Осенняя соната

      Капли дождя дрожали на ветру, срываясь с пожелтевших листьев. Мир сверкал и переливался, дробился осенней листвой, закручивался вокруг ног спиралями. Койсикава Коракуэн никогда не пустовал в это время, наполняясь прогуливающимися парочками, мамами с колясками и блаженными старичками, которые уже никуда не спешили. Красные, желтые, оранжевые листья наполняли это место особенным, непередаваемым светом.       Но в этот прохладный ноябрьский день парк пустовал. Может быть, потому, что недавно прошел дождь, разогнав людей по домам, а может быть, потому, что они впервые никуда не пошли. Просто у Мисаки отменили пары, а Усуи... Усуи смылся из университета с ней за компанию. Получил несколько тумаков, прослушал длинную лекцию, уснул в процессе и снова схлопотал по ушам для скорейшего пробуждения. Терпение потихоньку заканчивалось, и Такуми просто взвалил президента на плечо и, невзирая на вопли: "Мне еще доклад делать! Поставь меня на ноги, олух!", потащил в сторону вокзала.       И именно поэтому они сейчас сидели на скамейке, подложив старый пакет, и пили ароматный кофе со сливками из одного картонного стакана. Теплый пар легко поднимался к небу, встречаясь с едва отзвеневшим дождем. Уже отбуянившая Аюдзава уткнулась холодеющим носом в плечо Усуи, а тот... просто смотрел на нее и улыбался. Улыбался своим мыслям, еще теплому ноябрьскому солнцу и ее глазам цвета осени. Его широкая куртка надежно укрывала обоих от ветра и заставляла Мисаки едва уловимо краснеть. Но так было теплее, уютнее, а еще в ее ладонь толкалось упрямое любящее сердце.       Легкий порыв ветра осыпал скамейку прохладными брызгами и узкими красными листьями. Один из них запутался в волосах Мисаки, а еще несколько - закрутились в луже под их ногами.       Смеясь, Такуми выудил из темно-каштановых волос нарушителя спокойствия и положил девушке на ладонь мучительно алый, догорающий осенний лист.       Мисаки осторожно поднесла его к лицу и рассмотрела в мельчайших подробностях: прожилки, черенок, зазубренные края и растекающийся по поверхности цвет. Жизнерадостная акварель раскрасила все, не упустив ни детали. Терпкий запах дождя и осени коснулся ее обоняния.       - Цветной мир, - тихо проговорила она, и уже хотела отпустить лист в свободный полет, но Такуми перехватил ее руку и забрал листок. Мисаки посмотрела на него непонимающим взглядом, пытаясь угадать, что будет дальше - но снова не смогла. Осторожно, самым кончиком листа юноша провел по ее скулам, щеке, носу, спустился к губам. Обвел их контур, заставив изумленно выдохнуть. Прижал лист к своим губам и глубоко, удовлетворенно вздохнул.       - Т-ты чего? - смутившись, Аюдзава опустила глаза. Неожиданная, короткая ласка сильно зацепила ее, проникла в самое сердце.       - Это мне листья подсказали, - пожал плечами Такуми, и его рука под курткой сильнее прижала Мисаки к груди. - Не веришь?       - Почему не верю, - все так же не поднимая головы, шепотом отозвалась Аюдзава. - Верю. Листья целое лето слушают разговоры, песни и сны, а осенью пытаются поделиться с нами. Шелест листьев - это их последний монолог.       - Аюдзава... - не удержавшись, Усуи протянул руку и уже привычным жестом спрятал ее голову у себя на груди. Под пальцами заструились шелковистые влажные пряди волос. От них пахло пряной осенью и самой Мисаки - упрямо и своевольно, дразняще и неуловимо одновременно. - А ты их слушаешь?       - Иногда, - застенчиво призналась девушка. - Они даже умеют петь. Мне в детстве так казалось. А потом как-то забылось.       Внутренне она слегка сжалась. Сейчас ведь смеяться будет.       - Что они говорят сейчас? - внимательно глядя на Аюдзаву, поинтересовался Усуи. Было непонятно, о чем он думает. Глаза были прозрачными и чистыми, как вода в ручье.       Что мне подсказывала осень?       Еле заметно улыбнувшись, Мисаки вскинула голову и, пригубив едва теплый кофе, закрыла глаза.       Дуновение ветра прошлось по ее лицу, ласково завихряясь в кольцах выбивающихся из-под куртки волос. Листья продолжали сыпаться, словно в запасе у них была бесконечность, но земля все равно встречала их, укладывая ровным ковром из сказочных красок. Все конечно - и шорохи, и шепоты, и жизнь каждого листа. Закончится осень, закончится кофе в стаканчике. Закончится этот светлый, неожиданно яркий день, который заставил расправить крылья чуть подмерзающей души. Останется только он - странный парень с необыкновенными глазами, который так чутко обнимает ее, подстраиваясь под каждый изгиб, под ритм дыхания и мелькающие мысли. Такуми знал, где таится красота, и находил ее в каждом дне, в танце безумных будней, хороводе слов и тайне прикосновений.       Необыкновенное чувство затопило душу Мисаки и, немного поколебавшись на самой грани, вышло из берегов. Она судорожно вздохнула, и облачко пара вырвалось из растревоженной груди. Тонкие пальцы девушки нашарили вслепую прохладное лицо Такуми. Прижавшись крылом носа к его носу, Аюдзава замерла, и мысли ее обрушились в никуда стеклянно-ледяным звездопадом. Остался только Такуми - и она чувствовала кожей, как он улыбается.       И она дышала. Дышала вместе с пронзительной осенью, дышала, согревая его шею, щекоча, не давая думать.       Как можно быть такими близкими? Как можно быть такими счастливыми?       Не было ни холода, ни мокрого дождя, ни порывистого ветра. Не было и грусти утраченного цвета.       Они уходили, не размыкая рук. На пылающих губах еще не остыл вкус кофе со сливками, подогретый волнами соприкосновений. За их спинами осыпался предзимний сад, и молчали лавочки и фонари - такие тихие и серые, в одночасье поблекшие без улыбок молодых и любящих людей.       Лишь у самого конца аллеи две фигурки остановились. Юноша протянул руку, срывая с трепещущего куста калины алые рубины подмороженных бусин.       Вы когда-нибудь целовались, собирая с губ горьковатый сок зимних ягод?