Мне не больно, но смотрю.
Мне не жаль, но я кричу…
Хватит! Хватит!
Пожалуйста, я прошу:
Мне так жаль,
Мне за вас так больно, правда!
Но своим горем, понимаю — не верну.
На фотографии смотрю,
Стихи ваши я читаю.
И мне так горько, больно,
Но я, кажется, всё понимаю:
Вы насильно не хотели,
Жизнь вас потаскала,
Но за скандальные стихи
Вы сами (не) виноваты.
Да. Вы, всё-таки, многое видали, Вы многих знали… И винить вас в этом — я не вправе. Но на «что-то» власти, пришедшие в далёком 17,
в итоге в 25 напоролись, Признали вас тогда виновным, И в той гостинице… Убили., оставив за собой вопросы. Догадок много было, да. Но я считаю так: Себя вы не убили. Не смогли бы. И многим сердце, Известие о смерти вашей ведь разбило, заставив на могиле плакать многих. Не знаю, может убийц видали, Но за собой всё унесли в могилу. (А вы, наверное, Там, знали? Про сыновей, дочь и «любовниц»? И я совсем не понимаю, Как можно поступать так вот с ними? Власти ведь тоже некоторых из них Не защитили, а повели, забрали — и убили…). Да, времени прошло много, Да, считают, что вы — самоубийца. Но, плохо понимают те, Кому не дано было увидеть, Что природу, Родину и жизнь ценили больше, Чем тех же революционеров и нацистов.