Он встает первым, затем поднимает Пятого, прижимая его к себе, чтобы тот не упал, и протягивает руку Клаусу, ведя их в ванную комнату. Диего приходится пододвинуться, чтобы отвернуть вентили на кране — и когда они, интересно, успели купить такую огромную ванну, думает Пятый, чувствуя, как мысли песком утекают сквозь пальцы. Ему сложно составить слова в предложение даже в собственной голове. — Залезайте, — командует Диего, отступая на шаг. Клаус берет Пятого за руку, и вместе они забираются в ванну. Пятый прижимается к груди Клауса. Ему слишком тепло от стекающих по телу потоков воды, но это помогает очистить мысли. Диего становится на колени перед ванной, у него в руках две мочалки. Он смачивает их, доставая откуда-то гель для душа, и выливает его на те участки кожи, которые ему доступны. — Как вы себя чувствуете? — Хорошо, — отвечает Клаус. Пятый кивает. — Хочу услышать, как ты говоришь это, малыш, — мягко просит Диего. — Хорошо, — его голос открытый и поломанный, — противоречиво. Диего улыбается ему. — Ага, это неудивительно. — Мокрой рукой он проводит по волосам Пятого. — Ты хорошо справился, Пятый. Похвала отзывается теплотой по всему телу. — Спасибо, Диего. Диего кивает. — Тебе понравилось? Пятый думает над этим вопросом, хотя точно знает, каков его ответ. Он думает о том, как это было, о том, как себя чувствует Клаус сейчас, о том, как осторожен был Диего. Он думает о том, чтобы сделать это снова, будучи уязвимым и не имея полного контроля. — Мне понравилось, — решает он. — Я бы повторил. — Я тоже, — говорит Клаус. Диего нежно улыбается им обоим. — И я, — Диего наклоняется, чтобы поцеловать Пятого, затем шумно чмокает Клауса в лоб. — Мне нужно заботиться о моих мальчиках, не так ли? Пятый подтягивает колени к груди, обнимает их руками и опускает сверху голову. — Спасибо, — бормочет он после минуты молчания. — Спасибо, — отвечает Диего. — За то, что позволил мне. Пятый прячет улыбку, уткнувшись лицом в колени. — Как ты узнал? Диего пожимает плечами. — Клаусу это нужно иногда, когда всего становится слишком много. Ты так долго был нашим лидером. — Диего ухмыляется, добавляя, — Не говори Лютеру, что я это сказал. Но это правда. У Пятого болит голова даже от мыслей об этом. Возвращение во время было кошмарным во многих отношениях. Больше всего приходится объяснять тонкости сохранения течения времени нетронутыми. Пятый был единственным, у которого было хоть какое-то знание, но он никогда не был чьим-то учителем. — Ты так много работал, — продолжает Диего. — Ты все еще пытаешься думать как лидер, будто мир снова на грани. Прошло три года, Пятый. Тебе нужен был перерыв, но ты бы никогда себе этого не позволил. Пятый не отвечает; он чувствует себя разоблаченным. — В общем, Клаус и я обсудили это… Диего задерживается, с любовью глядя на Клауса, который уже почти заснул. — Это была идея Клауса. — Сюрприз, — протянул Пятый. Диего фыркает. — Я знаю. Но это сработало, не так ли? Пятый покраснел. — Да уж. — Тогда это все, что имеет значение. Пятый не знает, что ему думать об этом. Конечно, парочка его родственников трахались с тех пор, как спасли мир — или даже раньше — но Пятый даже представить не мог, что он когда-нибудь в это ввяжется. Он называл своего брата папочкой. Это кажется странным и новым, как только что пошитый костюм, к которому ты еще не привык. Однако его мысли впервые за долгое время чисты. Он не чувствует себя пойманным в ловушку или поглощенным отчаянием. — Да, — соглашается он. — Хорошо, ты прав. Он вытягивает вперед подрагивающую руку, и Диего переплетает их пальцы. *** — Я правда не думал, что ты согласишься на такое, — говорит Диего после того, как они наконец одеваются. Он меняет простыни, а Клаус и Пятый стоят напротив друг друга. — Если бы ты спросил меня напрямую, я бы точно отказался. — Пятый придвигается ближе к Клаусу. — Я все еще не уверен в том, как себя чувствовать. — Это нормально, — Диего берет их за плечи. — Давайте, кровать расправлена. Вместе они ложатся на огромную кровать, и Пятый почему-то снова оказывается в середине. Лицом он утыкается в кудри Клауса, а Диего прижимается к его спине. Клаус снова посапывает, а дыхание Диего все еще немного взволнованное. Пятый никогда не делил с кем-то кровать вот так. Когда сон захватывает его почти полностью, он решает, что это идеально.