Инстинкт

На место они приезжают глубоко ночью; ловкостью рук Флегетона у них оказываются четыре клубные карты, но суровый охранник все равно смотрит на них с подозрением. Или так Коциту кажется — но злые вышибалы всегда придают любому истеблишменту элитарный флер, он и не против. Флегетон ведет всех сразу через бар на второй этаж, и если бы за ним не следовал Стикс, в море разодетых мужчин и женщин он бы тут же затерялся. Клуб Коциту нравится — много людей, много выпивки, много сальных взглядов, встречающих его прямо на пороге. Человеческая чувственность кажется ему восхитительной, зря люди прячутся в самые темные углы под покровом ночи, чтобы обратиться к самому естественному источнику удовольствия. — Одеты вы, конечно, — Флегетон многозначительно поправляет очки, — как будто я не с вами. Впрочем, ладно, принесу нам выпить. Абсент? Абсент. — и упархивает, как зеленая фея, куда-то к бару. — Зачем он привел нассс сссюда? — тихо говорит Стикс, сложив руки на груди. Бедные, чувствительные его уши. — Чтобы похвастаться, дорогой, — Ахерон приобнимает его за плечи и ведет к дивану. Еще не свободному, но пташки быстро разлетаются, заметив недоброе сияние глаз в темноте. — это его надел, вся рыба прикормлена. — Чем он нассс тут удивит? — Стикс не меняется в лице. — Ты не понял, — Коцит издает короткий смешок, — нами Флегетон пришел хвастаться. Они и вправду — центр внимания; то ли от того, что не к месту одеты, как на похороны, то ли от того, что разыгрывается старый, как мир, сценарий влечения жертвы к охотнику. Игра не перестает забавлять Коцита — вот он ловит очередной заинтересованный взгляд, и наблюдает, как игривое желание сменяется подозрением — осторожностью — осознанием, опережающим рациональный разум — и завершается сладким, сладким страхом. Желание возвращается троекратно. Животная суть человека способна открыть ему глубинную суть вещей, но не делает его более мудрым — поэтому пойманная пташка уже собирается идти прямо навстречу своей гибели, но мальчишку спасает то, что Коцит отвлекается на вернувшегося Флегетона. — Кто брал абсент с подачей? Не отвечайте, я знаю, что никто, — леший его знает, как он удерживает бутылку и все это в своих руках, — сейчас буду фокусы показывать, смотрите за руками. Такие выходы в свет всегда оказываются ностальгическими — время идет, пляски у костра сменяются на вальс в сияющем зале, суть остается одной и той же. Но музыка двадцать первого века звучит, как мечта древнего шамана. Флегетон поджигает абсент, накрывает стакан бокалом — и переворачивает, закрыв салфеткой. — Стикс, милый, попробуй, — он наклоняется вперед, просовывает под бокал соломинку, — вдыхай и запивай. Без особого интереса, Стикс слушается — на первый взгляд, алкоголь не производит на него никакого эффекта, но они-то знают: искра разгорающегося голода мелькает в прищуренных глазах, и Флегетону этого достаточно. — Хочешь попробовать? — Стикс обхватывает ладонью лицо Ахерона, сидящего рядом, и, не дождавшись ответа, целует. Улыбкой Флегетона можно освещать зал. Коцит только надеется, что Флегетон будет держать пламя, которое зажег, под контролем. — Мне нравится, что люди решили, что не нужно соблюдать на таких сборищах протокол, барышень ангажировать, приглашения непременно принимать, — Ахерон раскидывает руки на спинке дивана. — нечто среднее между балом и танцами на городской площади меня устраивает больше всего. — Какой же это бал, дорогой, — Коцит затаскивает Флегетона к себе на колени, и тот льнет к нему, как соскучившийся кот, — это же шабаш, красивый, в теплом помещении вместо холодного леса, еще и в кусты не надо для всякого прелюбодеяния падать — на этаж выше поднялся и любись. Алкоголь жжется дьявольски, проваливается в глотку огненным шаром — сегодня им хочется пьянеть, не теряя времени. У Коцита от абсента распускаются руки. — Это вообще забавно, — Флегетон пытается накручивать его бороду на палец, — как все они ощущают, кто мы такие на самом деле. Что они чувствуют смерть, но это не останавливает их инстинкт размножения — самое естественное проявление стремления к жизни. — Как ты красиво завернул, — Ахерон закатывает глаза, — сказал бы просто — каждый в этом зале хочет трахнуть тебя и тебе это льстит. Флегетон дотягивается, чтобы притворно возмущенно толкнуть его в плечо — Стикс наклоняет голову, чтоб тот достал через него. — Я тебе о высоких материях, а ты все опошлил, — он качает головой, — это, между прочим, интересно хотя бы с той точки зрения, что человеческое определяет нашу форму существования. И той, как эта форма получает удовольствие от существования, — Флегетон многозначительно играет бровями, и ладонь Коцита сама собой сжимается на его бедре, — не считая, конечно, питания. Дальше пьют уже прямо из бутылки, передавая по кругу. Пока Ахерон и Флегетон рассуждают о стремлении к маленькой смерти, Коцит сосредотачивается на том, чтобы целовать Стикса — и на том, чтобы расстегнуть по одной, медленно, его хрустящую белую рубашку, запустить пальцы — только кончики — под ткань и провести ими ниже, по гладкому животу, ощущая, как он напрягается, — — Всссе-то вы забываете, — Стикс неожиданно отстраняется от него. — как боятссся и как хотят. Ему ничего не стоит высвободиться из тесных объятий, оставив после себя рубашку — заинтригованный, Коцит машинально сгребает её в кулаке. Стикс движется сквозь толпу, и его кожа сияет неоном — уже тогда взгляды толпы скользят по высокой бледной фигуре с интересом. Но потом он начинает двигаться. Коцит вспоминает, как же не вспомнить — как змеи стелились в высокой траве, не боясь быть затоптанными быстрыми ногами кружащихся в танце, как земля соединялась с небом — вспоминает вкус жертвенной крови. Стикс плавный, медленный; его руки скользят по телу вверх, поднимаются выше — люди еще не знают, что теперь они в его власти, просто делают вдох, но сила уже поднимается из-под земли через их ноги — и когда Стикс опускает руки, великая волна обрушивается на каждого. Флегетон едва ли не взлетает от восторга, потому что запах безумия будоражит его больше крови. Мировой змей тяжело поворачивается — блеск его чешуи слепит, и люди обращают свой взор внутри себя. Движение узких бедер в противовес покачиванию плеч, и толпа приобретает мягкость движения воды — кто-то от восторга кричит, и электронный набат ему вторит. Стикс смотрит только на них. Касается белой шеи, запрокидывает голову, как будто приглашая — протягивает руку вперед. С грохотом срабатывает пневмопушка, выбрасывающая тысячи золотых блесток вверх. Одно движение тонкой ладони — хочешь попробовать — и они срываются с места. Пока Коцит пытается продраться через толпу, Стикс опускается ниже, разводя колени — и всех остальных тоже как будто прижимает к земле, давит на головы и спины. С тонкой улыбкой на губах змей взвивается от земли к небу, и крики тонущих в собственных ощущениях перекрывают музыку. — Видишь, Флегетон, — Стикс обвивает руку вокруг его плеч, — если бы сссмерть и боль не была на грани ссс экстазом, мы бы не были такими… — он облизывает губы. — чувственными. Рядом с ним мужчина падает на колени и обхватывает себя руками, впиваясь пальцами в ребра. — Срочно домой, — практически выплевывает Ахерон. Коцит видит, как в его глазах пляшут черти. — иначе мы тебя прямо здесь на части раздерем. Довольная улыбка не сходит с уст Стикса до рассвета.