Look at me...

Земля отсюда не такая, как представлялось. Это просто пятно. На чёрном фоне. Чуть крупнее, чем мелкие белые точки вокруг, чуть ближе. Но что-то по-прежнему неизменно далеко. Дальше, чем самая тусклая видимая звезда. Знаешь, тут очень просто сойти с ума. Я понял это в первые же дни. Не потому, что сказались нагрузки и пришлось привыкать к новой среде. Вернее, к её отсутствию. И не потому, что оторван от всех, от всего мира. А потому что здесь слишком пусто. Так пусто, что собственные мысли оглушают. Это смешно: почти в абсолютном вакууме хочется тишины. Не слышать себя. Но здесь — у порога мироздания — не найти этого безмолвия. Говорят, время лечит, а работа помогает забыться. Наверное. Надеюсь тому, кто это придумал — действительно помогло. Потому что каждый проклятый день, проведённый с самим собой, независимо от нагрузок и плана становился очередным подтверждением, что на мне это почему-то не работает. Со временем я начал замечать, что забываю лица и голоса. Это нормально, — все мы поменялись, стали взрослыми, другими. Клаус, Диего, Бен, Ваня — все их образы расстаяли как рождественский снеговик. Не прошло и нескольких лет. Только Пятый упорно не выходит из головы; остаётся всё тем же мальчишкой. Всё это в принципе легко пережить: пустоту — к которой можно прикоснуться рукой, одиночество — когда даже из памяти стираются самые близкие в жизни люди. Но ничто не идёт в сравнение с тем, что… я больше не помню твой голос — сюда не доходит ни один слух. А потом в пыли Лунного грунта, в чёрных глубинах войдов растворилось твоё лицо. Я вижу все самые большие звёзды наблюдаемой части нашей галактики, вижу туманности, скопления… Но я не вижу самую яркую — не ту, которая в безграничном пространстве. Ту, которая осталась на Земле. Посмотри на меня, Эллисон…