***
МакКри едва не выронил ящик с колбами и реагентами, когда на его пути из темноты возникла Мойра. — Что б тебя, Господи! Она наградила его мрачным взглядом. — Пойман с поличным. Зачем тебе растворы, агент? Твой желудок их не переварит. — Ну не говорите так, док, — улыбнулся Джесси, водрузив ящик на ближайший комод и облокотившись на него, как ни в чем не бывало. — Что я, вор какой? Просто решил, что вам тут маловато места, помогаю вот с уборкой... Не обращая на него внимания, Мойра прошла в лабораторию, стянула галстук с шеи, принялась расстегивать пуговицы черной рубашки. Не оборачиваясь, бросила через обнаженное плечо: — Ты все еще здесь, агент? МакКри вздрогнул и отвернулся. Откашлявшись, он направился к выходу. — Хорошего вечера, док. Не перетрудитесь. Дверь захлопнулась за его спиной. Мойра потерла переносицу и вздохнула. Мойра стянула рубашку, уперлась ладонями в стол и повесила голову над исписанными бумагами. Расчеты, теории, гипотезы. Столько времени потратить на доказательство невозможного, чтобы оно вросло в ее тело, слилось с ним в единое целое, видоизменило и исказило, но так повторно и не достигнуть результата. Так невыносимо тяжело проходить через испытания, реакции и мучения своего же, столь уязвимого организма, даже примерно не зная о последствиях. Ангела сейчас наверняка резвится в огромной лаборатории, демонстрируя достижения высшему руководству, тогда как О'Доран в коллеги напрашиваются только крысы. Да и те в панике сбегают, когда та на глазах превращается в бесформенную черно-фиолетовую массу. Какие там аплодисменты? Каждый день, каждый бой мог оказаться последним. Раньше она подробно фиксировала свое состояние в базах и на бумаге, наговаривала на диктофон, проводила бесчисленные тесты. Когда же оно стабилизировалось, просто рисовала решетки, считая прожитые дни. В ее крошечной, плохо освещенной лабаратории не было сквозняка, но по голой спине все равно пробежал холодок. Мойра сжала кулаки. Когда кажется, что каждый день — последний, постепенно свыкаешься с мыслью, что уже давно мертв.***
В просторном зале, наполненном экранами и измерительными аппаратами, раздался стук каблуков и недовольный "мяв". «Сколько повторять, кошкам не место в медпункте. У каждого третьего сейчас аллергия на шерсть...» Стук каблуков удалился к дверям, и створки автоматически раскрылись перед доктором Циглер. Кот, опущенный на пол коридора, был поначалу недоволен, но быстро сменил гнев на милость, получив примиряющие ласки и почесывания. Ангела провела ладонью по его гибкой спине на прощание. Хмуро посмотрела на пустую миску у соседней двери. Вздохнула, скрестила руки на груди и вернулась в зал. Предстояло много работы. Проверка данных о поставке новых механизмов жизнеобеспечения, заказ на недостающие детали, голосовой модуль для Гензи, периодическая проверка показателей и данных о физическом состоянии кадетов. Капитан Амари упрекала Ангелу в переработках, чуть ли не силой выталкивала на суточный отдых, но никто не мог заменить доктора Циглер. Все, за чем с трудом уследили бы опытные стажеры, Ангела могла уладить самостоятельно, пусть для этого и приходилось идти на известные жертвы. — Нашей талантливой голубке бы выспаться, — чуть хриплый голос Мойры прозвучал у нее над ухом. Циглер вздрогнула, впившись ногтями в локти, так что чувствовалось даже сквозь медицинский халат. — Не делай так! — Я серьезно, — О'Доран напустила обеспокоенный вид. — Уснуть, уткнувшись носом в анализы — не самый комфортный и продуктивный тип отдыха. — Пожалуйста, Мойра. Не входи без стука. О'Доран без энтузиазма шагнула к столу и трижды, удлиняя паузы, стукнула по его поверхности. — Уделите мне минуту вашего бесценного времени, доктор Циглер? Ангела стояла, нахмурившись, все так же неумолимо скрестив руки на груди. — Минута почти на исходе. Мойра встала прямо перед ней, — Циглер пришлось поднять лицо, чтобы не прервать внушительного визуального контакта, — и спокойно продолжила: — Наше общение в последнее время претерпело, мягко говоря, многофакторные изменения. И порядком охладилось. По моей вине. Я приношу свои извинения, это во-первых. — Во-вторых? — Твой Шимада. Ангела дрогнула, едва подавив вздох удивления — что не ускользнуло от внимания Мойры. Сделав паузу, та лишь спросила: — Что с ним? — Я не могу сказать. — Почему? Что случилось?! Как только она расцепила руки, Мойра перехватила ее запястья. Заметив, что взгляд Ангелы задержался на правой руке О'Доран, та тут же спрятала темнеющую кисть за спину. — Послушай, Циглер. Я не могу передать его тебе, но ты можешь мне помочь, — она положила здоровую ладонь на плечо Ангелы. — Пожалуйста, помоги мне. Запрет на гласное — и вообще какое-либо — обсуждение дел подразделения Блэквотч имел критическое значение, обеим это было хорошо известно. Сглотнув, Ангела опустила взгляд. — Пульс держится? — Слабый, но стабильный. Беззвучный выдох — облегчения. Как же она переживает за мальчишку… Чувствуя, как внутри все сжимается от боли и зависти, Мойра продолжила врать: — Я должна буду провести операцию, чтобы заодно установить голосовые модули. И мне ненадолго понадобится твой Кадуцей. Циглер вскинула голову. — Он настроен на меня. — Что? — Не думаешь же ты, что кадуцей — волшебная палочка, посох, воскрешающий мертвецов?! Разъярившись, как дикая кошка, Ангела выступила вперед, заставив Мойру отступить от неожиданности. — Случайный прохожий не сможет вдохнуть жизнь в раненого, если подберет кадуцей и примется размахивать им, как чудодейственным древом! Кадуцей связан с валькирией, и это финальная версия моего костюма, настроенная только на мои физические особенности, — Ангела чеканила слова, впечатывая Мойру в стену одной категорической интонацией, не допускающей компромисса. — И раз я уж я так нужна тебе — веди меня к пациенту! О’Доран ошалело смотрела на нее, прямую и гордую. О, как она была нужна Мойре. Такая отчаянная, сильная и… Любящая? Кивнув, Мойра в одно мгновение переместилась к дверям и поманила ее за собой. Ангела подхватила кадуцей и помчалась за ней, пробегая прямо сквозь тающие клочки тумана.***
Он лежал на операционном столе, в кабинете перед лабораторией Мойры. Человек, полностью накрытый белоснежной простыней. У стен вокруг него стояли, громоздясь, аппараты жизнеобесчепения — отключенные за ненадобностью. Ангела едва дышала, пробегая последний коридор, и, ввалившись в кабинет, едва не рухнула, споткнувшись о ящики с растворами. Мойра переместилась вовремя, чтобы подхватить ее под руки, но Ангела тут же оттолкнула О’Доран, ринувшись к пациенту и поднимая руку в привычном жесте воскрешения, другой активируя кадуцей. Крошечный кабинет озарился золотом. Мойра не сводила с нее взгляда — хоть за спиной доктора Циглера в этот раз не было крыльев, ее поза, изгиб спины и величественные движения ангела завораживали. Сияние потухло, и кабинет потонул в привычной полутьме. Не изменилось ничего — кроме того, что человек на операционном столе стал дышать. Грудная клетка медленно поднималась и так же медленно опускалась, скрытая простыней. Глядя на него, Ангела протянула руку к краю, чтобы одернуть ее с лица, но Мойра оказалась за ее спиной, схватив ее запястье на полпути. — Не надо. — Я должна проверить, что все в норме. — Ты не можешь. Даже информация о полученных травмах будет считаться разглашением. Она подняла лицо, и Мойра невольно дрогнула — Ангела умоляла. — Пожалуйста. Дай мне увидеть его. Мойра сглотнула, не отпуская ее руки. Наивная дурочка. Она не заслуживает быть использованной. Фыркнув, Мойра сама сбросила простыню с пациента — неизвестного мужчины, с татуировкой на половину лица. Ангела выдернула запястье из ослабшей хватки и смотрела на него, расширив глаза. — Почему?.. — Если бы я просила, не ввязывая твоего мальчишку, ты бы не пришла сюда. — Мойра! — Что? Разве моя вина, что ты так трясешься о нем, что слепо готова на все?! Она сказала это от бессильной злости. Циглер, открывшая секрет оживления, светлая и талантливая — а чего достигла она? Знающая только, как разрушать — как других, так и себя. Ангела медленно кивнула, собираясь с мыслями. И так же молча направилась к двери. Переместившись, Мойра оказалась прямо перед ней. — Отойди. Я сделала, что ты хотела. Если с ним все в порядке, мне нечего здесь делать. — Ты любишь его. — А ты пользуешься этим? Сердце Мойры, что в последние годы лишь ныло от тоски и пустоты, болезненно сжалось. — Ангел. Ты нужна мне. Представь, чего бы мы смогли достичь вместе: совершенное исцеление, формула бессмертия… Ты даже не представляешь, как ты нужна мне. — Мойра, мне нужно работать. Не позволяя пройти, Мойра оттеснила ее назад — для этого достаточно было поднять свою пронизанную черно-синими прожилками руку, и Циглер сама попятилась от нее прочь. — Работай со мной, ангел. Мне нужна твоя помощь, здесь. Я стою на пороге чего-то совершенно удивительного, и если это сработает… Я еще не знаю, как это отразится на других, но это работает, ты сама видишь. Отходить уже было некуда, и Ангела в отчаянии отбила уродливую руку Мойры, зажмурившись и отвернувшись. Та не двинулась с места, храня молчание. Во взгляде Циглер, голосе, всем ее существе были лишь страх и отвращение. Мойра не могла ее винить. Более того, хорошо ее понимала. Но и оставлять это просто так не хотела. Толкнув Ангелу, Мойра опрокинула ее на письменный стол. Склонившись, провела пораженной рукой по ее лицу, коснувшись острым ногтем ее губ — та задержала дыхание, замерев, как перепуганная мышь. Проведя по подбородку, ладонь Мойры легла ей на шею — чуть вдавливая в стол. Она чувствовала мрачную власть. Впервые за долгое время Мойра ощутила контроль над ситуацией, который буквально был в ее руках. — Мойра… Наклонившись, та ответила прямо в ее дрожащие губы. — Да? — Ты чудовище. Иллюзия контроля растворилась. Разбилась так быстро и оглушительно, что Мойра ощутила физический укол — она была ошарашена и озлоблена. Только Циглер хватало наглости говорить ей такое в лицо — не суть, что Мойра это действительно заслужила. — Неужто ты — невинный цветочек? — Прошипела она в ответ. — Сколько людей умерло у тебя на руках, пока ты тестировала свой кадуцей? Что ты отводишь взгляд? Думала, что я не знаю? Блэквотч знает гораздо больше, чем ты можешь представить, мой ангел. Поэтому я спрашиваю тебя, снова и снова — работай здесь, со мной. Хоть цена знания — и запереться в подвале с чудовищем, но разве тебя это остановит? Мойра сверлила ее ненавистным взглядом, нависнув над ней, все еще держа за шею — она даже не замечала, с каким остервенением Циглер царапала ее руку, пытаясь высвободиться. Возможно, потеря чувствительности — совсем не плохо. — Никогда. — Гендзи был бы рад видеться с тобой чаще. — Не приплетай его! — выкрикнула Ангела. — Он ни при чем! Мальчишка, которого она сшивала по кускам. Как она могла так любить его — ожившего мертвеца, потерявшего все, — и так ненавидеть ее, Мойру, готовую ради нее на все? Она не понимала. Приблизившись, Мойра впилась в ее губы, целуя ей назло — игнорируя удары, протестные мычания и боль. Ее сердце выло. Едва она отстранилась, тут же исчезла по ту сторону глухой стены. Испарилась с глаз, как умела, благодаря своим открытиям. Ангела присела, осторожно касаясь своей шеи. Подставив ладонь, поймала несколько ошметков теневой субстанции, которые тут же испарились, стоило им коснуться ее кожи.***
Мойра стояла, запрокинув голову, изо всех сил зажимая рот ладонью — чтобы не дать тяжелому дыханию выдать свое местонахождение. Она дрожала от того, что посмела сделать. Это точно был конец — больше ей не будет ни доверия, ни милости. Но задание… Можно считать выполненным? Ее сердце еще никогда не ощущалось настолько опустевшим.