подарок от жениха... жениху

      Вэй Ин кладет монетку под подушку, четырьмя символами вверх, и, накрывшись одеялом, смыкает уставшие веки.       А-Ли, подарившая этот талисман ему ещё в детстве, говорит, что такой ритуал обязательно привлечет любовь в жизнь того, кто её ждет. И улыбается нежно-понимающе, как настоящая старшая сестра. А Вэй Ину не нужен кто-то абстрактный, не нужны толпы невест — всего лишь один-единственный человек. За то он — этот человек — самый недосягаемый для всех.       Вэй Ин закрывает глаза и вспоминает: прямые волосы, белая лобная лента, а поверх неё — две длинные прядки, спадающие на лицо. Щеки вспыхивают сами собой, словно его паром обдало, а кончики пальцев предательски немеют.       Глупый-глупый ребенок а-Сянь, разве можно даже думать о таком?       Но тело непослушное, и мысли не желают подчиняться: перед глазами встает широкая спина и то, как тонкие пальцы сжимали лук до побледневших костяшек. И следом — на вдох-выдох — как пальцы рефлекторно тянутся к чужой ленте, срывая белый шелк с головы.       Насколько Лань Чжань теперь его ненавидит? Если раньше они с натяжкой могли считаться приятелями со школьной скамьи, то теперь… Стоит ли опасаться, что Ванцзи обнажит Бичень как тогда, в библиотеке, чтобы зарубить наконец-то главный раздражитель всей своей жизни? Вряд ли кто-то будет особо против или осудить Второго Нефрита, после того, что сделали с его лобной лентой. Мадам Юй едва не убила его, стоило только выйти со стрельбища — и весьма справедливо. Это же он, своими руками, сорвал чертову ленту, тем самым нанес оскорбление лично Лань Ванцзи, его семье и всему великому ордену.       Вэй Ин с силой сжимает ткань постельного белья в пальцах и сворачивается клубочком на своей кровати, зарывшись лицом в одеяло.       Однажды появится девушка, перед которой Лань Чжань добровольно снимет ленту, повязав на чужое запястье. Она обязательно будет улыбаться, растроганная моментом, а он, такой обычно собранный и серьезный, будет выдавать глазами и позой, как же он счастлив. После они назначат дату, обменяются подарками, сошьют у лучших портных свадебные одежды, и день в день Лань Ванцзи введет супругу в клан.       И, если Вэй Усяню очень повезет, он сможет посмотреть на Лань Чжаня в красном ханьфу со стороны. Что-то внутри рвется с треском, Вэй Ин понимает — собственное глупое сердце, с самого начала лишенное каких-либо шансов.       И пусть даже так, но он, глупый мальчишка, из раза в раз гадает на лотосах и кладет монетку под подушку, просит у предков, у матушки и отца «пусть он меня не ненавидит». И каждый раз с того чертового дня, с той облавы, засыпает, свернувшись в клубок, как когда-то на улице, бессознательно защищаясь.       Так проходит месяц или чуть больше — Вэй Ин правда старается не считать, прежде чем стража оповещает о прибытии высоких гостей из дружественного клана. А Вэй Ин, сидевший на коньке крыши, скрытой от обзора с дороги, по которой идет делегация Лань, может только смотреть беспомощно.       Неужели настолько тебе ненавистен, что ты пришел требовать очищения запятнанной чести?       Возможно, люди правы, и он, Вэй Усянь, сын слуги и бродячей заклинательницы, и правда забывает подчас, где его место, забывает, в обществе с кем получил право проводить время, и что позор, который может быть нанесен ему самому кем-то, не сравним с позором, которым он одарил наследника древнего клана заклинателей.       Дотронулся своими руками до чужого нутра и переворошил там, будто специально, в насмешку.       Никто почему-то не думает, что все его насмешки над Лань Чжанем похожи на то, как мальчики дергают девчонок за длинные-предлинные косы.       Вэй Усянь тяжко вздыхает, и дав себе пару минут на восстановление спокойствия потоков ци в теле, по крышам добирается до павильона, в котором сейчас дядя Цзян и мадам Юй приветствуют высоких гостей.       Там, кажется, уже успело произойти что-то серьезное, судя по общей суматохе и гомону, непривычному даже для шумного Юньмэна. Вэй Ин приглядывается, но видит со своего места только нежно улыбающуюся Яньли и Цзян Чэна, замершего в странной позе со смесью противоречивых эмоций на лице. Сзади яростно перешептываются адепты и те, кто стоят на карауле сегодня.       Стараясь быть бесшумным, Вэй Ин соскальзывает в кусты буйно цветущих в эту пору пурпурных пионов и практически ползком добирается до открытого окна. Он знает, что ведет себя глупо и может вот-вот попасться, однако ещё в нем играет азарт и желание узнать, что же такого потребовали Лани за свой позор.       Отчего-то Вэй Усянь никак не допускает других вариантов их приезда.       Теперь, со своей стратегически важной позиции он может наблюдать растерянную мадам Юй и дядю Цзяна, сосредоточенно растирающего точку между бровей усталым жестом. И только делегация Гусу Лань сохраняет видимую безмятежность. — Прошу прощения, учитель Лань, кажется, я неправильно Вас понял. Право, это звучит так неправдоподобно. Что вы привезли? — Подарок… предполагаемому жениху… от жениха… — несмотря на свою сдержанность, Лань Цижэнь выталкивает слова с заметной ненавистью, которая, однако, тут же скрашивается улыбкой Лань Сичэня, который продолжает за родственником: — Как и сказал дядя, это — сватовство. — Гхм, — всё, что отвечает Цзян Фэнмянь.       Наступает тишина.       У Вэй Ина сердце обрывается, пока всё натягивается внутри него сотней струн. С ума сойти… «жениху… от жениха». Он и правда… — Что, Лань Цижэнь даже красного конверта не потрудился найти для сына слуги? — слышит он слова мадам Юй и обмирает, застывает, чтобы разбиться на фразе «в ордене Гусу Лань, лобная лента — и есть красный конверт, который жених дарит своей избраннице».       Ясно и предельно понятно, ну конечно. Глупый Вэй Усянь уж было размечтался, что это Лань Ванцзи настолько проникся, пожелал его, что прислал сватов и приехал сам, нарушая привычные традиции. Что значило бы, что его не ненавидят, не считают глупым и раздражающим, и что то, какой он, не имеет значения.       Значения же, как выяснилось, не имеют чувства. Значит и на случай сорванной ленты есть правила.       Обязательный брак? — Если вы, Ханьгуан-Цзюнь, считаете себя обязанным перед этим мальчишкой или если того требуют правила… — Нет, такого правила нет, — отвечает уверенно Лань Ванцзи; его голос всё такой же холодный, спина прямая — и…       Все в комнате замирают, когда слышат судорожные всхлипы и приглушенное «Лань Чжань».