Безумная пляска

Безумная пляска Жизнь никогда не стоит на месте. Она, подобно горной реке, стремительно бежит вперед, огибая препятствия. Но, иногда, появляется нечто, что даже бурлящий поток не может преодолеть.   Джон сидит у костра, глядя куда-то вперед. Туда, где кончается небо и солнце каждый день падает в бездну, чтобы потом вернуться и разогнать ночную тьму.  Мозг никогда не спит. Всегда, хотя бы на задворках сознания, мелькают какие-то мысли, идеи или целые планы. Но сейчас в голове было на удивление пусто. До невозможности тихо.  Рука сама собой тянется за палкой, с целью подвинуть горящие поленья. Огонь неспешно перемещался по кускам дерева, словно облизывая их. Яркие, в столь темной ночи, языки пламени словно танцевали танец. Какой-то свой, неизвестный никому танец.  Джону кажется что огонь напоминает его жизнь. Безумная пляска оранжево-красных язычков действительно чем-то похожа на нынешний образ жизни рейнджера.  Говорят, жизнь не делится на "до" и "после". Бывают красочные события, моменты, которые хочется запечатлеть в памяти надолго. А случаются такие, какие хотелось бы навсегда вычеркнуть из своей "книги".  Рид задумывается о событиях, недавно перевернувших его жизнь с ног на голову. Его книга подошла к своему логическому завершению, дав право на написание новой, такой, какой ему самому захочется. Но Джону не хотелось ни о чем думать, не то чтобы "писать свою книгу".  Нет, жизнь определенно можно разделить на части. Она была бы неимоверно скучной, не появись в ней индеец. Этот невозможный, нелогичный человек так легко ворвался в жизнь обычного служителя закона, что представить ее без него было бы не правильно. Настолько, что Джон был готов практически на все, лишь бы добиться одобрения со стороны взбалмошного приятеля.  Иногда накатывало абсолютно необъяснимое, иррациональное для его характера и поведения, желание заботиться. Оберегать индейца от всех бед, которые могли бы обрушиться на них обоих. Такое, как сейчас. Рейнджер знал историю Тонто о детстве, когда тот обменял на часы свое племя. Он был обманутым ребенком, затаившим злобу на жадных к деньгам и обогащению людям. Впрочем, их сложно было именовать таковыми.  - Что же ты делаешь со мной? - хриплым голосом, словно только пробудившись ото сна, проговорил в пустоту Джон. Тонто сейчас, наверное, видит десятый сон, не забивая себе голову ненужными мыслями. Он ошибся. - Одинокий дух идти отдыхать, - послышался за спиной низкий голос индейца. Не оборачиваясь, Джон улыбнулся, ловя себя на странных мыслях.  - Я не устал. Давай посидим вместе? - мужчина, с боевой раскраской на лице, ничего не ответил, спокойно присаживаясь рядом. Он неотрывно смотрел на пляшущее пламя, не зная, что сказать. Но молчание сейчас было просто необходимо им обоим.  Новый путь начинался для детей двух миров. Их взгляды на жизнь несколько отличались, характеры были полными противоположностями. Но ведь недаром они держались вместе, верно? Дополняя друг друга, как инь и янь, они были одни в целом мире.  Безумная пляска лишь только начиналась, еще многое предстояло узнать на этой новой тропинке жизни, которая обещала быть извилистой и ухабистой.  Все новое так или иначе само собой не сделается. Кто-то должен вести в этом древнем ритуальном танце.  Джон, как бы невзначай, положил руку на плечо Тонто, даже не выискивая в этом жесте двусмысленности. Индеец дернулся от неожиданности, но руку не скинул и ни единого слова не сорвалось с его губ.  В ту ночь не раздалось больше слов. Все было понятно без них. Рид сделал резкий рывок, словно прыжок гепарда, и смял жесткие обветренные губы индейца в требовательном поцелуе. Тонто не пытался взять инициативу на себя, просто немного прикусил нижнюю губу рейнджера. Укус на шее - метка. Будто говорит о серьезности и долгожданности момента. Никаких нежностей, все немного грубо, смазано, изначально заложенные природой инстинкты рвались на свободу, несдерживаемые более.  В эту ночь Джон Рид впервые отдался на волю эмоций и интуиции. Она будто направляла его, руководя действиями. Тонто выгнулся дугой от резкого, жесткого проникновения. Раздалось только болезненное шипение. Джон не хотел причинять этому человеку боль. Тому, кто спас его от серой суеты жизни прокурора.  Разрядка настигла обоих одновременно. Бессильно лежали они на песке, думая каждый о своем. Огонь и полная Луна были единственными свидетелями произошедшего.   Бледно-желтый диск медленно катился к обрыву, где небо встречалось с землей, говоря с ней о своей любви, которой они были лишены. Темно-синее полотно вспыхивало то розовыми, то желтыми красками, словно художник начинал новую картину. Звезды давно исчезли из поля видимости мужчин, но они не обратили на это внимания.  Все отошло на второй план в безумной пляске большого огня, именуемого Жизнью.