Парадокс лжеца

      Кочерга валялась там же, где Дима оставил её в прошлой жизни. Он вновь приоткрыл шестую дверь, которая не раз кошмарилась ему по ночам, заглянул внутрь и наткнулся на полнейшую темень. Шипение микронаушника вкупе с ознобом обволакивали мысли налётом тормознутости, наличие настырных Ушастиков сзади волновало до колик в животе, но может быть, если Дима закроет уши руками и будет долго произносить: «Ла-ла-ла», все проблемы как по волшебству испарятся. Группа серьёзных людей в бронежилетах стояла в отдалении, но на подхвате. Дима не чувствовал себя защищённым. Короткий инструктаж по правилам проведения переговоров, который им дали, больше походил на издевательство: стреляют — беги, говорят — слушай. Нечто среднее между пушечным мясом и семечками в кормушке, вот что он представлял из себя в данный момент.       Антон неожиданно потянул его за рукав:       — Я хочу, чтобы мы сегодня остались живы, так что давай без излишнего героизма.       — Наши желания снова сходятся, — усмехнулся Дима.       Антоныш не пустил его трындеть с преступниками в одиночку, аргументировав тем, что только он в курсе, где находится заложница. Брехня, они оба знали — ясно как дважды два. Но Дима не противился. Что вреднее для здоровья: рисковать жизнью вдвоём или мучиться безопасностью одному? Когда родной человек страдает, а ты не в состоянии помочь — это намного страшнее, чем умирать, уж Дима знал не понаслышке.       Они шагнули вместе. Темнота гостеприимно поглотила их, не забыв прихлопнуть дверью, однако Антон отменно ориентировался в злополучном помещении и довольно шустро провёл их из-за хламовника на свет центральной блёклой люстры. Картина нарисовалась воистину живописная: Катя дрожала как лист осиновый, Агафья Петровна в противовес ей стояла белой массивной статуей, придерживая оружие возле головы заложницы — и где только преступники берут пушки? После многочисленных дедукций перед кривой раковиной Дима надеялся, что допустил ошибку, иначе многие эпизоды жизни пришлось бы переосмыслить. Но чем больше размышлял, тем больше её кандидатура казалась правдоподобной: если человек ведёт себя как озлобленный говнюк, то будьте уверены, он и есть озлобленный говнюк. Она из тех преступников, что Арсений называет «дебилами высшей категории опасности», — их действия нельзя предугадать, ведь они алогичны и эмоциональны. Вероятно, Дима чем-то насолил ей, причём давно.       — Я думал, пистолет не в вашем стиле.        Дима старался чеканить слова, чтобы они доходили до динамиков в звуковой целостности и сохранности. Мельком проверил состояние Катьки. Та, заметив внимательный взгляд, коротко кивнула. Жить будет. Однако Диму смущали кровоподтёки на виске и фингал под глазом, которые явно оставлены мужской рукой. Подсобник — фигово, чё.       Агафья Петровна холодно улыбнулась:       — Люблю разнообразие. Привёл-таки своего ублюдка? Видать, совсем не бережёшь. — Диме с Антоном советовали игнорировать провокации, и они послушно молчали, про себя покрыв весь мир трёхэтажным матом. — Знаешь, ты вылитая копия своей матери. Всё время думала об этом, когда видела твою рожу в учительской.       — О, вы были знакомы с моими родителями? — спросил Дима, делая маленький шаг вперёд.       — Больше, чем ты.       Интересно. Стала бы она вспоминать о его родаках, если бы не…       — Вероятно, это вы приложили руку к их гибели.       Эмоции не зудели под боком лишь по причине того, что Дима выпил жаропонижающее и теперь чувствовал мокрое болезненное нихера. Слабо верилось, что дура вроде неё могла стать причиной смерти родителей, но никогда не говори никогда.       — О нет, не я, — рассмеялась Агафья Петровна. — Меня не за что винить.       — Да вы что, — не сдержавшись, рыкнул Антон. Катя издала истерический смешок, за что получила сильный подзатыльник. Антон дёрнулся вперёд, но быстро опомнился и затормозил.       — Ах, Шастун, — прищурилась она. — Очень способный молодой человек. Постоянно под ногами путаешься. Ты догадался, да? О парадоксе? — Антон дёрнул плечом. — Ну, включи мозги. Дмитрий Темурович ждёт.       Антон сглотнул и коротко глянул на растерянного Диму:       — Она убивала их через тебя. Фактический убийца ты, но виновата она. В этом и парадокс — убийство есть, убийцы нет, — произнёс он, и Агафья Петровна довольно покивала головой.       Дима моргнул.       — Пижня какая-то. Можно ещё разок?       — Я объясню, — раздался голос сзади.       Дима с Антоном переглянулись и одновременно тяжело вздохнули. Арсений Сергеевич вышел на свет и графским кивком поприветствовал всех присутствующих.       — Я говорила приходить без полиции! — гаркнула Агафья Петровна.       — А он теперь не из полиции. И мы его не звали, — пробурчал Дима.       — Разве? Мне передали, что ты хотел меня увидеть, — фыркнул Арсений.       Дима посмотрел на него виновато-осуждающе.       — Молодая Агафья работала с Темуром Позовым в одной компании. Ей не составило большого труда узнать о заболеваниях, которыми мучаются супруги, — Арсений склонил голову набок. — Полагаю, вы травили их через таблетки на протяжении нескольких месяцев.       — Атропин, — произнесла она дрожащим голосом. — Они в медицине ни черта не смыслили. Я тоже не разбиралась, но знакомый фармацевт помог. Ха. Столько возможностей появляется, когда умеешь общаться с людьми.       С каждым словом ей становилось заметно легче. Почему злодеи так любят выдавать сюжетно важную информацию? Наверное, сложно держать свой «гений» в тайне от всех на протяжении двух десятилетий. Диме хотелось, чтобы старая люстра неожиданно отвалилась и переломила ей все кости, однако Катя всё ещё стояла под прицелом, стараясь не шмыгать носом, поэтому он как мог изображал безразличие. Антон пытался заглянуть в глаза, но Дима не реагировал. Он пытался вспомнить. Фармацевт, фармацевт, фармацевт…       — Родители всегда посылали меня в аптеку, потому что я единственный, кто умел читать почерк на рецептах, — наконец осенило его. — Фармацевт выдавал таблетки и бутылёк. Видимо, с определённой дозировкой атропина.       Агафья Петровна улыбалась всё больше. Антон сглотнул:       — Почему вы это делали?       — Так я тебе и сказала, молодой человек.       — Ну, очевидно, мы не выберемся отсюда живыми. А если выберемся, то полиция нам не поверит. Вы очень хитро всё обставили. Я мучился над делом больше полугода, что для меня вообще провал. Моё уважение, — произнёс Арсений.       Антон изобразил нарочитый ужас на лице, и только тогда Агафья Петровна поверила.       — У него жена красавица, а я замужем за алкоголиком. У него сын вундеркинд, а у меня — аутист. У него на работе повышение, а я топчусь на одном месте кучу лет, — улыбка её дрожала. — Несправедливо. Он был уродом.       Дима сжал челюсти и сделал глубокий вдох. Катя, Катя, Катя.       — Саша ваш сын, да? — вдруг тихо произнесла она. — Про вас он говорил…       — Ты стала часто к нему заглядывать, деточка, —Агафья Петровна поводила дулом по её виску. — Надя тоже пыталась, и посмотри, где она.       Агафья Петровна вновь посмотрела на Диму:       — Ты влил эти лекарства собственноручно. Я их не убивала. И ты не убивал. Но оба убиты. Парадокс, правда? — криво улыбнулась она.       Антон и Арсений переглянулись и одновременно сделали шаг в сторону молчащего Димы.       — Ну, выродок? Язык проглотил?       Дима вдруг издал смешок.       — Хотите, испорчу двадцать лет злорадства? Я не травил их.       — Что? — округлил глаза Арсений.       Он вдруг почувствовал себя на месте тех, кого постоянно гнобил за медлительность. По прекрасной, продуманной до мелочей импровизации Дима должен был уже зарыдать в три ручья от осознания мнимой вины. Это стало бы главным отвлекающим манёвром. И что теперь? Арсений никогда не продумывал планы Б — зачем, если А всегда работали?       — Вы правда считаете, что я мог влить непонятную жидкость в родителей? Все бутыли без марки и срока годности я выкидывал, потому что в рецепте такого не прописывали. В телах отсутствовали следы отравления. Всего лишь инсульт и асфиксия. Так бывает. Преступления нет. Парадокс, правда?       Дима с тёмным чувством наблюдал, как меняется её лицо. Они с родителями отправляли бутыли в мусор, просто потому что считали их маркетинговым приколом самой аптеки. Получается, она восемнадцать лет упивалась своей гениальностью, пока Диму шпыняли по всем врачам и детским комнатам. Замечательно. Здорово. Чудесно. Как такие тупорылые люди доживают до преклонных лет? Письмо ей явно помогали составить, и вот этот человек уже действительно был опасен. Осталось только понять, кто это.       Тем временем маленький психолог внутри Антона и большой следователь внутри Арсения паниковали. Судя по багровеющему лицу Агафьи Петровны, Дима нажал на таймер бомбы. Справедливости ради, он бы нажал на него при любом раскладе, потому что только за этим она его и позвала, понимала она это или нет. Катя стояла спокойно, не позволяя себе ни лишнего писка, ни лишнего движения. Агафья Петровна задумчиво кивнула сама себе.       — Ты правда умный ребёнок.       Арсений успел заметить движение первым, но при всей грациозности не смог обогнать пулю: Агафья Петровна выстрелила наугад трижды, последний патрон истратив на себя. Грохот стоял страшный, от стен отражался пятикратно, и Катя взвизгнула, отскакивая в сторону. Антон и Арсений упали на пол. Тело Агафьи Петровны повалилось на старые мешки.       Время текло кровью на бетонный пол, пока чудище расправляло чёрные крылья. Нечто склизкое, обжигающе холодное нависло над Димой и столкнуло в холодную панику, а оттуда в лес, в землю, в ад. Он падал и падал, не понимая, почему его падению нет конца, пока внезапная боль не вернула его обратно. Катя замахнулась, чтобы ударить второй раз, но увидела подобие осознанности в глазах и поглядела сочувственно:       — У нас нет времени на шок. Аптечка с собой. Я могу помочь.       Она права. Почему даже человек, которого держали в заложниках, справляется с ситуацией лучше Димы?       Глубокий вдох.       Он оглядел пациентов. Арсению попали под сердце, а Антону в плечо, следовательно…       — На тебе Антон.       Сообщать о произошедшем динамику оказалось бесполезно — они и так всё слышали, — поэтому Дима сразу принялся за работу. Одновременно диктовать порядок действий Кате и при этом чудить обратное над Арсением оказалось сложновато, но спустя минуту-другую Дима адаптировался, перестав слушать самого себя. Тем более Катька обучена основам военки — в декабре ему показалось необходимым провести урок полевой медицины, теперь он благодарил небеса за свою прозорливость. Оба раненых, пропустив крикливую стадию шока, предусмотрительно потеряли сознание, и он позавидовал им белой завистью: лежат себе посреди кровавой бани, загорают. Лучше бы поболтали с ним — в тишине работать невыносимо, а Катя слишком сосредоточена для светских бесед. Интересно, разрешено хирургам включать собственный плейлист во время операции, или в почёте только классика?       Вида крови Дима никогда не боялся — ну кровь и кровь, чё бубнить-то, — но когда её так много и она брызжет во все стороны, становится как минимум противно. Остановил он её с большим трудом, успев уложиться в драгоценные минуты, однако рубашку пришлось порвать — ох, как Арсений засрёт его, на нём явно атласный бутик коллекшн. Сам виноват. Хоть бы бронежилет взял, придурошный.       Когда он убедился, что Арсений может безопасно валяться дальше, они с Катей махнулись местами для проверки работы друг друга. Дима время от времени проверял состояние своей помощницы краткими вопросами, но находил его стабильным. Во время перемещений он ни разу не глянул на труп, хотя тот постоянно маячил на краю сознания, как назойливая муха — назойливая, но мёртвая муха. Эмоций по всему произошедшему Дима пока не испытывал, зато предвкушал затруднительный отходняк. И пожаловаться опять было некому: Арсений дай бог чтоб выжил, полиция достанет с показаниями, Антон в крови притворялся гаспачо. Как всегда, в общем. Никакой поддержки в этом подвале.       Пока проверял пульс на запястье Антона, заметил свою цепочку на его джинсах. Антону идёт больше, чем Диме. Пусть забирает. Пусть хоть всё забирает, но пожалуйста… Пожалуйста.       Пусть улыбнётся ему ещё разок.       Когда он поднял взгляд, увидел перед собой сидящего на корточках Серёжу, а за ним — бригаду скорой помощи.       — Давно вы тут? — спросил Дима.       — Только пришли, — кивнул Серёжа. — Отпусти его руку, синяки оставишь. Нужно перенести на носилки.       Говорил он преувеличенно мягко, что насторожило Диму. Своё состояние он не понимал, поэтому просто доверился Серёже. Попытался отпустить руку. Не получилось. Повторная попытка. Отпустил. Пока Антона, матерясь, транспортировали, Серёжа медленно подвинулся ближе. Видать, плохи дела, если Серёга так внимательно смотрит. А где Катя?       — Сдавайся, — сказал он. — Тебе нужна помощь.       — Я сам, — сглотнул Дима, растерянно оглядывая подземный зал. Чудище опасно скалилось, приближаясь по сантиметру.       — Это не предложение. Проиграй уже в конце концов. Это не так сложно.       Дима закрыл глаза, судорожно вздохнул и повалился на Серёжу, панически утыкаясь носом ему в грудь. Тот обнял его, и Дима впервые за много лет тихонько заплакал, чувствуя, как истерика накрывает с головой.