Свидание с мечтой

      Чимин оказался в больнице совершенно случайно. Месяц назад парень вернулся домой, наверное, с тысячного за последнее время собеседования, получив очередной отказ. Он был совершенно измотан, но заснуть никак не получалось. После четырех утомительных часов просто лежа в кровати, Чимин все же встал и принял снотворное, как оказалось позже, неправильно прочитав инструкцию. Парню почти сразу стало плохо от чрезмерного количества таблеток. Он побежал за телефоном, чтобы позвонить в больницу, но под действием лекарств упал, зацепившись за ножку дивана. Чимин даже не помнил, как оказался в больнице со сломанной ногой и пометкой о передозировке снотворным.       Со скуки, а может, просто от отчаяния Чимин снова начал рисовать, хотя давно забросил любимое занятие. Незамысловатые картины, виды из больничного окна — лишь то, что заставляло улыбаться хоть пару раз за день. Иногда Чимина посещала престарелая медсестра — давняя мамина знакомая. Она оказалась единственной, с кем Чимин общался, и к счастью, единственной, с кем парень был искренне рад общаться. Ей же он и нарисовал картину, которую женщина без ведома самого Чимина отправила на конкурс, проходивший в больнице каждый год — «Свидание с мечтой». По условиям победитель мог загадать все, что угодно. Любое желание. — Что? Конкурс? Какой конкурс? — удивился Чимин, когда в его палату заглянул один из организаторов. — Я же не участвовал ни в каком конкурсе, даже не знаю ничего про это. — Ваша работа заняла первое место по итогам анонимного голосования, которое проводилось среди всего персонала больницы, пациентов, а также работников благотворительного фонда, который и выделяет средства на приз для победителя, — мужчина еще долго объяснял детали и уверял Чимина, что именно он выиграл конкурс. — Я не понимаю... — растерялся парень. Он мог теперь загадать все, что ему давно хотелось и получить это? Работу? Место в хорошей компании? Отдых на море? Или, может, квартиру? — Все, что угодно, — подтвердил представитель. — Вы действительно можете загадать все, что угодно. Цель конкурса состоит в том, чтобы вдохновить больных людей, дать им надежду на исполнение мечты через искусство. В этом году этим человеком стали вы, — организатор протянул Чимину грамоту. — В вашей картине многие смогли увидеть ту самую надежду на исцеление, веру и желание жить дальше. В ваших красках очень много чувств.       Смятение и страх переполняли.       Чимин запутался. Его мечты... Хотел ли он получить то, о чем задумался пару минут назад? Да и какой смысл вкладывал в свою работу — всего лишь хотел увидеть улыбку на лице и радость в глазах единственного друга. Был ли он достоин этого приза? Была ли у него другая, заветная мечта? — Вы можете подумать и дать мне свой ответ завтра, — организатор конкурса уже собирался покинуть палату, когда Чимин остановил его. — Подождите! Я знаю! Я знаю, что хочу загадать, — парень не стал долго думать.       Эта мечта когда-то была для него самым главным смыслом жизни, но оказалась так нечаянно забыта в рутине бесконечно серых безликих дней. Теперь он мог исполнить её. Она была простой. На нее не требовалось тратить средства благотворительного фонда, которые могли пойти на действительно важные цели. Чимин был этому рад. — Я хочу встретиться с Мин Юнги. Он артист. — Мин Юнги, — мужчина повторил имя и сделал пометку в своем блокноте. — Место встречи может быть любым? — Да, пусть господин Мин решит это, — заулыбался Чимин. — Хорошо, мы все устроим. Сначала нам надо договориться с артистом, так что, скорее всего, встреча состоится на следующей неделе либо уже после вашей выписки из больницы, — предупредил организатор. Чимин кивнул, сомневаясь, что его отпустят домой раньше, чем через месяц. Он был готов ждать. — Мы обязательно свяжемся с вами, — мужчина пожелал всего хорошего и покинул палату.       После его ухода Чимин задумался о предстоящей встрече — он так давно мечтал увидеть любимого артиста, что даже во сне смог уловить улыбку на его лице, его темные немного растрепанные волосы и глубокие зеленые глаза.       Для Чимина Юнги был особенным. Он не просто создавал современное искусство — он сам был искусством. Краски и цвета на его полотнах поражали воображение, били в самое сердце. Чимину хотелось об этом рассказывать буквально первому встречному, вот только никого не было рядом. Он был так одинок. Только в своем сегодняшнем сне он впервые за несколько лет вновь почувствовал себя счастливым — он был счастлив быть с кем-то, делиться, гулять, пить кофе и смеяться. Искренне, от всей души.

***

      Чимин не думал, что ответ придет уже на следующий день. Он был совсем не готов, но организаторы предупредили, что встреча состоится на городском причале в семь часов вечера. В назначенное время к главному входу прибыла машина, чтобы отвезти парня. По дороге Чимин не мог перестать волноваться, нервно теребил рукава единственного красивого пиджака. Он не знал, о чем будет говорить с артистом, да и как вести себя на свидании, Чимин тоже не знал.       Возможно, он хотел бы спросить об искусстве и взглядах на жизнь, источниках вдохновения и маленьких радостях. Чимин хотел бы слушать о картинах и красках, даже о запахах в мастерской и кисточках, беззаботно оставленных в самых разных местах. Он хотел бы отвлечься — буквально на секунду — успокоить душу и начать улыбаться. — Вы должны запомнить, что встреча с артистом обязательно должна продлиться не менее двух часов, — повторял организатор весьма раздражающим голосом. Чимин стал нервничать еще больше, стоило машине приблизиться к причалу. — Господин Мин уже ждет вас на верхнем этаже ресторана. Не забудьте также, что после встречи вы должны предоставить для нашего сайта совместные фотографии и ваш отзыв. — Да, хорошо, я запомню, — машинально ответил Чимин, поглубже вдыхая. Мужчина помог ему выйти из машины и подал костыли, с помощью которых парень был вынужден передвигаться.       Волнение переполняло. Сердце в груди билось так отчаянно, что Чимин никак не мог собраться с мыслями. Он последовал за мужчиной внутрь ресторана на пристани, поднялся вместе с ним на самый верхний этаж, который, как оказалось, был полностью забронирован для встречи Чимина с артистом.       Парень сделал еще один глубокий вдох и вошел в зал. Он сразу оглядел помещение, увидев возле окна незнакомого ему человека и официанта рядом с ним. Мужчина обернулся на шум и помахал ему рукой. — Кто это? — резким недовольным тоном спросил Чимин. — Кто это такой? — Мин Юнги, артист, — ответил организатор конкурса. — Вы ведь сами просили устроить с ним встречу... — Это не он, — Чимин хотел закричать, но тогда его мог услышать сам Юнги. — Это не тот Юнги! — разозлился парень, все же повышая голос. — Вы не уточнили, какого именно Мин Юнги вы хотели встретить. Извините, мероприятие уже организовано, — мужчина пожал плечами и сухо попрощался, добавив, что Чимин должен не забыть о фотоотчете и отзыве.       Момент был испорчен. Мечта так и осталось мечтой, и Чимин сам был в этом виноват, хоть и не хотел признавать. Парень разочарованно выдохнул и, держась за костыли, добрался до столика, за которым сидел Юнги. Он был бы рад крушить все на своем пути, злиться, даже устроить истерику, обвиняя всех, кроме себя, но позволить себе этого не мог. — Добрый вечер, — поздоровался Чимин в ответ на вежливый поклон мужчины. Смотреть на него парню совсем не хотелось — то ли чувство вины начинало колоть где-то под ребрами, то ли злость все еще переполняла. — Меня зовут Чимин. — Что значит «это не тот Мин Юнги»? — с удивлением и даже легким испугом спросил у Чимина артист. Парень поднял на него глаза. — Извините, я не хотел подслушивать, но здесь пусто, а вы довольно громко это сказали, — было видно, что Юнги от негодования и досады сжимал кулаки. Чимину стало не по себе. — Я выиграл конкурс, — начал парень издалека, — и загадал желание. Я хотел встретиться с Юнги, но другим Юнги, — уточнил Чимин, невольно наблюдая за реакцией мужчины. Его темные глаза, светящиеся еще пару минут назад, поблекли, улыбка исчезла. Остался лишь взгляд, полный грусти и сожаления. — Вы не тот Мин Юнги. — Все ясно, ты можешь идти тогда, — с горечью в голосе произнес артист. — Либо можешь поужинать, если хочешь. За все заплачено, — мужчина больше не стал ничего говорить — не видел в этом особого смысла. Встреча была устроена не ради него.       Да и сам Юнги трудом представлял, что мог быть чьей-то мечтой...       Но думал об этом все утро, радовался, не мог перестать улыбаться. Какой он все же глупый. — Я... Я должен пробыть на встрече два часа и еще... Сделать фотографии, — опустив голову, протараторил Чимин. Ему было так жаль. Он не представлял, как себя вести, что делать, чтобы все исправить, ведь так не хотелось обижать Юнги. — Зачем? — несдержанно выпалил мужчина, заставив Чимина дернуться. Парень заметил, что выглядел он подавленным. — Я ведь не тот Юнги! Какой смысл?       Юнги злился еще сильнее, чем всего несколько минут назад злился сам Чимин. В нем было больше негодования, больше обиды и даже... желания быть на этой встрече было больше. Возможно, Чимин ошибался, но улыбался Юнги красиво. Он был красив, пусть парень совсем не знал его. — Ты даже не представляешь, как я рад был услышать вчера, что со мной хочет встретиться фанат, — снова в голосе послышалась обида с горькими нотами огорчения. Кулаки Юнги уже не были сжаты — его руки дрожали. — Такой наивный. Думал, что у меня есть хоть какой-то шанс... Может, ты все же дашь мне шанс? — Да, — искренне ответил Чимин. Ответил сразу, даже не задумываясь. Он почему-то начал волноваться и краснеть, воображая, что эта встреча могла бы быть свиданием. Странное чувство, ведь он всегда был так далек от этого, закрыт от возможной боли. — Вы уверены, что хотите этого? — В любом случае, тебе нужно написать свой отчет, а мне... просто не хочется сейчас возвращаться домой, — вздохнул мужчина. Юнги позвал официанта, чтобы наконец-то сделать заказ.       Чимин жаждал узнать причину, пусть обстановка была не совсем подходящей. Он остановил себя, думая о том, что Юнги могло бы это не понравиться. Он не должен был окончательно испортить вечер. — Вы правда были так рады увидеться со мной? — с нескрываемым любопытством все же спросил Чимин. — У вас, наверное, много фанатов. И каждый был бы рад встретиться с вами. — Это не так, — сухо и отстраненно ответил Юнги, едва ли притрагиваясь к еде, которую только что принес официант. Горло от необъяснимых сожалений, отчаяния, преследовавшего целый год, глупого и неуместного разочарования сдавило так сильно, что прикасаться к ужину артисту совсем не хотелось.       Такой грусти в глазах Чимин еще не видел. Он почему-то считал, что только у него было право расстраиваться из-за неудач и проваленных собеседований, только он мог жаловаться на жизнь, пропадая в бездне полного одиночества. Только ему так отчаянно хотелось тишины и одного... Одного лишь единственного шанса на спасение.       Чимин не хотел придавать значения своему одиночеству, не хотел обращать на него внимания, но каждый день продолжал копаться в самом себе, не давая жить, просто существуя с открытыми ранами, которые сейчас снова начали кровоточить. Юнги ломал все его защитные барьеры самыми простыми словами. — Вы не голодны? — спросил Чимин, когда заметил, что артист ничего не ест. Ему тоже не хотелось, но парень делал вид, что все в порядке. Казалось, что стены давили, а дышать было нечем. Только шанса на побег никто не предоставил. — Я могу спросить... почему вы не хотите возвращаться домой? — Тебе действительно интересно? — с безразличием хмыкнул Юнги. Он все же начал есть, повторяя за пареньком напротив. Артист невольно улыбнулся, но сразу же подавил в себе это чувство. Ни к чему лишние волнения и переполняющие грудь несбыточные ожидания. — Мне просто не хочется идти домой... — ответил Юнги, прекрасно понимая, что его ложь была неумелой. Его раскусили. — Люди постоянно оставляют записи на заборе и дверях. Эта краска не смывается. Поверх нее появляются все новые и новые оскорбления. Иногда они кидаются в меня чем-то, стоит выйти в магазин. Воруют письма из почтового ящика... Да много чего. — Что? Зачем они так делают? — Чимин растерялся от слов Юнги. Почему с ним происходили все эти вещи? — Вы не думали о переезде? — Много раз... Я переезжаю постоянно. Они все равно находят меня, где бы я не оказался. Мне просто не дают спокойно жить, — выдохнул Юнги. Рассказывать незнакомцу о своей жизни было не в его правилах. Он снова сжал кулаки, но на этот раз ощутил поверх теплые ладошки Чимина — тот незаметно потянулся к нему, чтобы поддержать. — Почему все это происходит? Так ведь не должно быть... Вы же знаменитость, — парень надул губы и нахмурил брови, словно собирался прямо сейчас пойти в бой вместо него. — Какая же я знаменитость, Чимин, — покачал головой Юнги. Он давно был никому не нужен. — Раньше... Года два назад я еще был известным музыкантом. Но потом кто-то обвинил меня в плагиате, несмотря на то, что моя песня была выпущена раньше. Затем начались угрозы, появились разные видео в интернете. Компания поспешила избавиться от меня... — Я не знал об этом, — прошептал Чимин. На его глаза наворачивались слезы. — Мне очень жаль, что так произошло. — Не переживай. Я не боюсь об этом говорить, — похлопал по ладошке парня Юнги. — Просто устал... бороться в одиночку. В один момент рядом со мной никого не оказалось, — артист на мгновение закрыл глаза и вздохнул, словно желал отпустить все эти моменты, найдя в душе спокойствие. — Вы сейчас занимаетесь музыкой? — Чимину было интересно услышать голос Юнги на записи, узнать чуть больше. Скрывать слезы стало сложнее. Темнота вечернего города манила за собой. — Мы можем уйти отсюда?       Парень вскочил, забыв про гипс на ноге, и чуть не упал. Юнги помог ему дойти до лифта. Только оказавшись на улице, Чимин, наконец, задышал свободно, быстро стер рукавами слезы, пока этого было не видно. Огни скрывали почти все тревоги.       Чимин спустился к набережной. Юнги медленно шел рядом, не нарушая ни тишину, ни мимолетное чувство покоя, разделяя не долгое, но необходимое молчание на двоих. Чимину хотелось слушать Юнги, даже несмотря на холод, сильный ветер и замерзшие руки, державшие костыли. Казалось, сейчас весь мир был только в одном человеке. — Я все еще занимаюсь музыкой, — ответил артист. Он следовал за Чимином, не обращая внимание на то, куда они шли. Этот разговор о музыке приносил боль, отдавал ей под старыми шрамами, но трепет, с которым Чимин смотрел на него, вызывал тревожное, даже опасное желание быть глубже и искреннее в своих чувствах. — Пишу стихи, сочиняю мелодии... За эти пару лет скопилось много материала.       Чимин улыбался, пока Юнги говорил, забывая обо всем на свете. Ему было хорошо.       Он слушал, с замиранием сердца слушал.       Юнги рассказывал о музыке с восхищением. Его глаза блестели так ярко, что невозможно было не влюбиться.       В них, в него.       В его голос, говорящий о самом важном, что было в жизни. В его страсть, пронизывающую до глубины души. В его мягкость и искренность. — Я бы хотел послушать... — тихо произнес Чимин, когда они наконец-то дошли до небольшой кофейни, где парень захотел укрыться от холода. Его руки совсем замерзли, а тело пронизывала дрожь. Даже нижняя губа дрожала, но это было вовсе не от холода. — Звучание не самое лучшее. Так что не стоит тратить время, — выдохнул артист, указывая на место в самом дальнем углу кофейни и сразу направляясь туда, только чтобы отвлечь Чимина от лишних вопросов.       Что он опять возомнил себе? Нехотя ему вспомнился другой Юнги, прекрасные мечты в чужой жизни, которые он не был в силах исполнить, свое собственное отчаяние. Стало тревожно. Даже сама встреча, на которой Юнги не должно было быть, казалась чем-то выдуманным. Словно над ним шутили, жестоко насмехались за невозможность оправиться от боли. — Чем занимается Юнги? Почему ты захотел встретиться с ним? — спросил артист у расстроенного, а может, просто замерзшего Чимина. Юнги захотелось положить свои ладони поверх его, как совсем недавно сделал парень.       Музыкант улыбнулся, невольно окунаясь в воспоминания о первом касании. Юнги не знал, что оно значило. Он просто надеялся на лучшее, все же решаясь дотронуться до руки Чимина. — Он художник. Он создает настоящее искусство, — ответил Чимин. Он боялся дернуться от прикосновения, боялся спугнуть его, боялся, что Юнги уберет руку, прервав внезапно образовавшуюся связь — такую тонкую, но вместе с тем прекрасную. — Его картины чудесны. — Организаторы конкурса сказали, что ты тоже рисуешь. Твоя картина заняла первое место. Что на ней изображено? Ты вдохновлялся работами Юнги, когда писал ее? — Да, случайно получилось, — щеки Чимина в тепле стали краснеть. Парень прикрыл одну из них ладошкой, словно спасаясь от множества вопросов о нем самом. — На самом деле, я просто хотел, чтобы дорогой мне человек улыбался. Я увидел осень за окном и написал ее портрет. Она единственная, кто помнит... мою маму, — последнее предложение далось Чимину нелегко. Он ощутил плечо Юнги рядом и несмело прильнул к нему. — Возможно, тогда я хотел поговорить о чем-то важном и значимом, а может, просто спросить про краски и работу в мастерской, про вдохновение и когда оно посещает Юнги чаще всего. Да и деньги благотворительного фонда мне тратить не хотелось. Я ведь не сделал ничего особенного...       Чимин вдруг понял, что не знал самого себя, что часто грустил, не находя особой причины. Только живопись отвлекала его. С помощью ярких красок он и изобразил все, о чем хотел бы сказать... Тогда он не думал о Юнги, только о том, что было для него важно. — Но в итоге застрял тут со мной, — усмехнулся Юнги, закрывая глаза и с огорчением осознавая, настолько жалким он сейчас был. За последние два года, казалось, душа начала тихонько умирать, в то время как от переживаний и оскорблений со стороны нельзя было спрятаться нигде. И только этот осенний вечер со вчерашнего дня вселял хоть какую-то надежду.       Ее не было. Не могло быть. Не стоило даже надеяться.       И почему Чимин смотрел на него так, словно вот-вот готов был расплакаться? — Я хотел сказать, что... Это не так важно, — замотал головой парень. Он осторожно убрал руку Юнги, чтобы согреть замерзшие ладони о чашку кофе. — У меня появилась другая мечта, — Чимин прошептал эти слова, спрятал их в самой глубине сердца. Его не было слышно. — Я знаю, что все испортил, — безразлично ответил артист. И даже это безразличие было очередным притворством. Он просто ненавидел себя за мягкость и несобранность, за то, что перестал бороться, продолжая жить в страхах и противоречиях. — Я... Нет, нет... Это особенный вечер, — снова прошептал Чимин, но казалось, что в этот раз Юнги услышал его. Щеки все больше краснели, но уже не от тепла. Этого музыкант совсем не замечал. Чимину не хотелось, чтобы он злился из-за этой ошибки. Да и ошибкой их встречу больше не считал. — В чем же его особенность? — с негодованием спросил Юнги, прерывая образовавшуюся тишину. — В том, чтобы в очередной раз забрать мою надежду? Или это все просто жалость? — Нет, это вовсе не жалость, — почти беззвучно произнес Чимин, оставляя артиста в растерянности. Юнги был встревожен, возможно, даже огорчен своими же словами. Парень понимал, что у него было мало шансов завоевать доверие, но он хотел стараться. — Сделаем фотографию на набережной? Потом... вы поможете мне добраться до дома? Сегодня я могу не возвращаться в больницу. — Конечно, — кивнул музыкант. Правда била его постоянно, но в этот вечер воспринимать и осознавать ее было в несколько раз тяжелее. Он не хотел прощаться.       На улице Чимин достал из кармана телефон и прижался к груди Юнги, чтобы сделать первый совместный снимок. Он вышел размытым из-за горящих на фоне огней, но парень все равно остался доволен. Следующие фотографии с Юнги получатся лучше, Чимин не сомневался.       Дождавшись такси, парень осторожно забрался на заднее сидение. Артист уже собирался попрощаться с ним, но Чимин настоял на том, что без помощи Юнги ему будет сложно подняться по лестнице, всю дорогу сжимая ладонь музыканта в своей. Даже стоя возле дома он все еще не хотел отпускать Юнги. — Тут же всего две ступеньки, — возмутился артист. Наигранно возмутился, поддерживая задорный смех Чимина. — Это даже лестницей сложно назвать... — А что мне еще оставалось? — так внезапно засмущался парень. — Вы же хотели знать, в чем особенность этого вечера. Извините, у меня немного не убрано. Я не жил тут почти месяц. — Мог бы просто сказать, — снова сердился Юнги. Чимину показалось, что делал он это слишком мило. — Зачем? — парень захихикал, еще больше заставляя артиста улыбаться. За весь вечер он делал это от силы пару раз. А улыбался Юнги красиво. — Так уже неинтересно. Получается, я заманил вас к себе? — Получается, — пожал плечами Юнги. На такой обман он готов был вестись. — Ты очень коварный, Чимин, — на это бесспорно точное заявление парень лишь громко засмеялся.       В квартире действительно был бардак. Все так и осталось лежать на своих местах — на стульях и спинке дивана висела неубранная одежда; краски и кисточки завалялись и на подоконнике, и даже на кухонном столе; рассыпанные по полу таблетки злосчастного снотворного то и дело попадали под ноги.       Чимин начал суетиться на кухне, расставляя по местам посуду, беспокойно что-то бурча себе под нос о раскиданных вещах и неаккуратности, тем самым заставив Юнги смеяться еще сильнее. — Так ты работал в художественном магазине? — поинтересовался артист, увидев на холодильнике маленькую фотографию. На ней парень с беретиком на голове стоял возле холста. Он держал кисточки и палитру, изображая из себя настоящего художника. — Да, вместе с мамой, — кивнул Чимин. Он тоже посмотрел на фотографию и тяжело вздохнул. — После ее смерти владелец закрыл магазин, а затем и вовсе продал. Я просил его не делать этого, но купить сам не смог бы... Мне нравилось это место. Там мама научила меня рисовать.       Чимин думал о том, что именно тогда он остался совсем один, тогда он закрылся от происходящего вокруг, перестав видеть прекрасное. Сейчас он снова видел его перед собой. Глаза Юнги сияли, и он краснел от одного лишь взгляда. Момент был прекрасен. Как и Юнги.       Артист сидел неподвижно, лишь изредка рассматривая картины на стенах. Они завораживали, как Чимин. По-простому уютный и без лишних слов удивительный. Сердце беспокойно застучало в груди. — Достанете свой телефон? — попросил парень. Юнги нащупал в кармане мобильный и отдал его улыбающемуся Чимину. Тот сразу заметил, что пароля не было. — Ты мне так и не ответил, Чимин. Почему этот вечер особенный? — напомнил Юнги, наблюдая за суетой, которая ему нравилась.       Из-за этой суеты, кипящего на плите чайника и кружек с крепким чаем, Чимин молчал очень долго. Словно собирался с мыслями. Закончив все приготовления, он нашел то, что искал — в телефоне была музыка Юнги. Парень включил ее несмотря на уговоры не слушать.       Чимину хотелось слушать в тишине рядом с Юнги, обретая вместе с ним то самое долгожданное спокойствие. Его музыка трогала сердце, грела теплом, дарила надежду. Этого не хватало. — Потому что мы нашлись, — робко ответил парень. Он взял телефон и медленно повел Юнги за собой в спальню.       Артист растерянно сел на кровать, пока Чимин доставал домашнюю одежду из небольшого шкафа, предлагая что-то на выбор. — Потому что в сердце так колет, — Чимин смутился, пальчиком показывая, где именно кололо. — Так сильно колет, — он знал, что это могло быть только одно, но вот Юнги, скорее всего, еще не догадывался.       В комнате продолжала звучать музыка. Чимин подсел рядом и попросил помочь переодеться в домашнюю пижаму. Если с верхом проблем не возникло, разве что руки Юнги дрожали, застегивая пуговицы на рубашке, то с низом из-за гипса пришлось повозиться.       Кожа Чимина сразу покрылась мурашками, стоило Юнги прикоснуться. Они смотрели на друг друга так долго, не отрывая взгляд, но так боясь сделать шаг навстречу, поцеловать в первый раз, отпустить все, что причиняло боль. Чимин легонько улыбнулся и потянулся к артисту, потому что ждать уже больше не мог. Напряжение так поглощало, что парень задрожал, оказываясь в теплых объятиях, расцелованный в щеки и губы до состояния эйфории.       Неизвестно, в какой момент Юнги оказался сидящем на полу между раздвинутых обнаженных ног. Неизвестно, в какой момент ему захотелось касаться кожи губами, гладить ладонями бедра, сжимать пальцами, ловить тихие стоны под свою собственную звучащую музыку.       Чимин мягко запустил пальчики в его волосы и лег на спину, чуть задирая верх пижамной рубашки. На нем осталась только она с предательски застегнутыми пуговицами. Теперь Юнги пришлось расстегивать их по новой, медленно, почти вгрызаясь зубами, чтобы достичь горячей кожи и оставить на ней следы. — Я тоже это чувствую, — прошептал Юнги, очень осторожно касаясь губ Чимина. Трепетно и терпеливо ощущая их на своих, тем самым давая понять, что надежда была чем-то реальным, осязаемым. Он никуда не торопился — просто целовал всю ночь, старался поверить в то, что происходило, ласкал так, что Чимин стонал громко и протяжно, заглушая играющую в комнате музыку.       Чимину нравились эти ласки. Он выгибался, едва ли мог нормально дышать, когда Юнги проникал сначала пальцами, одновременно проводя ладонью по всей длине его члена, а затем языком касался головки и посасывал ее. Он сам с трудом переводил дыхание. И держался тоже с большим трудом.       Юнги положил ноги Чимина на свои плечи, чтобы тому было удобнее, и вошел. Он двигался плавно, позволяя парню ощутить тепло и пульсацию внутри себя. Артист словно в бреду что-то шептал на ухо, и Чимин поддерживал его легкими и мягкими поцелуями — целовал везде, до куда мог дотянуться. И эти поцелуи были самыми теплыми. — Так хорошо, — промычал Чимин куда-то в шею, чувствуя, что опасное напряжение только нарастало с ускоряющимися толчками Юнги. Он придерживал за талию и вжимался мокрой грудью, не желая отпускать от себя. Чимин понимал это по взгляду, с которым Юнги смотрел на него. До дрожи и пульсации, разносящейся по телу вместе с горячей влагой и сбитым дыханием, с поцелуями на ключицах, плечах и ладошках. Мягкими и искренними.       Эта любовь не требовала слов. — Я бы хотел, чтобы ты был со мной, — признался Юнги. — Даже если это будет трудно... Это будет непросто, я знаю, — артист опустил голову, словно окончательно потерял рассудок. — Да, — кивнул Чимин, широко улыбаясь и запуская пальчики в волосы музыканта. — Я тоже хочу этого, — Юнги не был его мечтой. Но он ей стал, появившись так внезапно холодным осенним вечером.

***

      Чимин не замечал счастья. Но оно было — в мелочах. В Юнги, спящем на его кровати, под его одеялом... В чашке кофе с утра и запахе красок, в молчании и долгих разговорах, в музыке, которую писал артист, в бесконечных поцелуях, оставленных на теле, в часах, проведенных за работой. Чимину хотелось отдать этой работе всю свою душу.       Пока Юнги спал, парень написал отзыв о «Свидании с мечтой» для сайта благотворительного фонда, позже возвращаясь к Юнги, чтобы поспать еще немного в его теплых объятиях. Тогда Чимин не знал, как сильно этот отзыв изменит жизнь артиста.

«Не теряйте надежду сходить на свидание со своей мечтой. Живите этой надеждой. Храните ее в самом сердце. Вчера я встретил свою — прекрасную, искреннюю, настоящую мечту. Я хочу подарить этой мечте все счастье, которое у меня есть. После всех несправедливостей и тяжелых испытаний, он обязан быть самым счастливым. Юнги, я люблю тебя».

***

      Юнги пришел к Чимину в больницу. Сегодня его наконец-то должны были выписать. Артист надеялся на новое свидание, но врачи больше не позволяли длительные прогулки, советуя ограничиться только приемными часами. — Чимин, солнышко, ты где? Я уже заждался, — парень сильно задерживался, поэтому Юнги решил позвонить. — Кстати, я видел афишу одного фильма по дороге. Довольно интригующий. Хочешь сходить? — Я не могу, Юнги, извини, — наигранно расстроенным голосом ответил Чимин. — У меня сегодня уже назначено свидание со своей мечтой. — Эй! У тебя же со мной свидание!