внутри меня идёт война

32 часть "Гроб принцессы чайки" оказался неким ключом, благодаря которому заговорщики могли доверять друг другу. А мой плащ и их кольца – это тоже своеобразные допуски к тайному сообществу. Под взволнованный взгляд Лизы я произнесла: — Позволь нам вместе сиять, — это тоже была фраза, которую я не могла никуда вставить и припосла для будущих времён. Видимо, мужчинам понравился мой ответ, а плащ в пол, подаренный Вильямом, произвёл ещё больший эффект: ~ Ох, леди... Простите, что мы так... Могли и... ~ замельтешил тут же один из них: ~ Увольте, ~ сдержанно попросила я, ~ Мы здесь не за этим, ~ этой фразой я привлекла замешательство на лица собеседников, а побледневшая Лиза лишь успевала бегать глазами по просторной карете, ~ Письма, которые поступили к вам дня два назад, их следует отдать мне... ~ Но мисс... ~ тут же завозражал самый говорливый из присутствующих: ~ Граф Гацорсский передал, чтобы вы поспешили вернуть ему эти письма, ~ товарищи переглянулись под действием моего тяжёлого взгляда. Я же внутренне молилась, что моя афера пройдёт успешно и правда не выползет наружу. Мужчина неуверенно протянул мне свёрток из нужных мне писем. Мой взгляд плотно привязался к этим бумагам, пугаясь мысли, что притронувшись к ним, письма пропадут, как мираж в пустыне. И вот я уже прикасаюсь к шершавой бумаге, ощущаю, как их тяжесть переходят ко мне в руки, но вдруг дверца кареты распахнулась. Из щёлочки показалось раскрасневшее лицо Вильяма: ~ Вы что творите?! Это те девки, которые пытались украсть у нас письма, не сметь... ~ граф не договорил. Он почему то захлопнул дверь и бросился куда подальше. Секундное молчание и один из мужиков бросился душить меня со спины. На этот раз я даже не испугалась, а лишь разозлилась: — Да. Почему. Вы. Все. Меня. Душите! — я, распсиховавшись, немного замахнулась и корпусом повалила мужика назад, чтобы тот ударился головой об стену. Повторив такую процедуру ещё пару раз, я развернулась и с ноги пнула его по драгоценному мужскому достоинству, от чего тот согнулся. А в завершении залепила ему по лицу, в кровь разбив нос. Больше он мне мешать не стал, а я с достоинством оглядела свою работу, а потом вспомнила про Лизу. На мою радость, с подругой не случилось ничего не попровимого. Паренёк лишь загнал её в угол, откуда Лиза жалобно пищала. Я успела подскочить к обидчику и схватиться за его достаточно длинные волосы. Тот жалобно завизжал, но я уже успела уронить его на пол и прибить ногой, не забыв приукрасить ему лицо. Схватив за руку испуганную Лизу, я выскочила на улицу: — О, смотрите какого медведя поймал! — хвалился Федя, гордо стоя над Вильямом, который был связан и лежал около ног опричника, — Ух ты, ежки-матрёшки! Ты уже подраться что ли с кем успела? — удивился Федя, оглядывая меня: — Сейчас не до этого, — отрезала я, наполненная злостью к лежащему иностранцу на земле. Я подошла к нему, окрылённая победой, и сбив двууголку схватила за волосы, сильно сжав их в кулак: — Говори, тварь! Куда и кому ты эти письма отправлял? — с озверением прошипела я. Федя стоял непроницаемо, лишь надавил ногой на графа, чтобы тот не вывернулся. Лиза же взмолилась, что бы я отпустила бедного иностранца: — Совсем озверела... — сплюнув кровь, усмехнулся Вильям, — Уже ничего не замечаешь из-за помешательства своего. А сколько жизнь тебе уроков давала? Всё не по чём нашей Катеньки! Конечно, она же у нас всё под контролем держит, правда пока не знает, что в розовых очках ходит... — голос Вильяма сломался, стал более твёрдым и пугающим, — Не видишь что ли, что не всё так радостно? Говоришь, что достойна большей жизни и лучшего окружения, но сделала ли ты сама что-то, чтобы быть достойной лучшего? Ты держалась... — он впился своими глазами в меня и в них я видела уже не своё отражение, а как гром громыхает в тёмном небе, — Бедная девочка держалась, но вкусив настоящую жизнь на вкус тут же испугалась! — меня начинало трясти от происходящего и от заискивающих голубых глаз, которые сейчас пожирали меня, — Ты сломалась, а сломавшись потеряла право на всё и теперь... — И теперь я, такая вся сломанная, стою в победной позе над тобой, а ты как скользкий червь лежишь у моих ног! — грозно сказала я, чтобы заставить Гацорсского замолчать. Он же зашипел как змея и словно сумасшедший засмеялся. Федя словил сильное напряжение от данной картины, очень беспокоясь на счёт меня. Его, видимо, всё же поразил тот факт, что мы с Лизой из неведомых стран, а сейчас опричная любопытность подкармливалась от пелены засекреченности моего прошлого. Подруга же всё сильнее бледнела от страха: — А на долго ли ты наверху, а? — безумными глазами впился в меня Вильям. Я холодно взглянула на иностранца. В моей голове вдруг всплыло осознание происходящего. Граф оказался обычным трикстером, который своими заговорами изводил всех, а в его действиях не стоила видить философии, все его поступки были основаны на обычном помешательстве. Такая мысль победно промелькнула у меня в голове и я, потеряв должное внимание к английскому послу, отвернулась от ребят и лишь кинула Федоре: — Пора завязывать с этим, — я была слишком выматона событиями сегодняшнего дня и могла лишь тупо пялить на ткань плаща, которую я крутила у себя в пальцах, пока мысли проносились где-то глубоко в сознание, будто на заснеженных холмах гор. Моё внимание от плаща отвелекли стук сабель и пронизывающий крик Лизы. Нахмуренно состроив брови, я развернулась. Два мужика, которых мы с Лизой встретили в карете, пришли в себя и сейчас бросились на нашу компашку. Басманову приходилось тяжело, так как на него накинулись сразу двое и плюс ко всему, он пытался защитить Лизу. Нужно было реагировать быстро. Я пробежалась взглядом по территории и обнаружила увесистую книгу, которая, вероятно, выпала из кареты, когда два этих амбала выбежали оттуда. Подбежав к писаниям, я ловко схватила их и кинула, попав прямо в лицо к одному из мужиков. Это отвлекло иностранцев, что дало нам преимуществ, но Федя из-за моего манёвра потерял бдительность, начав основательно разбираться с одним, забыв про другого. Я с ужасом наблюдала, как опричник оставляет без присмотра одну из сторон и еле-еле отбивается от мужика, что был по крупнее. В какой-то момент положение Феди стало критическим, а враг опасно возвысил руку рад над опричником. Я не могла на это смотреть и в одну секунду оказалась рядом с брюнетом, оттолкнув его рукой подальше, за что поплатилась. Когда я пригородила его своей рукой, то не успела убрать её после толчка, поэтому сабля иностранца пришлось прямо по моей руке. Я почувствовала жгучую боль от раны и увидела как хлынула кровь. Федя выругался и оттолкнув меня, чтобы я не мешалась под ногами, наконец разобрался с обидчиками. Пускай Басманов толкнул меня не сильно, но стоять на ногах у меня не оставалось сил. Я ещё попыталась сохранить равновесие, но от безумной боли, опустилась на одно колено, немного завалившись на бок, так как свободной левой рукой я зажала кровоточащую рану: — Да что ж ты лезешь куда не попадя! — закричал Федя, покончив с врагами, — Дай хоть посмотрю что там, — он убрал на место саблю, приблизившись ко мне, и попытался рассмотреть рану. Мне не очень хотелось, чтобы он проявлял ко мне сочувствие, а уж тем более не хотела казаться ничтожной для него. Поэтому я никак не отреагировала на его просьбу и продолжила пялить на дрожащую от холода руку, по которой растекалась тёмно-бордовая кровь. Зрелище кстати было не из лучших. Клинок пришёлся прямо по венам, правда не задев из, но зато приоткрыв пару десятков кровеносных сосудов. Кровь хлынула тут же, так как прорез был приложен с силой и был достаточно глубок. Огранки кожи тут же забугровили на холоде, а мёртвые участки неприятно скривились. Рукав, точнее то что осталось от него, тот час залило багровой кровью, рана сильно пулисировала, пусть кончики пальцев начинали медленно замерзать: — Терпи, сама виновата, — сказал Федя, когда заметил, что я поёжилась от боли: — Я тебе вообще-то жизнь спасла, дубина! Мог бы и спасибо сказать, — огрызнулась я, недовольная словами Федоры: — А когда это неоправданный риск у нас стал благородным поступком? — я не стала слушать язвительных речей опричника, а отправилась к Лизе за помощью. Когда подруга провела первую помощь, мы заметили, что Гацорсский куда-то сленял. Делать было нечего, мы подобрали еле живых иностранцев и решили отправиться во дворец, чтобы наконец покончить со всем этим бардаком: — А что это он говорил про тебя? — вдруг спросил Федя, который шёл немного позади меня, — Про прошлое то есть. — Не стоит воспринимать его всерьёз, это обычный трикстер, который любит поболтать, — на отвали ответила я, пытаясь скрыть от друзей всю правду: — Три-трикстер? — удивился Федя, услышав новое слово: — Напомни мне как-нибудь объяснить тебе значение этого слова, да и впринципе другие психотипы, — продолжала путь я, изредка смотря на состояние раны. Спустя пару минут мы в полном составе были представлены перед царём. Я, Федя и Лиза стояли около смежной к трону царя стены, а все преступники: братья Аникеевы, еле живые два иностранца и Вильям, которого соратники Басманова успешно перехватили на таможне, располагались перед Грозным. Царь сейчас сохранял звенящую тишину, чтобы сделать момент разгрома по эпичнее, а у нашей троицы на лицах появились улыбки облегчения. Лиза радовалась, что погони и кровопролития закончились, Федя радовался последующий после собрания милости царя, а я была довольна тем, что вся мозгоёбщина наконец заканчивалась и мне наложили новую и на удивление удобную повязку на руку: — Ну что псы, — наконец заговорил Иоан, — Поняли, что на непосягаемое посягнули? Не извелось ещё верных людей в народе. Смотрите, на спасителей и благодеятелей, России матушки! — указал в нашу сторону Грозный, — И даже твои, Вильям, твои сородичи поняли на чьей стороне реальная власть... — Так они не с на... — было заговорил Гацорсский из-за чего у меня будто всё провалилось, а Лиза, до этого не понявшая слов графа, вытянулась в страшном удивление: — Не стоит слушать этих вшей! Пинка посильнее да и на висельницу или ж заграницу! — вступился на наше удивление Федора, прерывая недовольного англичанина. Я мягко и с большим удовольствием улыбнулась происходящему, а Федя с со своей высоты усмехнулся давая понять, что принимает мою благодарность. Иван призадумался, что делать с приступниками: — Думаю, я вам тут не судья... Поедите на родину, а этих двоих с собой возьмёте, пускай над вами королева суд держит, я ведь знаю, что вы против её воли тут крутились, — он покосился в мою сторону и тут же мягко улыбнулся, — Прочь отсюда! — поникшие преступники государства покинули палаты Грозного. Выждав, когда они отдаляться под присмотром стражи от дверей, мы все в четвертом облегчённо выдохнули: — Ну вот почему когда происходит что-то ужасное, вы трое постоянно рядом? — не без смеха в голосе спросил Иван: — Служим России матушке! — отсалютировал Федя и мы все рассмеялись: — А если серьёзно, то вы отлично поработали. Всем подарков, всем даров! — сказал радостный Ивашка, когда мы окружили его, — А пока пир! Приглашаю всех! — Лиза и Федя радостно залепетали, а я лишь отделалась короткой улыбкой, — Э, нет, ты тоже приглашена. — Батюшка государь, я не могу... — отказывалась я: — Отказы не принимаются! — Но ведь слишком измоталась, да ещё и рана... — Ничего, ничего, посидишь, расслабишься, давай-давай! Или для тебя милость государя ничего не значит? — ну и как тут откажешь? Поэтому где-то через час я уже наслаждалась нашей победой и танцами в честь этого. Я как обычно сидела на своём особом месте и наблюдала за всеми, подчёркивая для себя что-то новое. Руку я бережно откинула на спинку кресла и теперь меня не беспокоило ничего. Я спокойненько потягивала винишко после достаточно плотного ужина, который, впрочем, уже смог уложиться. Большинство из присутствующих уже бросились в танцы, так как не смогли усидеть на месте, радуясь вместе с царём. Среди таких давольных людей были и Лиза с Басмановым, пусть и танцевали по-разному и в разных концах залы. Сам же Грозный сидел на своём троне, блюдя над всеми. Наши взгляды пересеклись, его – полный благодарности, и мой – наполненной приятной безмятежностью, чувство которой я уже давно не ощущала. Внимание Грозного быстро прошло, да и я как то не больно хотела пересекаться с ним и отрываться от прекрасного вида на завораживающие танцы Федоры. Федька как обычно находился в эпицентре всеобщего внимания, отжигая под давольно неплохую музыку того времени. И как тут только работает акустика? Задалась я таким вопросом и снова переключила внимание на танцующего опричника. Басманов гордо размахивал рукавами своих шубеек, не смущаясь никого, делал весьма вызывающие движения, чем приковывал наше внимание с Грозным. В этот момент я заметила, что глаза царя тоже были прикованы к танцами брюнета, что вызывало у него улыбку. Я усмехнулась, что мои мысли по поводу их отношений были правдой и продолжила наблюдать за танцами. На Федю было можно и вправду смотреть бесконечно, если он, конечно не решит остановиться, приметив мой взгляд. Опричник тут же что-то задумал, увидев, как я сижу в уголочке и спокойно наблюдаю за всеми. Он грациозной походкой направился ко мне, а когда подошёл совсем близко к столу, протянул свою руку: — Покажем этим тюленям класс? — Но Федя, рука... — Да ну её, вставай! — он потянул меня за здоровую руку, а я не могла противиться ему. Мы тут же пустились в безудержный пляс под приятную тягучую, но в то же время зажигательную мелодию. Плавные переходы прекрасно смотрелись под эту музыку, а мы с Федей прекрасно дополняли друг друга. Мы совершенно забыли, что существует другой мир, увлёкшись нашем танцем, то как подлетали наши локоны во время прыжков и резких поворотов. Но всему приходит конец и песням тоже, а это значит, что нам нужно было достойно закончить. Я развернулась запрокинув голову назад и невесомо упала не плечо Феди, а тот сумел поймать меня в безумно прекрасном реверансе и так мы замерли, запыхавшиеся от танца и любующиеся красотой глаз друг друга... Прекрасные минуты продолжались для нас вечность, пока мы ощущали взгляды друг друга на себе. Всё когда должно наладится, придти в норму и успокоиться. Но спокойствие бывает только перед бурей, не правда ли?