Проклятье

Ночной жар Бангкока, сгущаясь вместе с влагой, удушливо попадал в лёгкие. Дышать таким воздухом было невозможно, но сегодня пришлось смириться и терпеть. Кин честно выбил место на этих бесполезных сборах, на самом краю, чтобы быть поближе к выходу. Надеясь, что маленькая дверная щель прогонит подогретую влажность и оставит прохладный кислород. Домик располагался совсем близко к песчаному пляжу. Хотя утром этот факт и порадовал их с Натом, сейчас заставлял взвыть. Морская соль пересушивала всю носоглотку и вынуждала шмыгать безостановочно. Кин пододвинулся к центру кровати, надеясь уйти от такой какофонии мучений. Рядом подал признаки жизни Нат, касаясь сначала горячей ладонью его локтя, а после вовсе прижал к себе. — О-ой, — попытался возмутиться Кин и, хватаясь за кончик матраца, принялся подтягивать себя к нему. Лучше нехватка кислорода, чем это. Но руки Ната цепко держали, и всё пошло прахом. Кин устало поместился обратно, отмечая, что от касаний к его телу проступил пот, а его самого окружил запах алкоголя. Ему стоило успокоиться и поспать в этой невозможной среде, а после поменять домик. Желательно на тот, что располагался бы подальше от моря. Желательно чтобы остаться в соседстве с Пи'Натом, потому что у них были выстроенные взаимоотношения, они даже шутливо разыгрывали собственных фанатов, выставляя напоказ подоплеку на их союз. Вспотевшее тело стыло с каждым поглаживанием ладони, что побуждало вздрагивать от следующей следом дрожи. Кин вдохнул полной грудью сквозь сон, стараясь выпросить ещё прохлады. В туманной дрёме чувствовалось, как стягиваются шорты, следом пропало ощущение трусов, вновь вызывая забвенье удовольствием. Спёртый воздух нагревался в легких, почти высушивая без того измученный засухой рот. Чужая рука проскользила по голому бедру, вынуждая чуть отодвинуться назад, чтобы не было прикосновений к самому сокровенному месту. Оно, как раз, не очень любит холод. Сознание подкрадывалось, словно художник дополнял каждую деталь смыслом и историей. В темноте ощущалось чужое жаркое тело, и оно принадлежало тому, кто так вести себя никогда не должен. Нат сжимал его яйца и делал всё явно осмысленно. Так же он прикусывал плечо и что-то без устали шептал. Кин уже проснулся, но упорно делал вид, что ничего не происходит. То, что делал его друг, было настолько странно, что в это было трудно поверить. Его член оказался в широкой ладони и мягко изучался, с интересом прощупывалась каждая складка кожи, которая появлялась, если её оттянуть. Пальцем Нат провел по основанию головки и с нажимом прошелся по чувствительной кромке. Кин тяжело дышал, стараясь не выдать собственное состояние, и представлял перед глазами самое страшное, что может случиться в его жизни. Но единственное, что появлялось перед внутренним взором — это широкая ладонь Пи, терзающая его полувставший член. — Т-с, — голос Ната опьянял, потому что звучал даже в таком звуке сексуально. Кин никогда бы не подумал о нём в таком ключе. И сейчас надо было остановить происходящее, а вот причин, зачем это сделать, явно не было. Его ягодицы теперь стали главным участником происходящего. Нат их массировал руками, раздвигая в разные стороны и протискиваясь между ними большими пальцами. Кин держался из последний сил, надеясь, что старший на этом остановится, и тогда будет всё как было. Ему не придется позорно материть Пи и потом играть в какие-то непонятные обиды, ради такой глупости. А играть придется, ведь на этом этапе он получал чуть больше удовольствия, чем обычно с девушкой. Большой палец ощущался возле стратегически важного места, а после слегка надавил, проваливаясь через сжатое кольцо мышц. Кин приоткрыл глаза, решительно выбирая, что ему делать и как остановить всё, но перед его глазами предстал собственный стоящий колом от перевозбуждения член. Твою мать. Кин удерживал себя от глупостей и с нетерпением ждал нового извращения от Пи. Палец легко вышел и тут же вошёл обратно, вызывая трепет в груди. Чертовски сложно было сдержать жалобный писк собственного голоса от ощущений. В голове стучало только "расслабься, расслабься, иначе он узнает!". Разум потонул в неге удовольствия, простреливая изредка какими-то совершенно поверхностными аргументами. Кожа на ягодицах, была влажная от пота, но под горячими ладонями — пронизывалась холодом. Кин молча закрывал глаза и опасливо тянулся чуть поодаль, чтобы вновь поймать волну прохлады. Его действительно отпускали, и на месте где были руки ярко прошибала дрожь. Матрац под Натом прогнулся сильнее, когда он придвинулся до невозможного близко. А между ягодиц проскользнул его член. Кин сжал губы, думая,что ещё секунда и прекратит все. Но дальше дело не заходило, только ладони снова прикасались к ягодицам сжимая их сильнее. Нат двигался медленно, прикладывая явные усилия чтобы не разбудить своего младшего резкими толчками. Его аккуратность и абсолютная тупость заводили Кина больше, чем хотелось. Нежная кожа проскальзывала между ягодиц, едва ощутимо размазывая естественную смазку. Дыхание, заметное ранее, сейчас сбивчиво отдавалось в ушах, опаляя мокрую от пота шею. Кин замер, на секунду следуя собственной безумной идее, и развернулся, подражая человеку во сне. Теперь его член упирался в матрац, а идея почувствовать фрикцию вновь, но уже в подобной позе, вызывала мурашки. Замер и Нат, внимательно следя за каждым движением спящего парня. Совершенно не думая, пристроился сзади. Сдвинул ноги и вернулся к прерванному. Только член в таком варианте уткнулся в кольцо сжатых мышц, чем вызвал шипение Ната, и кровопускание себе в рот Кина, который прикусил губу. Хотелось. Очень. Благо старший не совсем долбанулся на пьяную голову и поправил положение члена, проходя между ягодиц, и как ранее, сжимая их. Так явно было удобнее, и Кин получал удовольствие в два раза больше. Постыдное, опьяняющее, мешающее размеренно дышать удовольствие. Пи быстро завозился сзади, торопливо сжимая мягкую кожу, чтобы сделать нормальный зажим, продолжая двигаться. Кин от отчаяния стискивал зубы, боясь обронить хоть что-то похожее на стон, особенно, когда Нат утыкался нежной головкой в сжатое кольцо мышц, почти проникая в него. Дрожь прошибала от самой поясницы, даруя потную прохладу по всей коже. Фрикция, создаваемая движениями старшего, подводила к самому краю оргазма, доводя только мыслью до кульминации. Кин подтянул к себе руку с простынью, чтобы скрыть сбивчивое дыхание, маскируя его шелестом материала. Хотя сам Нат не останавливался ни на секунду, увеличивая темп бедер, и вряд ли мог засечь подобный момент. Воздух тяжело оседал в легких, заставляя вымотанное тело жадно его глотать ртом. И как бы не сдавливал удушливый сушняк в горле, Кину пришлось терпеть до самого конца. Чужая сперма размазалась по середине двух ягодиц и не слишком приятно стекала ниже. Нат почти навалился на него, выдыхая горячий воздух в затылок, и шептал не переставая: — Это ошибка, ошибка, полный провал. Кин сжимал губы, когда его вытирали, жмурил глаза, когда на него второпях натягивали нижнее белье и шорты. И жадно глотал кислород, когда его сгребли в объятья. Мысли кружили вокруг пятна на простыне, виновником которого был он сам. Кин просто псих, раз хотел повтора. *** Клуб гудел от разношерстной толпы, и громкой музыки. Стены, раскрашенные в разные бегающие оттенки ламп, придавали этой вакханалии достаточно своеобразное очертание. Даже барная стойка, заваленная народом, меркла в светомузыке. Рядом стоял Нат, с гордостью хвастаясь, что купил самый невероятный коктейль этого бара и теперь с растянувшейся улыбкой презентовал карту-бонус своему другу. Правда, Кин пить не хотел текилу-бум, сегодня его душа просила чего-то слабенького, для удовольствия. Поэтому в руках у него было пиво. После того случая на сборах, Кин старался избегать похожего состояния. Если Нат мудро делал вид, что ничего не произошло, Кин хоть и поддержал инициативу промолчать, но всё же не оставил мысль о повторе. Это даже в голове звучало опасно, куда до исполнения подобных желаний. Они играли парочку часто, и любые намеки фиксировались с особой извращенностью фанатами. Забывая ту самую ночь, Кин сделал фанклубу одолжение, продолжая играть дальше. Ведь стоило только сказать подобное, и Нат точно мастерски порвал бы с ним любые связи. Ведь он натурал, как собственно и Кин. — Давай нормально отдохнем, Кин! — крикнул слишком веселый Нат, утаскивая к бару и вытягивая руку с картой к бармену. Взрослый мужик, поправляя ворот футболки, потому что жарко было до невозможности, выхватил бонус из пальцев и разулыбался. Кин никогда в жизни в подобном не присутствовал, особенно как главный персонаж. Подбадривающие объятия Ната и его подбородок на плече совсем не делали ситуацию легче. — Ты сейчас будешь в отличном настроении, и мы оттянемся наконец, — здраво рассудил Пи, наигранно тиская младшего. Скинув с себя руки Ната и подходя ближе к бару, Кин обнаружил пять стаканов с разным цветом, прикрытых салфеткой. Бармен ловко заливал шестой, протягивая свободной рукой белую каску. — Зачем? — перекрикивая музыку, поинтересовался Кин. Но Нат не дал ему дальше тупить, надевая на него важный элемент в подаче напитка, и застегнул на клеммы. Кин не успел даже возмутиться, как бармен встал рядом и, разогнав людей по бокам, спросил: — Готов? — К чему? Первый коктейль возник перед ним, и он шустро отправил его в себя в два глотка. Как только пустой стакан коснулся стойки, в его каску прилетел удар битой. В голове все перемешалось, испуг, появившийся из ниоткуда был заглушен голосом Ната: — Пей следующий! Кин послушался, так же выпивая до самого конца, и получал по каске снова. Теперь повело, и почти моментально дошла пьяная глухота до ушей. Вот и секрет текилы-бум с картой-бонусом. Третий, четвертый и пятый быстро закончились, раскрашивая мысли в головокружении в яркие краски. Шестой коктейль был синий, и удар по каске сильнее, чем прежние. Это то, что запомнил Кин, прежде чем на него навалилась сознательная пустота. *** Подсобка клуба, он на коленях, рядом перед глазами член. Блеклый свет и ничего не разглядеть в пьяном угаре. Нат тычется ему в губы своим внушительным достоинством и ладонью держит за челюсть. Кин был не против, его прошибало ватное возбуждение от подобного обращения. Поэтому послушно открыл рот, сразу чувствуя на вкус соленую кожу. Его язык, как будто специально не слушаясь, выталкивал ворвавшийся инородный орган, совершенно не слушая хозяина. Но рука Ната фиксировала челюсть, вдалбливаясь в открытый рот сильнее. Кин не помнил, как оказался в таком положении. Не помнил, что-то помимо последнего коктейля. Урывками в памяти шумная толпа и танцы, объятия Ната и его предложение ещё раз выпить. Выпили, называется. Теперь он не понимал, как принялся сосать член, и от удовольствия жмурился. Ему такое было в новинку, но чертовски заводило, до прошибающей по позвоночнику дрожи. Озноб хватал под самое горло, когда Нат зажимал второй рукой затылок и стонал со словами: — Соси давай, блядь! Язык перестал трогать член, и теперь он заходил так глубоко, что вызывал рвотные позывы. Кин послушно дышал носом, стоически сглатывая скопившуюся слюну с пенисом во рту, и трясся от того, что сейчас кончит сам. Нат гладил его по волосам и смело пропихивал в горло снова и снова. — Блядь, Кин, ты охуенен! — срывался между стонами старший, продолжая насиловать его рот. Затуманенное сознание только ловило, что в штанах стало мокро, а притупленные волны оргазма, почти истощали организм до последней капли. Нат резко прервался, вытаскивая свой член, и приказным тоном сказал: — Вытащи язык, Кин. Младший, борясь с растекающейся негой по всему телу, послушно выполнил, сразу чувствуя головку кончиком языка. Он намного мягче, нежнее, в отличие от всей кожи на члене. Он хотел снова заглотнуть его, но Нат держал на расстоянии, натягивая кожу члена, и получая кайф от такого извращения. Кин не выдержал, и спрятал язык, не специально привлекая старшего к своим красным губам. Нат, до извращения медленно обвел головкой с выступившей смазкой по верхней губе, переходя к нижней тем же способом. Кин был уверен, его рот сейчас блестел достаточно вызывающе, чтобы заклеймить гейским позором на всю оставшуюся жизнь. Нат не обращая больше ни на что внимания, надрачивал рвано, прицеливаясь на его лицо. Кин не сопротивлялся, потому что ему это нравилось. Никогда не было подобного, чтобы такое извращение нравилось до стояка в штанах. Пьяным ему ни разу не удавалось кончить за столь короткий срок, он уже молчал о том, чтобы возбудиться ещё раз. Нат вызывал в нем эти гадкие, возбуждающие позывы, как открыть рот и с нетерпением ждать чужого оргазма. Пьяный взгляд фокусировался на таком же пьяном Нате, и в секунду, на язык, щеки, губы, нос, попала сперма. Черт, Кин снова кончил в собственные штаны. *** Второй инцидент так же замалчивался, но в этот раз сделал их отношения слегка натянутыми. Кин старательно дрочил в собственной душевой, стараясь облегчить воспаленный извращениями мозг. Мозоли на руках только росли, а проблемы с переодеванием в общей раздевалке внезапно стали первыми в списке. Добавлял еще и Нат, стоически делая вид, что ничего не было и быть не могло. Только не оставался с ним наедине дольше чем пять минут, и выворачивался от совместного фансервиса. Кин мог поклясться, что видел его вставший член от случайного соприкосновения на тренировке. Все остальные будто не замечали, как между ними витало напряжение. Нат держал голову выше, сокрушая все возможные попытки пошутить — надменно улыбаясь, а Кин ловил от этого флешбеки, как с такой же улыбкой ему совали член в рот. От этого очередной стояк и каша в голове, что отражалось на тренировках. — Эй, Нат, Кин! — окликнул их тренер и торопливо посмотрел на часы. — Вас назначаю сегодня главными. Закроете комнату клуба и уберётесь в зале. — Пи, но мы уже собрались, — сказал Нат, вытирая голову полотенцем, — сейчас через две минуты уже выйдем. — Мне некогда, так что ключи занесете на стол, — тренер быстро поправила собственную причёску и, торопливо достав мобильник, цокнула языком. — Вы остаётесь ответственными. Кин послушно проявил уважение и продолжил неторопливо одеваться. Резкие движения отдались ему не особо приятной болью, ведь с утра он зачем-то полез куда не надо пальцами во время очередного марафона дрочки в душе. После стыдливо промывал себя, стараясь дотянуться как можно глубже. Кисть от этого поднывала, вместе с напоминанием о воспаленном кольце мышц. Чесалось от геля для душа и от дикого неуместного желания повторить. Кин с позором готов был оформить доставку секс-игрушек к себе в общагу, лишь бы... — Почему всегда мы попадаем? — ворчливо подметил старший, присаживаясь на стул. — Потому что мы вечно задерживаемся, — пожал плечами Кин, расчесывая мокрую голову и тут же выхватывая пряди полотенцем, чтобы просушить. Нат молча наблюдал за попытками, совсем не помогая распаленному извращениями мозгу нормально функционировать. Кин весь пунцовый, отвернулся к шкафчик и старался не выдать себя, а точнее выпирающее от диких мыслей достоинство. — Ты меня избегаешь?— зачем старшему понадобилось сейчас выяснять происходящее, Кин был не в курсе. И уж точно не в курсе, почему они об этом вовсе не говорят. То, что было в клубе, только полный дурак не помнил бы, хотя текила-бум сшибала память знатно. Настолько знатно, что на затворках сознания остался только момент в туалете, который пугающе четко представлялся перед глазами, словно на повторе. Про ситуацию на выезде Кин просто готов промолчать. — С чего, Пи? — Ты на меня не смотришь, — уверенно заявил старший, вставая со стула и подходя к шкафчикам. — Ты, наоборот, избегаешь фансервиса, — ляпнул Кин и сразу же прикусил губу. Нахрена ему нужно было это вытаскивать сейчас? Тема не настолько важная, чтобы обсуждать сию минуту. Да и выпроводить старшего сейчас не получится, а подрочить в очередной раз жизненно необходимо. -Поговорим? - Голос раздался еще ближе, а теплое дыхание опалило плечо. Кин только неуверенно кивнул и повернулся лицом к Пи, приспуская полотенце и тем самым скрывая собственный стояк. Нат протянул руку, и как в клубе прихватил под подбородок, заставляя пересечься взглядом. — Что ты хочешь, Пи? — Кин максимально не хотел на него смотреть, выискивая по сторонам потенциальную жертву, куда была возможность глядеть без палева. — Смотри мне в глаза, — приказным тоном произнес Нат, и Кин мог поклясться, что стал на сантиметров десять ниже. Ноги подкосились от такого тона, и возбуждение становилось невозможным, до боли требующим разрядку. Кин перевёл взгляд на него и не сдержался, хватая старшего за полы футболки, притягивая к себе, злобно смотря на него. — Смотрю, и что? Нат буквально задержал дыхание, всматриваясь так, будто в глазах напротив был написан ответ, и отпустил руку с подбородка. Игра в гляделки затягивалась, мешая рационально мыслить. Кин не сдержался и судорожно выдохнул, подавляя дрожь в руках, что уже не так напряжённо держали за ворот футболки. Секунда, и взгляд напротив не сулил ничего хорошего. Вторая, и Нат не сдерживаясь, прижал к собственному закрытому шкафчику младшего. Третья, и губы Кина терпели ужастное покушение, которое сносило последнюю каплю рассудка. Нат кусал до крови, терзая едва зажившую ранку, а после насиловал его язык, издевательски профессионально вызывая сбивчивое дыхание. Кин чувствовал, как с него стягивают штаны, и вместо возмущений уронил из рук полотенце. Его член не давал так ловко спустить мешающую вещь на пол, чем пропускал в поцелуе ухмылку. — Ты, — Нат старался дышать, — хочешь? И Кин, твою мать, хотел. Прижимаясь к бедру своим вставшим членом, он был рад тому, что никто его не обвинял в извращенстве. Уж кто-кто, а Нат не имел права на похожие изречения. Потому что у самого стояло так, что ощущалось за спортивными брюками весьма отчетливо. Кин молча полез под футболку, царапая накаченную спину, вновь становясь жертвой поцелуя. В этот раз ничто не останавливало от жалобного писка, когда его член оказался на свободе. Грубая ладонь то и дело надрачивала в рванном темпе, так же как и язык насиловал его рот. В глазах мутнело, и колени подкашивались. Только опора из шкафчика и рук Ната не давала свалиться на пол. Его перевернули, утыкая в металл головой и придерживая за бедро так сильно, что Кину приходилось выгибаться, чтобы не чувствовать боль. Нат отпустил член, так и не доведя до оргазма, прекращая всё на пике. Издевательское отношение над телом Кина, которое было тяжело игнорировать. Но такой подход и заводил в старшем. Полный похотливого животного желания трахнуть, он творил своим тестостероном невероятные вещи с его фантазией. — Молчи, — шепот Ната вызывал дикий озноб, а ощущение того, как он повторяет пытку пальцем, как той ночью на выезде, истощало. Кин не мог гарантировать, что зайдя дальше, не грохнется в обморок от перевозбуждения. Он держался как мог и позволял с собой делать всё, что вздумается этому чокнотому старшему. Нат проводил между ягодицами пальцами, массируя сжатое колечко мышц. Кин в ответ только расслаблялся, упираясь локтями в металлический шкафчик, чтобы найти хоть какую-нибудь опору. Дыхание отчего-то мешало сосредоточиться на происходящем. — Уверен? — шёпот в шею пробуждал мурашки, и теперь в гусиной коже было всё, что представало на виду без одежды. Кин чувствовал, что ему надо только чуть двинуться вперед, и он насадиться на прижатый к анусу палец. Становилось сразу хорошо, и тело дрожало от того, как хотело большего. Нат больше не задавал вопросов, отвлекаясь только ради укуса в плечо и продолжая вставлять пальцы на сухую. От этого было больно и извращенно замечательно. Без смазки Нат не стал заходить дальше, заграбастывая в объятия своего младшего, он ловко открыл шкафчик, вытаскивая крем и презервативы, и так же быстро захлопнул дверцу. Кин ждал, усилием борясь с собственным желанием кончить. Прибивая младшего на место, Нат оставил засос на шее и пошло облизал его, даря шлепок по ягодице. Какого чёрта они творят такое сумасшествие? И все равно Кин был готов к происходящему, послушно расслабляясь, даже когда в него входили два пальца обмазанные кремом. Боль становилась смешанной, стоило только пальцам пройтись по бугорку простаты. Порыв оргазма и позорное освобождение уже было не предотвратить, как и то, что чужой шкафчик придется отмывать от собственной спермы. — Черт. — Ты кончил? — поинтересовался Нат, и снова прошелся по бугорку внутри пальцами. Кин только смог мыкнуть, потому что возбуждение нестерпимо подкатывало снова. Такого никогда не случалось, как впрочем и всегда. Его задница явно хотела большего, и он с радостью даст ей всё сполна. Может после отпустит это сумасшествие, что преследовало его с самого выезда? Нат не услышав ответа, ввел третий палец и прикусил чужое ухо усеянное пирсингом. — Говори. — Да, — Кин готов поклясться, его голос раньше был совершенно другим. — Молодец, — приказом прозвучало от Ната, и пальцы покинули его тело. Материться сейчас казалось сверхтупостью, но внезапная пустота и накатившее по новой возбуждение просили о большем. Его прижали к шкафчикам снова, выпрямляя. Теперь щека касалась холодной поверхности, и член задевал металл, вызывая мазохистское желание получить боль. Нат читал его полностью, иначе как он угадал, что надо войти резко и на полную, чтобы дикое жжение в голове прекратилось? Боль, вызванная быстрым толчком, перекрыла мысли. Кин только раздвинул ноги пошире, желая продолжить с этим грубым старшим их маленькое извращение. Но тот стоял, словно ждал явление девятого чуда света, не делая ничего. Ноги дрожали, и Кину не оставалось ничего, как полагаться на руки, отталкиваясь от шкафчика и двигая плавно бедрами навстречу. Темные пятна заплясали перед глазами, а поясницу прошиб пот, простреливающий до самого затылка. — Блядь, как хорошо, — вырвалось. Всё же вырвалось из его рта то, что не должно было вырываться никогда. Это послужило красной тряпкой для быка продолжать. Нат сначала осторожно, придерживая за бедра, насаживал его на себя и так же осторожно отводил. Будто он хрустальный! — Чёрт, Нат! В момент толчки усилились, и задница сотрясалась от болезненно рваного ритма. Боль смешивалась с удовольствием, а холод, касавшийся то и дело члена, вводил в полуобморок. Похожего никогда не было. Не отмирало сердце в бешеном ритме прекращающее биться с удара на удар. Не простреливало такое наслаждение, что член Ната становился слишком уж нереальным. Не могло в жизни ничего принести столько удовольствия, как этот акт. Шлепки кожа об кожу, и яички поджались от пошлости звуков. Сбитое дыхание опаляло шею, руки, заполняя все пространство шумом. И Кин отпятил задницу ещё сильнее, убирая холод с собственного члена, в немой просьбе выпрашивая сильнее. Нат вбивался в него быстро, до боли разворачивая все изнутри, и в тоже время надрачивая в такт толчкам, вызывая жалобный писк, срывающийся то и дело с губ. Оргазм прошибал только после того, как рука ударялась об ягодицы Кина, заставляя его сжаться от контраста ощущений. Кончил он, следом Нат. — Ты отмываешь шкафчики, — коротко заявил старший, снимая с себя презерватив. — М-мм, — вяло отозвался Кин, натягивая брюки. Чёрт, Кин точно ещё не один раз будет дрочить на этот момент. Проклятье.