Малышка

Гет
PG-13
Завершён
187
Размер:
8 страниц, 1 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
187 Нравится 22 Отзывы 34 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
      Звон наполненных до краев стаканов с глухим стуком отпечатывается тупой болью в висках. Какаши со вздохом потирает уставший от нескончаемых пьянок седеющий затылок, ощущая уже привычную пустоту в душе.              Ямато сидит рядом, мирно попивая мутную проспиртованную жидкость, подливая себе всё чаще и между тем пытаясь незаметно убрать очередную бутылку с виски подальше от друга, отчаявшегося найти выход.              Одного взгляда на Хатаке достаточно, чтобы окончательно убедиться: невзаимные чувства порой оборачиваются дерьмовым жизненным сценарием.              Какаши не замечает ничего вокруг — только на треть опорожненную бутылку, в которой характерно поблескивает необходимая для продолжения серого и однообразного существования жидкость.              Крепкий виски обжигает горло — еще один глоток, только один…              Голова болит ни к черту. Хатаке уже порывается уйти, небрежно кинув пару сотен на залитый алкоголем стол, но воспоминания, поселившиеся в давно пропитом сознании, дают о себе знать в тысячный раз.              Да никакие сорок градусов чистейшего виски не смогут выветрить из седой головы образ розоволосой.              Вот она в нетерпении завязывает тонкой дешевой резинкой длинные пряди выделяющихся своим цветом волос, забирает мешающуюся челку двумя маленькими аккуратными заколочками в виде божьих коровок. Смущенно закрывает ладошками стремительно краснеющее лицо: камера, которую держит в руках Мебуки Харуно, направлена прямо на девочку.              Какаши тогда просто проходил мимо. Опять опаздывал. Или нет — уже и не вспомнить.              Правда, он не смог удержаться от взгляда в её сторону. И она, отмахиваясь от мамы, желающей сделать очередное фото, вдруг повернула голову — и заметила его.              Какаши, помнится, просто прошел мимо. Но забыть о той искренне-счастливой улыбке, что появилась на губах девчушки, никак не смог.              А потом его назначили наставником к недавно выпустившимся из Академии ребятам. И начались бесконечные тренировки, не имеющие смысла: никто не желал работать в команде. Более того, никому из ребят и в голову не приходило, что можно помочь своему напарнику.              Он уже было совсем отчаялся.              И снова — она: торопилась на рынок, напевая под нос какую-то незамысловатую песенку. Какаши даже растаял, стоило только взглянуть на привычную челку, на этот раз подпрыгивающую при каждом шаге девочки.              — Эй! Ты куда, Лобастая?! Мы еще не закончили! — писклявые голоса местных мальчишек достигли и слуха Хатаке. Тот недовольно поджал губы: что будет делать слабая девочка, столкнувшись с этими задирами? Они же не побоятся и…              Додумать он не успел — «слабая девочка» внезапно бросила корзину со свежими помидорами, встав в боевую стойку.              «И откуда только понабралась?..»              Мальчишки почему-то испугались, разбежавшись в разные стороны. «Не годятся они в шиноби», — подвел итог Какаши и неожиданно для себя направился к девчушке, не побоявшейся выступить против банды парней.              — Йо, — приветствие как приветствие, — помочь?              Розоволосая надула губы, ухватившись покрепче за ручку корзины.              — Я сама.              — Ладно, — Какаши улыбнулся — это получилось у него как-то легко и свободно. Кинув взгляд на сочные овощи, спросил заинтересованно:              — Любишь помидоры?              — Нет, — девочка улыбнулась в ответ, видимо, вспомнив что-то хорошее. — Это для Саске-куна.              «Саске-куна — Какаши явно что-то не понимал. Неужели тот закрытый паренек, что прожигал всех одним лишь взглядом, был другом этой девчушки?              — Я пойду, — розоволосой, видно, было плевать на его размышления: попрощавшись, убежала в неизвестном ему направлении, даже не оглянувшись.              И тут только он сообразил, что не узнал её звучного имени.              

***

      

      — Сакура… Сакура!.. — стакан стонет надрывно в прочно сжатом кулаке мужчины. Хочется списать возникшие в голове образы на пьяный бред, но отчего-то Хатаке садистки продолжает измываться над опустившимся собой, повторяя единственно чистое в этом заведении — её имя.              Он не может разжать сомкнутых пальцев.              Он не может отпустить однажды найденную ладонь.              Ямато смотрит сочувствующе: видно, не такого Какаши хотел увидеть после войны. Но ничего: желания, рожденные в тайных уголках старика-сердца, подчас не сбываются, оставляя тяжелый осадок.              Эту горькую истину Хатаке понял еще в детстве, когда приходилось терпеть постоянные перешептывания за спиной по поводу его самоубийцы-отца. Но снова ощутить зияющую дыру в душе ему удалось совершенно недавно.              Казалось бы: почетный пост Хокаге, который он благополучно передал Наруто, живые друзья, такие же дурашливые тренировки с Гаем. Женщины, готовые на все, даже самые пошлые его фантазии.              А с другой стороны — Сакура.              Она изменилась: стала намного взрослее и проще держаться с ним, позволяла себе непростительную фамильярность в разговорах, а в случае, когда ей чего-то очень сильно хотелось, снова называла его «сенсе-ей», да таким умоляющим голосом, что на Какаши действовало безотказно всегда.              Правда, он опускал тот факт, что после таких «просьб» наглухо закрывался в душе.              Раньше при одном упоминании Учиха она вся сжималась, боясь и слово произнести. А теперь… нет. Не надо. Вспоминать её счастливое личико на свадебной церемонии ужасно не хочется.              Однако белое, обшитое цветками распустившейся сакуры, платье то дело всплывало в памяти, являясь даже во снах. Какаши подолгу ворочался, потом всё же выходил на балкон — закурить: в последние года три он пристрастился к этому пагубному для своего организма занятию.              Он хорошо помнил момент, когда окончательно разуверился в ответных чувствах: в семье Учиха родилась прелестная девчушка. Помнил, как Сарада тянула к нему маленькие, как и она сама, ручки, просилась сбежать из душного плена детской коляски…              Странно, но он испытал ни с чем не сравнимое облегчение, увидев, что Сарада совершенно не похожа на свою мать.              Всё из-за ревности — только она и не уходила из его одинокой и однообразной жизни.              Сейчас Сараде уже три годика — ровно столько Какаши пробыл в полном отчаянии. Проще сказать: «Спился», но он не может произнести свой приговор вслух.              Смешно, но Хатаке всё еще на что-то надеется. Но малютка Сарада не виновата в его не заканчивающейся депрессии, от безысходности заливаемой алкоголем.              Ведь Какаши как никто другой знает: он сам загоняет себя в еще большую пропасть.              

***

      

      — А-а-а! А-а-а!..              Будни Сакуры начались как всегда просто замечательно: Сарада плакала в своей крохотной кроватке, не желая ни есть, ни пить, ни вылезать из теплого убежища. Но молодой мамочке пора было уже бежать в Госпиталь, а Сакура всё еще не могла нормально позавтракать.              В конце концов плюнув на яичницу в своих несбыточных мечтах и решив, что перекус между операциями — это не так уж и плохо, Сакура начала-таки экстренно собираться.              Такой бешеный темп жизни даже нравился ей. Конечно, в ночных дежурствах, недовольных любым огрехом пациентах и в сумасшедшем сменном графике было мало веселого, но…              …ей просто необходимо было себя занять: Саске возвращался стабильно раз в месяц, и его ужасно не хватало.              Хотя… она уже свыклась с мыслью об одиночестве.              — Не плачь, Сарада… — взяв на руки дочурку, размазывающую льющиеся по пухлым щечкам слезы, она чуть улыбнулась.              Сарада не должна видеть страдания, на которые Сакура сама себя обрекла. Да и разве дети — не тот лучик надежды, что может запросто вытянуть её из безрадостного настоящего?..              Сакура очень, по-настоящему, искренне надеялась, и эта неугасающая надежда еще держала её в бодром состоянии духа.              — Я люблю тебя. — Сарада мило краснеет в ответ, словно понимает истинное значение сказанных слов.              Кажется, именно так — просто и легко — Сакура и призналась вернувшемуся в деревню восемнадцатилетнему Учиха.              Она и раньше делала это, но в тот раз вдруг захотелось не отпускать его никогда и никуда, чтобы и не думал о новом уходе, чтобы… был вместе с ней. Всегда.              Наверное, именно поэтому она поцеловала Саске — взлохмаченного, удивленного, шокированного внезапным, наглым посягательством на его безукоризненные губы. Притянула за мешающийся воротник знакомой с детства безрукавки — и в порыве бесхитростной откровенности коснулась горячим язычком любимых губ.              Тогда она еще верила, чистосердечно думала, что сможет его переубедить, заставить остаться дома, с ней…              С родившейся Сарадой, в конце концов.              Наивная дура.              А потом Саске вдруг перестал удовлетворять её в сексуальном плане. Что только Сакура ни делала, чтобы не дать узнать способному считывать малейшее проявление эмоций мужу о настоящих фантазиях, мучающих её каждую гребаную ночь.              А всё этот Хатаке Какаши с его понимающими серыми глазами, маской на пол-лица и редкой, но такой чарующей улыбкой, вызывающей мурашки по всему телу.              «Сакура… Сакура!..» — она до сих пор слышит его срывающийся голос, когда в самый разгар сражения не Саске и не Наруто, а именно он спас её.              Чертов Какаши.              Наверное, поэтому, раздвигая ноги под тяжестью тела Саске, она представляла вовсе не когда-то любимого Учиха.              Сарада напоминает о себе громким плачем: приходится срочно придумывать, на кого её оставить.              Маме? Нет, они недавно снова поссорились.       Ино тоже отпадает: опять проводит всё свободное время в постели с извращенцем-Саем.              Остаётся лишь он.              

***

      

      Харуно — он даже под пытками не назовет её Учиха — заявляется к нему домой, даже не предупредив, да еще и с ребенком на руках.              Не о таком «воссоединении» Какаши мечтал за стаканчиком виски, ставшим если не другом, то верным приятелем.              — Приютишь?.. — в руки ошарашенному мужчине передают маленький недовольный комочек. Изумление сменяется на лице Какаши искренней улыбкой, имеющей полное право на звание «счастливой»: Сарада дует губки почти так же, как и её мама, которая нетерпеливо и с некоторым волнением топчется на пороге.              И в этот момент ему почему-то хочется, чтобы эта малютка была больше похожа на солнечную и деятельную Сакуру, чем на хмурого Саске.              — Проходите, — отвечает тихо, всё еще не веря, что Харуно сама пришла к нему, да еще и доверила свое неугомонное дитё.              Чуть приоткрывает дверь так, чтобы изящная и миниатюрная Сакура легко протиснулась внутрь. Следом за ней заходит и сам, несильно сжимая Сараду в объятиях. Девочка поначалу куксится и даже силится заплакать, но, завидев довольную моську родной мамочки, расхаживающей по кухне с самым независимым видом и в теплых розовых тапочках, радостно спрыгивает на пол.              В квартире идеально прибрано — Какаши облегченно выдыхает, понимая, что не опозорен. Правда, его расслабленность заменяет характерный румянец: что подумала Сакура, узнав, что он хранил эти домашние тапочки специально для нее?              Да он самый настоящий тапочный маньяк — и это даже мягко сказано! А еще он очень любит эту розовую дурочку.              Благо, Харуно, освоившись на новом месте и раздав все важные указания, как и чем кормить привереду-Сараду, чем развлекать её, как умывать и так далее, убежала в Госпиталь к заждавшимся пациентам.              Она настолько уверена, что забота о такой непоседе, как Сарада, и работа нянькой в его компетенции или ей просто уже не из кого выбирать?              Почему-то стало обидно — правда, Какаши быстро выкинул из головы все мысли о бойкоте: надо было что-то делать с врученным ему ребенком.              Когда Сакура бродила по его квартирке, пристраивая игрушки, кровать и остальные вещи дочки, он лишь соглашался со всем: Какаши был слишком взволнован, чтобы еще что-то говорить.              А теперь он остался один на один с проблемой по имени Сарада — усевшись на табуретку, та уже вовсю просила каши. Ну или более вкусной еды. Пару — или десять — шариков данго, например.              — Хочешь пить? — вместо алкоголя — Сакура бы его прибила за спаивание своей ненаглядной дочурки — пришлось спешно искать нормальный сок.              Как оказалось, Сарада просто обожала томатный.              «Вся в Саске», — недобро усмехнулся Хатаке.              — Так, — почесал затылок, раздумывая, чем бы занять мелкую Учиха, — отправляйся играть… во что ты там играешь?..              — Я не «играю», — передразнила его воспитательный тон Сарада, отчего Какаши даже с непривычки подавился водой: горло мгновенно пересохло, стоило увидеть взволнованную Сакуру на пороге его дома.              Признаться, в голову даже закралась эгоистичная мысль, что она ушла от Саске.              Навсегда — к нему.              — Эй! — из размышлений его вывела подпрыгнувшая на табуретке Сарада, уставшая уже просто сидеть. — А правда, что ты алкоголик?              — Это тебе кто сказал? — он старался, правда старался говорить, а не угрожать.              — Мама, — со знанием дела ответила девочка. Видно, гордилась тем, что чертовка-Сакура доверила ей такую тайну.              — Ах, мама… — Хатаке улыбнулся зловеще, но упрямую девчонку напугать не смог.              — А…              «Что ты там еще ей наговорила?» — обреченно закатывая глаза, обратился Какаши к Харуно, наверняка спокойно пьющей кофе в своем кабинете.              Но Сарада вдруг покраснела — боялась спросить, рассудил мужчина. Хотя фразу все-таки договорила, взяв в кулак всё свое мужество:              — …ты любишь маму, да?              Да? Конечно, да. Только он не может сказать такое ребенку.              Ведь у этой любознательной особы уже есть отец. Правда, за тысячу километров отсюда — и всё же есть.              — Люблю, — порой голос совести у него заглушает голос рассудка.              Нет, надо все-таки бросать пить.              — Я тоже её люблю, — Сарада словно не заметила его волнения. Будто ей нужно было лишь одно подтверждение её слов.              — Но, знаешь, я люблю её больше, — кажется, кто-то решил поиграть, — и если ты хочешь доказать свою любовь… покорми меня!              «Хитрая — в мать», — подвел итог Какаши. И от нечего делать поплелся к плите — готовить этой юной эксплуататорше.              — Тогда замолви за меня словечко перед твоей мамой, ладно? — его коронная улыбка — и Сарада тает соглашаясь даже на кашу.              — О’кей, — видимо, она ощутила сладкий вкус победы: мало того, что сам Шестой Хокаге готовит ей еду, так еще и просит быть посредником в его отношениях с мамой.              «А он — ничего», — решила девочка. Всяко лучше отца, который ходит неизвестно где.              «И готовит он лучше мамы».              Сарада искренне не понимает, почему добрая и всегда внимательная к пациентам мама в упор не видит такого шикарного мужчину, каким являлся Хатаке, ко всему прочему еще и холостяк.              А Какаши в который раз закатывает глаза от осознания того, зачем вообще согласился быть «подменным» отцом.              Его эта фальшивая роль нисколечки не прельщала.              — Готово, — сладкая карамель, что аппетитно шкворчала на разогретой сковородке, стала окончательной точкой в их установившихся дружеских отношениях.              — Вкуф-фно… — пробурчала Сарада, запихивая в рот столько сахара, что мужчине аж страшно стало за её самочувствие и за свое, кстати, тоже: кулак Сакуры он ощущал на лице не раз.              Только маска и скрывала его алеющие синяки и щеки, что никак не могли оправиться от твердой руки любимой девушки.              — Чем это вы тут занимаетесь? — а вот, собственно, и она. — У меня перерыв на работе, — объяснила влетевшая в квартиру Сакура, на ходу сбрасывая туфли и проходя в одних чулках — Какаши старался на них не смотреть — на кухню.              — Скучала?              Сарада активно кивает головой — рот занят приятной горячей карамелью. И Какаши уже хочет бросить: «Я тоже», — но останавливается на полуслове, слыша периодическое хлюпанье носом.              — Э-эй, Сарада-а… не плачь…              — Мы же вернемся сюда, мам? — девочка смотрит жалобно-просяще. — Па… папа очень вкусно готовит!.. Не бросай его больше, ладно?              А теперь уже у Какаши на глаза наворачиваются нежданные слезы. И в наступившей тишине, прерываемой высмаркиваниями Сарады в заботливо подставленный носовой платок, растроганная Сакура никак не может признаться, что Хатаке, улыбающийся в ответ её дочурке, не её настоящий отец.       
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.