Контроль

Кого-то пугает величие. Корвус же охотно принимает его. Кинжал, черпающий энергию напрямую из Бездны для заживления ран и срастания костей, и в процессе этого причиняющий боль немногим меньшую. Перемещение из одной точки в другую в мгновение ока. Создание по мановению руки локальных разрывов в пространстве, ослабляющих врагов, вытягивающих из них жизненные силы: так нужно. Ничтожная цена за всё то, что Бездна даёт взамен. Корвус не понаслышке знал, что Бездна вечно голодна, и делал всё, чтобы обезопасить себя. Он был готов нести этот крест и платить эту цену. Или же думал, что готов. Первыми пришли сны. В те часы, когда у Корвуса получалось поспать, он часто видел в снах бескрайний густо-фиолетовый горизонт и исполинские чёрные силуэты на его фоне. Некоторые из них были похожи на рогатых гуманоидов, некоторые же напоминали глубоководных чудовищ, о которых ходили легенды среди моряков. Эти сны не приносили отдыха, и, возможно, именно из-за этого Корвус не сразу обратил внимание на второго предвестника: приступы собственной слабости. Головную боль, накатывающую каждый раз при длительном использовании способностей кинжала. Она всегда была мимолётна и длилась не дольше нескольких минут, но Корвус не придавал ей значения: нет времени расслабляться, пока Королевство погрязло в войне. Не было времени до того самого столкновения с богиней луны, внезапно вспомнившей о тех, кто внизу. Тогда приступ оказался настолько силён, что Корвус едва удержался на ногах, а внезапно хлынувшая из носа кровь залила губы и подбородок прежде, чем он успел с изумлением и раздражением смахнуть её тыльной стороной ладони. Именно в эту минуту слабости он и подставился под стрелы богини, раны от которых не успели зажить и по сей день; казалось, стоило лунному свету коснуться их, они снова превращались в свежие. И наконец, в день, когда вырвался на свободу один из лордов Бездны, что-то изменилось во внешнем виде Корвуса. Прядь волос высветлилась до белого, глаза приобрели явственный красноватый оттенок, ногти начали темнеть, а на скулах и шее под кожей с каждым днём всё отчётливее проступали пока ещё бледно-фиолетовые метки. Поднимая воротник плаща почти до самых глаз, Корвус понимал: кинжал требует серьёзной доработки. В его рабочем кабинете в архивах Магистрата обычно царил почти болезненный порядок. Бесчисленные книги покоились на полках корешок к корешку; кто-либо другой, кроме хозяина, мог бы искать здесь нужную информацию неделями. Добытые в рейдах и конфискованные кристаллы хранились в защищённых витринах, и их поблескивание в свете свечей казалось совершенно неземным. А потом всё резко изменилось. Всё больше перечёркнутых красным потерянных территорий на карте. Всё больше хаотично разбросанных по столу ориентировок на ключевые фигуры Сопротивления. Всё больше тёмных засохших разводов от кофе и пятен крови, так и не оттёршихся после ночи, проведённой за перевязкой раненого плеча. Всё лихорадочнее и неразборчивее почерк в дневнике. Проходя мимо статуи Карне, Корвус замедлил шаг и поднял глаза. Глава Магистрата строго и сосредоточенно смотрел вдаль, сдвинув каменные брови; последние лучи заходящего солнца играли в красных кристаллах, украшавших его плечи, грудь и наконечник посоха. – Я справлюсь, отец. Однажды ты это поймёшь и… Не договорив, Корвус осёкся и поджал губы. И будешь гордиться мной. Я давал тебе мало поводов для этого. Но я всё исправлю. Его тяжёлые шаги по каменному полу гулко разносились по безлюдным архивам. Торопливо, пока не показалась луна, Корвус пересёк открытую площадку на краю обрыва, с которой открывался великолепный вид, и направился прямо к своему кабинету. Там, среди океана книг, точно имелась информация, как усилить защиту от влияния кинжала. Протянув руку к двери, Корвус неожиданно замер. Каким-то шестым чувством он уловил присутствие поблизости даже не постороннего – чего-то чужеродного, что будто бы противоречило всему его существу и не должно было здесь находиться. Мельком убедившись, что пистолет заряжен, он толкнул дверь. В кабинете было так же тихо и пусто, как и снаружи. Стеллажи с книгами высились вдоль стен, точно безмолвные стражи. Прогоревший камин скалился пустым чёрным зёвом. В воздухе летали редкие пылинки. Шуршание тяжёлых крыльев прямо за спиной заставило Корвуса рывком развернуться и вскинуть оружие; он сделал это как раз вовремя, чтобы увидеть, как источник этого чужеродного приземляется на площадку. Воительница мягко коснулась земли и расправила большие золотистые крылья. Остриё её меча взлетело, направленное Корвусу в грудь. Даже в таком, преображённом виде, Корвус сразу узнал её. Бывшая жительница города Серис. Бывшая сестра той, которую поглотила Бездна и превратила в оракула. И настоящее напоминание об одной из самых фатальных его ошибок. Светлая коса сестры резко выделялась среди каштановых волос Фурии, и Корвус уже в который раз вернулся мыслями к тому дню. – Ты? – заметил он, не опуская пистолета. – Зачем ты здесь? Чтобы отомстить? – Как ты выжил? – чётко и требовательно вопросила Фурия не терпящим возражения тоном. Уточнять, о чём речь, не было никакой необходимости: её могло интересовать его загадочное спасение только в одной, конкретной катастрофе. – Я не знаю, – отрывисто бросил Корвус. – Ты ворвалась сюда, только чтобы спросить об этом? – В тот день погибли тысячи, смертный. Взрыв портала уничтожил весь город. Почему же он пощадил тебя? Корвус промолчал. Пальцы крепко стиснули рукоять кинжала; по лезвию пробежала фиолетовая искра. Она всё знает, вдруг догадался Корвус. Знает, но хочет, чтобы он сам признался в том, что осквернил себя Бездной. – Во что ты превратился, – в голосе Фурии звенело презрение. – Такая же марионетка Бездны, как и бесчисленные глупцы, что были до тебя. Но сегодня твой счастливый день, смертный: я здесь, чтобы очистить тебя от этой скверны мечом и пламенем! Луна показалась на усыпанном звёздами небе; раненое плечо привычно заныло. Не подавая виду, Корвус решительно отчеканил: – Покинь это место, пока можешь. Иначе мне придётся тебя заставить. Янтарные глаза Фурии сощурились от гнева. – Хочешь сражаться со мной? – Руны на её мече вспыхнули золотым огнём. – Готов узнать, стоило ли предавать всё ради иллюзии силы? – Я никого не предавал! – Ещё одно отродье Бездны падёт сегодня! – загремела Фурия, её голос эхом отражался от каменных стен. – А то, что это будешь именно ты… принесёт её душе успокоение. Корвус увернулся от столба ослепительного света, проворно ринувшегося к нему; луч пронёсся мимо и исчез в стене, оставив на полу на всём пути своего следования глубокую дымящуюся трещину. Фурия взмыла в воздух, объятая священным пламенем. Она была опаснее на открытом пространстве, но Корвус был мобильнее. Её атаки доставали на большем расстоянии, но он лучше знал это место и возможные укрытия. Её меч-дробовик стрелял точнее, но его автоматический пистолет наносил больше урона. Воздух дрожал от грохота выстрелов и откалывающихся от стен и интерьера камней. Хлопанья крыльев и яростных криков. Звона разбивающихся вдребезги витрин. Если бы не старые раны Корвуса, не изнурение его Бездной и не вытягивающий силы кинжал, эта битва с большей вероятностью закончилась бы иначе. Лезвие меча с размаху прошило его насквозь – точно над поясом с золотой пряжкой, инкрустированной красным кристаллом, – и вышло из спины. Горячая кровь пропитывала плащ с пугающей стремительностью; руны мстительно пылали, и Корвус, тяжело дыша, ошеломлённо наблюдал, как они окрашиваются в багровый. – Нет, – выдохнул он, словно отказом принять произошедшее можно было исцелить смертельную рану, – нет, это невозможно… – Очистись же от скверны! Голос Фурии оглушал. В глазах потемнело от боли. Корвус вцепился скользкими от пота ладонями в эфес меча, силясь удержаться на ногах. Шнурок под его пальцами развязался; болтавшийся на мече Фурии медальон со звоном упал на пол и раскрылся. Оба невольно бросили взгляд на изображения двух девушек, бывших сестёр, в его половинках. – Ты думаешь… думаешь, что я хотел того, что случилось в тот день? – Пальцы Корвуса неумолимо соскальзывали, хватка слабела. Кровь сочилась из раны на каждом вздохе и капала на пол между его ступней. – Того, что случилось с твоей сестрой? Фурия медленно перевела взгляд на него. В её глазах плескалась горечь. Когда она заговорила, в её голосе не было тех стальных ноток – только срывающийся шёпот девушки, потерявшей дорогого ей человека. – Не смей говорить со мной о моей сестре. Она резко выдернула меч, и Корвус упал – сначала на колени, а потом тяжело завалился на спину. Левая ладонь дёрнулась было по полу к кинжалу, но Фурия пинком выбила оружие у него из-под пальцев, отшвырнув на несколько метров. – Даже не думай, отродье! Она подняла медальон с пола и, скользнув взглядом по улыбающимся лицам девушек, захлопнула его и стиснула в кулаке. Её шаги растворились в окутавшей двор архивов ночи. Корвус моргнул, чувствуя, как силы покидают его вместе с кровью. Нужно было что-то делать, как-то предотвратить неумолимо приближающееся небытие, – но он не мог. Угасающим взглядом он различил совсем рядом подножие статуи Карне. Я снова проиграл? Скажи же что-нибудь, отец. Статуя зашевелилась и наклонила голову. Полные ледяного разочарования глаза уставились на Корвуса; меж бровей, сведённых к переносице, залегла складка. – Да, ты снова проиграл. Ты слаб. Этот голос, хоть и звучал как настоящий Карне, но всё же имел какой-то посторонний призвук – будто кто-то говорил одновременно с отцом, но чуть тише. И этот «посторонний кто-то» казался смутно знакомым. Но мои поражения закалили меня. Я был так близок. Я не могу так легко позволить себя победить. Это не должно было закончиться так. Мысли проносились в голове у Корвуса, статуя же отвечала вслух. – Ты думаешь, ты всё ещё способен спасти Королевство? Что?.. Да. У меня есть люди. У меня есть контроль над неограниченными ресурсами Бездны. – Ты думаешь, что всё ещё можешь быть нам полезен? Моргать становилось всё тяжелее. Закрыв глаза в очередной раз, Корвус их уже не открыл; но даже сквозь веки он всё ещё видел перед собой хмурое, недовольное им лицо отца. Да. Я всё ещё могу сражаться. – Тогда будь по-твоему, – усмехнулась статуя голосом оракула. – Дам тебе ещё один шанс. Валявшийся почти у самого обрыва кинжал пришёл в движение; по лезвию с треском пробежали разряды, и, лязгнув по камням, он перекатился по полу точно в ладонь Корвуса. Пальцы исступлённо сжали рукоять. Глаза распахнулись, вспыхнув глубоким фиолетовым. Мощный взрыв сотряс округу, разрушая архивы до основания. Вековые стены сложились, как карточный домик, погребая под собой плоды многолетнего упорного труда. От разрывающего барабанные перепонки грохота и ударной волны пробудились люди за многие километры отсюда; поднявшаяся столбом строительная пыль заволокла луну. Когда над руинами архивов воцарилась прежняя тишина, под обломками статуи Карне показалось движение. Ладонь с чёрными когтями с лёгкостью смахнула с пути каменные глыбы, и то, что недавно было сыном главы Магистрата, выбралось на поверхность. В лезвии кинжала отразилось пепельно-бледное лицо с горящими фиолетовыми глазами без зрачков, фиолетовыми же светящимися метками на скулах и кривой торжествующей усмешкой на тонких губах. Полностью белые волосы падали на лоб. К ногам подкатилась отломанная голова статуи Карне; в неверном лунном свете казалось, будто её бесцветные глаза смотрят с ужасом. – Они хотели отродье Бездны? Они его получат. Верно, «Корвус»? – насмешливо поинтересовался кинжал голосом оракула. Сполна.