внутри меня идёт война

Я опешила от такого пришествия пусть и не антихриста, но всё равно было странно поведение Вяземского. Я рукой показала Лизе удалиться, пусть та и сама была горазда выбежать из библиотеки, когда Афанасий зарыдал мне в подол: — Что случилось Афанасий Иванович? Что это вы? — пыталась выпутать у князя я, что случилось, но тот лишь продолжал рыдать у меня в коленях: — Погиб я, боярыня! И вы уж мне не помощь! — Фонь, ну Фонь, — уже стала успокаивать я неутешного, — Образуется всё! Давай я тебе помогу. Что у тебя там? — Любовь – змея, поработила меня, изломала, исколотила! Пропади все пропадом! Погиб я соколик! — и снова бросился в рыдания. Я лишь смогла разводить руками и продолжать смотреть как убивается около моих ног опричник. Правда вскоре мне эти рыдания надоели и мне пришлось сходить за бутылкой алкоголя, дабы хоть немного привести Вяземского в себя. Долго он пил вино, но слава декабристам, пришёл в себя и смог внятно заговорить! — Погубила меня любовь моя, теперь спасения нет! — грустно загоготал Афанасий: — Так, ты для начала потише говори, а то нас сейчас весь дворец услышит, — недовольно скривилась я, оглушённая Вяземским, — И расскажи-ка что случилось. — Да что тут рассказывать, — безутешный князь приземлился на заранее подготовленный мною стул и заговорил уже не так громко, — Полюбил я девушку одну. Красавица такая, что свет не видывал! Нет, вы, конечно, тоже хороши, но не смею... — я давольно кивнула его рассуждениям, — Вот как увижу её, так черт голову сносит! Забываю сам себя! Такие гадости творю... А она ведь меня не любит! Взор свой отводит, при виде меня. Уж какие подарки я ей не возил, сколько раз свататься не ездил, всё не почём! Уж сам царь хотел сватов своих к ней за меня вести, да вот беда! Замужем оказалась ненаглядная моя! Замужем! Эх, и плохо же мне тогда стало... Это я ведь только ради неё в опричники то записался, а так это всё мне и не надо! А теперь пропал я, пропал без остатка! — и в горьком молчание загрустил он снова. "Ну хоть не заревел" радовалась я: — Я вот что тебе скажу, Афонь, — немного подумав, растормашила я его, — Любовь – это штука такая, всем больно делает, никого равнодушным не оставляет, — он поднял голову и какими-то безумными глазами посмотрел на меня "Неужели опять плакать собрался" испугалась я рыданий князя: — А вы оказывается любили? — я смутилась этому странному вопросу, но лишь мягко улыбнулась, чтобы не расстраивать нервную систему Вяземского: — А как же? И не раз... К сожалению не всегда успешно... Да в нашей жизни ничего простого не бывает, что-нибудь, да напридумываем себе. А тебе, Афанасий, надо прощения попросить у той девушки. Хоть как-то её судьбу легче сделаешь, — я уже собралась уходить, но князь меня остановил: — Да как же это я её оставлю? Неужто вы мне сейчас скажите "время лечит"? — Не скажу, со временем боль не угаснет, мы просто привыкаем к этой боли, пусть и будем жить с нею вечно, — на такой драматической ноте я покинула своего друга, восхищаясь своими ораторскими способностями. Да на столько увлеклась рассуждениями, что даже не заметила Федю, который шёл мне на встречу: — Земля, вы меня слышите? — пару раз щёлкнув у меня перед лицом спросил Басманов: — Слышу, да не расслышу, — ответила я, недовольная тем, что вылезла из своих раздумий: — Мы нашу прогулку-то продолжим в этой жизни или нет? Тем более что Серебряный у Морозова объявился. — Это у опального-то? — спросила я, вспоминая канон, который подзабыла, не думая, что настоящая история будет иметь столько сходств с ним: — Его самого... Может наведыемся? — спросил Федя, готовя лошадь к отправке, когда мы уже вышли на улицу: — Я не против навестить Дружину... — пожала плечами я, — Разве что, Елена Дмитриевна его ведь жена? — Егошняя, — меня аж перекосило от произношения этого слова: — Не делай так больше, — Басманов удивился, — Правильно было сказать "его". — Ну так это по вашему, — усмехнулся Федя, подсаживая меня на коня: — Всё равно, — смотрела я на опричника сверху вниз, — Не делай так. — Иначе?.. — расплылся в улыбке брюнет, ожидая продолжения: — Иначе я тебе язык вырву, — натянутой улыбкой улыбнулась я и потрепала Федьку за щёку, когда тот закатил глаза. Парень ловко запрыгнул на верного коня и схватился за узду, немного придвигаясь ко мне. Стало комфортнее сидеть на скакуне, чувствуя родное тепло за спиной. Я заметила ухмылку на лице Басманову. Поездка минут в пятнадцать, практически в полной тишине, лишь изредка нарушавшейся какими-нибудь колкостями и шуточками заканчивалась. Вскоре показался дом и имение Дружины Морозова. Я ловко спрыгнула с коня, пусть была и в платье, чем поразила Федору, и тут же направилась ко входу. Рискнуть зайти первой я не решилась, спокойно дождавшись Басманова около калитки. Федя подошёл во время: — Здравствуйте, гости дорогие! Вы к нам как снег на голову в апреле. Дело что ль какое? — радушно принимал нас Морозов, попеременно суетливо раздавая обязанности: — Я бы хотела повидаться с вашей женой – Еленой Дмитриевной, — сказала я, выслушав все лепетанья боярина: — Неужто моя девица-красавица чем-то царя прогневала? Аль натворила что? — удивился Морозов, моим словам: — Да я к ней по своей нужде, по женской, если так можно сказать, — Дружина изначально опешил и с пару секунд помолчал, но сообразив, наконец заговорил он, — А-а... Ну вы проходите-проходите, а вас, барыня, проводят к Елене то, проводят. Пойдёмте, Фёдор Алексеевич, я вам свои владения покажу... — увёл под руку моего спутника хозяин. Я ещё немного постояла, провожая взглядом Басманова, и понаблюдала за его уверенностью в моей безопасности, что он уже просто так мог бы довериться мне и пойти расслабиться, позаниматься своими делами. Стало немного теплее от этой мысли, что было хорошо в данную минуту, так как погода почему-то решила испортиться, начиная немного покрапывать мелким дождичком. Меня проводили до дверей опочевальни Елены Дмитриевны Морозовой, и откланившись, прислуга оставила меня одну. Я почему-то решила войти без стука, подумав, что мне всё дозволено, да и девушка не стала возражать, спокойно покланявшись мне: — Здравствуй, Елена! — поздоровалась я: — Здравствуйте! — раздался кроткий голос девушки: — Я к тебе вот по какому делу, — она с заинтересовостью, но без лишнего напора, взглянула на меня, — Ты не так давно замуж вышла, пусть и не по собственной воле, а лишь по нужде... — я решила не торопиться, увидев как побледнела собеседница, и всё же затягивать не стала, — Знаю я про горе твоё, голубушка, но ты мне вот что скажи: чем тебе Афонька то Вяземский не угодил? — Да как мне любить его, если сердце моё занято другим! Ведь знаю я, что не злодей он и только по дурману в опричники записался, но что поделать? Не могу я против сердца своего идти, так бы и погубила его если б... — Ты его итак уж погубила... — грустно сказала я, припоминая какая судьба угатована для князя, — Что ж ты ко мне то не пришла? Что ж в коленях не расплакалась предо мною? Уж я б тебя и не защитила б! Ну где такое видано? А теперь всё потеряно, всё. Не спасти мне вас всех, да и не очень хочется, — кажется, на этой части разговора я больше говорила с собой, пусть и Лена продолжала меня слушать, захлёбываясь слезами, — Мне лишь моего бы спасти, а до вас то... — я махнула рукой и вышла, оставив княжну в мучениях собственной совести. "Пусть знает, какая судьба была ей угатована. Надо было ждать, а то ишь разревелась!" оправдывала я свои действия в мыслях. Пока я была занята рассуждениями о судьбах известных мне персонажей, то заплутала в доме Морозова, и зашла, видимо, туда, куда мне не следовало. Как я поняла, помещение, в которое я забрела, было неким подобием кладовки, где хранили недавно собранный урожай. Я уже собралась идти, как заметила, что забрела не туда, но ещё на пол-обороте что-то сильное и тупое ударило меня по голове, отчего я потеряла сознание. Перед глазами всё темнеет, ощущение некой лёгкости мыслей и наслаждение этим, побаливающий затылок от удара...