Выпускной

      История продолжается, но уже к концу первого месяца. Этот месяц… Июнь, догадались ведь? Вроде лето началось достаточно давно для ощущения ребят, но природа расцвела только сейчас. Соловьи уже отпели свои любовные трели, а деревья постепенно сменяли свои ароматные цветы на сочные плоды, которые вот-вот пытались сорвать мальчишки, которые скорее бегут на улицу, позабыв о школьных заботах. Кто-то, представляете, даже целую охапку к себе в кофту воровал, чтобы в дом принести! Их даже пытались наругаться старшие прохожие, но все равно делали это благосклонно: любая еда очень тепло встречалась в городе, а особенно какие-нибудь ягодки. Сейчас бусинами уже наливалась клубника, за обе щеки уже жевали смородину, которую находили у лесных тропинок, скоро черничка пойдет, малинка, вот так перекус перепадет! Только бы сорвать незаметно, чтобы никто по шее не надавал… Но ведь это не единственная прелесть июня, верно? Конец июня заставлял волноваться даже самых «дурных» … Выпускной. Это еще больше волнует, чем предстоящая дискотека! Нарядиться, перед всеми аттестат свой забрать, послушать похвалу от преподавателей, которые пару месяцев назад чуть ли не со скакалками из физкультурного зала за тобой гонялись, чтобы ты не пропускал важные уроки, на которых уже у порога школьных экзаменов проводились, на них уже скорее звучали фразы: «Ни пуха, ни пера, дорогие ребята!», «Ну мы ведь учили это всё с вами, позабыли, что ли?»,«Долой волнения, Верочка, ты у нас умница!», «А ежели Синичкин будет вот таким абсолютно неподобающим образом себя вести, так и быть поражению, ты слышишь меня?!». Но что самое главное: ведь в актовом зале соберется вся параллель! Надо попросить матушку нагладить галстук, пиджак, рубашку, столько дел! Девчата проверяли все свои швы, только бы они плотнее лежали друг к другу, чтобы платьице гляделось в самом деле как из французского Дома мод. Волосы с ночи были заключены в мамины бигуди, сейчас девушкам они были куда важнее, а мамы это понимали и с трепетом глядели на своих детей, которые уже завтра станут взрослее. И впрямь ведь так: завтра они встретят свой первый «взрослый» рассвет, а после этого дня начнется поступления, кого-то заберут в армию, что еще сильнее терзало сердца сентиментальных родителей, но все до единого гордились своими детьми — и это самое важное. Эта ночь для многих оказалась частично бессонной: буйные мысли выпускников метались туда-сюда, не могли дать мозгу расслабиться перед важным событием, но часам к трем все же буйствования улеглись, а мозг начал кропотливо восстанавливаться, хоть после двенадцати это было сложно, но будто зная, организм подобно мастерице стал шелковые ниточки складывать в прежнее полотно, пошатавшееся за день, для нового, такого трепещуще-важного дня.       Утро. Все не спали, хотя солнце минутой назад озарило тюль комнаты, ласково пробираясь в саму комнату, как бы подушечками солнечных пальцев гладя по голове, намекая на то, что новый день уже здесь, через пару часов пора вставать. Но последнюю часть заботливого наставления многие школьники проигнорировали, вскочив, что называется, «ни свет, ни заря», чтобы как следует собраться к полудню, а к половине первого солдатиком стоять перед школой. Хотя, знаете, и не все спозаранку глаза разомкнули, кто-то еще нежился в облаках Морфея, вот Рустам, к примеру… Часов семь-восемь назад, когда он только приложил свою головушку к мягкой подушке, юноша планировал встать как можно раньше, чтобы еще раз убедиться в том, что костюм он выбрал хороший, сочетающийся, добротный, в самый раз для него; он беззаботно сопел, укутавшись носом в одеяло, даже ногу сонно подогнул поближе, всем видом показывая, что сейчас — ну не время, понимаете. В отличие от Нурлана. Он весь взвинченный с самого рассвета. Сначала он просто глядел на восходящее солнце, разглядывая небо, придурковато улыбаясь и сонно смыкая глаза. Теперь рассвет для него — это то, что рисовало в голове тот самый образ, он даже губы как-то ненавязчиво облизнул, мечтая снова почувствовать эти медовые нотки жасмина, которые он недавно сумел поймать. Такие размышления прерывать не хотелось совсем, потому Сабуров, качнув головой, отошел от своего окна и поглядел в шкаф, но улыбаться не перестал. — И все равно не то, — улыбчиво хмыкнув, подчеркнул парень. А Щербаков ведь тоже не спит. Он только сессию закрыл недавно, не очень складно, конечно, но лучше ожидаемого. Он зачарованными глазами, что скрыты всегда при друзьях, глядел на медленно восходящую «дневную» звезду. Лучики уже слепили один глаз, а второй смиренно наблюдал, заставляя даже влюбленно улыбнуться и расплыться в этих мыслях, в мыслях о кое-чем приятном. Ну или о кое-ком? Вероятно, что Леша выбрал бы второе. Выпускной даже не его, а волновался он, как и год назад, вот незадача ведь. Аттестат его уже смог подействовать, в университет он попал, от армии сознательно откосил. «Глупый», — думал поначалу парень. «Выучишься хоть», — говорил сам себе теперь Алексей. У мамы тоже сердце на месте, учится сыночек, работать пойдет, все вершины покорит… А сегодня у него по плану выпускной своих ребят: он знал это очень точно, потому что всегда (немного преувеличивая) рассказывал им о своем выпускном так, будто там выступала Си.Си.Кетч или Алла Пугачева. Мальчишки верили (да, даже Нурлан), поэтому прожужжали все уши старшему о том, как волнуются, а Щербакову приходилось их из раза в раз успокаивать, мол, да что такого в этом, посияете лицами на сцене минуту, потеребите книжку с оценками в руках, а дальше плясать. Это успокаивало, конечно, но стоило юношам возвратиться домой, как родители расспрашивали и напоминали им о тревожной стороне этого праздника: ответственность, серьезность, статность их сыновей, надо ведь показать, что их мальчик такой взрослый уже, самостоятельный и самый лучший! Это обременяло молодые души, заставляло рано становиться серьезными, а некоторые даже запрещали себе впадать иногда в детство, руководствуясь тем, что нужно думать о будущем, о службе, о женитьбе, детях, а все эти ваше ребячества — пройденный этап, оставленный позади. Только от девятиклассника слышалось это забавно, правда? Ни в коем случае никто его не отвлекал от этого занятия, только мягко намекали, что есть полное право иногда свалять дурака, такое уж свойство придумано природой для такого хрупкого возраста.

***

— Мам, а где рубашка моя? — взволнованно крикнул родительнице Тамби, перед этим убедившись, что шорохи — это не мираж какой, а мама с папой проснулись. — Сыночек, я поглажу еще раз, чтоб точно хорошенькой сидела на тебе, милый! — успокаивала мама, явно почуявшая эти нотки сомнений и волнений сердца своего чадушки. Масаев и вправду успокоился, продолжив воевать со своей прической, хоть желаемый образ в голове даже не особо отличался от повседневной прически. Но он старался изо всех сил, даже папин одеколон стащил прям у него из-под носа, но родитель был и не против, только хмыкнул, одеколон-то импортный, поаккуратнее с ним требовалось быть. — Готов к труду и обороне? — с задиристым настроением заглянул в ванную старший Масаев, с доброй улыбкой глядя на младшего. — Всегда готов, — чутка неуверенно, но очень воодушевленно ответил тот. — Ну молодцом, сын, молодцом, не отвлекаю от выпускного туалета, — засмеявшись, вышел из уборной отец. Тамби еще раз взволнованно вздохнул, но принял эту шутку за успокоительное, которое подействовало минутами позднее, особенно когда мама принесла и с особенной трепетностью отдала выпускнику рубашку. Масаев даже собственную школьную форму так аккуратно не надевал. Если хоть одно резкое движение, то все, праздник испорчен, свечи погасли, торт уронили. Всё в порядке, он даже застегнул пуговицы. Рубаха сидела отлично, парень был очень доволен, еще долго, стоя в коридоре, глядел сам на себя в зеркало, оценивая в тысячный раз свой вид. Ну джентльмен.

***

Рустам вскакивает также скоро, как звенит мамин будильник в соседней комнате, который она заводила на час позже подъема сына. Саидахмедов в сонной панике оглядел свою комнату, будто видит ее впервые, раскрыл в ужасающем удивлении глаза и стал рыскать по стене часы, посмотрел на время и дернулся еще раз, подлетев. От такого маневра организм выдал желтую карточку: помутнело в глазах, но только хозяин тела проигнорировал это, сквозь темноту идя к своему шкафу и вытягивая вешалку со своим выпускным образом. Переведя дух после такого сумбурного подъема, Рус максимально трезво постарался оценить гармоничность костюма. Пиджак в мелкую клеточку, вельветовые штаны и рубашка классически-белая. Бабочку еще хотелось, но это нужно у бати просить, а это нужно к маме идти. В общем и целом, разберется и достанет аксессуар, а пока он пальцами предварительно расчесал свою шевелюру, вслепую укладывая ее в будущую прическу. Он хотел зачесать сегодня волосы назад, но оставить небольшой начес, чтобы не создавать эффект лысины. Воспользуется он, определенно, маминым лаком для волос. Сегодня чужие предметы быта красоты были разблокированы для младшего Саидахмедова, поэтому он без спроса подтянул к себе лак, другой рукой взял свою расческу-гребешок, стал укладывать аккуратно смольного цвета волосы, так, как рисовал ранее у себя в голове. Почти все получалось, осталось только аккуратно закрепить химией эту конструкцию. Вот всё и готово, Рустам готов отправляться на добычу отцовской бабочки для завершения своих выпускных сует. — Мам, слушай, э-э… — загадочно начал Рус с утренней хрипотцой в голосе. — Да, Рустам, что такое? Рубашка накрахмалена донельзя, пиджак тоже, что стряслось? — хлопнув пару раз глазами, стала глядеть на сына женщина. — Да-да, я видел, спасибо большое, — отмел сразу мешающую информацию и, вздохнув, продолжил. — Мне все нравится, только мне туда бабочка еще нужна, а она у папы есть только… — Договорились, — ухмыльнулась мама и пошла на кухню, о чем-то тихонько спрашивая. — Так вчера бы спросил, — басом заявил папа, который спешно направлялся в родительскую спальню, вытягивая из комода бабочку и протягивая его юноше. — Чего мне, жалко сыну бабочку отдать? Как-никак у нас стиляга растет, не запрещать же! Рустам радостно схватил аксессуар, поблагодарил отца и умчался к себе в комнату, радостно отмечая, что родители замечают его особенности в одежде, да даже положительно относятся. Такой факт очень грел сердце, особенно в такие волнительные часы выпускника. — Рустамчик, детка, только иди поешь, сил не будет же! Потом костюм свой наденешь, слышишь? — кричала с кухни мама, звеня тарелками и ложками, как бы зазывая такими звуками к себе. Ну, а что Рептилоиду делать? Кушать утром ведь очень хотелось, он тут же встает с кровати, куда ранее присел разглядеть отданную ему деталь сегодняшнего костюма, и пошел набираться белкам и углеводами.

***

— Сереженька, пора вставать, опоздаешь ведь, — тихо манила мама теперь Деткова, стоящая у дверного проема. — Ой! — вскрикнул хрипло Сережа, вскочив с подушки, — Я опаздываю, что ли? Ешкин кот… — Ну Сережа, — одернула мама его за ругань. — Ничего, время есть еще, я уже завтрак сготовила, успеешь ты все, не волнуйся. Вставай только поскорее, прическу свою не успеешь сделать. — Спасибо, мам, — все также сонно бормотал юноша, глазами рассматривая ковер у себя под ногами. Прическу ведь и впрямь поскорее бы начать делать, времени остается все меньше, а еще до школы добраться… И начал свои сборы к выпускному оставшийся участник той самой банды трясущихся коленок. Только Сережа не так сильно волновался. Он ведь с друзьями будет, правда? Правда. А чего еще ловить на этом торжестве? Только свой отличный аттестат, а дальше танцы, на которых, как и всегда, он будет держаться стороны отсиживающихся или стороны своих друзей, которые каким-то образом смогут вытащить танцевального монстра из своего товарища. Только это еще должно случиться, шанс очень мал. Над этим все улыбался Детков, который, только почистив зубы, глядел на свою шевелюру, отросшую с весны. И что делать, косички заплетать, что ли? Да что же за смех получится, не шут гороховый ведь. Решил немного их прилизать, а по бокам оставить свободные пряди. Вроде стильно и не совсем уж по-девчачьи. Пожал плечами, вышел из ванной и тут же столкнулся с изумленными глазами матери. Сергей немного опешил. Что не так? Прическа девичья? — Ты у меня уже такой взрослый, сынок, — стала сентиментальничать мама. — Ой, ну мама, — застенчиво отмахнулся от этих слов младший. — Мама-мама, а правду ведь говорю, только малюткой у меня тут бегал, а уже вон… прически такие альфонские ваяешь, щас рубашку наденешь — и все, мамин инфаркт, инсульт, — сквозь слезы радости продолжала она. — Ма-ам, ну ты чего, в самом деле? — тепло улыбаясь, по плечу гладит Детков. — Я ж не денусь никуда, просто буду не в школе учиться, а так, балбес все тот же. — Ой, давай без балбесов, взрослая жизнь же, ну, — смеясь, ответила мать. Детковы стали оба смеяться, обнялись да отпустила мама своего сыночка силы набираться через ее кашу, все в нетерпении ожидая того момента, когда он такой торжественный наденет свой костюмчик.

***

К полудню тысяча школьников по всей стране уже выходила из своих подъездов и парадных, идя на последнюю встречу в Храме знаний. — Готов, выпускник? — аккуратно заглянув, спросил вошедший. — Конечно готов, — с энтузиазмом ответил Кирилл. — Покажись хоть, а то я за свои штаны переживаю. Незборецкий встает, прежде поправив прическу, крутится медленно, демонстрируя наряд старшему. Старший кивает и делает довольное лицо, протягивая руку в жесте «Класс!». Кирилл счастливо ему улыбается и пройдя вперед, останавливается у двери, глядя на живое препятствие. — Макс, пусти, ну, — смеясь задорно, стал по плечу легонько толкать младший. — Ну-ну, ну-ну, — передразнивает Максим, сам хохоча. — На выпускной-то придешь? — А что, расстроишься иначе? — Конечно, мои одноклассницы не смогут поглядеть на красавца старшего брата самого Кирилла Незборецкого, — горделиво заявил тот. — Последнее мог и не добавлять, — шутливо заметил старший, глядя за моментально появившейся миной отвращения у брата. — Приду, приду. С родителями выйду, не волнуйся, как же я пропущу. Незборецкие обменялись теплыми объятиями напоследок. Блондин, что пониже, прошел вперед, в прихожую, приступая к обуви: лакированные туфли, редкость. Теперь выпускник воистину выпускник, это запечатлеть трепетным взглядом вышла мама, которая оперлась о угол стены. Восхищенно, как истинная мать, она провожала своего родного сына навстречу взрослению. На последнюю школьную встречу. В голове даже свои воспоминания нахлынули, но она скоро отмела их, разрешив заполонить голову вновь мыслями о младшем. Попрощавшись, Кир убедился, что опрыскался папиным одеколоном, только потом вышел из квартиры. Чувствуя мелкую дрожь в коленях, он спустился по лестнице, отворил подъездную дверь и встретился взглядом с соседними мальчишками, которые тоже спешили на последний в их жизни школьный праздник. Ему позволили присоединиться, поэтому шли в школу они дружной компанией, бурно обсуждая прогнозы на предстоящее торжество. Кто-то из мальчишек даже поделился сокровенными желаниями, в которых он сегодня позовет на медленный танец ту самую девчонку из 10-А. Кирилл лишь кивал, будто машинально, а сам возвращал себя в компьютерный клуб, к тому юноше, что оказал смелость его туда сводить. Когда они увидятся вообще еще раз? Ждать сюрпризов или перестать тешить себя этими детскими мыслями влюбленной девчонки? Все эти вопросы приводили украинца к сплошной неизвестности, так что Кирилл решает этот вечер, а далее ночь, провести так, как бы ему хотелось, без пустых надежд и мыслей, просто желанно провести время, тем более такое.       У школы толпились выпускники, все уже успели «рассортироваться» по компаниям, в некие круги. Кто-то стоял классами целыми для удобства, но кому-то эта система не понравилась. Кирилл постарался глазами отыскать хоть кого-то знакомого, но из знакомых только параллель, пока однокашников он не наблюдал. Тяжко вздыхая, он решает подойти к девочке, единственной имевшей такую шевелюру. Пушистую, кудрявую, объемную, какой позавидовала бы любая модница, мечтавшая сделать химию, ведь у этой девчонки волосы такие от природы. — Аня! — крикнул Незборецкий, чтобы точно она обратила свое внимание на друга. Она обращает, широко улыбается сквозь свои пухлые губы, подведенные приятного цвета блеском, — Кирилл, здравствуй! — Приве-ет, подруга, ну шо, как ты? — совершенно по-дружески приветствует ее Кир. — Всё прекрасно, дружище, сам как? — Пурцен была безумно улыбчивой девушкой, ее улыбка как будто не спадала с нее никогда, поэтому если вдруг кто-то не замечает на ней этой лучезарности, беги, конец света. — Волнуюсь, — не стал лукавить он. — Да ладно тебе, брось, — успокоила девушка, потрепав его за плечо аккуратно. Милая беседа продолжилась, постепенно к ним подтягивались одноклассники, которые помогли, сами того не зная, отвлечься Незборецкому от дурных и навязчивых мыслей, которые так и пробирались в извилины ясного ума. — Нурик! — крикнул с другого конца улицы Рустам, вытянув руку высоко-высоко, чтобы друг заметил. Сабуров немного удивился и опустил глаза, когда они стали встречаться со взглядами ровесников, незнакомых ему. Не стыдно за друзей, нет, просто так громко… Казах спешно подошел к своей компании, здороваясь со всеми с теплом. Мальчишки бурно обсуждали свои утренние сборы, как им было тяжело осознать, что путь сюда они могут уже постепенно стирать из своего маршрутизатора в голове. Как так? Только вчера они шли в метель набираться знаний, а сегодня уже забыть… Непостоянное что-то получается, блин.       Всех пригласили зайти в школу, ребята не возражали, а, здороваясь с учителями и работниками школы, стали постепенно рассаживаться в актовом зале. Особенно не озираясь (как их просили ранее), они расселись по указанным листам на спинках стульев, где были указаны уточнения по поводу рассадки классов, чтобы не толпиться. И об этом позаботились, греет… Торжественная часть начинается, звучит гимн! Все встали, в один голос запели слова. После музыкально-торжественной части, все свое внимание устремили на речи «правительства» школы: директора, завучей, прочих лиц. Все они, тезисно, как любил Нурлан, очень рады, что ребята проучились долгих десять лет в стенах этой школы, об успехах, напутствия, а потом снова музыка, только вставать уже не требовалось. Поочередно стали вызывать учащихся, начали с тех, кто окончил школу на отлично, по алфавиту. Подошла очередь к Деткову, он зашел на сцену, получил хвалебные речи, получил свой аттестат, отблагодарил публику, особенно своих родителей позади массы учеников, заулыбался широко от особенно громких аплодисментов своих друзей, которые изо всех сил поддерживали. «Парад отличников» закончился, перешли к хорошистам, которые не успели дотянуться до пьедестала отличников. К концу списка вышел Нурлан, который даже не смотрел в сторону зала, он просто с широкой улыбкой благодарил директора и завуча, что вручали ему эту книжечку. Стоило ему повернуться, как велено, в зал, он сразу обомлел. Сначала он, несомненно, счастливо улыбался родным, но потом… Кто это? Кажется, чудится? В конце зала сидел Щербаков, который мгновенно поднялся, стоило Нурлану обратить на него внимание. Леша широко улыбался и кивал много раз, сообщая немой речью, ментальной больше, что он большой молодец, одна четверка — это нестрашно. — Нурлан, ты можешь идти, — со спины шепотом подергала завуч, мило улыбающаяся застывшему ученику. Сабуров, краснея, буквально сбежал со сцены, спотыкаясь на последней ступеньке, но, благо, незаметно для остальных, они были слишком увлечены вручением документов. Только Сабуров, пока шел на свое место, неотрывно глядел на внезапно объявившегося Щербакова. Приятно, черт возьми, так, что внутри птички какие-то запели, соловьи, видимо. Придурковато улыбаясь, Нурик смотрит в пол, на свои ботинки, а сам не верит своим свежайшим воспоминаниям об этих ярких глазах и забавных морщинках у глаз от улыбки. Ребята не стали спрашивать, будто знали причину. В таком состоянии искрящемуся Нурлану лучше отходить самому, чем с чужой помощью.       Пошагали остальные мальчики, за которых буквально тряслись в конце зала мамы. Они уже успели и поздороваться, и разболтаться на разные темы, поплакать друг другу о гордости за сыночка, а потом по очереди восхититься достижениям их детей. К категории Рустама и Тамби присоединился Кирилл, который, чуть смущаясь, подошел забирать аттестат. Он так широко улыбнулся, когда увидел счастливого старшего брата. Старший, видно, даже слезу проронил от гордости, но мастерски постарался это скрыть. Не вышло. Кирилл даже со сцены все заметил, чему приятно удивился и постарался сам не разреветься от счастья. Мигом умчался и уселся рядом с Аней и Сеней, — будущим парнем (так все в классе говорили) Анны и одноклассником Кирилла. Они с особой радостью в глазах поздравили своего товарища, что делало с каждой минутой этот день счастливее. Только вот… одна мысль… «Приглашаем всех на торжественный бал выпускников!», — прозвучало в микрофон, все встрепенулись и мигом выбежали из зала на мгновение, как бы на антракт, залу нужно было время преобразиться для элегантных танцев школьников, поставленных заранее на тысяче репетиций. Нурлан поспешно разыскивал в толпе ранее увиденное им тело. Нашел. Со спины набросился, как будто совсем забывая о месте нахождения этих двоих. — И ты не сказал? — тихо начал Сабуров. — Ну какой же это тогда был бы сюрприз? — улыбаясь, попытался поднять голову под тяжестью чужой щеки. — Сюрприз… Хороший сюрприз, — все же признается казах. — Я знаю, — все же извернувшись, глянул в сияющие глаза Щербак. Нурлан будто шире улыбнулся, глазами рассматривая лицо напротив, борясь с желанием накинуться на него с трепетными поцелуями, но тут же гонит такие смущающие мысли прочь, много раз моргнув, чтобы точно заявить самому себе об этом. Подоспели парни, они точно подумали, что стоит всем навалиться в объятиях и создать человеческую пробку, мешающую остальным хоть как-то передвигаться из одной точки школьного коридора к актовому залу. — Леха-а! — восторженно на тон выше заговорил Рустам. — Ты как тут очутился? — интересовался Сережа. — Мимо пробегал, решил заглянуть к вам, школьничкам. — Давно ты в таких вещах мимо ходишь, Леш? — сквозь улыбку говорил Детков. — Видели мы уже это где-то, — по-ехидному скептически заметил Сабуров, который с высоты своего роста поглядывал на дружочка. — Сказал Нурлан, — будто впрягся Тамби. Все засмеялись, медленно отходя друг от друга, но Леша с Нуриком не так скоро смогли отойти друг от друга; плечом друг о друга стукались еще долго Рус и Тамби, когда Сережа вдруг поймал проходящего Илью Макарова, останавливая и намекая поболтать со всеми, зная, что его ребята будут не против, знают же молодого. — О, Илюха! — быстрее спешил пожать руку Щербаков. — Привет, пацаны, — с теплом у сердца здоровался со всеми Макаров, стоя рядом с вдруг замигавшем от удовольствия Детковым. Люди знали, что они хорошо общаются, даже какие-то материалы готовили к чему-то вместе, только почему-то не продемонстрировали. Недоработка какая, может? Забыли? Никто на них не давил, занимаются делом, да и славно, не правда ли? Всего через пару мгновений объявили, что вход в актовый зал вновь открыт, первые гости сегодняшнего выпускного представления — родители. Их пригласили первыми, рассадили на места, прежде занятые их детьми. Директор снова завел речь, что подводила внимание гостей к празднику, к выступлениям, которые готовили для них выпускники.       Всё проходило гладко: вальс, стихотворения со сцены, маленькие комичные сценки, в которых главное участие принимали самые юморные и просто любимчики, даже если таланта юмора или актерства в них не было вообще. Видно, как ребята волнуются, так что приходилось и импровизировать тоже, чтобы не показывать факт вылетевших из головы слов. Кому-то это не удавалось, так что сценку поспешно заканчивали музыкой. Некий КВН получился сегодня, все на славу похохотали, в конце проронили слезы, ведь торжественная часть закончилась, отплясали дети свой последний вальс, отчитали последние стихи о школьной жизни, пришла пора станцевать в хаотичных танцах под модную музыку, да и всё… Взрослая жизнь уже ждет, лишь посматривает на часы время от времени, чтобы не забылись будущие служивцы, студенты и работники, а вовремя пришли, приняли на себя следующий статус. С честью, с горечью — выбор за ними.