***
— Ну блять, какого хрена-то! Стук в дверь отвлёк Лалльмана от убийства чертового волка, который уже пятый раз не давал ему выйти в этой чертовой Готике из леса. И как в неё играют вообще? Читеры. Кинув в монитор мышку, Лука поплёлся открывать. — Чего тебе, предатель? — Лука, ты ещё не собран? Гости приедут через полчаса, а ты в Готику сидишь играешь в трусах? Боже, храни королеву, чтобы она жила ещё триста лет и не дала такому олуху, как ты, стать королем лет ещё сорок. — Люмье ловко отпихнул Луку в сторону и плюхнулся на кровать. — Так триста или сорок? — Давай, иди одевайся, я за тебя этого волка убью, дилетант. — Во-первых, я не дилетант, — Лука скрипнул зубами в момент убийства злополучного волка, — во-вторых, маме лишь бы побыстрее из меня преемника сделать и куда-нибудь на Фарерские острова свалить на пенсию. В-третьих, чем я занимаюсь в своё свободное время никого не касается, я не на троне сижу рублюсь. Хотя, когда стану королем, первым делом туда ноут притащу. — Хватит ворчать, принцесса, иди одевайся, скоро твоя суженая приедет. Кстати, она как раз откуда-то оттуда. Наследница престола мелкой страны около островов. Ты её не помнишь? Когда-то мелкими мы даже виделись на приёме. Мама сказала, что это их второй приезд к нам. Только тогда наследником был её старший брат. — Стоп, подожди, в этот раз мама решила объединить королевства? Я и не знал, что мне принцессу везут, — прыгая на одной ноге в штанине, удивился Лука. — Ну ты же не интересуешься своими невестами, решили по факту тебе рассказать, чтобы ты заранее не придумал пути отхода от такой выгодной партии. — Иди ты, у меня и так фантазия работает. А чего с братом-то? Умер? — Нет, отказался от престола давно. У него вроде как проблемы с головой. Отказался, чтобы быть знаменосцем их дома, прикинь, — залился смехом Люмье, попутно убив ещё и разбойника. — Кем? Знаменосцем? Они разве не только в олимпийских играх сейчас нужны на представлении команды? Боже, может они еще и в латах там у них ходят? Эй, хватит за меня проходить игру, ирод! И вообще, учитывая нашу семью, мог бы и не ржать над психологическими проблемами других. — Виноват, ну что, готов, суженый? — Люмье отвлёкся от игры и подошёл сзади к Луке и зеркалу. Две пары голубых глаз уставились в отражение друг друга, читая в них все эмоции — страх, нервозность, смятение, надежду. Отряхнув рубашку и надев брату пиджак на плечи, Люмье подмигнул. — Пора, пойдём, Лука. Встретимся с твоей судьбой.***
Солнце припекало. В пиджаке и рубашке уже начинало становиться жарковато. Но процессия еще не подъехала к их поместью, по-видимому, медленно осматривая окрестности. Что раздражало Луку только больше. Почему я, будущий король, должен тут стоять на солнцепёке и потеть? Потому что какой-то там принцесске из захолустной странишки захотелось на поместья помельче взглянуть из окна лимузина? Тьфу! — Мама, распорядись, чтобы принесли лимонад или чай. Я пойду в теньке посижу, а то твою эту невесту ждать задолбаешься. — Лука, — королева ласково закатила глаза, уже привыкнув к психам сына. Несмотря на то, что именно она страдала от панических атак и депрессий, её сын намного чаще имел особенность выходить из себя. И даже лучшие учителя этикета не могли совладать с его сарказмом. — Ну что, мама? Мы их уже битый час ждём, я весь взмок! Это неприлично — встречать гостей с потными подмышками. — Да едут они уже, вот, повернись! Лука повернулся и опешил. Боже, ну это уже ни в какие рамки не лезет. К ним медленно подъезжал лимузин, а рядом мягкой поступью приближался всадник на коне с флагштоком в руках. — Это сейчас серьезно происходит? На коне? Мама, что это за представление? — Да прекрати ты возмущаться, Лука! — Люмье подошел слева, сверкая улыбкой, — разгладь лоб, а то морщины появятся. Распрями спину, а то сколиоз заработаешь. И заткнись, а то от меня леща получишь. — Люмье! — А что, мама? Значит он тут ноет битый час, а я — Люмье? Но внезапно все препирательства прекратились, и среди встречающих прокатился удивленный вздох. Лука и сам готов был орать, охать и ахать, не переставая. Боже, что за существо приближалось к нему на коне? Русые волосы растрепались на ветру, глаза отливали серебром и были видны за милю, улыбка сверкала ярче солнца. У Луки перехватило дыхание, когда он перевёл взгляд на шею. Она была мощная, и из-под ворота выглядывали вены, рубашка же была расстёгнута на пару пуговиц и открывала вид на ключицы. «Боже, прости господи, все-таки гей» — подумалось Луке, пока он не перевел взгляд на руки. Тут у него уже чуть слюнки не потекли: мощные, но жилистые предплечья, большие кисти рук, сжимающие этот чертов флагшток. Всё настолько увитое венами, что за обладателя страшно становится. «Может это варикоз? Ну я бы тогда каждую венку зацеловал, да зализал» — похабные мысли ну никак не прекращались. Тем временем восхищённый шёпот вокруг Луки не заканчивался. Неужели всех так поразил знаменосец Демори? Повернув голову к брату, Лука заметил, что тот смотрит немного ниже, и перевел взгляд в том же направлении. Твою ж мать. Нет, он был не на коне. Это произведение искусства приближалось к ним на, мать его, не может того быть, единороге! Единорогов на планете насчитывалось чуть ли не десять штук — крайне редкие и прекрасные создания. И стоят, как вертолет, хотя пиздёж, Лука вертолет-то себе позволить мог. Скорее, он стоил как маленькое королевство. Как им удалось заполучить единорога? К тому же ещё и чёрного. Лоснящаяся шерсть, перекатывающиеся под блестящей от пота кожей мышцы, как море голубые умные глаза, раздувающиеся ноздри, черная, как смоль грива, и переливающийся серебром рог. Поистине потрясающее существо! Теперь понятно, почему должность знаменосца приезжие гости держали вакантной, и почему занял её сын правящей королевской пары. Приручить единорога, а тем более так изящно им управлять могут лишь единицы. Плюс — повод выебнуться перед другими, конечно же. Лука все это прекрасно понимал. Браво, его смогли удивить. Всадник подъехал и воткнул знамя в землю почти перед Лукой, легко спрыгивая и разминая ноги. А потом это чудо распрямилось и взглянуло прямо на него. Твою мать! Невозможно, это просто невозможно. Какой же красивый. — Добро пожаловать, Элиотт! — К нему тут же протянула руки королева, по-матерински обнимая гостя, плюя свысока на всё подобие приличия и этикета. — Здравствуйте, Элис. Вы выглядите ещё краше, чем десять лет назад, возраст вам к лицу, как дорогому вину. — Ох, да брось. И обращайся ко мне на ты. Мы как никак надеемся породниться! — Элиотт стрельнул взглядом в Луку, который тут же почему-то смущенно опустил глаза. Ах, да. Этот же прекрасный принц приехал выдавать за него замуж свою младшую сестренку. Прекрасно, прелестно, охуенно даже. В лотерею выиграть Лука мог даже не пробовать с таким везением. Наконец из лимузина показалась Элизабет. Да, Лука, как хороший мальчик, разузнал все-таки и имя, и фамилию, и даже краткую историю семьи, чтобы не ударить в грязь лицом. Правда вместо этого он получил в это лицо плевок судьбы. Но это уже хотя бы не его вина. Элизабет была довольно симпатичной, делила на двоих с братом прекрасные серо-голубые глаза, высокий рост, растрёпанные волосы и живую улыбку. Что больше всего понравилось Луке, это как, обведя всех взглядом, её глаза, остановившись на Люмье, расширились, а от Луки не скрылся восхищенный вздох брата рядом. Что же, пока Лука с улыбкой поглядывал на Элиотта, который разговаривал с матушкой и бросал тяжелые взгляды в его сторону, Люмье уже расписывал прелести жизни в поместье Элизабет, которая, не отрывая от него завороженного взгляда, даже не обратила внимание на Луку. Начало веселенькое.***
Побродив без дела по поместью, попытавшись примкнуть то к одной, то к другой группе гостей, Лука решил сходить в конюшню. Всё же хотелось посмотреть вблизи на такое чудное создание, как единорог. Приблизившись к конюшне, юноша услышал тихое бормотание. — Ну чего ты нервничаешь? Всё будет хорошо. Стойло тут шире, чем дома, ничего не жмёт, привыкнешь, даже уезжать не захочешь, а может и не понадобится... Поперхнувшись от последней фразы, Лука конечно же споткнулся и чуть не налетел на Демори. — П-привет! А я тут на зверя пришёл поглядеть, — вот уж и правда, истинный король. И двух слов связать не может. — На зверя? Теодор, слышишь, как тебя тут обзывают? Зверь! Откуси ему руку за это! — На что Теодор только презрительно заржал, свысока глядя на Луку. Лука аж закашлялся. — Держите от моей руки зубы подальше, мистер! — Указательный палец застыл напротив морды Теодора, — а ты, не подбивай его на всякие глупости! — Палец перенесся, указывая на Элиотта, на что тот комично скосил глаза. Придурки. Оба! — Теодор? Посланник Бога? Действительно, ему подходит, — решил сменить тему Лалльман, обходя единорога с другой стороны от Демори. Тот же продолжил заниматься тем, что Лука прервал, а именно — чистить после длительной прогулки шерсть на боках, и ухмыльнулся. — Разбираешься в именах? — Да, когда-то это было моим увлечением. В скучные зимние времена. Называл ты? — Я, — Элиотт глянул на него поверх крупа, — он появился в самый тёмный момент моей жизни и принёс в неё свет. На самом деле много света. Возможно, что только благодаря ему мы сейчас здесь и говорим, — и Элиотт спокойно продолжил своё занятие. — Не поделишься? Хотя, прости, это наверное лишнее, извини моей венценосной особе отсутствие тактики, — Лука, ну что ты несёшь блять. — Нет, нет, я это давно пережил. Всё в порядке. Узнать друг друга поближе в моих же интересах, — загадочно улыбнулся знаменосец. — У меня биполярное расстройство, — после некоторой паузы тихое признание достигло ушей Луки. — О, представляю, — Лука воспрял духом, а то он себе уже надумал, — у мамы бывают затяжные депрессии, но у тебя, насколько я знаю, ещё и бывают противоположные фазы болезни, верно? Как это называется, забыл. Мания, да? — Да, маниакальные эпизоды, — с явным облегчением вымолвил Элиотт. Лука только сейчас осознал, насколько тот был напряжен с момента раскрытия такой важной части себя. Неужели бывали случаи плохой реакции на диагноз? Ему сразу от подобных мыслей стало больно, захотелось перелезть через Теодора и заключить Элиотта в утешающие объятия. Переборов себя, Лука все же вернулся к разговору. — Ну и какой эпизод был самый забавный? — Дёрнул бровями Лука. — Забавный? Дай-ка подумать. Однажды я украл собаку. — Что? — Да, у моего знакомого был шоколадный лабрадор. Я вечно завидовал его рассказам про весёлую жизнь с этим щенком, но мама не разрешала завести именно такого, мол, у нас и так полон двор: и шпиц, и овчарка, и корги. И вот, однажды, я сбежал из поместья ночью, перелез к тому самому знакомому через забор и украл его щенка. — Ты его вернул? — Лука не знал, смеяться ему или ужасаться. Если бы кто-то украл его прекрасную Убу, он бы места себе не смог найти. — Да, на следующее же утро. Я заперся в свой комнате и отказывался выходить, пока пёс не нассал мне на кровать. Мама меня собственноручно после этого заставила белье стирать. Представляешь? — Звук смеха Элиотта просто завораживал. — И поделом тебе, заставил бедного мальчишку страдать без своего питомца, — собеседник смеялся так заразительно, что и Лука тоже повеселел. — Да, в общем, после того, как я три дня не мог встать с постели, потому что плакал по псу, с которым у меня не вышло, родители пригласили специалиста и мне поставили диагноз, — Элиотт вздохнул, — тогда-то мне и подарили Теодора. Единорог отлично заставляет снова почувствовать себя живым и смириться с ситуацией. Уж если ему удалось выжить, то смогу как-нибудь и я. Лука завороженно смотрел, как Элиотт с такой любовью заботился о своём, нет, не звере, друге. — Это очень жизнеутверждающая история, хочу отметить. Ты молодец, можешь речи толкать на приемах, — как только слова слетели с его языка, Лука понял, какой он тупица, — ну, вернее, я не то чтобы... — Лука, забей. Я же сказал, я это пережил, — мягко улыбнулся Демори, опустил глаза и потрепал Теодора за гриву, — к тому же после этого дела пошли в гору, я отказался от престола, от чего моя жизнь стала значительно легче и приятней, нашёл ещё одну причину просыпаться по утрам и даже рисовать. — О-о... Любовь? — Приуныл Лука. — Да, любовь. — Загадочно ответил Элиотт. — Ну, тогда, видимо, ещё увидимся. Мне пора гостей почтить вниманием всё-таки и вообще, — Лука не знал куда себя деть, да и Элиотт стал почему-то растерянным. Даже в глаза перестал смотреть, бегая взглядом по углам. — Увидимся, Лука. — Элиотт, Тео, — Лука почтительно кивнул единорогу, на что тот фыркнул. — Теодор! — Поправил его Элиотт. — Ну ладно, ладно, Теодор! «И вот обязательно было споткнуться, когда уходил? Боже, где моя грация» — не унимался ругать себя Лука.***
После приема, на котором Элизабет всё так же игнорировала Луку, слушая рассказы Люмье об их детстве, в котором Люмье был веселым и озорным ребёнком, а Лука вечно жалующимся снобом, Лалльман решил прогуляться по территории с Убой. И снова наткнулся на Элиотта, который сидел при входе в парковую зону на декоративном бревне и курил самокрутку. — Эй, курить тут запрещено! — С улыбкой Лука приблизился к парню и, что подожди, о Боги, Элиотт курил не сигарету, это однозначно был запах травки! — Хочешь? — Нахал подмигнул. — Что? На территории поместья королевы курить? Траву? Будущему королю? А почему бы и да, давай, — терять уже нечего, его жизнь и так пошла наперекосяк. Затянувшись от души, Лалльман закашлялся, дым всё ещё выходил из лёгких, когда его спины коснулась горячая ладонь и стала успокаивающе вырисовывать круги. Лука чуть снова не поперхнулся, мягкие движения заставляли ум плавиться, а ноги подкашиваться. Ощущение легко перебирающих складки ткани пальцев будто бы прожигало рубашку насквозь. — Спасибо, — тихо произнес Лука, повернувшись к Элиотту. Боги, он был такой высокий. Сейчас, вблизи, Луке приходилось задирать голову, чтобы посмотреть тому в глаза. Зрительный контакт не прерывался по крайней мере еще секунд десять, пока Лука снова не закашлялся и не отдал косяк обратно. — Нет проблем, — Элиотт спокойно уселся обратно на бревно и похлопал по месту рядом с собой, у Луки мурашки пошли, но он, взяв себя в руки, отпустил Убу с поводка и присел рядом, оставляя между их ногами небольшое, но расстояние. Не помогло. Элиотт был как печка. От ноги исходит такой жар, что Лука аж взмок. Как это происходит? Ведь его учили держать себя перед толпой, на приемах, с важными для королевства людьми, он не должен заходиться краской от простого прикосновения коленом с парнем рядом. Но увы и ах. С Демори все мысли вылетали вон и начинали гоняться где-то там ветром под ногами у Убы, пока она легко бегала среди листьев и абсолютно не подозревала о тяжелой судьбе хозяина. — Ну что, делись своими тяготами. А то сидишь уже три минуты грустно вздыхаешь, — Элиотт выдохнул дым кольцами, отчего Лука, естественно, снова потерял голос. — Ты что, считаешь? Где твое уважение к наследнику престола? Дай затянуться еще, — выхватив самокрутку и сделав очередную затяжку, Лука немного успокоился. Эффект травки медленно разливался теплом по венам и давал долгожданное расслабление в слишком напряженной для молодого человека ситуации. — Полегче, полегче, а то сейчас обкуришься и мне придется тебя на себе тащить до поместья, нас кто-нибудь увидит, начнут сплетничать, потом ты проснёшься в моей кровати и захочешь сбежать. Да что ты смеёшься-то, отдай говорю! — Лука тем временем уже начал хрюкать, но косяк отдал. — Ладно, ладно, прекрасный принц, держи свое зелье. — Лука не пропустил брошенный на него взгляд из-под ресниц и окончательно растаял, — Да вот думаю о своей нелегкой судьбинушке. — Что же в ней нелёгкого? — Заинтересованно поднял брови Элиотт. — Ты вообще в курсе, что мне невесту привозят шестой раз за последние два года? Да мне в печёнке уже сидит ходить, юлить и отмазываться от необходимости побыстрее жениться, чтобы маме дать отдохнуть. Нет, конечно я всё понимаю, она устала, хочет передать заботы королевства кому-то помоложе, со свежими идеями. При этом, она конечно желает, чтобы у меня было кому помогать, жене то есть. Но правда в том, что для этой роли всегда подходил больше Люмье. — И почему же? Ты был плохим учеником? — Не хихикай, зараза! Да, видишь, мне всегда не хватало дипломатичности, я вечно плохо обучался всем тонкостям управления, да и то, что мама решила, будто бы с Люмье мне не так будет скучно учиться, сыграло злую шутку. В итоге все задания выполнял он, учителей слушал тоже он. А как он с людьми ладит! Сколько было моментов, когда он меня вызволял из неловких ситуаций, вечно прикрывая мою ленивую задницу. Да и интереса у него побольше. Ему, в отличие от меня, это все небезразлично, понимаешь? Случайность судьбы, что не ему выпало первым родиться. — Лука, знаешь, ведь все мы вольны выбирать свою судьбу. Мне конечно было не так уж и сложно отказаться от престола — с биполярным расстройством родители и сами стали страшиться будущего главы страны, который внезапно в приступе мании мог бы распустить весь состав совета. Но я принял решение и не отступал от него. — Предлагаешь мне отказаться от твоей сестры и короны? Заманчиво, да и Элизабет явно Люмье больше заинтересована. Ты видел, как они не затыкались весь вечер? Когда только поесть успели? — Конечно заметил, мы когда размещались в покоях, она то и дело про него щебетала. Спохватилась только тогда, когда я уже во весь рот улыбался, и убежала от подъебов. Но это только твоё решение, Лука, — ласково закатив глаза, сказал Элиотт, — я не имею права тебе что-то настолько глобальное навязывать. Корона может страшить, но для того, чтобы от неё отказаться у тебя должны быть веские причины. — Но у тебя была только биполярность. И, как видишь, с психологическими особенностями можно успешно править, что показала на примере моя мать. Она замечательная королева, великодушная, заботится о населении лучшим из возможных способов. — У меня была не только эта причина, — тихо проговорил Элиотт. — Правда? — удивленно повернулся Лука. — Кривда. Да, была еще одна, важная на самом деле. Ты, кстати, не помнишь, как мы в прошлый раз к вам приезжали на прием? — Ловко сменил тему Элиотт. — Нет, Люмье что-то такое говорил, но я не помню, чтобы тебя видел. — Ну еще бы, неугомонный молодой наследник престола ходил со своим братом весь прием и воротил нос ото всех. Ты был таким важным, отмахивался от закусок, от Элис, от гостей. В своем белом костюме и голубой рубашке, волосы стояли колом, ты был похож на прелестного ежа, — начал погружаться в воспоминания Элиотт. — Точно, я помню этот прием. Мама меня так взбесила своими цирковыми белыми костюмами, мол, почему близнецам нужно ходить в одинаковом? Мы и так похожи, как две капли воды! Я был в возмущении и поклялся испортить ей вечер! Что ты ржёшь? Мне было десять! — Лука стукнул соседа по бревну в плечо, отчего тот, повалившись, продолжил смеяться уже на боку. — Ладно, ладно, я успокаиваюсь, — попытался восстановить дыхание Элиотт, но, увидев надутое выражение лица Луки, снова прыснул со смеху. — Элиотт, прекрати! Ты не знаешь, каково это быть тем, кто не имеет своей уникальной внешности. Всё детство меня бесило, что у Люмье такое же лицо, как у меня! Только он еще и умный, добрый и не язвит всем. Меня было просто не видно за его великолепием! — Тут уже и Лука не выдержал и начал смеяться над своими детскими переживаниями. Но тут Элиотт прекратил хихикать и уставился серьёзным взглядом на Луку. Глаза в темноте снова начали отливать серебром. Лалльман смотрел в них, как зачарованный, и не смел отвести взгляд в сторону, даже дыхание затаил. — В тот день я видел только тебя.Song: Sofia Ellar & Alvaro Soler — Barrer a Casa
— Что? — У Луки аж челюсть отвисла. На что Элиотт только улыбнулся уголком губ. — Ты в тот вечер был таким очаровательным, надутым и милым. Не бей меня, хватит, Лука! Я же умную вещь толкаю тебе! — Прости, продолжай, — Лука наконец-то взял себя в руки, а то Элиотта так и хотелось коснуться, особенно остро это желание ощущалось в моменты смущения. И на такие слова не реагировать было выше его сил. — Так вот. Ты был как будто один в той огромной зале. Выше всех остальных взрослых, выше меня, — улыбка не сходила с его лица, — я даже не сразу заметил, что вы близнецы. Поверь мне, Лука, ты уникален, я это видел. — А сейчас? — Лука решился спросить. Шепотом конечно, в надежде, что его не услышат. — Что сейчас? — Но Элиотт услышал. — А сейчас видишь? Лука слегка повернулся к Элиотту, осмелев от травы, в ожидании такого желанного ответа. Элиотт же почему-то медлил. Как будто про себя говоря, он сам себе кивнул и развернулся к Луке корпусом. Время замедлилось. Снова эти игры в гляделки. Лука не мог бы ответить, если бы его спросили, что же он ищет во взгляде Элиотта. Но Элиотт тоже будто что-то искал. Он смотрел на уже повзрослевшего парня, который так его покорил десяток лет назад, и видел в этих глазах ответы на все свои вопросы. Все это было не зря, я не зря рискнул, не зря приехал, не зря мечтал. В глазах напротив отражались мириады эмоций. Страх, волнение, решимость, влюбленность. И он наклонился. Медленно протянув руку к лицу Луки, коснулся кончиками пальцев, погладил прильнувшего тут же к его ладони, все ещё смотрящего на него во все глаза парня по скуле и одними губами прошептал: — Всегда. Лука кинулся вперёд настолько быстро, что Элиотт чудом не упал. Губы прильнули друг к другу, горячие, сухие, требовательные. На секунду отстранившись, Элиотт вздохнул и тут же сам снова сократил расстояние между ними. Поцелуй вышел неистовым, будто его ждали всю жизнь. Элиотт прикусил нижнюю пухлую губу Луки, смочив ее, на что Лука тут же пустил в ход язык, вырвав у Демори стон. Элиотт забрался руками в шелковистые волосы принца и чуть потянул, чем заслужил уже мычание из уст Лалльмана. Чуть отстранившись, Лука посмотрел на Элиотта. Невероятно красивый парень в лунном свете смотрел на него в ответ так, что сомневаться в своей исключительности не оставалось и малейшей возможности. Элиотт же смотрел сверху вниз на запыхавшегося Луку и не мог поверить. Это не сон? Наконец-то это и правда происходит? Лука улыбнулся в его объятиях и выпятил губу, прося нового поцелуя. Невероятно. Против такого попрошайничества Демори не мог устоять, поэтому снова нырнул в поцелуй, вкладывая в него все свои эмоции, переживания и чувства, отчаянно надеясь, что они будут поняты, услышаны и чертовски взаимны.***
Следующе утро было полным сомнений. Лука проснулся с ощущением губ Элиотта. Прикоснулся кончиками пальцев к своим и улыбнулся. Он вспоминал, как они не один час обменивались изучающими поцелуями на прелестном бревне, которое Лука покроет лаком и поставит табличку «не сидеть, не трогать своими грязными ручищами место любви, Люмье!». Вспоминал, как Уба, о которой уже все благополучно забыли, начала от скуки лаять и кусать Луку за щиколотки. Как они шли рука об руку к поместью, благо уже стояла ночь и никому они были не интересны. Как разошлись по своим покоям, нежно поцеловавшись на прощание. Элиотт даже настоял на том, чтобы проводить их до комнаты. Правда комнаты Убы. Луке надо было передохнуть, прежде чем возвращаться в спальню и возможно наткнуться на любопытствующего брата. Вспоминал, как все заботы и томления прошлых лет, что никак не оставляли его каждую ночь перед сном, наконец отступили, оставив место лишь чистой эйфории и желанию поскорее увидеть Элиотта на следующий день, потрогать, пощупать, вновь поцеловать и ощутить, как бабочки порхают внутри. Но с утра все заботы вернулись. Вернулась реальность нависшего над ним престола, необходимость жениться, заводить потомство, взваливать бремя правления на свои такие не готовые к этому плечи. Когда Люмье позвал его к завтраку, Лука сослался на плохое самочувствие и остался в постели размышлять. Вчерашние слова Элиотта об отказе от престола всё возвращались и возвращались в его мысли. Ведь он никогда на самом деле об этом варианте не задумывался. Но он всегда знал, что не подходит. Он никогда не хотел этого. Лука ныл, истерил Люмье в моменты отчаяния, выражал непослушание и бунтарство матери, увиливал от изучения обязанностей и не интересовался положением дел в стране. Он каждый день заставлял себя выполнять рутинную работу по своей подготовке, но раньше думы об отказе не возникали в голове. Пока его мир не перевернулся. Пока ему не показали, как можно. Не то чтобы Элиотт был единственной причиной для раздумий. Весомой конечно, но не единственной. Во-первых, Лука всё-таки гей, поэтому никаких кровных наследников не предвидится. Конечно существует суррогатное материнство, но Лука быстро отмёл эту мысль. Во-вторых, Люмье. Лука задумался настолько глубоко и надолго, что не заметил, как опустились сумерки. Все это время он вспоминал, как Люмье интересовался делами населения, ездил на важные мероприятия вместо него с матушкой, был порядочным учеником, великодушным помощником и замечательным братом. Он никогда не был бы обременён короной, она ему не давила бы на голову и не прогибала его. Он — идеальный наследник престола, в отличие от Луки. В-третьих, конечно же, Элиотт. Лука, только увидев его на этом чертовом единороге, наконец-то впервые захотел связать себя узами брака. Он живо представил, как становится на одно колено, произносит пламенную речь, все ревут, включая его, он и Элиотт целуются. Боже, ведь прошёл уже весь день, а он в своих думах провёл его в постели, не увидев Элиотта даже мельком. Надо срочно исправлять ситуацию! Лука вроде бы довольно быстро сбегал в душ, навёл марафет, выбрал одежду под цвет глаз — темно-синий костюм в мелкую полоску и бледно-голубую рубашку, поправил волосы, как в дверь просунулась голова Люмье. — Лука, ну ты и ужин пропустишь? — Нет, уже готов, идём.***
Пока слуги накрывали на стол, мама увела к каким-то приезжим министрам Люмье, а Элиотта не было нигде видно, Лука цедил аперитив, смотря на закат на террасе. — Не помешаю? — Мягкой поступью к нему подошла Элизабет. — Нет, конечно, принцесса. — Зови меня Лиз, Лука, — звонко рассмеялась она, — нам так и не удалось за эти дни толком пообщаться, не правда ли? — Это точно, надеюсь, тебя развлёк мой брат? — Заговорщически дёрнул бровями Лука. Элизабет мило покраснела. — Да, Люмье замечательный собеседник. — А ещё он очень красив, умён и умеет заботиться о прекрасных дамах. — Лука, ты что, рекламную кампанию решил разыграть? — Весело уточнила принцесса. — Я думаю, она тебе ни к чему, верно? Поверь, твои чувства взаимны чуть больше, чем полностью. Я никогда не видел Люмье таким, — Лука с любовью посмотрел на брата, который с учтивой улыбкой вёл абсолютно точно самый скучный разговор о политике в его жизни. — Я тебе полностью верю, ведь ты знаешь своего брата лучше всех. Как и я своего, — серьезно посмотрев на Луку, промолвила Элизабет. — А подробнее? Ему нездоровится? Я нигде его не вижу, — весь навострился Лука. — Лука, знаешь, когда мы были у вас в прошлый раз, Элиотту было двенадцать лет. Ему крайне рано поставили диагноз, в группе поддержки у него не было сверстников, мама все лелеяла надежды, что маниакальные фазы с возрастом пройдут и он останется только с депрессивными. Представляешь, как я маленькая смотрела на раньше всегда такого солнечного брата, великого наследника престола, и понимала, что ему желают жить с депрессиями, потому что так будет легче? — Элизабет, ты уверена, что мне следует это знать? — Тихо спросил Лука. Конечно ему было интересно, но он понимал, как может быть неприятно раскрытие такого личного... Постороннему. — Да, Лука, я уверена, — твердо посмотрела принцесса в ответ, — тот огонь в нём погас, тот свет в нём погас. Он был слишком мал и подавлен. И из-за короны, и из-за болезни. А потом родители привезли единорога. Я сначала жутко завидовала, — Элизабет усмехнулась, — а потом я снова начала видеть подобие своего брата. Я знаю, что он это давно пережил, но я все ещё иногда вспоминаю. Принцесса перевела задумчивый взгляд к небу. — И я вспоминаю, что единорог был не единственной причиной того, что мой брат стал снова собой. После того приема у вас мы приехали домой, и он заткнуться не мог. Всё говорил и говорил, как ты похож на ёжика, — Лука фыркнул, — как он хочет тебя нарисовать, как он выйдет за тебя замуж, как вы будете до старости встречать закаты на лавандовом лугу с Теодором. А после он отказался от престола. Сослался на биполярность и невозможность такого короля, как он, нести ответственность за некоторые свои действия. Но было там что-то ещё. Кто-то ещё. Понимаешь? Лука смотрел на Элизабет ошарашенным взглядом, боясь пошевелиться, слова Элиотта и Лиз складывались вместе, как пазл. Слуги позвали всех за стол, терраса стала пустеть, а он все не мог вымолвить и слова. Элизабет, заметив его реакцию, внезапно побледнела и со страхом произнесла: — Черт, это было слишком? Прости, Лука, ради Бога. Возможно я взвалила на тебя слишком много информации. Надо было как-то постепенно. Что же я за будущий правитель такой непутевый, я не должна была... — Замолчи! Элизабет приоткрыла от удивления рот, но Лука, быстро преодолев свой шок, заключил девушку в объятия. — Спасибо тебе, и не волнуйся. Я не расскажу твоему брату, что у тебя слишком болтливый язык. Элизабет шмыгнула носом, улыбнулась и, немного успокоившись, грациозно удалилась в столовую. Лука посмотрел на заходящие лучи солнца и всё понял. Да, господи, лавандовый луг. Идеально.***
Song: Khai Dreams, Forest — Come True
Зайдя в столовую, Лука сразу же увидел его. И снова в новом свете. Подумать только, прошло так мало времени, а Элиотт для него всё продолжал открываться с разных сторон. Сначала он был загадочным и уверенным парнем на сказочном существе, затем милым и открытым, даже застенчивым, сейчас же Лука видел нервозность в позе Демори. Возможно, Элиотт подумал, что Лука теперь его избегает. Потому что он сидел за столом, чуть поникнув, разглядывая приборы и кивая головой на какие-то замечания соседа по правую сторону стола. Но тут он поднял взгляд, заметил Луку и нервно опустил руки на колени. На что Лука улыбнулся и прошел к свободному месту с другой стороны стола рядом с ним. — Не против, если я присяду? — Элиотт снова опустил голову и кивнул. Слуги разливали вино, до подачи основного блюда еще оставалось время. Лука взял с ближайшего блюда тарталетку и пригубил чуть терпкого напитка для храбрости. — Элиотт, не подашь мне солонку? — более тупой план придумать было сложно, но ему требовалось прикоснуться к нему. — Да, конечно, принц, держи. Элиотт протянул руку с солонкой, их пальцы соприкоснулись, и для Луки время остановилось. Боже, он видел сейчас всё. Как ладонь Элиотта подрагивала, как он всё ещё нервно теребил карман брюк левой рукой под столом, как он задержал дыхание. Демори не притронулся ни к питью, ни к закускам, он даже забыл передать вместе с солонкой перечницу, хотя это всем вдалбливают еще с малых лет на уроках по застольному этикету. Элиотт так сильно нервничал. И из-за чего? Из-за того, что открылся слишком сильно прошлым вечером? Из-за того, что боялся после стольких лет ожидания получить желаемое? Из-за того, что боялся не получить? Из-за того, что понял, насколько был его план по охмурению жениха сестры изначально шатким? Из-за того, что он влюблён? Влюблён в него, Луку Лалльмана, непутёвого наследника престола, который только что в двадцать лет пережил свой первый и самый лучший поцелуй, будучи накуренным на бревне? Лалльман решил, что на этот раз храбрым будет за них двоих. Элиотт это заслужил. И время продолжило свой путь. Люди вокруг вели размеренную беседу, Элизабет с Люмье обсуждали весенний приезд последнего на острова. Мама то понимающе кидала взгляд на них, то, изогнув бровь, на Луку. Лука улыбнулся ей и повернулся к Элиотту. — Ты забыл перечницу. — Что? — Как будто очнулся Демори. Он непонимающе уставился на Луку, хлопая длинными ресницами. Лука, приняв решение, был безумно рад. Он был уверен, что когда-нибудь увидит эти глаза, окружённые морщинами, но всё с той же любовью на него смотрящие. Может, в одной из параллельных вселенных мы соулмейты? Лука может работать каким-нибудь инженером и быть вегетарианцем, а Элиотт любить пиво. Или в одной из них они будут школьниками и встретятся, когда Лука упадёт с забора на участок Элиотта, а тот смастерит ему ступеньку. Или, наоборот, Лука будет тем, кто влюбился, увидев на матче в воротах свою судьбу, и пойдет покорять футбольные трибуны в попытке добиться своего мужчины. А может Лука будет работать продавцом в магазине рубашек Элиотта и они потрахаются по окончанию стажировки в примерочной? Жизнь так разнообразна и непредсказуема. Но слова брата в прошлое утро оказались пророческими. Он встретил свою судьбу, осталось лишь сделать маленький шажок в её сторону. — По этикету ты солонку с перечницей должен был передать, дубина, — все-таки донес свою мысль Лалльман. — И это ты мне про этикет говоришь? — Лицо Демори прояснилось, брови удивленно взлетели вверх, а на губах заиграла улыбка. — Вообще-то я профи в этом, правила поведения за столом у меня в крови, — Элиотт снова опустил голову и с улыбкой покачал ею в попытке сдержать смешок. Но тут же её резко поднял, когда почувствовал прикосновение пальцев к своей левой руке под столом. — Лука, что ты... — Молчи и не дёргайся. Я тут к тебе нежность проявляю, пока на нас никто не смотрит. Завтра уже можно будет и не под столом, — и Лалльман ловко переплел их пальцы, нежно поглаживая теплую ладонь любимого на тыльной стороне большим пальцем. Шершавая. Элиотт проходил все стадии осознания: глаза расширились в шоке, он покачал подбородком из стороны в сторону, не веря, потом поверил, снова охренел и наконец улыбнулся такой ослепительной улыбкой, что солнце, ушедшее за горизонт, позавидовало бы её свету.***
Song: Vasser — Whatever You Want
После ужина все разбрелись по группам на террасе. Осень выдалась поистине прекрасной. Солнце давало своё тепло днём, вечер приносил прохладу, деревья в поместье были окрашены в разнообразные цвета — красный, жёлтый, зелёный, всё смешалось. Лука стоял, облокотившись на перила, и потягивал апельсиновый сок. Ему предстоял серьёзный разговор, поэтому он хотел оставаться трезвым. Как ни странно, нервы утихли, после принятия решения всё будто встало на свои места. Так и должно было случиться. Нужно лишь было дождаться теперь, пока все разойдутся, и поговорить с королевой. Но и здесь судьба сделала шаг ему навстречу. Слева к нему подошел Элиотт, принеся еще сока. — Апельсины любишь? — О да, в прошлой жизни я был апельсиновым маньяком. Как Тео? Привык к широкому стойлу? — Боже, я так надеялся, что ты этого не слышал, — с улыбкой чуть толкнул его Элиотт в плечо, — это было бы чуть более позорно, если бы ты следом на меня не свалился. И его зовут Теодор. Лука смотрел и не мог поверить — улыбающийся и одновременно ворчливый Элиотт стоил всего. И такого серьёзного разговора после. Тут его правой руки коснулись, а Демори потупил глаза. — Мама? — Лука обхватил ладонь королевы и поцеловал костяшки, — как тебе сегодняшний вечер? — Все, чего я только могла желать. Гости довольны, погода прелестная, мои дети счастливы, — матушка откинула голову и многозначительно взглянула на Элиотта. Тот внезапно закашлялся и, пробормотав, что принесёт Луке ещё сока, смылся с террасы, видимо на кухню, чтобы спрятаться средь поваров. — Он же видел, что у тебя полный стакан в руке? — Элис недоуменно подняла брови. — Конечно, — Лука прыснул, — он мне сам его три минуты назад и принес. Луку распирало веселье. Он очень любил свою мать, а также, как только она окутала его своим теплом на прохладной террасе, понял, что его поддержат во всех начинаниях, даже тех, что кардинально меняли их жизнь. — Он очень красивый молодой человек, Лука, — улыбнулась королева. — Я знаю. Мама, мне нужно с тобой поговорить... — Я уже догадалась, давно на самом деле. Люмье в курсе? Это изменит и его жизнь тоже, — королева смотрела на сына со всей нежностью. Повернувшись в сторону Люмье, они оба увидели, как в углу тихо щебечут брат с Элизабет. Они были настолько захвачены друг другом, не отрывали взгляда, их пальцы нервно соприкасались в оживлённом разговоре, в котором Люмье что-то в красках описывал сестре Элиотта, на что та, совсем забыв о приличиях, смеялась во весь рот. — Я думаю, что он возражать совсем не будет.***
Следующей весной…
— Элиотт, подожди! — Смех разносился по полю эхом, — Тео, скачи помедленней, пожалуйста, я упаду! — Лука, хватит бить Теодора по шее, ему неприятно! — Улыбка не сходила с лица Демори весь остаток осени, зиму и начало весны. Как только потеплело, а дни стали длиннее, Элиотт решил во что бы то ни стало свозить Луку «на романтик». Лавандовый луг, закат, кое-что еще... — Ну так и что он не замедляется, ты думаешь, я шучу? Я не шучу! Упаду, вот и что ты будешь делать? Тео повезет мой хладный труп домой, Люмье прикажет тебя казнить, Элизабет проклянет своего мужа за убийство брата, а маме придется оставить своего ухажера в Торсхавне и вернуться к скучному правлению домой. Ты этого хочешь? — Вот скажи мне, почему столицу Фарерских островов ты помнишь, а то, что Теодор не Тео — нет? Ему это не нравится! — Ему все равно, это тебе не нравится, — фыркнул Лука, закатив глаза. — И мне тоже не нравится, он Теодор, Те-о-дор — для дураков повторяю. — Грубиян, буду к тебе приходить по ночам в виде призрака, — Лука, который сидел спереди, пихнул Элиотта локтём в ребро, на что тот только засмеялся и наклонился для меткого укуса в шею. — Элиотт! Элиотт, ну прекрати! Вот Богом клянусь — упаду! — Я не пойму, это угроза или обещание? Всё, всё, не пихайся, у меня уже все рёбра в синяках, — Элиотт натянул поводья, чтобы Теодор замедлил шаг, — мы приехали. — Боже, Элиотт, здесь так красиво! — Лука обвёл взглядом луг перед ним, буйство фиолетовых красок растиралось до горизонта. Вид просто завораживал. Элиотт обнял Луку сзади за плечи и вдохнул запах его волос. — Я люблю тебя. У Луки не хватало слов выразить все эмоции, что сейчас переполняли его душу. Благодарность, восхищение, нежность и еще сотня других чувств захлестнули его разом. Он повернул голову к Элиотту и прильнул к таким родным губам в пылком, как и всегда, поцелуе. Каждый из сотни подаренных друг другу поцелуев был уникальным, Лука бережно их запирал в сундуке памяти и хранил, переживая их все одновременно с последующими сорванными. — И я тебя люблю, мой принц, — прошептал в губы Демори Лука. Губы снова сомкнулись, движения стали жарче, Элиотт прошелся правой рукой по торсу юноши и запустил её под футболку, поглаживая пресс. Лука застонал, когда пальцы опустились ещё ниже и поддели пояс свободных спортивных штанов Лалльмана. Они собирались на прогулку, поэтому были предусмотрительно максимально комфортно и неофициально одеты. Тем лучше, потому что ловкие пальцы легко проникли внутрь белья и, обвив ствол, потянули кожу вниз, открывая головку. — Ох, — Лука ещё шире развёл бёдра, подаваясь движениям руки навстречу, изогнув спину и откинув голову на плечо возлюбленного. Лалльман протянул руки к его плечам, но тут его пятка задела висевшую на седле сумку Демори с припасами на вечер-пикник. — Элиотт, Элиотт, подожди, — пытался вырваться из пут его рук Лука, только сильнее затягивая уже ремень на лодыжке. — Давай, я помогу, — Элиотт вынул руку из трусов и потянулся в бок. — Ну, не-е-ет, Элиотт, подожди, я сам, ой, блять, Элиотт! — и Лука кубарем покатился со спины Теодора вниз, высвобождая свою ногу в полёте тем, что просто разорвал ремень сумки. Уже лежа на мягком лавандовом покрывале, Лука будто в замедленной съёмке наблюдал, как вокруг него падают вещи: записная книжка, бумажные бокалы, упаковка сыра с плесенью, смазка, салфетки и прочее. — Большие планы на вечер? — приподнял брови Лука, глядя на Элиотта снизу вверх во всех смыслах. — Боги, любимый, ты не ушибся? — Быстро спрыгнул на землю Элиотт, помогая подняться более непутевому из их пары, — вот я балбес, ты же говорил, что упадёшь, надо было сразу сойти с Тео, прости меня, ну прости. Элиотт так мило и заискивающе посмотрел в его глаза, что Лука чуть не упустил одну маленькую, но важную деталь. — Тео! Ты назвал его Тео! Тео, наконец-то твой упёртый хозяин смог прийти к выводу, что сокращённая часть твоего имени — лучше, чем всё! — радостно засмеялся Лука, запрокидывая голову. — Ты походу точно стукнулся, — ласково улыбнулся Демори, глядя на прелестную картину перед собой. Мне так повезло. — Нет, я, благо, упал в куст. Ну что, давай, расстилай свой пикник, я там сыр увидел в сумке. Элиотт почему-то от этой фразы впал в панику и начал бегать собирать продукты вокруг, при этом обзывая себя самыми дурацкими словами. Лука за этим всем наблюдал, приподняв одну бровь, но ничего не сказал. Элиотт иногда становился суетливым в романтических ситуациях. Но свидания на лавандовом лугу с закатом, Лукой и вином он ждал вообще почти одиннадцать лет. Так что простительно. — Как думаешь, Люмье уже превратился в коричневую мартышку? Как можно было выбрать в качестве свадебного путешествия Бали? Это же так банально. Жара, солнце, байки эти, все норовят тебя спалить и сбить, б-р-р. Если бы ещё мама узнала, что всю эту неделю на приемы хожу я, а не он, то затрещину дала, даже не пожалела бы, — Лука бессмысленно бормотал в ожидании. Это уже стало их привычной рутиной: Лука возмущается и болтает, Элиотт улыбается и готовится то к свиданию на лугу, то на бревне, то в конюшне, потому что, видите ли, бедному Теодору было грустно. И не нужны были все эти роскошные рестораны. Они так надоели. После встречи с Элиоттом Лука считал самым лучшим способом провести вечер — это быть наедине, когда ни души вокруг. Ну кроме Тео, он член их банды. — Та-дам! — Лука обернулся и обомлел: среди кустов на траве было расстелено покрывало, бутылка вина стояла в ведерке со льдом, (откуда?), сыр, деликатесы были разбросаны то тут, то там, Элиотт даже свечи зажёг в подсвечниках. — Как романтично, — умилился Лука и на покрывало присел, сразу откинувшись в объятьях Элиотта.***
За тихим разговором время текло незаметно, Теодор отошел чудь поодаль щипать траву, вино разморило пару, солнце склонилось к горизонту, окрасив всё небо в багряные оттенки. Поцелуи стали более ленивые и намекающие, остатки ужина были смахнуты с покрывала в траву. Потом уберут. Все время мира принадлежит им. Луку уложили на лопатки и теперь посасывали отметину на груди, растянув ворот футболки до треска в нитках. Оторвав Элиотта от своей груди и стянув с него футболку, Лука потянул лицо любимого к своему. — Эй, — улыбнулся он, — сними с меня это всё, мне жарко. Элиотт сразу стащил с него майку, опустился поцелуями по шее, груди, животу вниз, к кромке штанов, и одним точным и выученным движением сорвал их вместе с бельем вниз. — Иди сюда, — Элиотт подтянул Луку к себе повыше и крепко поцеловал, тут же заставляя парня перевернуться на живот и приподнять бёдра навстречу. Приятная и мягкая ткань покрывала терлась о щеку. Приоткрыв глаза, Лука увидел заходящее солнце. Элиотт всё продумал для его комфорта, как и всегда. Как же мне так повезло? Демори начал с лопаток, нежно поглаживая чуть шершавыми пальцами бока Луки, он спускался поцелуями все ниже, пока не уткнулся носом в копчик. Тут же руки перешли на бедра, подтянули и развели их еще шире, нежно поглаживая сверху вниз. Поцеловав обе половинки такой привлекательной задницы, Элиотт звонко ударил по ягодице правой рукой. Лука застонал. Он любил, когда Элиотт шлёпал его. Хотя и нежный медленный секс его разваливал на части не меньше. Но сейчас он чувствовал, что будет быстро, жёстко, да так хорошо, что заранее только сильнее прогнулся в пояснице, выставляясь. Раздвинув бёдра Луки ещё шире, массируя ягодицы, Элиотт наконец провёл языком по промежности, вырвав из Лалльмана стон. Язык вернулся к дырочке и начал играть с краем, смачивая и облизывая, подготавливая к проникновению. Послышался звук открываемой смазки и к языку присоединились сначала один, потом второй пальцы. Движения внутри стали неистовее. Пальцы раз за разом задевали простату, вырывая гортанные стоны из Луки. — О Боги, Элиотт, я готов, — в такие моменты Лука был крайне громким и не мог связно мыслить. Именно поэтому у Луки не осталось соседства с братом. Тот спустя неделю жалоб на то, что ему не дают спать, сбежал в другой конец поместья, в королевские покои. Элиотта упрашивать никогда не приходилось, он всегда был также нетерпелив, как и Лука. Он то ждал намного дольше. Демори встал, спустил штаны с бельём, немного неуклюже переступил через них и улыбнулся лежавшему на покрывале Луке с задранной задницей к верху. В лучах заходящего солнца он был просто невероятен, Лука обязательно должен ему это сказать, но потом. — Элиотт, я тут загорать пришел? — Нет, на меня полюбоваться, а вот я — загорать. Демори со смешком опустился вниз, пристроился сзади и еще раз нежно поцеловал Луку в лопатку, сразу толкнувшись внутрь. Ох, быстрый темп Элиотт установил с самого начала, толкаясь всё глубже внутрь. Пока у Луки выбивали искры из глаз, трахая сзади так, будто в первый и последний раз одновременно, сам Лука не мог уже удержаться за покрывало. Стоная и пытаясь не съехать лицом в траву, он приподнялся на локтях, что позволило Элиотту сместиться и сразу же задеть простату. Тут же поняв по громкому вскрику Луки, что они нашли правильный угол, Демори стал вбиваться в него с точечной скрупулёзностью. Лука не мог больше терпеть, он чувствовал, что в яйцах тяжелеет, внизу живота нарастает ком, а глаза так и норовят закатиться. Кое-как удерживая себя на локтях, он начал цепляться за траву, вырывая ее комьями, даже какой-то бархатный камень под руку попал. Мхом, что ли покрыт? С вопрошающей мыслю он и кончил. Это застало его врасплох, удовольствие накатило так сильно, что заставило его рухнуть головой в локти, сминая руки в замок, вместе с травой и этим чертовым камнем, помогая, подмахивая задницей, кончить и Элиотту. Тот сдавленно застонал и рухнул поверх Луки. Немного придя в себя и отдышавшись, Элиотт все-таки оторвался от спины любимого, осторожно вытащил размягченный член и принялся за уборку. Холодало. Потную и торчащую всё также вверх задницу обдувало свежим вечерним ветерком, мысли Луки постепенно приходили в норму. После заботливых рук Элиотта, который вытер весь беспорядок с покрывала и Луки, хотелось просто улечься и наблюдать за оставшимися лучами солнца над горизонтом.Song: Alex & Sierra — Little Do You Know
Разжав затёкшие кулаки и подняв голову, Лука было принялся оттряхивать траву, но то, что он увидел на своей ладони, выбило из него весь дух. Из онемевшей руки на покрывало упала бархатная черная коробочка. Слева же от Луки плюхнулся Демори, счастливо притягивая к себе парня. Лука с улыбкой ошеломленно на него взглянул и засмеялся. — Боже, ты всё испортил, — Элиотт недоуменно принялся озираться по сторонам, ища причину истеричного смеха у Луки. На что тот отодвинулся и кинул в него коробкой. — Теодор, иди сюда, посмотри на его лицо! — Всё не унимался Лука, заходясь от смеха, — признайся, планировал это месяц, небось: романтика, закат, ужин, секс, свечи. Теодор, нет, ты иди сюда, посмотри, какой у тебя хозяин дурак! Теодор в ответ заржал и только отошел от пары подальше. Еще чего, я и так выслушивал одного из вас с этим планом слишком долго. — Это ты все испортил, Боже, упал, ногой мне сумку порвал, все раскидал, а у меня это может проебаная мечта детства теперь. Лука, ну что ты за человек такой, хватит над моим горем смеяться! — Уткнулся лицом в покрывало и захныкал Элиотт. Смех как оборвали. — Детства? — Лука не мог поверить своим ушам. Он в восхищении смотрел на своего смущенного парня, который теперь сопротивлялся тому, чтобы его лицо оторвали от покрывала, — Да посмотри же ты на меня! — Да, я с двенадцати лет мечтал привезти тебя на лавандовый луг, сделать все по фэншую, встать на одно колено и рассказать, каким ты делаешь меня счастливым, и как сильно я тебя люблю. А после попросить провести остаток твоей и моей жизни вместе, завести кучу детей, собак и заполнить доверху конюшню, чтобы Теодору было с кем вечера в стойле проводить. Конечно я не задумывал тогда это сделать голым, но потом и это добавилось в план. А теперь что? — А теперь осуществи свой план, — Лука поднялся, утягивая за собой Демори. Так они и стояли в оранжевом свете ушедшего солнца, среди тысячи фиолетовых цветов и благоухания. Голые, друг напротив друга, неотрывно смотря друг другу в глаза. Элиотт улыбнулся и опустился на одно колено. Лука судорожно вздохнул. — Лука...