Правила

      Морская вода приятно охлаждала разгорячённые после долгой ходьбы ступни.       Кроссовки и носки Серёжа оставил на берегу — бросил прямо на песке, закатал джинсы и босыми ногами осторожно прошёл в воду. Его толкнуло первой же волной, и Серёжа пошатнулся, но устоял, а его губы тронула восторженная детская улыбка. Было приятно — никогда раньше Серёжа не подходил так близко к морю. Он зажмурился, довольно улыбнулся и поднял лицо к небу, к сиянию розово-алых лучей заходящего солнца и стаям перелётных птиц. Всё своё время он посвящал работе, не зная, сколько на Земле красивых мест. Здесь, в отличие от душной квартиры, было хорошо и спокойно.       — Я велел тебе быть дома, — послышалось за спиной. Голос строгий и раздражённый.       Серёжа медленно обернулся, лениво глянул через плечо на стоящего на берегу Олега и улыбнулся. Да, велел. Да, даже как-то это аргументировал. Только вот Серёжа всегда делал по-своему. Тёплый ветер растрепал рыжие волосы, и непослушные пряди упали на глаза. Серёжа игриво закусил губу, шаловливо подмигнул Олегу и поспешил вернуться, когда тот шагнул к воде. Явно собирался вытащить его силой.       Правило номер один. Не выходить из дома.       Солнце наполовину скрылось за горизонтом, когда Серёжа обулся и неохотно поплёлся за Олегом к машине. Хотелось оставаться тут подольше: поводить ладонями по песку, полежать, смотря на небо, или вовсе остаться в воде. Олег на него даже не смотрел: отвлекался на телефон, затем на прохожих, потом на ключ зажигания, потом он молча вёл, и взгляд его был прикован к дороге. Было очевидно: Олег не простил.       Серёжа и сам себя не простил. Он морщился каждый раз, когда Олег хватался за правое плечо или говорил новым осипшим голосом. Он хотел каждый день повторять «прости, прости, прости», но это не имело никакого смысла. Он не мог объяснить Олегу, что произошло, не мог рассказать о безумной власти Кутха. Да и что уж скрывать, краем сознания он всегда понимал, что делал. Он понимал, в кого стрелял в тот день.       Олег не простил и установил правила. Больше не было пустой холодной камеры, они переехали в уютную квартиру в Римини. Свод правил был заучен наизусть и поначалу Серёжа их не нарушал — надеялся заслужить прощение Олега. Потом стало тяжелее. Ему было скучно, душно, да и Олег, когда уходил, не говорил, куда он. Он молча одевался, смотрел куда угодно, но только не на Серёжу, и когда уже подходил к двери, тот спрашивал:       — Олег, куда ты?       — По делам.       Вот и весь ответ. Просто по делам. Несмотря на холодность, Олег о нём заботился. Он приносил Серёже книги и диски, готовил вкусную еду и спрашивал про самочувствие. Он доставал лекарства и следил за ним, как за неразумным ребёнком. Только вот Серёжа даже в десять лет ребёнком не был. Он в опеке не нуждался и давно уже был здоров. Почти что здоров.       В тот день он вновь нарушил правила. Олег вернулся раньше, а Серёжа не заметил. Он всё ещё крутился у плиты, вчитывался в рецепт на экране смартфона, нарезал овощи, рядом громко скворчала сковорода, и чужое присутствие он ощутил, только когда услышал холодное и пугающее:       — Нож. Отдал мне. Быстро.       Разрывно. Холодно. Жестоко. По спине пробежали мурашки.       Серёжа обернулся и вызов принял. Гордо вскинул голову, поднёс нож ко рту и лизнул лезвие, пробуя вкус томатного сока. Олег метнулся вперёд, перехватил его руку, до боли сжал запястье, вывернул и отобрал злополучный нож. Так же грубо и бесцеремонно он выставил Серёжу в коридор и хлопнул дверью.       Правило номер два. Никакого оружия, никаких ножей, никаких бритв, никаких ножниц. Вилки и те только под присмотром.       От явного недоверия становилось тошно. Да, Серёжа понимал, что натворил, но это было слишком. Он метался по комнате, как раненный зверь, и думал, что если бы хотел, мог бы вскрыть себе или Олегу вены осколком зеркала. Или шариковой ручкой. Да он мог проводом от телевизора его задушить! Серёжа мог бы, но он этого не делал. Он контролировал себя. Птицы в его сознании больше не было.       Пока Олег остывал на кухне, Серёжа, напротив, накрутил себя. Он метался из угла в угол, не находил места и сам не понял, как оставленная на столе чашка внезапно прилетела в стену. Она разлетелась на осколки, оставляя уродливое тёмное пятно от остатков чая, и Олег, конечно же, выбежал на шум.       — Опять начинаешь? — раздражённо спросил он. — Давно не сидел взаперти?       Олег не простил. Олег не принял.       Серёжа поджал губы и передёрнул плечами — привычно капризно, по-детски дерзко, ведь такие выходки это всё, что ему оставалось. Привлечь внимание по-другому давно не получалось.       — Что за подростковый бунт? — спросил Олег. — Кончай с этим.       — С чем? — спросил Серёжа. — С твоим молчанием? С твоей обидой? С тем, что ты на меня даже не смотришь?       — Не накручивай себя. У нас всё хорошо.       — Всё не хорошо! И я не психопат, не надо прятать от меня ножи!       Олег нахмурился, и некрасивая морщинка заложилась между чёрных бровей на его обычно гладком лбу.       — Правила есть правила, — строго отчеканил он.       Серёжа вздрогнул, и в его голубых глазах отразилось искреннее изумление. Правила есть правила — именно это он сказал, когда поднял пистолет и выстрелил пять раз в Олега. Эта фраза, простая обычная фраза, вернула их обратно, в тот день, в тот зал, в те клетки. Олег сделал это ненарочно и когда понял, что сказал, его лицо тронула печаль, но было поздно. Серёжа нахмурился и решительно бросился мимо него в сторону кухни.       — Серый!       Серёжа оказался шустрее. Он подхватил нож, крутанул его в руке и усмехнулся. На мгновение душу кольнуло тёплым предчувствием борьбы и запаха свежей крови. Как же приятно было его держать, как же хотелось ударить...       — Быстро. Отдал. Нож, — снова отчеканил Олег, входя следом, и вытянул руку.       — Нет. — Серёжа вскинул подбородок. — Пойми уже, я не опасен!       Кажется, Олег так не считал. Он подошёл, примирительно подняв руки, но это только сильнее разозлило. Серёжа не считал себя психом, не считал себя опасным, и в доказательство ловко крутанул нож (точно так же, как тогда, при Громе), перехватил его, а когда Олег метнулся вперёд, он резко отдёрнулся назад. Капли крови упали на белый паркет. Серёжа вздрогнул, глянул на перепачканное лезвие, а затем на разрезанную ладонь Олега. Это вышло случайно, но этого хватило, чтобы вывести Олега из себя.       Олег замахнулся, и Серёжа невольно сжался. Он посмотрел на тяжёлый дрогнувший кулак и запоздало понял — Олег не сможет. Он никогда не мог его ударить. Нож всё же выпал из ослабших пальцев, со звоном ударился о пол, и Олег медленно опустил руку. Да, ударить он не мог, но Серёжа видел: Олег не простил.       Правило номер три. Никаких споров, всегда и во всём слушаться.       Плевать на правила. Серёжа сорвался с места и побежал к двери. Он не помнил, как спускался по ступенькам, как в одной футболке и лёгких штанах выбегал под дождь. Босыми ногами, по лужам, он шёл в ночь, не думая о том, куда и зачем бредёт, лишь бы оказаться подальше от Олега. Лишь перестать его видеть и слышать, лишь бы больше не вспоминать пять проклятых выстрелов.       Было больно и тяжело. Серёжа потерял Марго, он потерял Олега. Он разрушал всё, к чему прикасался, уничтожал даже своей любовью. Серёжа скучал по Марго, сильно и безумно тосковал. Кажется, птицу убили при штурме Палаццо в Венеции — Серёжа точно не знал, но слышал чужие разговоры.       Воспоминания о Марго причиняли ещё большую боль, а рука ещё помнила тяжесть ножа. Серёжа был словно в бреду, когда бегал по подворотням в поисках случайных жертв. Ему нужно было сбросить напряжение и получить в ответ, лишь бы унять дрожь в ногах, лишь бы успокоиться и выплеснуть истерику. Подопытные нашлись довольно быстро. Трое бродяг встали ему навстречу, видимо, признав за «своего», и решили начать делёжку территории. Серёжа кинулся на них первым. Бил руками и ногами, делал подсечки, толкал в стену и к мусорным бакам, кидался так яростно, как только мог, и был рад получать ответные удары. Словно это снимало вину, словно это смывало кровь.       У него уже были разбиты губа и бровь, когда появился Олег. Он раскидал нищих, как щенков, и, когда те поспешили разбежаться, грубо дёрнул на себя Серёжу и встряхнул его. Шёл дождь, было темно, вдалеке гремел гром и сверкали молнии. Всё как в бреду, они оба насквозь промокли, а Олег всё тряс и тряс, крича:       — Да что на тебя нашло?! Какого чёрта ты творишь?! Что происходит?!       — Ненавижу тебя! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! — кричал Серёжа в ответ и бил его кулаками по груди, плечам и лицу.       Олег не отвечал. Он видел — это отчаянная детская истерика. Серёжа бил его, кричал, затем внезапно отошёл и согнулся пополам от боли, скрывая текущие по щекам слёзы. Всего на мгновение Олег увидел не Сергея Разумовского, а маленького Серёжу, плачущего в школьном коридоре и вытирающего влажные глаза и округлые щёчки рукавами растянутого свитера. Сердце кольнуло и сжалось от отчаяния и тревоги.       — Я скучаю по Марго, — внезапно признался Серёжа. Он распрямился, вытер щёки (всё как в детстве) и, кажется, наконец-то успокоился. Внезапная вспышка гнева прошла.       — Я тоже скучаю по ней, — признался Олег. — Я тоже.       Кроме Марго у Серёжи никого не было. Был Олег, но он так и не простил. Об этом Серёжа думал, сидя в ванной. Олег, как только вернулись домой, первым делом приказал ему отогреться, и Серёжа набрал горячей воды. Он много думал о случившемся за день, и от этих мыслей становилось только хуже. Хотелось раствориться в шуме и ритме воды, хотелось смыть с себя грязь, а самого себя с лица земли. Серёжа набрал воздуха, прикрыл глаза и нырнул с головой. Прислушался к шуму, слился с водой и ощутил себя лёгким, как пушинка, и свободным от этого мира.       Он не знал, сколько времени прошло, когда его сознание поплыло и растворилось в дымке мутных образов. Из воды его выдернули сильные руки. Всё произошло слишком быстро: Олег вытащил его из ванной, поставил на ноги и бросил в него полотенце. Серёжа осмотрелся: дверь была выбита, с него самого натекла уже целая лужа, да и вокруг ванны на полу стояла вода. Он непонимающе моргнул, жадно вдохнул и укутался в полотенце, словно говоря: «Я в домике».       — Ты сегодня довести меня решил? — раздражённо спросил Олег. Его всего потряхивало, и голос предательски срывался.       — Ничего я не решил, — устало ответил Серёжа. — Если захочу, то утоплюсь, моё право...       Звук оглушающей пощёчины оказался слишком громким в маленькой ванной. Серёжа вздрогнул, его голову мотнуло, а щека загорелась огнём. Олег, кажется, сам испугался того, что сделал (он впервые его ударил), а Серёжа в изумлении распахнул глаза. Они оба молчали, с ужасом смотря друг на друга, как вдруг Серёжа понял: этот срыв красноречивее признания. Олег до одури боялся потерять его.       Серёжа сбросил полотенце на пол, не стесняясь наготы, и сделал шаг вперёд. Он обхватил ладонями лицо Олега, тот отступил назад, но замер, когда Серёжа прошептал:       — Так вот в чём дело. Ты любишь меня.       Олег замер, и зрачки его глаз предательски сузились. Он был бы рад возразить, оттолкнуть от себя, рассмеяться, но не получалось. Потому что да, любил. Он давно и сильно любил Серёжу, оберегал и опекал его, но не мог простить. Он хотел оставаться рядом и в то же время быть как можно дальше. Он любил, но не доверял. Он помнил и ошейник, и хлопки громких выстрелов. Он помнил, как смотрел на него тот, кого он искренне любил.       Серёжа видел всё в его глазах. Он доверчиво прижался к Олегу влажным телом (впервые беззащитный и ранимый), вверяя ему всего себя, уткнулся в широкое плечо и крепко обнял за шею.       — Пожалуйста... — прошептал он.       Не делай вид, что меня тут нет.       — Пожалуйста, Олег...       Не молчи! Поговори со мной.       — Пожалуйста...       Меня убивает одиночество, мне больно.       — Прости меня...       Ты мне так нужен!       Олег молчал и даже не дышал. Когда он всё же шевельнулся и поднял руку, Серёжа вздрогнул. Чужие пальцы осторожно тронули спину, скользнули по линии позвоночника к пояснице. Серёжа кончиком уха почувствовал чужое дыхание, затем тёплый поцелуй в висок. Сильные руки крепко обняли его в ответ, вырывая из груди счастливый выдох облегчения. К глазам снова подступили слёзы, и Серёжа ощутил себя ребёнком. Ему хотелось, чтобы его как можно дольше обнимали и вот так же целовали. Ему хотелось капризничать и требовать заботы. Ему хотелось один лишь только вечер слабости, чтобы утром снова стать собой.       — Так не убивай себя, — прошептал Олег, словно уловив его мысли.       А затем Олег снова стал ругаться: стоишь босиком на кафельном полу, только из ванны вылез, да без одежды, простудишься же. Серёжа смеялся и спешно натягивал носки и пижаму. Он и правда устал и очень хотел в кровать.       Только сон никак не шёл. Серёжа вертелся под одеялом и смотрел в потолок, пока в голову лезли самые разные мысли. Хорошие мысли — Олег не собирался его бросать.       Внезапно скрипнула и отворилась дверь его комнаты. Вошёл Олег (больше было некому), подошёл к кровати и осторожно сел на самый край. Видимо, что-то для себя решив, он лёг, и Серёжа тут же накинул на него одеяло. Олег притянул его к себе, и Серёжа был приятно удивлён, почувствовав, что он без майки. В груди разлилось тепло, от восторга подрагивали губы, когда Серёжа провёл ладонями по его обнажённому торсу, уткнулся носом в шею и жадно вдохнул чужой запах.       — Хочешь, возьмём птенца из приюта, — прошептал Олег, щекоча дыханием его макушку. — Опыт уже есть.       — Пока не хочу, — тихо ответил Серёжа, счастливый, что его заметили и приняли. — Не хочу заменять Марго!       — Это не замена.       — Знаю... но нет.       Он жадно обнял Олега и закинул на него ногу. Тот был большим и горячим, как печка, а ещё нежным и ласковым, хотя с виду так не казалось. Олег запустил пальцы в мягкие волосы на его макушке и нежно погладил, вызывая дрожь.       — Да, — сказал он ещё тише. — Я тебя прощаю.       Серёжа зажмурился и вцепился в его плечи.       — Олег...       — М?       — А ты смог бы со мной?..       Заняться сексом.       Олег опустил руку, мягко скользнул по его спине, крепкому бедру и осторожно огладил ягодицы, вызывая мурашки возбуждения. Серёжа закусил губу и прижался ближе — желание вспыхнуло в нём моментально.       — Смог бы, — ответил Олег. — Если бы ты научился хорошо себя вести.       Серёжа обиженно оттолкнул его, но не смог сопротивляться хватке сильных рук. Правило номер один. Не выходить из дома.       Олег сказал, что они обязательно будут как можно чаще гулять, но вместе и осторожно.       Правило номер два. Никакого оружия, никаких ножей, никаких бритв, никаких ножниц.       Олег разрешил бриться без присмотра, но к ножам пока не подпускал.       Правило номер три. Никаких споров.       Олег прислушивался к Серёже и обещал, что сделает всё, что тот захочет.       Вечерами, стоя на балконе и смотря на крыши домов итальянского Римини, Серёжа думал, что ему очень повезло. Если бы Олег не выжил, если бы его не было рядом, если бы... но он выжил.       — А тот ошейник, — спросил Олег, подходя и обнимая со спины. Он протянул Серёже бокал вина и продолжил: — Его правда случайно закоротило?       Серёжа не любил вспоминать тот день. Он взял бокал, и только после того, как Олег поцеловал его в макушку, слабо качнул головой.       — Всё же не случайно... — сказал Олег. — Ох, Серый, Серый...       — Я тоже тебя люблю, Олег.