мальчик, который очень любит цветы

Накаджима любит всякую хрень. Без преувеличения, на самом деле. Соционику, гороскопы, веганскую выпечку, странные психологические статьи, задувать свечи на торте (хотя ему уже двадцать один), вязанные кардиганы и сладкое пиво. Ему часто говорят, что он слегка наивен, что его интересы и хобби немного наивные и детские, но ему никогда не говорили, что он дурачок или глупенький. Однако именно так Накаджима Ацуши себя чувствует. Он чувствует себя просто идиотом. Он может проклинать Дазая, который зачем-то собрал столько людей со своего потока, чтобы отметить сессию (потому что он выпускается в этом году и «Ацуши-кун, когда ты еще так сможешь пойти в бар и выпить пива с своим семпаем, а?»). Забавный факт номер один: Накаджима Ацуши даже не студент, поэтому он чувствует себя так, будто его впихнули в какую-то страшную тусовку, где он безусловно левый. Забавный факт номер два: Накаджиме Ацуши двадцать один, и он не особенно любит ходить по барам. Но вот он здесь. Забавный факт номер три: на самом деле с Дазаем они в любой момент могут пойти и выпить пива. А еще здесь причина, по которой он чувствует себя плохо — мальчик в тяжелой косухе и мартенсах. И он красивый, как пиздец. Он потягивает пиво из стакана и даже не смотрит на него, а Ацу уже не знает, куда себя деть. Он поправляет волосы, разглаживает складки на рубашке, теребит кардиган, и, когда он понимает, что красивый-как-пиздец-мальчик смотрит на него, Накаджима краснеет адски. Впрочем, ладно, да, у него никогда не получалось воспроизвести должное впечатление на людей, с чего бы сегодня быть исключению? Дазай улыбается, как дьявол. — Ацуши, это Рюноске, он на одном факультете со мной, — Рюноске, — Рю, это Ацуши. Я был его семпаем в старшей школе. Рю протягивает ему ладонь для рукопожатия, и Ацу сначала протягивает не ту руку, смущенно ойкает и наконец пожимает ее. Худые пальцы усеяны тяжелыми темными кольцами, массивными и тонкими, и это выглядит богемно. Ацу почти готов сдохнуть, когда его окидывают внимательным взглядом и наклоняются чертовски близко, из-за музыки в баре приходится либо орать, либо сокращать личное пространство. — Какое пиво будешь? Накаджима бросает секундный взгляд на меловую доску и называет рандомный номер, просто потому что молчать и краснеть еще больше ему ну правда неловко. Дазай смывается к Накахаре, к ним подходит кто-то периодически: Ацу никого из них не знает, но со всеми знакомится, и Рю помогает ему. Но никто надолго не задерживается с ними, поэтому Накаджима напрягает все свои извилины мозга, чтобы составить нормальный диалог. За какое-то время и полстакана кислого стаута он узнает, что Акутагава и правда учится на факультете Дазая, на дизайне, и хочет еще поступить на магистратуру, но пока не уверен. Пока Накаджима слушает, он внимательно рассматривает (обычно люди называют это глаголом «пялиться»), потому что ну ему правда очень хочется, правда нравится. Он чувствует себя совсем немного жадным и очень пристыженным. Но на Рюноске правда трудно не смотреть. У него тонкая черная подводка на веках, немного растрепанные волосы, осветленные брови и пряди по бокам; он похож на модель для андеграундных молодежных журналов и носит пирсинг: по маленькому кольцу в ухе, шарик над осветленной бровью. По запястью, которое периодически виднеется из тяжелого рукава, ползет татуировка — аккуратная змея с длинным языком. И, конечно, когда начинаются вопросы о нем, Накаджиме, Ацуши тушуется. Потому что, ну, на самом деле. Он такой обычный. Он не красавчик. И даже не милый. Он действительно просто обычный парень, который пытается хорошо одеваться и работает то там, то сям. И он даже не студент, он нигде не учится, поэтому диалог складывается совершенно по-дурацки. — Из какого ты универа? — Рю смотрит на него из-под ресниц, — Я не видел тебя у нас. — Я не учусь, — он прячется в стакане пива и делает нервный глоток, — Типа, я только старшую школу окончил. — Ты абитуриент? Выглядишь молодо. — Нет, я имею в виду, — Ацу выдыхает, — Мне двадцать один, но я пока не поступал в универ. Я, — он не оправдывается, но почему-то звучит именно так, — Я работаю в цветочном бутике на соседней улице. По будням. — Понятно, — Ацу немного расслабляется под чужим взглядом, когда слышит, — Это круто. Я люблю цветы. Потому что Рюноске не смотрит на него с жалостью или высокомерно. Он смотрит на него как будто тепло. А потом спрашивает: — Оставишь адрес бутика? И это просто Боже мой. * Если вы думаете, что Накаджима Ацуши — не королева драмы, то вы не знаете Накаджиму Ацуши. — Кека-чан, — он буквально воет, перебирая упаковочную бумагу, — Он похож на модель. — Я рада, — Кека-чан ставит розы в ведерко, подписывает ценник и захлопывает дверцу, — Очень рада, что ты вчера познакомился с красивым мальчиком. — Он не просто красивый, — Ацу даже не знает, что он хочет донести до Изуми, но ему как будто просто хочется рассказать, — Он как модель с обложки. — Ты уже говорил. — Я сначала думал, что он даже не захочет со мной знакомиться, но он оказался такой… — Какой он оказался? — Кека подпирает щеку ладонью, смотрит на него так, будто уже заранее все знает, — Если он не выглядит как машина для убийств, то все в порядке. — Ну, — Ацуши вспоминает чужой образ и пожимает плечами, — Возможно он немного похож на машину для убийств. Это же неплохо? — Нет, я просто к тому, — Кека вздыхает, — Будь уверен, что он хороший славный парень прежде, чем дашь ему свой номер. — Кека-чан! — Накаджима вопит, два единственных покупателя косятся на него, и он смотрит на Изуми осуждающе и говорит тише, — Я не дам ему свой номер. — Почему? — Потому, что он его и не попросит. — С чего ты взял? — Кека щурится, понимая, кажется, в чем загвоздка. Она не дожидается ответа, и Ацу стоит к ней спиной, поэтому сложно сказать, какое лицо у него сейчас. — Ацуши, ты дико симпатичный. — она продолжает, видя, как напрягаются, чужие плечи, — Ты милый и обаятельный. И ты… — Привет. Сто семьдесят два сантиметра в черном вырастают перед ними совершенно внезапно, и Накаджима боится полностью повернуться. Потому что он в потрепанной толстовке, надпись obey почти истерта, как и рисунок на помятых конверсах. Он не готов был встретиться с Акутагавой в этот день на работе. Он вообще не был готов, если уж на то пошло. — Привет. — он сконфуженно поворачивается и пытается улыбнуться, но не уверен, что у него получается естественно, потому что Изуми делает лицом разочарование. — Я за кофе, — она слишком быстро снимает бейдж, закидывает его в карман джинсов и, кажется, убегает, — Если что, звони. — Кека-чан, подожди, — но он не успевает. Она действительно просто оставляет его тут одного и, черт побери, это… Это просто плохо. Он сглатывает. Сначала они просто смотрят друг на друга, как идиоты, пока Ацу не вспоминает, что Акутагава, наверное, пришел не просто так. Тогда он вопросительно склоняет голову к плечу, и тот отмирает: — Я хотел спросить, мне нужны какие-нибудь цветы вроде… гортензий, да, — он выгибает осветленную бровь, и у Ацу это действительно вызывает что-то типа приступа гейской паники. — Гортензии есть, — он одеревенело показывает на витрину, — А сколько? — Давай три… — Акутагава прижимает ладонь к губам, — Три белых. — Упаковать? — Ацуши ловко разворачивает крафтовую бумагу, когда замечает кивок, — По карте или наличка? Он расплачивается картой и до последнего оглядывается на него, немного нервно, но Ацу думает, что, возможно, он просто торопится. Да. — Заходи еще. — Да, спасибо. Может, он опаздывает на свидание или что-то типа того. Когда Рюноске исчезает за входной дверью, Накаджима, игнорируя странные взгляды покупателей, сползает под стол. Он делает вид, что подбирает лепестки, остатки лент и обрывки бумаги, но на само деле он просто переваривает разочарование. Не то чтобы он надеялся. Конечно, у Рюноске, вероятно, есть девушка. Ну или парень. Конечно, Ацу как всегда — мимо, он обычный мальчишка, которому вдобавок не очень везет. Когда Кека возвращается с двумя латте в бумажных стаканчиках, он все еще сидит так, на корточках под столом, упираясь лбом в тумбу. Изуми смотрит на него и аккуратно спрашивает: — Все нормально? — Да. — Точно? — Нет, — Ацуши жмурится и просто отвечает, — Он не попросил телефон. Воцаряется слегка неловкая пауза, и Накаджима слышит, как Кека ставит стаканчики с кофе на стол, и, кажется, она едва удерживается от вздоха. — Это значит, у него нет вкуса, — подытоживает она, протягивая ему кофе, и Накаджима с ней ни разу не согласен. Он мотает головой: — Это значит, у него есть девушка. * Ацуши думает, он мало что понимает в жизни, когда на следующий день Акутагава открывает дверь их цветочного магазина и встречается с ним взглядом, пронзительным и чернильным. На этот раз ему нужны засушенные цветы или что-то около того, и Накаджима вместе с ним почти полчаса перебирает сухоцветы, пока Рю дает неопределенные комментарии. На этот раз его «заходи еще» уже звучит не так, будто он должен это говорить по регламенту. Это звучит больше, как обещание, когда Рюноске говорит «да». — Что ж, возможно, мне суждено просто любоваться им, — Накаджима падает на стул и запрокидывает голову, пялится в белый потолок, — Кека-чан, что там по гороскопам на неделю? — Мм, — она листает вниз и озвучивает своим монотонным голосом, — «Не время сомневаться». Но звучит все равно пафосно. Потом к ним заходит менеджер: Куникида ругает их, что они ни черта не делают, и Накаджима вздыхает. Ацуши делает у себя заметку в подсознании и начинает собирать букет номер три. * Следующие пару дней Акутагава не заходит, и Ацуши ходит с особенно кислой миной. Кажется, он накаркал, когда сказал, что ему суждено им любоваться, потому что ну, видимо, все-таки нет. Он озвучивает свои мильен терзаний Рампо на перерыве, и тот, кажется, готов оборжаться: Кека злостно бьет его охапкой ромашек по затылку. — Ничего смешного, Рампо-сан. Рампо-сан — взрослый мужик, который делает их магазину поставки, и этот взрослый мужик говорит: — Ты три раза виделся с парнем, на которого явно запал, и не предложил обменяться номерами? — он приподнимает козырек кепки, когда смотрит на Ацу, и из-за этого Накаджима чувствует себя международным преступником на допросе, — Ну или инстаграмом, твиттером. Чем черт не шутит. — У него девушка есть. — Это он так сказал? — Нет, но я предполагаю. — Ты у нас Шерлок Холмс с Бейкер стрит? — Нет, но, — Накаджима хмурится, — Он два раза покупал букеты. — Может быть, для мамы или сестры. — Нет, — мотает головой, — Нет-нет-нет-нет. — Ацуши, — встревает Кека, — В чем проблема? — Это перебор, — Ацу зачесывает челку назад и просто говорит, уткнувшись в ладони, — Я же выгляжу как чмо. — Ты ведешь себя как чмо. — Рампо-сан. — В общем, — Эдогава встает и потягивается, чуть не роняя пачку орео, — Если он объявится, то пригласи его кофе выпить хотя бы. А там видно будет. И ты не чмо, Ацуши. — он заверяет, — Вообще ни разу. Рампо уходит, Кенджи роняет рулон розовой упаковочной бумаги, Кека смотрит на это со скепсисом, а Ацуши просто задумывается. Пригласить выпить кофе звучит не смертельно, хотя все еще очень стрессово. Но он задумывается. * Рюноске заходит в четверг. У него круги под глазами, заебанный вид и джинсы с цепями. Еще Накаджима замечает: от него пахнет сигаретами и кофе. Ацу сглатывает и мягко улыбается (получается ломано): — Ты давно не заходил. Само утверждение звучит тупо: будто кто-то вообще часто заходит в цветочные магазины. — Да, закрывал пересдачи, — Рю смотрит на него с интересом и вдруг, выждав секунду, задает вопрос, — У тебя уши проколоты? — А, — он залипает на чужом бледном лице и на автомате тянется к серьге, прихватывает, закрывая ее пальцами, потому что это гребанный гвоздик с Пикачу, — Да, — он тупит взгляд куда-то в витрину, — Я просто редко что-то ношу. — Тебе идет, — и он как будто хмыкает, — Но из покемонов мне больше нравился Генгар. Ацуши отпускает серьгу, пунцовеет. И он не знает. Кажется, он забыл, как разговаривать. — Если честно, мой любимый Чармандер. ** Это длится еще бессмысленных три дня после выходных, когда Акутагава заходит за рандомными цветами. В какой-то момент Накаджима разглядывает сквозь внешность Акутагавы нечто другое: то, как он хмурится, когда не знает, что ответить, его выражение лица, такое мягкое и спокойное, когда они начинают болтать о какой-нибудь фигне вроде покемонов. Рюноске почти не улыбается, его улыбка — эта слегка дрогнувшие уголки губ, но на самом деле Ацуши сполна хватает и этого. Когда дело близится к пятнице, Изуми не выдерживает. Она говорит, что выглядит это все сомнительно, что Рюноске будто придумывает букеты на ходу и заходит, просто чтобы с ним поболтать. Но Ацу старается об этом лишний раз даже не думать (потому что, если он начнет на что-то надеяться, есть высокая вероятность, что ему разобьют сердце, а это полное дерьмо). Ему не трудно и даже очень приятно (он старается опять же лишний раз не думать, что чисто гипотетически возможно он собирает букеты для девушки Рю), и он все еще не может. Каждый раз он прокручивает у себя в голове: — Как насчет пообедать вместе? — Не хочешь выпить кофе на выходных? — Ты занят в эту субботу? — Я знаю одно кафе, там здорово. В голове это звучит неплохо, но когда дело доходит до реальности, у него сердце падает в желудок и заплетается язык: если бы Ацу не знал, что это влюбленность, то подумал бы, что Куникида подсыпал ему в якисобу яд — месть за растянутые обеденные перерывы. — Ты… — Рюноске смотрит на него внимательно, с любопытством, пытаясь вслепую достать кредитку из кошелька, — Ты не хочешь… — Ацу мямлит так, будто пришел в первый раз к стоматологу, — …я имею в виду... — он жмурится и выпаливает, — …скидочную карту? На секунду воцаряется пауза, и, кажется, в чернильных зрачках мелькает разочарование. Уголки губ опускаются вниз, между осветленными бровями появляется намек на складку. Кека с Кенджи вздыхают из подсобки, и Ацуши очень хочется их пнуть, потому что, черт, и без вас хреново. — Да, — он пожимает плечами, меняя выражение лица на более пустое и безразличное, — Это было бы здорово. Его выражение лица ни разу не соответствует словам. После заполненной анкеты, выдачи Рю скидочной карты, после его прощания и ухода Ацу в полной мере чувствует то самое ненавистное под названием «я-чертовски-облажался». * Выходные долгие, поэтому они собираются на консилиум у него дома, сидят за столом, будто у них действительно серьезное собрание, а не кружок «помогите-Накаджиме-Ацуши-просто-помогите-ему». — Не нужна была ему твоя скидочная карта, Господи, — Джуничиро присосался к пиву и заверил, — Я видел, он явно скис. — Думаешь, — Кенджи смотрит вопросительно, — Он думал, наш Ацу первым ему предложит свиданку? — Свиданку не предлагают, — Кека со спокойствием удава чистит апельсин, — На свиданку зовут. — Я, может, вообще не уверен… — Накаджима хмурится, — Точнее, я почти уверен, у него все-таки есть девушка. — Он же с Дазаем из одного универа? — Ацу кивает, и Кека продолжает, — Может, тогда спросишь у него? Есть у Акутагавы девушка или нет. Кенджи кивает, будто это хорошая идея, Ацу мотает головой, потому что он знает: это плохая идея. — Я не очень хочу ввязывать Дазая в это все, — Накаджима растекся на столе, — Он может что-то выкинуть. И тогда я с Рюноске вообще видеться не буду. — Как трагично, — Джуничиро забросил себе в рот арахис, — Но ладно, не хочешь спрашивать у Дазая, не спрашивай. Тогда вы еще год так будете: он будет приходить покупать рандомные цветы, а ты будешь каждый раз трястись, вместо того чтобы предложить ему… — Да почему рандомные? — Ацуши вскинулся, — С какого перепугу, блин, — он не может сказать «блять», — Рандомные? Может, у него свидания почти каждый день или кто-то из семьи в больнице, откуда вам знать? — А мы да, — Кека закатывает глаза, разрезает апельсин над тарелкой и сок течет у нее к запястью, — Мы думаем, что он лишний раз ищет повод с тобой поболтать. А букеты — это так, он, наверное, даже не знает куда их деть. — Ну вообще да, мне эта версия тоже кажется не особенно дееспособной, — Джуничиро ставит пустое пиво на пол, — Хотя хрен знает. — Я не думаю, — Ацу крадет дольку апельсина, — Что он просто от безысходности тащит их домой. Глупо как. И он почти со мной не говорит. — Он с тобой почти флиртует, — Танизаки морщится, — Чувак, вы болтали о покемонах почти полчаса, пока не пришел Куникида и нам всем не влетело. — Напомни, — Кенджи откидывается на спинку стула и тянет, — А почему влетело нам всем? — Потому что мы прятались за прилавком и подслушивали. — напоминает Кека. — О Господи, — Накаджима теребит рукава свитера и ворчит, его уши слегка краснеют, — Нашли что подслушивать. Все молчат, но мысленно с ним никто не соглашается. * «Любит» Ацуши медитативно мучает ромашку: она свежая, белая и уже на половину ободрана. «Не любит» Ацу на самом деле хочет упасть в пол лицом, потому что то, чем он занимается — это уже перебор. «Любит» Сейчас так, наверное, не делают даже дети в младшей школе. «Не любит» Скорее всего они просто переписываются в мессенджерах и ставят друг другу сердечки под аватарками. «Любит» Для Накаджимы это слишком сложно. «Не любит» Он предпочитает просто час валяться в кровати и думать, что у Акутагавы вероятно есть инстаграм. Он воображает, какие там могли бы быть фотографии: может быть, большинство из них ч/б или на пленку, может, их не очень много, но они все безумно красивые и эстетичные. «Любит» Ацу хмурится. «Не любит» — Ромашка ни в чем не виновата, — Джуничиро вваливается в подсобку, ставит ведро на пол, и из-за его спины выглядывает Изуми, — Не терзай ее. И вообще это не поможет, это же просто… Ай, Кека! Какого черта? Почему мне от тебя постоянно прилетает?! — От меня прилетает всем, — заверяет его она и кладет рулон обратно в угловую корзину, — Ацу, ромашка правда ни в чем не виновата, а у нас заказ. — Да, — Накаджима кладет истерзанный цветок в карман, оставив на ней в живых целых пять лепестков, и патетично вздыхает, — Я сейчас. Букет складываться не хочет: у него все валиться из рук. Из колонок приглушенно играют Red Hot Chili Peppers, и это даже немного поднимает настроение, Ацу мурлычет себе под нос знакомые мотивы. Доппо смотрит на него со скептицизмом, но возвращается к своей таблице в экселе и ничего не говорит, так что Накаджима ему благодарен и просто берет еще парочку незабудок с витрины, чтобы добавить их к пионам и маргариткам. — Это «Under the bridge»? Накаджима дергается и смотрит перед собой: да, это Рюноске. Да, он в пиджаке и водолазке. Да, от него пахнет сигаретами и да, это «Under the bridge». — Да, — Ацу невольно широко улыбается, — Обожаю эту песню. И вообще эту группу. — Я, — Акутагава моргает и ладонью прикипает к своей шее, будто ему неловко, — тоже. И пялится. Накаджима немного тушуется и спрашивает: — У меня что-то с лицом? Акутагава чуть погодя выдыхает: — У тебя ямочки. — Что, прости? — Ямочки на щеках, — Акутагава говорит тихо, — Когда ты так улыбаешься. — и вдруг зачем-то тянет руку вперед, — Вот тут. Он касается его лица, и Ацу цепенеет. Его пальцы пахнут сигаретным дымом, металлом, они худые и мозолистые, и это, наверное, то, почему сердце ужасно сильно подпрыгивает в горло. Акутагава просто говорит: — Это очень мило. Рюноске не кажется особенно смущенным, зато Ацуши краснеет за них двоих, особенно когда слышит придушенный голос Джуничиро. * — Еще неделя, и он скажет, что у тебя очень милая задница. — Ох, — Ацуши бурчит, — Если бы. Они опять сидят у него после длинного рабочего дня и смотрят второсортный ужастик: Кенджи периодически вжимается в диван так, что еще три скримера и он протаранит стену. Кенджи Миядзава — простой провинциальный парень из пригорода, он фильмам ужасов больше предпочитает national geographic и телепередачи из серии разрушители легенд. — Я тебе отвечаю, Ацуши. — Еще немного, — Кека отхлебывает чай, — И наш магазин превратится в клуб свиданий. Поэтому в твоих же интересах позвать его в кафе на эти выходные. — Я пробовал, — Накаджима прищуривается, потому что экран телека почти черный и ничего не видно, — Но я правда не мо-ТВОЮ МАТЬ!! Окей, еще два скримера, и они с Кенджи протаранят диваном стену. — Позови его в гребанное кафе, — Джуничиро вздыхает, — Я не хочу наблюдать, как он залезает тебе в… — Господи, — Накаджима съеживается, — Очень сомневаюсь, что до этого дойдет. — Ацу, — Кека кидает на него свой фирменный «нет-ты-не-прав» взгляд, — Он смотрит на тебя так, будто ему восемь, а ты последняя фигурка из серии бионикл. — Кека-ча- Они визжат целым квартетом. Еще один скример, и завтра утром Накаджиму придушат собственные соседи. * — Готовь речь, за тобой пришли. Джуничиро не особенно радостно кивает в сторону витрины и дает афигительное наставление: — Будь мужиком. — Ага. И в этом «ага» умещается столько скепсиса, что у Танизаки едва дергается глаз, но он делает взмах ладонью и бурчит нечто вроде «Бог с тобой». — Накахара-сан, нет, — тихо умоляет, — Нет. — Просто спроси, кретин. Они видят за стеклом Акутагаву и рыжего невысокого парня, Ацуши почти сразу признает в нем Чую, потому что тот встречается с Дазаем со старшей школы. — У него точно кто-то есть. — С чего ты взял? — Просто посмотри на него. Ацуши давится своим баббл ти, Кека застывает с телефоном в руке, пока листает инстаграм: Чуя буквально вталкивает Рюноске в магазинчик, тащит его к прилавку, где Накаджима пытается откашляться, и хлопает Акутагаву по плечу так, что тот чуть не улетает к букету номер пять. — Просто спроси, иначе я расскажу весь этот бред Дазаю, и он будет тебя натурально подъебывать вплоть до выпуска. — Накахара-сан. — Давай. Говорит Чуя. — Ты в курсе, зачем мы здесь. Ацу хотел бы знать, что происходит, потому что Рюноске выглядит так, будто его заставляют лечь в могилу. Он бледнее обычного, но попеременно с этим краснеет, поэтому все это выглядит, как гребанный ситком. — Я, — он обрывает себя, и Накахара отходит от него, проявляя интерес к розам, — В общем-то… Ацуши видит, еще немного и он упадет в обморок, и решает проявить инициативу: — Сухоцветы? — Да нет, я… — Нам вчера завезли парочку красивых, я могу добавить белую ленту и будет- — Не надо ленту. — О, у нас есть другие, зеленая тоже будет очень симпатичная. Или- — Да нет, — сдавленно перебивает его Рю, и Ацу замолкает, — Я вообще не за цветами. Весь магазин замолкает. — А. Это все, на что хватает Накаджиму. Он беспомощно смотрит на Кеку-чан, но та уделяет особое внимание своему телефону, а Рюноске прокашливается: — Можем мы, — сипло, — Типа обменяться телефонами? Кека тут же спешно ретируется к упаковочной бумаге, пока Ацу отмирает и безнадежно повторяется: — А. Он говорит: — Я думал. Почти хрипит: — Я думал, у тебя есть девушка. — Акутагава удивленно моргает, и Ацу поясняет, — Ты покупал букеты почти каждый день. — Да, — заторможенно. — Ты же не просто так их покупал, верно? Они слышат придушенный смех Накахары, и Акутагава хмурится, поджимает губы так, что те белеют, и, кажется, немного перестает дышать. Ацу, невольно растягивая губы в широкой улыбке, слышит: — Я просто очень люблю цветы. Кека протягивает руку, и Джуничиро вкладывает в ее ладонь три измятые купюры.