Oh, I'm trying not to face what's become of me, My hopeless opus. © Imagine Dragons
Жизнь циклична. Питер знал об этом с самого детства. Тетя Мэй любила повторять: «Вселенная любит циклы. По сути, вся наша жизнь – это какие-то циклы. Существуют циклы дня и ночи, времена года. Наша жизнь в этом не исключение». Далее она болтала о каких-то девяти жизненных циклах, которые Паркер сейчас совсем не помнит. Или это была не тетя Мэй, а мама? Не важно. Главным оставался посыл, что все возвращается на свои места. Циклы замыкаются. Бумеранг добра возвращается. Даже в Библии говорится: «Ветер, дующий сначала на Юг, потом на Север, затем снова возвращается в то место, с которого начал дуть». Питера Паркера с трудом можно назвать верующим или приверженцем какой-то философии, однако ему очень хочется полагать, что это правило работает. Потому что так проще. Потому что это значит, что, если относиться к людям хорошо, они будут относиться к тебе точно так же. Потому что в таком случае его чувства к Тони Старку взаимны. Точкой невозврата стала его первая фраза в адрес Питера «классный выстрел». Именно в тот момент, когда Тони спас именно его, когда обратился именно к нему, когда дал почувствовать себя героем, маленький Паркер понял, что хочет стать таким же, как он — восхваляемый герой страны, спасший мир уже во второй раз, Железный Человек, гений, миллиардер, плейбой, филантроп… Тони повлиял на его дальнейшую жизнь, сам того не зная. Питер до сих пор думает, что Старк понятия не имеет о том, как долго Паучок собирал коллекцию фигурок Железного Человека, как просматривал все интервью со своим кумиром, как сидел допоздна с домашкой, потому что хотел стать таким же умным, как тайком пробрался в Оскорп, чтобы быть поближе к науке… Наверное, стоит считать, что Тони даже причастен к тому, что его укусил радиоактивный паук. За которого молодой Паучок буквально готов благодарить небеса — ведь именно его суперспособности помогли встретиться с его обожаемым кумиром и поработать с ним в одной команде. Мир Питера переворачивается и начинает вращаться с бешеной скоростью, едва он видит Тони Старка у себя дома, попивающего чай с тетушкой Мэй. Берлин, сражение, новый костюм — это все так внезапно, неожиданно, непонятно, что Паучок устает благодарить Старка за все происходящее, на что тот лишь улыбается, махнув рукой, и твердит, что Питер это заслужил. Кто бы что ни говорил, но Тони эгоистом вовсе не является — Паркер видит это в общении с ним, в его словах, в поведении и поступках, попытках наладить отношения с Роджерсом и безмолвных страданиях, которые отображаются в коричневой радужке, когда сохранить мир в Мстителях не удается. Питер долго восхищался Старком, но именно в совместной работе с ним начал понимать всю глубину многогранной и необычной души своего наставника. Наверное, поэтому спустя пару месяцев до Питера начало доходить, что он не просто восхищается Тони. А, похоже, любит. И вовсе не как отца или наставника. Сначала Питер тщательно рефлексировал эти чувства. Он любит Тони Старка как интересного человека, друга, который придет на помощь, как дядю Бена и все. Потом убеждал себя в том, что это просто шалят гормоны. Ему все-таки шестнадцать, а укус радиоактивного паука заставляет чувствовать все вокруг острее, больше, что явно является плохим сочетанием подростковым возрастом, когда один запах Тони может вызвать волну возбуждения и томление внизу живота. Еще пару месяцев ушло на молчаливые страдания и попытки реже пересекаться с Тони. Вся эта обычная насмешливая манера разговора, теплые взгляды с его стороны, добрые советы и ободряющие касания, в особенности случайные, когда они работают вместе и их пальцы неловко сталкиваются над деталью сорок восьмого Марка — все это только усиливает эмоциональную лихорадку и подливает керосин в душевный пожар, который Паучок безуспешно старается погасить. Он просто не мог. Не мог убедить себя воспринимать Тони как раньше — через кристальную призму восхищения кумиром, — потому что сейчас розовые очки влюбленности намертво приросли к глазам и с каждым днем только сильнее впиваются в кожу. Поэтому вскоре Питер не выдерживает ежедневных переживаний и попыток что-то предпринять — все приводит к тому моменту, что он, собравшись с мыслями, входит в гостиную к Старку и выпаливает: — Мистер Старк, вы мне нравитесь. Питер знает, что это признание станет точкой невозврата. Так принято у невзаимной любви — один не может видеть в другом просто друга, а второй не может дружить, зная, что первый что-то чувствует. Особенно если вторым является Тони Старк, знатный разбиватель чужих сердец и тот еще плейбой. Тони, сидящий перед экраном телевизора на уютном диване, выгибает бровь. — Еще бы я тебе не нравился. Как я вообще могу кому-то не нравиться? — В другой момент Питер бы посмеялся его шутке и самолюбованию, но сейчас ему хочется только закричать и закрыть лицо руками от стыда. — Я имею в виду… — Он мнется, чувствуя, как шея и уши начинают медленно заливаться краской, — нравитесь… не как хороший человек и наставник… а как мужчина. Паркер уставляется в пол, не решаясь смотреть в глаза Старка, однако замечает, что улыбка сползает с его лица. Когда Питер шел сюда и повторял возможные фразы, прокручивая их у себя в голове раз за разом, было намного легче, да и смелости было не занимать, а сейчас это все куда-то улетучилось. Он стоит перед серьезным Тони, один, беззащитный, как мышка, загнанная в угол, и хочется прикрыться руками или выбежать из комнаты, но ноги прирастают к полу, тяжелея, а сердце грозится выпрыгнуть из груди. — Я понимаю, что это… странно, — блеет он как напуганная овечка, нервно переплетая пальцы и понуро опустив голову, — но вы… вы такой великолепный человек, а еще я помню, что вы как-то встречались с мужчиной на пятнадцать лет младше вас, вот и подумал… Мне не стоило надеяться на… — Давай ты присядешь, Питер. Паучок вздрагивает от этих мягких и добрых ноток в голосе наставника. Он рассчитывал все вероятные реакции — и то, что Тони разозлится, и то, что посмеется, и то, что не воспримет его чувства всерьез. Даже слепо надеялся, что в вариантах будущего есть хотя бы один, где Старк скажет «я тоже тебя люблю». Но вот эта непривычная шелковистость, одновременно навевающая безысходность и неуверенность, по-настоящему пугает. Питер на негнущихся ногах медленно подходит ближе, осторожно опустившись на диван в двух метрах от Тони, но тот как назло сокращает это расстояние, подвинувшись ближе. — Слушайте, я все, все понимаю и ничего не жду, но я устал скрываться и делать вид, что ничего нет. — Паркер так и не смотрит на Тони. Его пальцы сминают кончик белой футболки, грозясь ее порвать и выдавая бесконечное волнение, а голос дрожит и звучит слишком жалобно. Он надеялся, что сможет сказать это твердо, уверенно, что покажет свой характер, но тело предательски отказывается повиноваться рядом со Старком, который сидит неприлично близко. — И я прекрасно… осознаю, что вы мне ничего не должны. — Мне следовало догадаться, что ты стал более дерганным и нервным не просто так. А еще убегал в туалет всякий раз, когда я тебя обнимаю после удачной миссии, — задумчиво изрекает Тони, почесав бородку. — Вы… вы не виноваты! — Вот эту фразу у него получается произнести очень твердо, а затем голос снова ослабевает. — Наверное, все дело в гормонах… мне шестнадцать, а паучье чутье… — Нет, — неожиданно мотает головой Старк. Питер видит краем зрения, что он смотрит прямо на него, однако не давит и терпеливо ждет, пока Паучок сам решится на него взглянуть. — Я не думаю, что дело в гормонах. Даже наоборот, считаю, что, не будь твои чувства ко мне серьезными, ты бы их просто озвучил. Диван, кажущийся таким жестким и неудобным, внезапно становится мягким, как перина. Сердце убыстряется и сладко сжимается, когда Тони кладет руку на плечо Паучку и осторожно сжимает пальцы. — Питер, я не силен в долгих и занудных речах, особенно когда даю наставления, но хочу сказать, что ты молодец, так как сумел признаться в своих чувствах. Я знаю, это тяжело и требует смелости. — Он немного молчит и облизывает свои губы, кратко выдохнув. — Ты хороший человек. Такой маленький, но уже пережил многое и со многим справился. И твоя стойкость, твое упорство поражают и восхищают меня. Возможно, я даже вижу в тебе молодого себя — такого же неугомонного, веселого и полного любви. — К чему вы это говорите? — лепечет Питер дрожащим голосом. Рука на плече неожиданно давит тяжким грузом. — К тому, что, будучи молодым, я наделал немало ошибок. И теперь передо мной стоит задача уберечь тебя от них. Я хочу, чтобы ты был лучше меня. Мы говорили об этом, верно? — Тони звучит ровно, спокойно, размеренно. Паркеру хочется перенять от него эту уверенность в себе — ведь Старк даже не готовился к этому разговору, но его речь пробирает до мурашек и выглядит естественной. — Ты молод, умен и привлекателен. Я вполне могу воспользоваться твоими искренними чувствами и воспользоваться тобой, как когда-то это произошло со мной, но я не хочу этого делать, понимаешь? Ты заслуживаешь лучшего. Питер кивает в такт его словам, чувствуя, как внутри все обрывается. Вот и все. Тони буквально только что сказал, что Паркер не услышит от него взаимности. «На что я рассчитывал? Ни на что. Но почему мне сейчас так плохо?» не понимает Паучок, плотно смыкая губы, так как в горле образуется тяжелый ком. — Любовь — это такая штука, которую мы не выбираем. — Пальцы Старка внезапно ползут выше, и Питер чувствует, как они аккуратно треплют его по голове, слегка оттягивая кудряшки назад. Этот жест приятен, он почти убаюкивает… но Паркер знает, что Тони вкладывает в него совсем другой контекст, тогда как ему самому хочется, чтобы Тони потянул сильнее, наклонил его голову и поцеловал… — Однако тебе придется быть готовым к тому, что поэтому все не всегда будет гладко, как тебе хочется. Сердца разбиваются, люди влюбляются без ответа. Мне бы не хотелось, чтобы мой отказ тебя сломал, именно поэтому мы поступим так. — Старк выдерживает паузу. — Если через пару лет мы так же сядем вдвоем, здесь, на этом диване, чтобы вместе посмотреть Теорию Большого Взрыва или обсудить геройскую обыденность, и ты с такой же уверенностью скажешь эти самые слова… я обещаю тебе, Питер Паркер, что постараюсь сделать все возможное, чтобы ты сказал их не один. Паучок машинально поднимает мокрые глаза, неверяще уставившись на Старка. Тот смотрит на Питера в ответ, все так же серьезно, но при это мягко, и краешки его губ подрагивают в легкой улыбке. Они сидят близко, и эта близость дурманит до невозможности. — П-правда? — Паркер проговаривает это быстро, пытаясь заглушить всхлип, который рвется наружу. Противоречие в грудной клетке мешает мыслить здраво. Тони хочет над ним все-таки посмеяться? Или же дает пустое обещание, которое не сдержит? — Правда, Паучок. Ты прекрасный человек, и, будь обстоятельства немного иными, я бы смог тебя полюбить. И я обещаю, что постараюсь. Если ты все еще будешь этого хотеть. А сейчас мы оставим все, как было. Продолжим общаться точно так же, как до этого разговора. Иди сюда. Тони притягивает его к себе так же осторожно, как и делал все остальное. Его сильные руки поддерживают обмякшего Паучка, который чувствует его сухие губы у себя на лбу и прикрывает глаза, смаргивая слезы. Это не то, чего он хотел. Это отеческий подбадривающий поцелуй, которым обычно утешают после того, как ребенок получил двойку за контрольную. Но вместе с этим Старку хочется верить. Цепляться за этот крохотный лучик надежды и держаться за него всеми пальцами, не отпуская следующие два года. Потому что Тони всегда держит свое слово, потому что Питеру очень хочется, чтобы это было правдой… потому что тогда цикл замкнется. Он не замкнулся сейчас, хотя должен был по всем соображениям и расчетам Паучка. Питер любил отчаянно и не просил ничего взамен — значит, его должны полюбить точно так же, поэтому Паркер совершенно уверен, что круг замкнется через два года. Со Старком это уже происходило. Сначала он спас Питера в детстве — потом Питер спас его в войне против Капитана Америка. Сначала он подтолкнул его на путь супергеройства — потом он же сделал ему новый обновленный костюм. Буквально все указывает на то, что это случится. Когда Питеру будет восемнадцать, он услышит эти три слова в ответ… Однако судьба распоряжается иначе, решив, что Питер Паркер настрадался недостаточно.***
Тони погибает через полгода. Доктор Осьминог обрушивает целое здание, и, пока Питер отчаянно пытается с ним сражаться, Старк выводит людей из-под завала, но не выбирается сам. Паркер чувствует, что что-то не так — зовет Старка, услышав хриплое «все будет хорошо, Паучок», а затем связь обрывается. Бездыханное тело Железного Человека вытаскивают только через сутки. И именно в тот момент, когда Питер убеждается, что не слышит стук его сердца, ему кажется, что он умер вместе со Старком. Это не правда. Это не могло произойти. Тони всегда выбирался, выкручивался, спасался в последний момент, как типичный герой блокастеров. Он даже выжил в битве за Нью-Йорк с пришельцами, его просто не мог убить какой-то небоскреб, ведь он был в сорок восьмом Марке, который они сооружали вместе… Питер не верит до последнего. Как это возможно? Вот был человек, и вот его не стало. База Мстителей окончательно пустеет. Уже не будет веселых разговоров над починкой веб-шутеров, не будет обедов в Бургер-Кинге и тихой зависти, когда с Тони фотографируется очередная красотка, ведь самому Питеру нельзя выкладывать с ним совместные фотографии, чтобы не вызвать вопросов… Уже не будет лучшего человека Америки, гения, миллиардера, плейбоя и филантропа. Уже не будет ни-че-го. Питер живет в вакууме, ничего не слыша и не видя, но в какой-то момент суровая реальность протыкает этот защитный пузырь вокруг Паучка — и он ломается. Паркер плачет, свернувшись калачиком на постели в квартирке тети Мэй и затыкая рот рукой, чтобы хоть как-то заглушить свои дикие крики отчаяния. Тони умер. Его больше нет. Земля потеряла лучшего защитника… а Питер потерял наставника и того, кого по-настоящему любит. Он теряет всех, родителей, дядю Бена, теперь еще и Тони Старка — что за страшная и злая насмешка судьбы? Почему он? За что он это заслужил? Паучок не знает и не хочет знать, потому что сил попросту остается только на то, что взвыть от душевной боли и хотеть умереть прямо сейчас. Убиваться вечерами, вспоминая все совместные моменты со Старком, становится уже привычкой. Питер путается, ему кажется, что он никогда не ценил Тони так, как должен был, он думает, что виноват в его смерти, он считает, что должен был умереть сам, но не давать сделать это Старку. Ведь тот лучше него, он нужнее этому миру, чем какой-то шестнадцатилетний подросток, который плачет сутками напролет, стараясь убить в себе последние эмоции и ничего не чувствовать. Тони был слишком хороший. Он не раз спасал мир, который не любил и не заслуживал такого человека. Все улицы украшены в память о Железном Человеке, все соцсети наполнены постами с соболезнованиями такой великой утрате, каждый человек считает нужным прикрепить на свою одежду значок со шлемом супергероя, который передает всю скорбь их чувств таким памятным флешмобом, а Питеру лишь хочется заорать во весь голос, чтобы люди перестали быть такими лицемерами. Они никогда не любили Тони, они никогда не ценили его, их мнение менялось каждый раз, когда выходила новая обличающая Старка хейтерская статья, так почему же сейчас они делают вид, будто бы он был их семьей, когда это чертова ложь? Питер не выходит на улицу, Питер не отвечает на звонки друзей. Он сидит перед окном, уставившись в одну точку, и ничего не хочет делать. Тони даже не хоронят. Его кремируют, а прах вкладывают в его самый первый реактор с надписью «доказательство, что у Тони Старка есть сердце» и пускают в озеро рядом с его домиком за городом. Питера и тетю Мэй приглашают на это мероприятие, вот только он понятия не имеет, каким образом может держаться, смотря на то, как все, что осталось от этого человека, уплывает все дальше и дальше, скрываясь из виду. Питер даже не может постоять у его могилы и поговорить с ним, как это делают многие. Ничего не осталось. Ни-че-го. Когда он остается у озера один, в завершение всей эмоциональной мясорубки приходит осознание — Паучок так и не узнает, было ли обещание Старка искренним. Питер не сможет услышать от него взаимность или сухой отказ. Питер уже не сможет почувствовать себя любимым или преданным. К опухшим глазам вновь подходят слезы, и Паркер мотает головой, уставившись на свое отражение в озере. — Ты обещал мне, — одними губами, потому что голос уже давно сорвался от бесконечных плачей, — обещал, что через два года мы с тобой поговорим, обещал, что скажешь мне это… зачем, зачем ты это сделал, — Питер задыхается, закрыв лицо руками, — зачем дал надежду, зачем сказал, что полюбишь меня, если не собирался этого делать, зачем, зачем… Питер плачет, ничего не стесняясь, и его всхлипы разносятся вдоль гладкой поверхности озера, на которой уже не осталось волн от уехавшего венка с реактором и прахом. — Тони, я ведь так любил тебя, так люблю, люблю, почему ты так со мной поступаешь, я ведь не смогу без тебя, понимаешь, не смогу, ты должен быть живым, пожалуйста, будь гением и стань живым, пожалуйста… Никто не отвечает на его мольбы. Питер снова остается один. Столько эмоций и переживаний сталкиваются одновременно, сливаясь во что-то непонятное, поэтому он просто перестает чувствовать. Смотрит на воду и молчит, пока тетя Мэй не забирает его домой. В голове крутится лишь одна мысль — цикл не замкнулся. Значит, это все всегда было ложью.***
Питер никогда не любил сопливые современные романы, однако почувствовал себя их героем, когда моргнул и внезапно понял, что прошло уже два. Два месяца мучений и внутренних терзаний. Он не чувствовал ничего где-то две недели, однако затем все начало накатывать по новой. Сначала Питер злился и проклинал Старка за то, что оставил его одного и не выполнил обещание. Особенно хорошо это получалось, когда он напивался алкоголем, найденным у тети Мэй. Затем приходили чувство вины и угрызения совести. Винить мертвого в происходящем — до чего он докатился? Глубоко внутри Питер понимал, что нужно успокоиться и начать мыслить здраво. Миру снова нужен Человек-Паук, новости о пропаже которого содержатся на второй странице Нью-Йорк Таймс, потому что первая все еще занята фотографией Железного Человека. Миру нужен Питер Паркер, который был вечно неунывающим и блистал новыми идеями каждый день, мечтая принести пользу человечеству. Однако Паучок просто не может. Не может заставить себя делать вид, что ничего не произошло, что сердце не разбито, что улыбка на лице настоящая и искренняя. Наверное, даже тетя Мэй начинает что-то понимать, потому что не тревожит его. Лишь один раз говорит, что даст ему столько времени, сколько понадобится. Питеру так хочется сорваться на ней. Она говорила, что жизненные циклы работают. Что все вернется на свои места. Но ничего не вернулось. Лишь злой рок продолжил убивать всех, кого Паркер любит. В какой-то момент становится настолько плохо, что Питер выкидывает все свои коллекционные фигурки Железного Человека, которые так преданно собирал все свое детство, а потом плачет. Ему даже становится немного стыдно, что смерть дяди Бена не так сильно ударила по нему, как это сделала гибель наставника. Наверное, потому что тогда его только и держали мысли о кумире и мечты о встрече с ним. А сейчас не держит вообще ничего. Питер почти не ест и не пьет, что ведет к непрекращающейся слабости и отсутствии сил. Еще через неделю начинаются галлюцинации: Паучок видит Старка, видит себя в лаборатории, видит, как они вместе строят Марков и шутят на самые разные темы, однако знает, чувствует, что это нереально. Это все лишь сладкий сон, от которого не хочется проснуться. Наверное, едва теплящееся в голове осознание, что он сходит с ума, заставляет кое-как взять себя в руки и попытаться привести себя в порядок. Паркер не знает, что предпринять. В грудной клетке слишком тоскливо и тихо, а посоветоваться просто не с кем. Идея завалить себя какой-то работой или учебой заканчивается плачевно, потому что у него начинается новая истерика, когда предметы валятся из ослабевших рук, а в голове появляются мысли, что он ни на что не годен. Тень вины все еще неумолимо следует за ним каждый день, напоминая о смерти Старка и четко воссоздавая картину его мертвенно-бледного тела, потухшего реактора на груди и навсегда закрытых глаз. Слезы начинают заканчиваться через полгода с его смерти. Питеру все еще так же тоскливо и одиноко. Питеру все еще хочется вновь почувствовать знакомое тепло и радость рядом с Тони. Питеру все еще кажется, что он мог услышать от Старка те самые слова. Однако спустя столько времени Паучок находит в себе силы схватиться за эту надежду всеми конечностями и начать потихоньку вытаскивать себя из холодного моря депрессии. Первым поступком становится решение сходить на Базу Мстителей к Пеппер, и оно дается весьма тяжело. Все еще трудно видеть знакомые стены, в которых он когда-то был счастлив, потому что сейчас они словно сжимаются вокруг него, вызывая приступ клаустрофобии. Каждый шаг отдается отголосками в памяти, говоря, что когда-то он был здесь счастлив. Но не сейчас, когда вместе со смертью Тони эта база опустела. Пеппер принимает его мягко и спокойно. Вид человека, который страдает ничуть не меньше, приносит некоторое облегчение, потому что Паучок не чувствует себя таким уж одиноким. Лицо мисс Поттс ненакрашенное и усталое, а в ее потухших голубых глазах плещется лишь бесконечная печаль. Она молодец. Она держится лучше, чем Питер. Они с Тони были гораздо более близки, однако сейчас Пеппер еще и умудряется продолжать его дело и заведовать Старк Индастриз. — Ты пропустил зачитывание завещания, Питер. — Ее голос вовсе не звучит осуждающе. — Тони… он многое тебе оставил. Паучок поднимает голову, и с его губ против воли срывается тихий всхлип. — Что?.. — Множество наработок, даже те, которые он тебе не показывал. Две лаборатории в СИ. Три процента с акций компании. Счет в банке, который покроет все расходы на обучение. Я обязательно свяжусь с твоей тетей и все ей передам. — Пеппер подпирает голову рукой. — Он позаботился о твоем будущем, Питер. Паркер безжизненно кивает, уставившись в пол. В этом был весь Тони. Заботиться об окружающих даже после своей смерти. — Здесь еще какие-то вещи, которые он завещал тебе. — Пеппер передает ему небольшую коробку. — Питер, ты всегда можешь обратиться ко мне с советом или за помощью. Тони очень тобой дорожил и любил тебя. Поэтому я хочу, чтобы у тебя все было хорошо. Тебе что-то еще нужно? «Мне нужно, чтобы Тони был жив». — Можно… в последний раз посмотреть его комнату? Питер представлял все иначе. Иногда он мечтал о том, как Старк сам пригласит его сюда и они вместе расположатся на его огромной мягкой кровати, на которой так удобно целоваться всю ночь, однако бывшая комната Тони выглядит вполне обычно и серо — небольшая узкая постель, однотонные стены и шкаф. Паркер даже не знает, что чувствовать — он смотрит на все это и не видит здесь Старка, не чувствует, что он вообще здесь когда-то был. «Зачем я пришел? Что вообще надеялся увидеть? Любимое место влажных фантазий? Что-то, что было дорого Тони?» отчаянно думает он, пока не вдыхает полной грудью — и улавливает этот острый запах Старка. Вся комната пахнет им, его телом, его дорогим парфюмом, и этот аромат проникает под кожу ядовитым ядом. В глазах невольно начинает щипать, когда Питер безвольно прислоняется к стене и дышит, предаваясь сладким воспоминаниям, которые так упорно прятал глубоко в чертогах разума. Паучок почти чувствует фантомное присутствие Тони — стоит протянуть руку, и можно коснуться его, потрогать, прижаться, обнять, никогда не отпускать и стоять так вечно… Паркер стоит в этой комнате еще очень долго, задыхаясь от запахов и нахлынувших эмоций. Потом, поддавшись порыву сантиментов, аккуратно выуживает одну черную рубашку из шкафа и спешит домой. Ему стыдно, очень стыдно, что он это сделал, хотя внутри он убеждает себя, что ни Тони, ни Пеппер эти рубашки больше не нужны. Закрывшись у себя в комнате, Питер обхватывает себя за коленки, прикрывая глаза и глубоко вдыхая родной запах, который намертво въелся в черную шелковую рубашку. Он трется о нее щекой, обнимает, прижимает к себе, накрываясь ей и почти сходя с ума от все новых и новых воспоминаний о Тони, дрожит всем телом, заходясь в плаче, и позволяет в последний раз отпустить себя, спокойно рыдая и затыкая себе рот этой самой рубашкой. После этого его начинает отпускать.***
Спустя еще пару месяцев до Паучка начинает доходить, что, как бы это банально не звучало, жизнь не заканчивается. И что Тони бы не хотел, чтобы его смерть так сильно выбила Питера из колеи. Он разбирает вещи, которые Старк ему оставил. В небольшой коробке находится недоработанные веб-шутеры, ЭДИТ и старенький небольшой телефон, в котором есть лишь один контакт «Тони Старк». Питер теряется лишь на секунду, потому что в голове всплывают миллионы теорий о том, что Старк выжил и это способ с ним связаться, однако все они разбиваются, когда Паучок слышит после длинных гудков «это жизнеспособная модель Тони Старка, оставьте сообщение». Питер со смятением смотрит на мобильник в своей руке, ощущая бешеное желание кинуть его об стенку. Это такая насмешка даже после смерти? Шанс связаться с загробным миром? Еще больше надавить на Паркера, потому что ответа он никогда не услышит? Паучок сердито прячет его в тумбочку, обещая никогда не доставать, а сам сосредотачивает внимание на веб-шутерах. Спустя несколько минут колебаний он приходит в лабораторию на Базе Мстителей, чтобы их доработать. Это выходит тяжелее, чем он предполагал. Лабораторию очистили лишь на половину, забрав вещи Старка, отчего возникает нерушимое противоречие — присутствие Старка все еще ощущается, но уже слабее, будто из помещения выкачали жизнь. Паучок бесполезно пытается сдержать слезы, которые застилают глаза и мешают осматривать приспособление, из-за чего работа идет крайне медленно. Без Тони плохо, почти невозможно. Питеру даже становится страшно, насколько его жизнь зависела от этого человека. Словно его оторвали от родителей и кинули в злой беспощадный взрослый мир, хотя Паучку нет и семнадцати, так что ему приходится рано взрослеть. Вскоре Паучок начинает ходить в лабораторию каждый день. Наверное, идея завалить себя работой, чтобы отвлечься, наконец-то начинает воплощаться в реальность. Раскисать и загоняться просто некогда, когда с утра он отправляется в школу, днем подрабатывает доносчиком пиццы, а вечером еще и успевает изучать наработки Старка и пытается сконструировать их в одиночку. Это тяжело. Это очень трудно. Но еще труднее сидеть, бесконечно думая о Тони, и ничего не делать. Бывают взлеты и падения. Бывают срывы. Питер напивается, а затем звонит в тот самый старенький телефончик и говорит в трубку что-то пьяное и бессвязное. На следующий день извиняется, ощутив приступ стыда, и снова обещает себе больше никогда этого не делать.***
Мистер Старк? Это Питер. Сегодня меня выгнали с работы, потому что я вновь не успел доставить пиццу вовремя. Наверное, все-таки нужно было осуществить идею доставки в костюме Человека-Паука. Хотя тетя Мэй говорит, что это к лучшему. Мне платили там копейки. Никому не нужен подросток без образования… Тетя говорит, что я заслуживаю лучшего, а я всего лишь хотел обеспечить ей хоть какую-то поддержку. Все деньги с акций поступают на счет, который активируется при моем совершеннолетии, а сейчас нам немного не хватает. Я стараюсь. Честно. Надеюсь, у меня все получится. Мне вас не хватает.***
— Питер? Паучок поднимает свои заспанные глаза и уставляется на Пеппер, прислонившуюся к дверному косяку. — П-простите, — протирает глаза, зевнув, — я совсем заработался. Сколько сейчас времени? Пеппер как-то странно и мягко улыбается. — Половина двенадцатого… — Ее взгляд тускнеет, словно она вспоминает что-то приятное. — Твоя тетя беспокоилась, и я зашла тебя проверить. Нам нужно поговорить. — Простите, — Паркер вымученно улыбается, — я обещаю, что буду уходить пораньше и постараюсь не засыпать за работой, честно-честно. — Я не об этом. Тебе недавно исполнилось семнадцать. — Поттс немного молчит. — И… я не все тебе рассказала о завещании Тони. Он попросил передать тебе эту информацию только после твоего семнадцатилетия. Взгляд Питера становится осмысленнее. — О чем вы? — Тони едва ли исполнился двадцать один год, когда он потерял родителей и на его плечи лег тяжелый груз ответственности. Ему пришлось заведовать Старк Индастриз будучи совсем молодым, и у него плохо это получалось. Однако… он всегда хотел, чтобы ты не повторял его ошибок и был лучше него. Именно поэтому он попросил меня, — ее голос немного дрожит, — помочь тебе разобраться во всем, прежде чем ты займешь пост главы Старк Индастриз, когда тебе исполнится двадцать один год. Питер моргает несколько раз, а в груди что-то обрывается. — Погодите… Я — глава СИ? Это смешно. Где я, а где был Тони… — Ты всему научишься, Питер. Будет непросто, но ты справишься. — Мисс Поттс, взгляните на меня. — Питер роняет голову на ладони. — Мне семнадцать, и я едва нахожу в себе силы, чтобы жить после такой потери, я ничего не смыслю в делах компании и никогда не предполагал, что мне придется что-то такое делать. Я… я не Тони. И никогда им не стану. — Ты станешь лучше. Паучок поднимает затравленный взгляд на уверенное лицо Пеппер. Она смотрит на него так же нежно и ободряюще, как всегда смотрела на Старка. — Он был в этом уверен, поэтому принял такое решение. Ты был ему дорог, Питер, поэтому он хочет, чтобы ты продолжал его дело. Питер отчаянно кусает губу, не зная, что ответить. Тони верил в него. Но достоин ли он этой веры? — Я… могу попробовать. Но не обещаю, что смогу. Я ведь всего лишь дружелюбный сосед Человек-Паук, а не гений, миллиардер и так далее… По взгляду Пеппер он видит, что она уверена в нем не меньше, чем Старк.***
Прошло ровно два года с вашего обещания, мистер Старк. Помните, как мы сидели в гостиной и я признался вам в любви? Я не забыл об этом. Я прямо сейчас сижу здесь, где должны находиться вы… и я все еще люблю вас. До сих пор. Ничуть не меньше, чем раньше. Вы обещали, обещали, что постараетесь меня полюбить, если мои чувства останутся такими же. Я… черт возьми, я не знаю, говорили ли вы искренне или нет, но эта надежда держала меня все эти два года. Не знаю, как это объяснить. Словно я жил, надеясь, что вы все еще можете ответить мне, хотя вы умерли. Мистер Старк, скажите, вы правда могли любить меня? Мне все еще нужно надеяться на что-то или жить дальше? Я все еще скучаю по вам. Пеппер заваливает меня работой и делами СИ, а я лишь острее чувствую, как мне вас не хватает. Черт возьми, я выкину этот телефон и больше никогда на него не позвоню.***
Питер не замечает, как циклы начинают замыкаться один за другим. В прошлом молодой Тони заправлял компанией — сегодня Питер сидит и шуршит бумажками, которые ему подсовывает Поттс, поучительно рассказывая, где нужно расписаться. В прошлом Тони, выбравшись из ада Афганистана, создал свой первый инновационный Марк — сегодня повзрослевший Питер самостоятельно проектирует свой новый черно-красный костюм Человека-Паука. Паучок честно старается вникнуть во всю бюрократию и внутреннее устройство СИ. Пеппер проделывает работу ничуть не меньше его, чтобы парень четко осознал, что делать можно, а что нельзя, кому стоит верить, а кому нет. Питер предстает перед Советом Старк Индастриз, когда ему исполняется восемнадцать, рассказывая о возможных будущих проектах, которые компания может воплотить в реальность, однако совет воспринимает его энтузиазм довольно холодно несмотря на то, что Пеппер крайне позитивно высказалась о его ораторских способностях. — Ты молодец. Честно. — Поттс осторожно треплет его по плечу, а Питер закрывает лицо руками. — Это было очень плохо. Они смотрели на меня как… на ребенка, который много о себе возомнил. Уж точно не как на их будущего босса. — А мне понравилось. Питер поднимает голову, уставившись на зеленоглазого шатена. Он стоит у выхода, вежливо улыбаясь, и почему-то Паучку кажется, что он очень похож на Тони. — Квентин Бек к вашим услугам. Из отдела по инженерным разработкам. Они осторожно пожимают руки. Паучку хочется надеяться, что в этой огромной компании у него появится хотя бы один друг.***
Питер опустошенно смотрит на заголовок «Человек-Паук: народный герой незаслуженно назначен главой Мстителей». Он ведь просто хотел помочь. Всех людей ему бы не удалось вытащить из горящего здания, потому что он был один, а теперь желтая пресса только и пишет о том, что решение Поттс временно назвать Паучка главой Мстителей было наихудшим из всех. — Это конец. Я не справляюсь. — К глазам подступают слезы. — На мне лежит столько ответственности, и она так сильно давит, что вскоре похоронит меня под собой. Мне нужно быть главой СИ, мне нужно быть главой Мстителей, хотя при Тони я никогда им не являлся, мне нужно оставаться Человеком-Пауком и совершенствовать костюм, а при этом еще и учиться! Мне восемнадцать, мне только восемнадцать! — Питер чувствует необычайный стыд, что просто сидит и жалуется на свою судьбу. — Тони зря на меня положился. Очень зря. — Вовсе нет, — лениво протягивает Бек, подавая ему бокал с алкоголем. Иногда Паучку кажется, что Квентин просто хочет его споить. — Твое желание отдохнуть вполне естественно для человека, пережившего столько всего. Бархатный голос Квентина успокаивает. Питеру хочется ему довериться и рассказать обо всем. Тот выглядит понимающим и таким нужным. — Если тебе нужна помощь с делами компании… знаешь, ты мог бы поручить что-то мне. Я с удовольствием помогу тебе, Питер Паркер. Побуду начальником, поработаю за тебя, ты только скажи. Паркер хмелеет. Из-за алкоголя, ударившего в голову, из-за сладких речей и пустых обещаний. Доверяется, как оказалось, очень даже зря.***
Мистер Старк, я снова вас подвел. Квентин вовсе не желал мне добра. Он просто хотел нажиться на мне, использовать меня и стать директором Старк Индастриз, надавив на мои переживания. Я… чуть не отдал ему ЭДИТ, понимаете? Я не знаю, как я мог. Мне просто нет прощения. Я поверил ему почти так же, как верил вам, когда вы сказали, что полюбите меня. Видимо, доверие — штука опасная. Даже очень. Как и любовь. Я больше никого не хочу любить. А еще… Квентин… ах, черт. Он раскрыл мою личность. Весь мир знает, что я — Человек-Паук. Это конец. Я облажался очень по-крупному. Пеппер и кучка адвокатов таскают меня и Бека по судам, чтобы как-то очистить мое имя, а мне… мне не хватает вас, мистер Старк. Ваших наставлений и советов. Мне девятнадцать, а чувствую я себя на все шестьдесят.***
— Просто читай по бумажке. Ладно? Питер несколько раз кивает. Ему уже двадцать, а Пеппер все еще относится к нему как к своему ребенку. Он ее не винит. Даже наоборот, искренне благодарит за все, что она сделала для него. За то, что спустя столько мучений они все-таки выиграли это дело, а Бек был уволен. — Мисс Поттс, я все еще не уверен, что готов ко всему этому. Я только всех подвожу и ни с чем не справляюсь. Тони ошибался во мне. — Тони ошибался во многом и очень часто сомневался в своих действиях, но никогда не сомневался в себе. — Пеппер заботливо поправляет съехавшую набок черную бабочку, затягивая узел. — Ты все еще являешься лучшим, что он создал, и давай постараемся вместе, чтобы это так и осталось. Софиты ослепляют, как и вспышки фотоаппаратов. Питер теряется. На сцене он беззащитен, как кролик в клетке, а зрители пришли посмотреть на его страдания. Он смотрит на смятую бумажку в дрожащих руках и не видит слов. Зато видит Тони Старка прямо в зале, в первых рядах, который ободряюще ему кивает и улыбается. Внезапно приходит осознание того, что нужно делать. — К черту все. Я — Человек-Паук. И всегда им был. Зал взрывается овациями. — Какого черта, Питер? Мы же по-хорошему договаривались читать по бумаге. — Понимаете, все дело в циклах… Тони так поступил однажды, и я подумал, что мне следует сделать то же самое… — Какие циклы? Питер, о чем ты говоришь? Паучок не знает. Не знает, как объяснить Поттс то, что подсказала ему паучья чуйка, потому что понимает, что перестал верить в циклы еще очень давно, четыре года назад. Однако решение поступить однажды так, как поступил Тони, оказывается одним из самых удачных за последнее время.***
Питеру двадцать два, и он с блеском защищает свой проект перед инвесторами Старк Индастриз. — Синтезированный паучий шелк недостаточно липкий и податливый, чтобы использовать его, поэтому я беру натуральный, чья прочность при растяжении составляет 1,75ГПа. Этого вполне может хватить, чтобы подвесить машину. Устройство за запястьях, похожее на браслет, активируется кнопкой в ладони. PSI должен быть довольно высоким… Все слушают его, затаив дыхание. Питер уже давно не тот зашуганный подросток, не умеющий связать двух слов из-за непрекращающегося волнения. После раскрытия личности Человека-Паука работать стало гораздо легче — больше свободы действий, больше инвестиций в проект, больше времени после перевода на домашнее обучение в МИТ. Когда Питер заканчивает описывать модель костюма Парк-3, добавляя, что может пустить его в такое же использование, как сейчас это происходит со старыми Марками Тони, какой-то человек встает с места и начинает аплодировать. За ним подхватывают и остальные. Питер чувствует себя очень счастливым.***
Я собираю новую команду Мстителей, представляете, мистер Старк? Я до последнего не думал, что эта затея будет удачной, но мисс Поттс настояла. Она сказала, что я готов стать настоящей главой, а миру нужны защитники после потери самых лучших героев. Я ей верю. Мир нуждается во Мстителях, сильной, нерушимой команде, которая будет стоять на страже Америки. Как когда-то стояли вы. Кейт Бишоп, дочь Клинта, стала первой кандидаткой на место в команде. Она ничуть не хуже своего отца. Думаю, она бы вам понравилась. Еще есть мисс Америка. Не думайте, что она — вылитый Кэп. Долго объяснять, какими способностями она обладает, но она пришла из будущего. А это уже что-то значит. Пока что мы с Поттс обсуждаем возможность принять Халклинга и Скорость. Они, кстати, дружат. Нам нужны такие. А еще есть Харли Кинер. Механик. Я встретил его на улице, когда его избивали хулиганы, и то… то, как он не отвечал им, потому что не хотел причинять им боль, заставило меня изучить его поближе. Мне кажется, он чем-то похож на меня. На редкость смышленый парень, который будет в этой команде главным конструктором. После меня, конечно, ха-ха. Я подумываю сделать ему новый костюм на основа ваших наработок, только более обновленный. Квантовый. У меня все получится.***
Питеру почти тридцать, и о нем все чаще говорят как о серебряном веке для Старк Индастриз и всего мира. Некоторые газеты проводят детальный анализ, сравнивая его с Тони Старком, однако рано или поздно они убеждаются, что Паучок все-таки очень сильно от него отличается. Гений, миллиардер, филантроп — вот только совсем один, не желающий заводить случайные беспорядочные связи. Вот только еще и совсем не эгоист — буквально не к чему прицепиться. Если у Тони Старка можно было найти круглое число недостатков, которые он и не собирался скрывать, то немного замкнутый и всегда спокойный Питер Паркер, отдающий все возможные деньги на благотворительные фонды, кажется слишком идеальным для этого мира. Старк Индастриз процветает, Америка — тоже. Питер имеет мировую популярность, его аккаунты в социальных сетях являются почти самыми знаменитыми во всем мире, и люди очень часто обсуждают некоторый символизм в двух статусах: в первом, на старой странице Тони, «you know who I am», и во втором, уже на странице самого Паучка «ты, только лучше». Когда Паркеру переваливает за третий десяток и он чуть не умирает на одной из миссий, супергеройством он начинает заниматься гораздо реже. Больше времени уделяет постаревшей тете Мэй и мисс Поттс, не раз рассыпаясь ей в благодарностях в своем Твиттере за всю поддержку и помощь на протяжении пятнадцати лет. Это не мешает какому-то журналу бодро называть его лучшим героем столетия и секс-символом Америки вдобавок. Да и в принципе лучшим человеком современности, на которого нужно равняться. А Питер реагирует только на одну единственную строчку, что позволяет сделать природная скромность. — Мистер Старк? Представляете, в USA Today сегодня меня назвали вами, только лучше. Понимаете? Вы всегда хотели, чтобы я стал лучше вас, и теперь, похоже, это происходит. Вы можете мной гордиться, Тони. Я все-таки вас не подвел. И цикл… он замкнулся. Хотя я больше в это не верю. Это становится единственным разом, когда Паучок, прижав газету к груди, позволяет себе выплакаться.***
— Я просто дурак. — Харли качает головой. — Я думал, что смогу противостоять Зловещей Шестерке в одиночку, но слишком переоценил себя, поэтому мы все чуть не погибли… Парень почти плачет, его глаза блестят скорбной печалью и такой сильной виной, что Питер просто не может на него ругаться. Он вспоминает себя — такого же молодого, желающего доказать Тони Старку, что может большее, а потому выступающего против Стервятника в одиночку. — Все в порядке. Просто… знаешь, на то мы и команда, чтобы справляться со злодеями вместе. — Но столько людей пострадало, Электро чуть не уничтожил весь Нью-Йорк, так что из-за меня мы все могли погибнуть… Харли умен, но все еще слишком молод. Тридцатипятилетнего Питера Паркера немного смешит то, с каким рвением Кинер кидается в жерло вулкана опасности, как хочет спасти мир и как не осознает всю ответственность до конца. Это ему в нем и нравится. Поэтому он и взял его в Юных Мстителей. Харли нужно контролировать, взять под свое крыло и направить в нужное русло его огромный потенциал, чтобы вырастить настоящего героя и достойного человека, как когда-то это произошло с самим Питером. — Я все улажу. Деньги на восстановление причиненного Электро урона уже перечислены куда следует. А с тобой мы еще немного потренируемся на голограммах, после того как проанализируем действия Шестерки и поймем, с какой стороны к ним нужно подобраться. На лице Кинера появляется несмелая улыбка. Питер любит, когда он улыбается, потому что его счастливое лицо может осветить весь мир. — Вы… вы такой мудрый, — внезапно застенчиво произносит он. Очень невхарактерно мягко. Харли всегда отличается прямолинейностью и некоторым высокомерием, однако сейчас звучит тихо и неуверенно. — Настоящий герой. Я бы очень хотел, чтобы Механик… стал таким же, как и вы. Питер смотрит в его голубые глаза, ощущая, как к лицу приливает краска и становится душно, отчего он нервно развязывает свой красный галстук и облизывает губы. «А нужно быть лучше», хочется сказать в ответ такую очевидную фразу, но Паучок почему-то сдерживается. Лишь задумывается, какой поразительной бывает судьба, подкинувшая Харли Кинера ему на жизненный путь.***
— Мистер Паркер? Мне нужно с вами поговорить. — Зови меня Питером. Я все еще чувствую себя некомфортно, когда ко мне обращаются по фамилии. Словно мне лет пятьдесят. — Дело в том, мистер… Питер… — Паучок хмурится, не понимая, почему Харли вдруг стал так запинаться. — Вы мне… нравитесь. Очень. Как мужчина. Питер растерянно моргает несколько раз, бессмысленно уставившись на покрасневшего Кинера. Диван словно становится жестче — такой знакомый диван со знакомой густой атмосферой вокруг него, а приступ дежавю выгоняет из головы все мысли, оставляя Паучка в полнейшем замешательстве. Это ведь уже происходило. Он уже проживал этот момент когда-то, вот только… немного по-другому. Осознание приходит спустя две секунды. Зрачки расширяются, затмевая собой коричневую радужку — а затем Питера отбрасывает на двадцать лет назад за долю мгновения. Паркер находится все в той же гостиной со странным диваном, вот только он стоит на месте Харли, а перед ним сидит настороженный и спокойный Тони Старк, выслушивающий точно такое же признание. Питер оказывается совершенно не готов к такому до очевидного смешному совпадению. Ситуация повторяется почти точь-в-точь — вот только сейчас Паучок не стоит в дверях, а сидит на месте Тони. Вот только сейчас он не признается в любви, а выслушивает признание. Не борется с чувствами и смущением, а просто… не знает, что делать. В голове за долю секунды вспыхивают самые разные мгновения, которые подтверждают всю схожесть ситуаций. Харли похож на Питера. Питер похож на Тони. Харли семнадцать, и у него за спиной едва ли три супергеройские миссии. Питеру тридцать шесть, и у него за спиной огромный опыт, десятки лет трудов, ошибки, предательства, смертельные миссии и болезненные разочарования, которые он с трудом пережил. Цикл замкнулся — и это становится острым ударом под дых, потому что Паркер понимает, что изначально воспринимал все неправильно. Он думал, что Тони должен был ответить ему взаимностью, признаться в чувствах — но оказалось, смысл был в том, чтобы ситуация повторилась почти вплоть до мелочей, повернувшись на сто восемьдесят градусов. И значит, что циклы все-таки существуют, существовали всегда, незримо присутствовали все эти двадцать лет и сопровождали его по этой извилистой тропинке жизни. Питеру хочется кричать — то ли от ужаса, то ли от счастья. Он всегда так мечтал стать таким, как Тони, и именно в этот момент острее всего прочувствовал то, что он стал как минимум очень на него похожим, отчего сейчас довольно ясно понимает, что Старк в тот момент испытывал. Паучку всегда хотелось знать, какие скрытые мотивы стояли за его словами, когда он, удивленный такому признанию, дружелюбно трепал молодого Питера по голове и обещал полюбить через два года. И вроде бы все ясно — ему сейчас нужно сделать то же самое, вот только… Питер — не Тони. И никогда им не был. Потому что Старк всегда хотел, чтобы Паркер был лучше него, и он всю жизнь рос с этой установкой, поэтому многие отзываются о нем как о «более идеальный идеал». А еще Паучок вспоминает смерть Старка. Такую нелепую, до сих пор кажущуюся неправильной гибель бравого героя и спасителя Америки. Моральное истощение и почти сумасшествие, настигшие Питера после осознания, что Тони больше нет. Годы страданий и самобичевания, огромный болезненный опыт выхода из депрессии и крохотная надежда на спасение, за которую Паркер схватился обоими руками и не отпускал. Питер проживает весь тот Ад за одно очень короткое мгновение, чего становится достаточно, чтобы понять, что Харли не должен перенести все это на себе. Он не должен убиваться днями и ночами, думая, что виноват в произошедшем. Мир просто не должен разбиться в одно мгновение у его ног, потому что Паучок умрет и оставит его одного. Харли Кинер заслуживает всего самого лучшего. Парень смотрит на него отчаянно, ожидающе, и Питер наконец отмирает, тяжко вздохнув. Неразрешимая дилемма — что делать? Сказать правду и морально раздавить Харли прямо сейчас? Сказать те громкие слова и дать надежду? Не делать вообще ничего? Паркер прикрывает глаза. Хочется пожаловаться, что жизнь его к такому не готовила — но это не так. Совсем не так. Он шел к этому моменту двадцать один год — именно такой была разница в возрасте Паучка и Старка. — … долго думал над этим, и не стал бы беспокоить вас по пустякам, я понимаю, что это все неправильно, но вы такой хороший человек. Я не знаю никого лучше вас. — Давай ты присядешь, Харли. Выбрать стратегию Старка оказалось легче, чем сделать остальное. Питер смотрит на Кинера, сидящего рядом, и пытается понять, что к нему чувствует. Харли хороший, даже очень, о нем хочется заботиться и сделать его существование на Земле комфортным, но любит ли его Паркер не как друга? Да любил ли он хоть кого-то, кроме Тони? Нехватка Старка рядом ощущается сейчас очень остро. В последний раз. Питер вспоминает, как надежда, данная Тони, помогала ему в самые трудные периоды жизни. Как он старался верить, что Тони мог его полюбить, как выбирался из самого глубоко дерьма и как стал великим человеком, потому что у него была любовь. И, пусть она была жестокой и невзаимной, благодаря ей он жил столько лет… так может быть, когда-то точно такая же надежда поможет и Харли? Безнадежный опус должен закончиться. — Харли, я не понаслышке знаю, какой коварной и жестокой бывает любовь, так как мы ее не выбираем. — Питер старается смотреть на Харли прямо и добродушно. Он видит, как Кинер незаметно шмыгает, пытаясь сморгнуть слезы, поступающие к глазам. Волнуется. Боится отказа или насмешки. Как же ему повезло, что Паркер сейчас находится в такой ситуации. Наверное, он никогда и не поймет, что повлияло на его решение. — Я пережил все это сам, поэтому прекрасно понимаю, в каком положении ты находишься. Ты… молодец. Не каждый может говорить о своих чувствах так открыто. — Мистер… Питер. Скажите все, что думаете, прямолинейно и ясно, пожалуйста… я просто не вынесу этих наставлений. Паучок улыбается. Все-таки их ситуация отличается, поэтому все будет по-другому. — Я был на твоем месте, следовательно, осознаю масштаб твоих чувств. И мой отказ… он может сильно тебя сломать, хотя ты не подашь и виду. А это повлияет на наши профессиональные отношения в том числе. Поэтому… давай поступим так. — Питер кладет руку ему на плечо инстинктивно. Словно кто-то помогает ему это сделать. Или же наоборот, он делает это сам, так как больше ничья помощь ему не нужна. — Возьмем пару лет, чтобы подумать. Ты молод, Харли. У тебя будет еще миллионы шансов полюбить другого, даже кого-то из твоих коллег Юных Мстителей. Однако… если через два года твои чувства ко мне не изменятся, то я постараюсь ответить на них взаимностью. Харви удивленно смотрит прямо ему в глаза, и этот обескураженный взгляд придает Питеру еще больше решимости. Кинер явно не ожидал такого ответа. — Я вам не верю. Скажите прямо. Вы… не любите меня и никогда не сможете полюбить. — Смогу, — качает головой Питер, — если потребуется. Ты хороший человек, Харли. У нас с тобой много общего, и я вижу в тебе молодого себя, поэтому хочу, чтобы хотя бы у моей маленькой копии все было хорошо. Что скажешь? Мы готовы черед два года вернуться к этому разговору? Харли думает, кажется, вечность, однако спустя еще пару минут его светлая голова медленно кивает. Питер еще будет сомневаться в том, правильно ли сделал, что дал такую огромную надежду, поступив как Старк. Однако… он привык относиться к людям так, как они относятся к нему, потому что в таком случае цикл замыкается. А он замкнется — в этом можно не сомневаться. Судьба распорядится именно так. Один цикл заканчивается — начинается новый. А Питер — лучше Старка, поэтому обещание сдержит любой ценой. Поэтому у него все получится, и у Харли тоже.