Солнце светило с запада

      Солнце светило с запада.       Соленая капля пота упала на ржавое острие лопаты. Мальчик провел рукавом по лбу и продолжил засыпать землей канаву, на дне которой лежал измазанный грязью тканевый мешок. Пот выступил не от жары и не от долгой работы. Пот выступил от волнения.       Мальчик зажал черенок лопаты между колен, достал из кармана платок и утерся им еще раз, как следует. Он оглянулся через плечо. Нельзя показывать свой страх и волнение, когда в паре шагов от тебя сидит она. Спиной к призрачной трассе, лицом к призрачному лесу. Такая тихая! Лишь бы не плакала.       Солнце побагровело, окрасив все вокруг в ласково-персиковый. Мелкие мошки липли к взмыленному лицу. Влажные комья, начиненные червями и бледными луковками какого-то дикого растения, застлали последний клочок тканевого мешка на дне канавы. Мальчик бросил лопату на землю и облегченно вздохнул.       1.       Миссис Синди ДелияКрейн (Уэллс в девичестве) еще в марте запланировала маленькую летнюю поездку в маленький летний городок к северу от шумного и надоедливого Милуоки (штат Висконсин) с любящим мужем мистером Джоном Крейном и любимым сыночком Дейви. Надо заметить, что оба этих джентльмена отнюдь не считали Милуоки шумным и надоедливым и, разумеется, имели свои планы на середину лета. Но от миссис Синди было не спастись!       Еще ни одной поездки в своей жизни она не планировала с таким энтузиазмом. Даже путешествие во Францию двухлетней давности казалось менее эпохальным, чем путешествие в богом забытый фермерский Менсфилд, в котором нет даже приличной парикмахерской. Но все неудобства этого провинциального городишки с лихвой компенсировались наличием одной примечательной особы по имени Шеннон Вудмен.       В свое время Шеннон была глупой, вредной и развязной, а вот Синди -скромной и застенчивой, но ужасно завистливой и совсем не популярной. Именно из таких пар характеров обыкновенно сбиваются крепкие дуэты школьных подружек, не расстающихся с первого класса и до выпускного бала, и тихо посылающих друг друга на все четыре стороны после него. Вот и Синди не вспомнила бы о Шеннон если бы та, черт знает как разузнав ее адрес и номер телефона, не осчастливила ее звонком из прошлого пятнадцать лет спустя. Шеннон окончила вполне приличный колледж - Синди тоже, причем блестяще. Вышла замуж – есть. Купила новый автомобиль – промах, но зачем Синди новый автомобиль, если ее старенький Шевроле все еще цветет и пахнет? Двенадцать лет назад родила чудного малыша – есть. Почувствовала потребность в «отречении от цивилизации» и вот уже третий год подряд проводит несколько недель в середине лета в маленьких провинциальных городках с населением не больше сотни – так-так, а это уже что-то интересное…       С великим трудом мистеру Крейну все-таки удалось избежать превращения в трофей на выставке тщеславия своей любимой женушки. Он вырвал из ее рук телефонную трубку, когда она звонила его начальству с намерением вытребовать ему отпуск, и, заверив ее, что справится с этим сам, попросил это самое начальство ни в коем случае его не отпускать. Синди была расстроена, но не смертельно – Шеннон тоже предпочитала путешествовать без супруга. Итак, 17 июля 1962 года счастливый Джон Крейн помахал жене и сыну с железнодорожной платформы вокзала Милуоки, сел в машину и уехал восвояси. Куда уехал – домой ли, в душный ли офис на Спрингфилд-роуд, к знойной ли черноглазой любовнице – кому есть до этого дело?       Вечером миссис Синди и Дейви прибыли на довольно крупную станцию Хейзелвуд, где взяли такси, и полчаса спустя оказались наконец-то в Менсфилде, который после стольких месяцев ожидания начал казаться вторым Эдемским садом. В первую очередь был сделан звонок домой, затем, после непродолжительного разговора, звонок на соседнюю улицу. Шеннон была жутко рада и завтра же приглашала на завтрак в свой кукольный коттеджик с розовыми ставенками. Синди была рада в еще большей степени и ручалась непременно прийти.       2.       - Не вырывайся, - сказала миссис Крейн сыну, хватая его за руку, которую он уже несколько раз пытался отнять.       Двенадцать лет, полтора метра росту, а должен держаться за маму, как маленький ребенок! Дейви всегда возмущало, что родители до сих пор считают его несмышленышем и дарят на день рождения ерунду вроде оловянных солдатиков.       Синди была в неважном расположении духа. Ночью ее искусали комары, тем более чудный домик с видом на реку, снятый ей вслепую по газетному объявлению, оказался отгорожен от этой самой реки двумя улицами таких же чудных домиков. Это значило, что она вряд ли сделает Шеннон ответный ангажемент, если только ее розовый коттедж не окажется еще хуже. - Непременно подружись с Джулией, слышишь? - Ты сама хоть видела эту Джулию? Может быть, она гадкая. - Не смей так говорить о человеке, которого еще не знаешь. Миссис Крейн постучалась в белоснежную калитку. Ей открыла красивая молодая женщина с очень короткими рыжевато-каштановыми волосами и ресницами до самых бровей. После бурного всплеска радости, объятий, поцелуев, слез по проведенным вместе юным годам и трепания Дейви за щеку, Крейны были приглашены на веранду на заднем дворе и усажены в плетеные кресла. - Ну же, иди познакомься! – произнесла Шеннон с притворной улыбочкой. Юная Джулия Вудменсидела на лужайке спиной к гостям, делая вид, что не замечает их, и плела венок из ромашек и одуванчиков. Обреченный Дейвиподошел к ней и осторожно дотронулся до костлявого плечика, покрытого ситцем летнего платьица. Джулия обернулась и встала. Дейви увидел длинное, худощавое создание с близко посаженными глазками и жиденькой серой косичкой, торчащей из-под широкополой шляпки. Она морщилась на солнце, демонстрируя свои розовые десны и два длинных передних зуба, а еще щербину между ними шириной с Амазонку. - Ты Дейви, да? – жеманно пропела она с небольшой шепелявостью. - А ты Джулия, да? – ответил Дейви, копируя ее манеру. Она заметила это, но не обиделась. Вместо обиды она всучила ему новенькую деревянную ракетку и повела на середину двора играть в бадминтон на виду у счастливо щебечущих мамаш. Дейви играл хорошо. Джулия пропускала подачи и беспрестанно бегала за воланчиком. - Поменяемся местами?– предложила она, в очередной раз поднимая воланчик с земли, - мне дико мешает солнце! – каждая ее обезьянья ужимка была пропитана каким-то напускным кокетством, явно перенятым у матери и совсем не идущим к ее незаурядной внешности. Дейви охотно согласился. Однако, встав на ее место, он не заметил солнца, которое «дико мешало», а она так и не прекратила мазать. В конце концов Дейви не выдержал и расхохотался. - Давно в бадминтон играешь? – спросил он. - Второй раз в жизни, - призналась Джулия. - Тогда тебе нужна нитка. - Это еще зачем? - Принеси – увидишь. Джулия бросила ракетку на траву и побежала в дом. Дейви тем временем присматривал подходящее дерево. Он собирался показать ей трюк, которому его научил отец в тот же день, когда подарил ему его первые ракетки. Краем уха он уловил свое имя со стороны веранды и понял, что мирно беседующие дамы переключились на разговоры о семьях. - Он у тебя довольно рослый мальчик, - сказала Шеннон, - а волосы русые в отца? -От чего же? В меня. - Правда? А я почему-то думала, что ты их высветляешь. - - - - Неужели я так похожу на искусственную блондинку? - Ах, совсем нет! Должно быть, я просто перепутала тебя с Бетти Мендельсон. - Бетти? Я совсем не помню, чтобы она красила волосы. Вот что светила своими ужасными брекетами – это точно. «Тухленькие же будут эти три недельки», - подумал Дейви, - «Ну и ладно, зато не жалко будет уезжать. К тому же, у меня еще вагон и маленькая тележка возможностей подружиться с кем-нибудь поинтереснее». Джулия вернулась с катушкой розовых шелковых ниток. Дейви поднял с земли воланчик и как можно прочнее привязал его к свободному концу. Затем он влез на камень и, зубами оторвав нить нужной длины, обвязал второй ее конец вокруг яблоневой ветки. Теперь игра должна была пойти в два раза быстрее и в три раза веселее, потому что воланчик свисал с дерева и не мог улететь в другой конец сада или бесследно исчезнуть в кустах. Джулия пришла в полный восторг, когда Дейви объяснил ей смысл этой затеи. Она, кажется, совсем не умела радоваться чему-то вполсилы. Вскоре миссис Вудмен позвала всех на чай. На завтрак в этом доме подавали сосиски и плохо обжаренные, но все-таки вкусные тосты с джемом. Дети были посажены друг рядом с другом через одно место от взрослых. За столом продолжались нескончаемые беседы о всевозможных Трейси и Энни с их прыщами и бойфрендами, которые только и ждали все эти годы, чтобы им перемыли косточки. Дейви заскучал. Джулия держала идеальную осанку, ковырялась в тарелке ножом и вилкой и постоянно на него косилась, чтобы понять, замечает ли он это и стоит ли ей так стараться.Она молчала. Только один раз для приличия спросила, кем Дейви хочет стать, когда вырастет. Он хотел стать летчиком, но говорить об этом сейчас, этой девочке, протискивая слова сквозь поток болтовни мамаш, для него было все равно, что плевать на святыню. Поэтому он соврал, что еще не знает, и Джулию это вполне устроило. После завтрака она повела его в свою комнату играть в настольные игры. Часть из них были совсем новыми, и ей приходилось лезть в инструкцию и зачитывать вслух правила, которые становились понятны ей только с десятой попытки. Она беспрестанно отвлекалась на что-то, вела разговоры, пропускала ходы, снимала и напяливала назад шляпку, не понимая, как ей больше идет, кидалась к шкафу, чтобы показать, к примеру, очередную дурацкую книжку, о которой заходила речь. Дейви едва сдерживал смех, глядя на всю эту суету. - Тебе здесь нравится? – спросила она, отсчитывая пять клеток влево. - Где? У вас или в Менсфилде? - - - - В Менсфилде. - Ну… Я еще не понял. Вроде ничего. - А мама замечательно это придумала! Прекрасное местечко. Вот мы живем в Чикаго, так это ужасно… - Неужели, ты совсем не любишь свой город? Джулия задумалась: подняла глаза к потолку и глупо захлопала жиденькими ресничками. - Люблю, наверное. Просто мама говорит, что там все гудит, шумит и забито людьми, поэтому нам просто необходимо иногда вырываться в места вроде этого. Дейви тихонько посмеялся над ней. - Но у меня есть и любимые места в Чикаго,- продолжала девочка, то и дело брызгая слюной через свою щербинку,- моя танцевальная школа, например… - Твой ход. - Что? - Ходи, говорю. Джулия по-мартышечьи улыбнулась, подкинула кости и глупо на них уставилась. Балерина! Вот почему такая худая и такая жеманная. Дейви не любил балерин. Они казались ему какими-то искалеченными, как и гимнастки, потому что вытворяли со своим телом вещи, совершенно не укладывающиеся в человеческую анатомию. - А у тебя есть велосипед? – спросила она, так и не сдвинув фишку. - Есть, - Дейви протянул руку через игровое поле и сам передвинул ее фишку на нужное число шагов, - я даже привез его с собой. - А я вот не умею кататься на велосипеде, - она следила за его движениями совершенно пустыми глазами, - только на коньках, но это зимой. Хотя папа обещал подарить мне роликовые коньки. Ты научишь меня кататься на велосипеде? - Попробую, - пожал плечами Дейви. Ему не особо хотелось вляпываться в это – велосипед все-таки посложнее бадминтона, и поопасней -, но отказать он не мог. Джулия состроила гримасу радости. К обеду, когда Крейны засобирались домой, Джулия окончательно перестала казаться Дейви такой уж противной. Она была глупой и неказистой, но над этим однозначно можно было посмеяться, а веселье – это главное. - Как тебе миссис Вудмен? – спросила Синди по дороге домой, снова пытаясь схватить его за руку. Он пожал плечами. - А как тебе девочка? По-моему, очаровашка. - Ничего. - «Ничего» говорят только о вещах. А лучше вообще так не говорить, потому что это безграмотно. Дейви вздохнул. - Девочка, как девочка. Болтает без умолку. - Будет очень хорошо, если вы подружитесь. Я планирую видеться с ними каждый день – нам ведь все равно нечем здесь заняться, и мне будет куда спокойнее, если ты будешь со мной. 3. На следующий день наступила неимоверная жара, и надо было идти на реку. Это была широкая, спокойная речка средней глубины с илистым зеленым дном и степенным царственным течением – безымянный приток притока какой-то более крупной реки, у которой, конечно же, есть название. Она предпочитала течь по девственным долинам и лесам Висконсина и, может быть, даже Айовы и Иллинойса (кто знает, куда и откуда она текла?), иМенсфилд считался единственным человеческим поселением на ее берегах. Здесь она была главной достопримечательностью после большого круглого фонтана в так называемом «центре» - месте, где сходились все пять улочек городка, и где располагались аптека, почта, бар, отделение полиции и единственная парикмахерская. Летом, резко континентальным Менсфилдским летом, когда тридцатиградусную жару сменяет проливной дождь, на ее песчаном бережку под сенью ив собиралось все тунеядствующее население города. Вода в реке была холодной и мутной, поэтому большая часть народа просто сидела на песке, впитывая прохладу и влагу, и только некоторые, в основном дети, смело лезли купаться. Туристов здесь было мало и львиную долю их правильно было называть не туристами, а дачниками. Они жили в Хейзелвуде, или в одном из других близлежащих городов, и снимали в Менсфилде домик на лето. Как бы то ни было, все они приезжали как раз для того, чтобы поглазеть на эту реку. Дейви тащил корзину для пикника в руке и надувной мяч подмышкой. Величественная миссис Вудмен уже успела расположиться под деревом на клетчатой подстилке с переносным музыкальным проигрывателем и графином холодного лимонада. Рядом лежали бадминтонные ракетки Джулии, но самой Джулии видно не было. - Она вон там, - указала Шеннон, не дожидаясь вопроса со стороны Дейви. Дейви оставил на песке мяч и корзину, и поплелся по направлению ее острого малинового ногтя. Широкополая шляпка маячила в сотне метров от материнского лежбища, где к дереву был привязан чей-то велосипед. Значит, Дейви был не первой жертвой. Кроме Джулии смутный интерес представляли разве что четверо похожих друг на друга черноволосых мальчишек, резвящихся по пояс в воде, но они были вполне самодостаточны и заметно младше Дейви – самому старшему нельзя было дать больше десяти. Широкополая шляпка заприметила Дейви издалека и принялась махать рукой и демонстрировать свои длинные зубы. Она была очень смешной, когда так морщилась и скалилась на солнце, и Дейви улыбнулся в ответ. - Привет, - пропела она, жеманно наклонив головку. - Привет, - на этот раз он решил не передразнивать ее, - это чей такой… красивый? – он указал взглядом на велосипед. Когда-то он действительно был красивым, небесно-голубым, но краска давно облупилась, и кое-где проступала ржавчина. - - Это одной моей подруги, она сейчас вернется, - сказала Джулия, а потом приподняла бровки и состроила самый наивный на свете взгляд, - Знаешь, я обманывала, когда говорила, что совсем не умею кататься. На самом деле, меня уже немного научили. Пока довольно скверно получается, но я ведь начала всего четыре дня назад. Но ты все равно дай мне свой велосипед, может, на нем мне будет лучше. А ты как учился? - Не помню, - честно ответил Дейви, - по-моему, просто сел и поехал. - Так не бывает. Дейви пожал плечами: - У меня все так. Меня и читать особо не учили. Внезапно Джулия испуганно взвизгнула и заморгала удивленными глазками. Чья-то тоненькая рука, высунувшаяся из кустов,ущипнула ее за поясницу. Джулия резко развернулась. Листья зашевелились и из «укрытия» вышла девочка лет двенадцати. Джулия всплеснула руками и рассмеялась. - Это Люси, - произнесла она, повернувшись к Дейви, который тоже незнамо почему улыбался во весь рот. Хитрющие глаза смотрели на него из-под рваной засаленной челки. Волосы были черные и почти касались плеч – явно длиннее, чем предполагалось. Носик вздернутый, а одежда (шорты, ковбойская рубашка, соломенная шляпка) - будто снятая со старшего брата. Ее отнюдь нельзя было назвать красавицей, но всей своей натурой она излучала невероятное обаяние, которого Джулия была, пожалуй, напрочь лишена. - А это Дейви, - произнесла Джулия, на этот раз глядя на Люси, - он со своей мамой приехал позавчера из… из… откуда? - Милуоки, - подсказал Дейви. - Да, точно, Милуоки! А Люси здесь живет. Мы с ней тоже недавно познакомились, но она уже учит меня кататься на велосипеде. - Значит, твой? – спросил Дейви, положив руку на холодную металлическую раму. - - Моей сестры, - тихо, но уверенно ответила Люси, смахнув взмыленную челку, - но она им не пользуется. - Старенький. - Угу. Ему лет двадцать. На нем еще мама ездила, когда в юности работала курьером. - Дейви тоже приехал с велосипедом, - вмешалась Джулия. - Тащил его в поезде? – удивилась Люси. - Он у меня складной. - Здорово! А я никогда таких не видела. - А пойдемте кататься прямо сейчас! – восторженно воскликнула Джулия. - А вас отпустят? – спросила ее хитренькая подружка. - А тебя? – произнес Дейви. - А я езжу, где хочу, - Люси гордо задрала кверху свой курносый носик, - В Менсфилде я знаю каждый уголок. Подождать вас здесь, пока вы отпроситесь? Отпрашиваться понеслись со скоростью ветра. Дейви еще не понял, нравится ему этот неожиданный персонаж, или нет, но ему почему-то казалось, что с ней должно быть куда интереснее, чем с леди Вудмен-младшей. Оказавшись возле клетчатой подстилки и получив по стакану лимонада, они принялись слезно упрашивать мамаш, причем ни он, ни она почему-то не упомянули о наличии в их компании третьего. - Вы с ума сошли, в такую жару? Ну, хорошо, только если вы возвратитесь не позже, чем через час, а то схлопочете тепловой удар. Миссис Крейн протянула сыну звенящую связку из двух ключей. - Большой от двери, маленький от калитки. Обещай, что через час вернешь их в целости и сохранности, и не забудешь ими воспользоваться. Ясно? - Ясно, мама. Обещаю. Люси, которая «знала каждый уголок», вывела ребят на главную улицу той же тропинкой, протоптанной в зарослях колючих кустарников, которой пришла к реке сама. «Зачем лазать здесь и обдирать руки и ноги в кровь, если можно дойти до человеческой дороги?» - подумал Дейви, но потом понял и сам: этот тайный лаз приводил как раз к той точке улицы, на которой оказываешься, если съезжаешь на велосипеде вниз по небольшой естественной горке. Очень удобно, если тебе лень подниматься по ней вновь. Дейви целую минуту бесплодно ковырялся недоразвитым ключиком в навесном замке калитки.У него никогда не ладилось с замками, ему до сих пор не сделали собственный ключ от квартиры в Милуоки, потому что для него это все равно, что шпилька, которой нужно взломать сейф. Девочки буравили глазами его спину и от скуки начали играть в слова. Ничего не добившись, он сунул связку в карман и, как кошка, перемахнул через забор. Заведомо не став спорить с близнецом вредного замка на входной двери, он влез в приоткрытое оконце кухни. Он бы ни за что не стал так делать в другой раз, но сейчас почему-то очень хотелось вести себя так, как будто пожар, как будто очень мало времени и надо торопиться. Велосипед был приведен в естественное состояние еще в день приезда, но Дейви сложил его снова, чтобы удивить Люси. Дальше – вылезти в открытое окно, протиснуть велосипед под калиткой, прыгнуть через забор. Лишив себя удовольствия съехать с той самой горки, Дейви разложил велосипед прямо перед девочками. Но Люси не удивилась. - Здорово, - произнесла она с вежливой улыбкой своим обыденным тоном, - я видела такой на фото в журнале. «Ты бы еще потащил ее в синематограф братьев Люмьер, дурень!» - сказал Дейви самому себе. Неимоверная Мендсфилдская жара ощущалась даже на тенистой главной аллее. Пот ручьями струился по слипшейся челке Люси, по загорелому лбу Дейви, по бледному прыщавому лобику Джулии. Дейви, как и обещал, уступил ей свой велосипед и помогал ей во время езды, придерживая за руль. Сама она не могла проехать и пары метров. Бедная Джулия! Такая славная, а такая никчемная! В конце концов, заскучав и забыв об учтивости, Дейви потребовал свой велосипед назад. Джулия нехотя переместилась на ободранную синюю «клячу» Люси. Теперь Люси должна была держать ее за руль, а Дейви – наматывать круги вокруг них. Такая рокировка происходила еще раз пять, и никто не получал от этого катания особого удовольствия. Дейви посмотрел на наручные часы. Отведенный мамашами час истек полчаса назад. Лучше всего было сказать об этом Джулии и вернуться на берег, но он почему-то обратился к Люси: - Не хочешь наперегонки до фонтана? Она покачала головой. - Это будет нечестно. У тебя он легче, быстрее едет. - А если взять в балласт Джулию? Дейви помог ей забраться на багажник. - Держись крепко и ноги на колеса не ставь, - сказал он, - Раз! Два!.. Он хотел сказать «три», но Люси уже мчалась вниз по пыльной горке. Джулия взвизгивала на каждой кочке и больно впивалась ногтями в его спину. Крутить педали было тяжело, но Дейви все равно не терял надежду опередить. Она неслась впереди, нахальная и свободная, изредка отрывая руки от руля, чтобы поправить шляпку. Дейви заносило. Дорога превратилась в месиво из песка и щебенки. Джулия закричала, что падает, и вцепилась еще больней. Нахальная и свободная! Фонтан уже близко, его уже видно в конце улицы. Дейви начал обгонять. Но он ведь даже не пытался прибавить скорости! Люси все еще впереди. Люси поравнялась с ним. Люси осталась сзади. Дейви затормозил у бетонного борта фонтана на секунду раньше нее. - Слезай, - сказал он Джулии, прежде чем спрыгнуть самому. Люси тоже слезла на землю. - Это что такое? – спросил Дейви. - Что? - Ты мне фору дала! - Неправда. Просто велосипед старый. Дейви был прав и знал об этом. Он мог бы доказать свою правоту, но вместо этого зачем-то улыбнулся ее хитрющим глазам. «Считает меня слишком слабым, чтобы с ней тягаться!» - подумал он. - Джулия, ты не испугалась? 4. На самой окраине города росло чудесное дерево. Берег там резко поднимался в гору, образуя небольшой подмытый дождями обрыв над рекой. Лететь было невысоко – метра три, но если постараться, можно было убиться насмерть (например, расколоть черепушку о крупный камень, торчащий из воды, или упасть плашмя, переломав все ребра, или войти в воду головой вниз и свернуть шею). Одним словом, отличное место для веревочных качелей. Дейви сидел верхом на самой прочной из раскидистых ветвей и привязывал к ней канаты – самые надежные, какие только нашлись в городе. Ветка была слишком скользкой, поэтому пришлось бегать домой к Люси за напильником и под возгласы Джулии о том, что ветка непременно переломится, пропиливать под них специальные выемки. Дейви нравилось сидеть на дереве. В Милуоки он жил на восьмом этаже восьмиэтажного дома, но никогда не чувствовал себя там так же близко небу, как сейчас, на дереве. Он обнаружил в себе чудесные способности к древолазанию два дня назад, когда пришлось снимать со старой высоченной яблони заброшенные туда воланчики, а так же ракетки и собственный левый ботинок, который должен был сбить оттуда всех своих предшественников. - А ну-ка присядь, - сказал он Люси. - Зачем? - Проверить, крепко ли. Люси осторожно опустилась на деревянное сидение и попробовала покачаться. - Ой, нет! Затяни еще туже. - Тогда слезай, - Дейви вздохнул и стал перевязывать все заново. - А может все-таки на вон той ветке лучше? – спросила Джулия. - Вот еще! – возразила Люси, - эта ветка у самого края, так ведь интереснее. - Тогда я не стану качаться. С Джулией становилось все скучнее. Она проговорилась маме, что ее прокатили на багажнике, да еще и с бешеной скоростью, и мама прочла ей лекцию на тему опасностей вокруг, и, видимо, повторяла эту лекцию каждый день на завтрак, обед и ужин, потому что Джулия стала бояться каждого шороха. Позавчера она отказалась играть в прятки в темноте, потому что мама уже звала баяньки. Вдвоем играть было не интересно, и в результате все разошлись по домам. Кроме того, за прошедшую неделю она окончательно охладела к бадминтону и велосипеду, и теперь ее интересовали только настольные игры и замки из песка. С интересами друзей она считаться не умела. Вот и сейчас ее «не стану качаться» означало, что Дейви непременно нужно бросить все это дело и поискать что-нибудь, что придется ей по душе. - Ну хоть попробуй, - взмолился Дейви. - Не-а. - Почему? - Это опасно. - Ты просто не знаешь, что такое по-настоящему опасно, - возразила Люси с какой-то нездоровой запальчивостью карточного шулера, - и не узнаешь, если дальше будешь всего бояться. Джулия промямлила что-то в ответ, и Люси принялась осыпать ее новыми доводами, но Дейви их уже не слушал. Все его внимание привлек странный субъект, копошащийся вниз по реке. Он был настолько далеко, что нельзя было с уверенностью утверждать, мужчина это или женщина, однако даже с такого расстояния в нем было заметно что-то странное, словно он был вырван из другого места и времени. Только вот что? Движения? Шляпа? Точно! Как же он сразу не заметил: на дворе жаркий июльский день, а незнакомец одет в осенний плащ, застегнутый на все пуговицы. «Надо им его показать» - успел подумать Дейви, перед тем как отвлечься на чей-то возглас. - Господи, ну перестань! – кричала Люси. В черных глазах блеснули молнии. Ее тело наполнилось статическим электричеством. Она схватила не пригодившийся огрызок каната, брошенный на землю, перекинула его через ветку (гораздо ближе к краю, чем Дейви приспосабливал качели), ухватилась руками за скользкие концы, разбежалась и повисла над пропастью. - Ты что делаешь, ты же сорвешься! – закричал Дейви. Люси спрыгнула на землю спиной вперед, чуть не потеряв равновесие. Туда – обратно, всего один раз, пара секунд. Она улыбалась, но ее сердце билось с такой силой, что можно было невооруженным глазом разглядеть его удары. Дейви перепугался так, будто бы сам только что висел над рекой. Дерево вдруг стало высоким, таким высоким, что упасть с него – умереть. Он бросил качели и начал потихоньку спускаться вниз. Резкий порыв ветра ударил в глаза. На его разгоряченную кожу упала тяжелая дождевая капля. Где-то вдалеке прогремел гром и в один миг начался ливень, настоящий холодный ливень, ливень стеной. Дети разбежались по домам, а веревочные качели так и остались болтаться, привязанные всего за один канат. Про странного человека Дейви больше не вспоминал. 5. За Менсфилдом начинались фермы. Самая ближняя из них принадлежала семейству Рейли – как раз тому, в котором жили четверо одинаковых чернявых мальчишек в вариациях от пяти до девяти с половиной лет. Кроме них была очень старенькая бабушка, очень сварливая мать и очень веселый отец, который совсем запустил свою ферму и целыми днями торчал в городе, циркулируя между баром и берегом реки. Дейви не поверил своим глазам, когда впервые увидел все это семейство в сборе. Он считал, что встретить такой набор характеров можно разве что в карикатурном рассказе о временах дикого запада. С мальчишками он даже сдружился – они ездили в ту же школу в Хейзелвуде, что и Люси (другой поблизости и не было), любили играть в вышибалы, но, как и предполагал Дейви, были вполне самодостаточны и редко звали кого-то с собой. Одним теплым вечером мистер Рейли сидел на своем любимом месте на берегу, поодаль от всего человечества, и чинил маленькую рыболовную лодчонку. Лодка была дряхлая, ободранная и слегка начавшая гнить, но все еще вполне надежная и пригодная для коротких прогулок. - Добрый вечер, мистер Рейли! – поздоровался с ним чей-то тоненький голосок. Это была Люси, а рядом с ней стояли Джулия и Дейви. Солнце клонилось к западу, и миссис Крейн с миссис Вудмен уже свернули свой речной пикник и поползли к Вудменскому розовому коттеджу на вечерний чай. Детям было дозволено еще немного поиграть, но непременно вернуться до наступления сумерек. - О, а я как раз вас и ищу! – воскликнул мистер Рейли. Он щурился на солнце, смуглая деревенская кожа собиралась в приветливые лучики в уголках глаз. - Нас? - Ну да, вас, - он отряхнул руки и встал во весь рост,- жена говорит, мол, выкинь лодку, на кой черт она нам нужна, коли ты на ней не плаваешь. А меня жаба душит ее выкидывать. Дай, думаю, я ее лучше подлатаю как следует, да и отдам деткам поиграть. Она ведь еще хоть куда, ее бы только покрасить и… - Вы хотите подарить нам лодку? – воскликнула Джулия. - Выходит, да, - он снял шляпу, почесал затылок, и напялил ее опять, - Тут дело-то в чем: мои ребятишки еще маленькие, ничего не понимают. Отдай я им лодку– заберутся на ней черт знает куда. А вы постарше, поумней. Далеко плавать не станете. Ведь не станете, а? Дети синхронно покачали головой справа налево с таким видом, будто бы им и на ум не приходило далеко плавать. - И вы отдадите нам ее просто так? – спросил Дейви. - А что мне с вас брать? Вы же мальчишек моих не обижаете – ну и дело с концом. - А когда нам можно будет ее забрать? - - Да хоть сейчас, - ответил мистер Рейли, пнув грязным ботинком ободранный борт, - Я уже все закончил. Дети кинулись к лодке, словно услышали стартовый выстрел. Мистер Рейли постоял над ними несколько минут с улыбкой на добром загорелом лице, и тихонько ушел, размышляя о том, что он, наверное, все-таки чего-то в этой жизни стоит. Никто этого даже не заметил. - С ума сойти, собственная лодка! – мечтательно произнес Дейви. Дейви любил мистера Рейли. Он угощал яблоками, и мог отсыпать монеток, если был навеселе. А еще он разговаривал с детьми точно так же, как со взрослыми, всегда верил им и воспринимал их всерьез. - Мистер Рейли хороший человек, пускай даже пьяница, - сказала Люси, - и братья Рейли тоже хорошие. В том году он мне бесплатно починил велосипед, за то, что я давала мальчишкам покататься. - Нам надо покрасить ее. И придумать название, - произнесла Джулия. - А лучше придумать, где мы будем прятать ее от родителей, - добавил Дейви. Тут его взгляд упал на Люси. Стоя у самой илистой кромки, она крутила в руках весло и походила на Афину с мечом, готовящуюся к бою, подсвеченную закатным солнцем. Дейви понял, чего ей хочется. - Слушайте, - предложил он, - а не хотите прямо сейчас ее опробовать? - А что, давайте, - тут же подхватила Люси, - Вниз по течению и обратно. Джулия скорчила свою привычную недовольно-удивленную гримаску с жалобно сведенными бровками: - Дейви, нам велели быть дома до темноты. - А мы и вернемся до темноты. - Солнце почти село. - Вот именно: почти, - он уже вытаскивал из камышей второе весло. Джулия фыркнула. - Ты как хочешь, Люси, но мы с Дейви идем домой, – произнесла она в приказном тоне, снова копируя мать. - Ну вот, опять ты начинаешь! – Люси всплеснула руками, - да ничего ведь не случится, если вы немного опоздаете. Ваши мамы даже не заметят. - Я ухожу, Дейви - сказала Джулия, стоя на месте. От этой скрипучей фразы Дейви передернуло. По телу разлилось отвратительное осознание того, что ему предстоят долгие и изнуряющие уговоры. - Но, Джулия, - устало протянул он, оборачиваясь к ней, - если ты сейчас уйдешь, то…- Он случайно взглянул ей в глаза. Кажется, впервые. Они были невыразимо глупыми и оттого невыразимо упрямыми. Как две стекляшки. – Хотя ладно. Уходи. Он повернулся к ней спиной и стал подворачивать шорты, чтобы зайти в воду. - Вы что, меня бросите? – завопила жеманная обезьянка. - Угу. Она ухватила Дейви за руку. - Нам же влетит! – чуть не плача завыла она. - Только если ты вылепишь, где мы были. - А ты хочешь, чтобы я врала? Дейви становилось больно от ее сомкнутых пальцев. Свободной рукой он принялся поочередно отдирать каждый из них от своей кожи. - Ты можешь идти, Джу, если хочешь, а мы с Люси сплаваем сами. Мы очень быстро вернемся и расскажем тебе, как это. А завтра поплывем вместе. Все так и будет, если ты не скажешь маме. - У меня нет никакого желания тебя выгораживать, - высокомерно ответила она, заново сжимая пальцы, которые Дейви только что отодрал, - если я приду домой, и меня спросят, куда ты делся, то я так и отвечу, что поплыл неизвестно куда. Дейви положил свободную руку ей на плечо. - Джулия, пожалуйста, не делай этого. Ты ведь сама захочешь завтра поплавать, а если мама узнает, она заставит вернуть лодку Рейли. Скажи, что мы поехали на велосипедах. На меня все равно будут ругаться, что я не взял тебя с собой, я все равно получу по заслугам. Идет? Джулия шумно вздохнула, еще раз окинула взглядом лодку. Худые пальчики разомкнулись сами, и она ушла. Дейви дождался, когда ее обиженная фигурка окончательно пропадет из виду, и только тогда спустил лодку на воду. - Ты грести умеешь? – спросила Люси. - Нет, - ответил мальчик. - Тогда я тебя научу. Это не сложно, - она взяла второе весло у него из рук. Течение несло их медленно и равномерно. Люси лишь слегка помогала веслами. Мимо степенно проплывали камыши, домики, деревья. Он впервые остался с ней наедине и чувствовал себя немного неуютно. Он не знал, о чем можно с ней заговорить и молчал первые несколько минут. Заговорила она: - А если Джулия все расскажет, - спросила она, - тебе действительно попадет? Дейви пожал плечами - Наверное. - А я сперва подумала, что ты ее брат. - Мне тоже так кажется последнюю неделю. Люси заулыбалась. - А как ты с ней познакомилась? – спросил Дейви, чтобы поддержать разговор. - Да никак. Сидела возле речки, она подошла и стала спрашивать про велосипед. Знаешь… Джулия хорошая, но… с ней много возни, понимаешь? - Как с ребенком, - кивнул Дейви. - Я даже устала от нее. - Ха! Ты видишь ее несколько часов в день, а передо мной она маячит круглосуточно. И миссис Шеннон тоже. Я даже рад, что она не поплыла с нами. На минуту оба замолчали. - Скоро будет мост, - сказала Люси. - Остановимся там? - Да, дальше плыть нельзя, а то не успеем до темноты. Мы могли бы спрятать лодку под мостом, если ты боишься, что ее найдут ваши с Джулией матери, и вернуться пешком. - Нет уж, вернемся по воде, причем грести буду я. - Против течения сложнее. - Ничего. Я быстро всему учусь. Мост медленно поднимался из-за девочкиной спины. Прочный и железный, он опирался на толстые сваи и возвышался над рекой. У Люси не получалось отвести лодку ближе к берегу, поэтому Дейви спрыгнул в воду и оттащил ее сам. Временно замаскировав свое суденышко в траве и камышах, дети решили перейти на другой берег, где рос густой хвойный лесок. В свое время он был не лесок, а настоящий величественный лес, но где-то в середине шумного парового века его решили пустить на постройку Менсфилда, и Менсфилд, не упуская возможности, съел добрую его половину. В лесу оказалось совсем темно и очень тихо. Деревья вобрали в себя все лишние звуки, включая шум реки, и оставили только пение птиц, и хруст веток под ногами. Люси и Дейви договорились не соваться в темную глубь, но именно туда их почему-то и несло. С очарованием маленького лесного духа из греческих мифов Люси ступала по сосновым и еловым иголкам, застилавшим землю. Дейви следовал за ней по пятам и улавливал каждое ее движение. Ему почему-то нравилось за ней наблюдать, словно она - какая-та диковинная зверушка. С черным мехом и хитрыми глазками… Норка. Или куница. Скорее, все-таки, норка. Норка остановилась и оперлась рукой о ствол высокой сосны. Она ждала, когда Дейви ее нагонит. - Ты никогда не задумывался, какое все вокруг старое? – спросила она, когда Дейви подошел поближе. - В каком смысле? - Ну, например вот это дерево. Ему ведь лет триста, если не пятьсот. И все эти годы оно стояло на этом самом месте. И оно простоит здесь еще тысячу лет, если его не срубят. А нам всего по двенадцать. Значит,мы знакомы с этим миром гораздо хуже, чем оно? Мы словно у него в гостях… А ты хотел бы быть деревом? - Нет, - ответил Дейви, отковыривая от старой сосны, которая знала мир гораздо лучше, кусочек засохшей смолы, - по-моему, это очень скучно, стоять тысячу лет на одном месте, да еще и постоянно бояться насекомых и дровосеков. Люси сунула в карман пару красивых шишек, и дети пошли дальше. - А что будет, если мы свернем на вон ту тропинку? – спросил Дейви. Люси пожала плечами. - Ты разве не была здесь до этого? - Не помню. Наверное, нет. - Как? Ты же живешь здесь всю жизнь! - Живу, - вздохнула Люси, - почти как дерево. Тропинка оказалась извилистой и вела непонятно куда. Дейви старательно запоминал каждый ее поворот, чтобы не заплутать и все-таки вернуться домой если не до сумерек, то хотя бы до окончательного прихода ночи. В лесу трудно было понять, смеркается уже, или просто деревья не дают последним солнечным лучикам добраться до холодной земли. Больше никуда не сворачивая, Люси и Дейви вышли на поляну и остолбенели от неожиданности. Посреди поляны стоял деревянный сарай. Не сарай, а маленький загон для лошадей. Он был давно заброшен и увит плющом, дощатые стены прогнили, крыша покрылась слоем зеленого мха. - Это же конюшня! – воскликнул Дейви, - откуда она здесь? - Не знаю, - ответила девочка, - Тут через дорогу ферма Рейли, может быть, это их? - В таком случае, они ей, видимо, не особенно пользуются. - До Рейли там жила другая семья. Наверное, они ее и построили. - А если это первые переселенцы построили ее много лет назад? – предположил Дейви, - может оказаться, что мы единственные, кто о ней знает. Конюшня была совсем маленькой: три стоила и небольшая хозяйственная пристроечка вроде чулана; но Люси и Дейви чувствовали себя настоящими робинзонами, обследуя каждый ее уголок. Было бы жутко, если бы было совсем темно, но пока еще тянулись последние минуты тягучего летнего заката, и розовые лучи, пробивающиеся сквозь потолок из сосновых ветвей, делали все мягким и сказочным. Первые два загона оказались совсем неинтересными крохотными комнатками, в которых были только кормушки и ведра. Пол был застелен соломой, и очень сильно пахло сыростью. В углах висела паутина, без пауков, зато с парой-тройкой неудачливых мух. Третий загон - поинтереснее. Дейви вскрикнул от восторга, заглянув в него. В правом дальнем углу громоздилась целая гора из пары десятков седел. Настоящий музей для юного господина Крейна, который обожал лошадей, и, пожалуй, начал бы заниматься верховой ездой, если бы не мамина излишняя предосторожность. - Видишь, какие стремена? – экскурсировал он Люси, перебирая эту кучу, - жокейское. А вот это – дамское. Наверное, очень старое, потому что сейчас таких уже не делают. Странно, что его здесь бросили. Да и все остальное тоже. - Почему странно? - Да потому что большую часть из этого можно было продать. Люси молча стояла за его спиной и наблюдала как он, сидя на корточках, копается в груде грязных и изорванных седел. Ее правая рука непроизвольно начала вытягивать щепки из отсыревшей дощатой стены. Щепки кололись и неприятно залезали под ногти. Щепки были интереснее седел. И даже интереснее Дейви, его подвижных кошачьих лопаток и выгоревшего на солнце затылка. Осталась еще неосмотренная пристройка, наверняка полная всякой всячины. Люси решила не дожидаться Дейви. Она бросила оторванную щепку на пол и ускользнула так тихо, что он даже не заметил. Слегка приоткрыв скрипучую дверь пристройки, она осторожно заглянула внутрь и замерла. Чулан был забит доверху.Тут были разномастные подковы, мешки с овсом, щетки, тряпки, грабли и лопаты, садовые ножницы, деревянные ящики – пустые и черт знает чем наполненные, несколько мотков первоклассной веревки, гвозди, метлы и многое-многое, многое-многое другое. У Люси разбегались глаза. Она почувствовала себя сказочно богатой, но не как какой-нибудь Алибаба, нашедший пещеру сокровищ, а как человек, потерпевший кораблекрушение и внезапно отыскавший все необходимое для жизни на необитаемом острове. Слева у стенки стояло несколько помятых коробок, с которых, наверное, и следовало начинать. Она переступила через широкий порог и зашагала по полу – здесь он был просто деревянный, без соломы. На середине комнаты пол скрипнул, и ей на плечо опустилась чья-то холодная рука. Это мог оказаться Дейви, но это был не он. Люси резко развернулась. Высокий человек в светлом плаще и шляпе нависал над ее головой. Она открыла рот, чтобы закричать, но его зажали. Она попыталась вырваться, но ее крепко прижали к себе, к протабаченному плащу, и попытались скрутить ей руки. Дейви! Люси укусила человека за потную мякоть ладони. Он отдернул руку. - Дейви! Помоги мне! – закричала девочка, - Помо… Ей снова зажали рот, на этот раз больно впечатав ее в стену. Запах пота, сигарет и чужое тяжелое дыхание в миллиметре от ее лица. У человека были голубые глаза. На его свободной руке болталась веревка. Связать? Задушить? Люси извивалась как уж, задыхалась, пыталась вырваться, пыталась кричать сквозь холодные влажные пальцы. Дейви! Ей становилось невозможно дышать и невозможно сопротивляться. Вдруг голубые глаза уперлись в нее и застыли. Из грудной клетки человека вырвался хрип, похожий на свист. Хватка ослабла. Дрожащая рука отлипла от губ девочки и схватилась за затылок. Человек сделал попытку обернуться, но обмяк и шумно повалился на пол. Вокруг его головы медленно растекалась лужа томатной крови. Все закончилось так же быстро, как и началось. Всего пара секунд – совсем как те, что Люси провисела над обрывом. Она так и застыла у стены, глядя на бездыханное тело у себя под ногами. Прямо напротив нее стоял Дейви. Он не был похож на самого себя: черты лица заострились, зрачки перепуганных глаз расширились, тело вытянулось в струнку, словно готовясь к прыжку. В руках он сжимал окровавленную лопату. Он поднял глаза на Люси, встретился с ней взглядом. Лопата упала, задребезжав о пол. - Бежим! – воскликнул он. Борясь со страхом и отвращением, Люси перешагнула через расшибленную голову. Случайно вляпалась в кровь, испачкав пальчики, торчащие из сандалий. Дейви протянул ей руку. Она схватилась за нее так, словно висела на краю пропасти. Влажная ладонь, пальцы дрожат, как и у нее… Они выбежали из чулана и понеслись к реке. Дейви с бешеной скоростью тащил ее сквозь лесные заросли. Ни он, ни она не думали, не сбились ли они с пути. Колючие ветви елей стегали их по лицу, но они бежали, бежали не оборачиваясь. Их охватывал ужас. Человек с веревкой мог оклематься и гнаться за ними. Повернешь голову – увидишь его голубые глаза. Что он сделает, если догонит? Что они сделали с ним? Дети выскочили из леса в сотне шагов от моста.Начинало потихоньку темнеть. Теперь они бежали по крутому берегу, сухие комья земли сыпались из-под ног и падали в реку. Добежав до моста, Люси впервые оглянулась. Позади никого не было. Раскалившийся за день мост загремел под ногами. Где-то под ним спрятана лодка, но на кой черт она сейчас нужна? Надо бежать! Перебравшись на другую сторону, они понеслись по пыльной каменистой дороге по направлению к Менсфилду, к его первым фонарным столбам. По правую руку возвышался забор рейливской фермы, по левую – лес, страшный и темный лес. За ними точно никто не гнался,вокруг вообще не было ни единой души. Но Дейви и Люси бежали, бежали к свету, к безопасности. Впереди засияли огни. Это пара фонарей в начале улицы, обозначавшая въезд в Менсфилд, в родимый крохотный Менсфилд. Эта зеленая аллея считалась главной и пересекала весь город с запада на восток. Здесь начиналась безопасность. Правый фонарь не горел совсем, левый слабенько подмигивал и собирал вокруг себя полчища насекомых. В домиках по обе стороны уже зажгли свет. Людей не было. Люси и Дейви сбавили темп, но окончательно остановились только на центральной площади у фонтана. Еще работал бар, в нем и в двухэтажных домах вокруг горел свет, возле него толпились люди. Дейви задыхался. Немного постояв и отдышавшись, он присел на бортик фонтана. Фонтан приветственно обдал его спину струей прохладной воды. Люси опустилась рядом. Она вся пылала, вокруг нее словно стояло облако жара. Их локти на миг соприкоснулись, и Дейви почувствовал, как сильно стучит ее сердце. Его стучало точно так же. - Ты не поранилась? – произнес он, восстановив дыхание. Люси покачала головой. - У тебя на ноге кровь. - Это не моя. Люси повернулась к нему лицом, поставила ногу на бетонный бортик и стала расстегивать сандалий. Избавившись от него, она опустила ногу в холодную воду. Дейви смотрел, как буреет вода вокруг ее маленьких пальцев с грязными нестриженными ногтями,и тут же вновь становится прозрачной, как стекло. В его голове творился полнейший бардак. Что он сделал? Он прибежал на ее крик, увидел, что ее схватил незнакомый человек, испугался и ударил его первым, что попалось под руку. Что это было? Палка? Лопата? Неужели лопата! Он перевел взгляд на ее лицо. По ее щекам из широко распахнутых глаз одна за другой катились слезы. - Кто это был? – спросила она, - ты его узнал? - Нет. - А откуда он взялся? - Я не знаю. - Я так испугалась! Дейви почувствовал, что сам вот-вот расплачется. Плакать нельзя! Он подвинулся к Люси и прижал ее к груди. Они вцепились друг в друга так крепко, что обоим стало трудно дышать. Оба до сих пор дрожали. От загорелой шеи Люси пахло спелыми яблоками. - Что ты расскажешь маме? – спросила она, все еще лежа у него на плече. - Что мы катались на велосипедах. А ты? - Моя не спросит. А где наши велосипеды, кстати говоря? - Мой – дома. - А мой, кажется, все еще у реки. - Надо бы его забрать. - Я туда не пойду. Там сейчас совсем темно. - Может, проводить тебя домой? - Нет, мне близко. Хозяин бара начал заносить с улицы раскладные столики. Посетители расходились по домам. Люси вытерла мокрую ногу о подол своей рубашки и опять обула на нее грязный сандалий. Дети встали и пошли в одну сторону, чтобы разойтись на ближайшем перекрестке и распрощаться до завтра. Как будто ничего не произошло. А что, собственно, произошло? Человек очнется и уйдет оттуда, и никто не будет об этом знать. Дейви едва не свернул домой, но вспомнил, что ждут его сегодня совсем не там. Тогда он постарался принять менее встревоженный вид и зашагал к дому Джулии.Ночь гнетуще наваливалась сквозь промежутки между фонарными столбами. Кроме сердца у Дейви разболелся еще и желудок, и заныло в висках. Джулия была права, наверное, первый раз в жизни. Если бы он ее послушался, ничего бы не случилось. С другой стороны, он бы ее может быть и послушался, но вот Люси – ни за что. Что было бы, если бы она в одиночку поплыла по реке, в одиночку забрела в лес и нашла заброшенную конюшню, и никто бы ей не помог? По телу Дейви пробежали мурашки. К его счастью, миссис Синди, хотя и собиралась уже уходить, все еще болтала с Шеннон, стоя посреди двора. - Ты где был, противный мальчишка? – спросила она, когда он,понурив голову,вошел в калитку, - бросил Джулию совсем одну, разве так я учила тебя поступать с дамами? Джулия стояла подле матери, уже в домашнем платьице и с распущенной косой. Она жеманно приложила пальчик к губкам, когда поймала на себе взгляд Дейви. Значит, она совсем на него не злится, и ничего не рассказала. - Мы с Люси ездили за город, - соврал он матери, - помнишь, где у нас качели? - Какая Люси и качели на ночь глядя? Я ничего не помню. Должно быть, мне стоит быть с тобой жестче, чтобы этого больше не повторялось. С завтрашнего дня будешь отчитываться передо мной за каждый шаг, ясно?! Шеннон одобрительно закивала головой. Дейви не стал сопротивляться и покорно опустил глаза к земле, потому что знал, что завтра мама все забудет. Его бешено колотящееся сердце и не думало успокаиваться. Сейчас он придет домой и все ей расскажет… Куда ей рассказывать? А о том, что не видать тебе тогда ни лодки, ни поездок на велике, ни Люси, ты подумал, Дейви Крейн? Лучше молчать, чем сидеть взаперти еще две недели. Ночью он все-таки расплакался. 6. - А где же твой Дейви? – воскликнула Шеннон Вудмен, увидев, что Синди сама тащит свою хозяйственную сумку. День на этот раз был гораздо прохладнее, и проводить его у реки было не жизненно необходимо. На такие случаи существовал автобус в Хейзелвуд, где был кинотеатр и пара-тройка приличных ресторанчиков. В одном из них решено было позавтракать и остаться в Хейзелвуде до обеда, а ближе к ужину переместиться обратно в Менсфилд, на зеленый двор миссис Вудмен. - Ему нездоровится, - ответила Синди. - Грипп? - Да нет, скорее всего, просто перегрелся на солнце. Он ведь целыми днями бегает по округе, и хоть бы раз надел шляпу! - Какая жалость! – Шеннон наиграно всплеснула руками - Джулия, ты не будешь скучать сегодня без Дейви? Джулия покачала головой. - Какая же она все-таки у тебя умница! – произнесла миссис Крейн, - Она тебя ни за что не ослушается, не то, что мой Дейви. Дейви в пижаме сидел на подоконнике, прилипнув щекой к оконному стеклу, и терпеливо ждал, когда женщины исчезнут за поворотом. Когда это наконец случилось, на часах была уже половина двенадцатого. Дейви соскочил с подоконника и стал очень быстро одеваться и приводить себя в порядок, чтобы отправиться к Люси. Ее могло уже не оказаться дома. Ее мать и сестра уходили на работу ранним-ранним утром, она обычно завтракала вместе с ними, а потом шла от скуки слоняться по городу. Он почти не соврал, когда говорил матери, что неважно себя чувствует. Ночью ему совсем не удалось поспать. Его знобило. В диафрагме копилась тревога.В голову лезли гадкие мысли. Он заглушал их чтением, но чтение не справлялось. Он задремал только под утро, и не прошло и трех часов, как его разбудил навязчивый стук во входную дверь. Стук не прекращался целую вечность. Кто же там такой настойчивый? Мама, должно быть, не слышит. Хорошо бы позвать ее или встать и открыть самому, но Дейви не станет этого делать. Он еще спит. - Иду! – послышалось наконец из-за стенки. Затем семенящие шаги, звон ключей (миссис Синди любила запираться на все существующие и несуществующие замки), и скрип отворяющейся двери. - - Доброе утро, мэм, - произнес незнакомый мужской голос, - меня зовут Грейсон, я из полиции. На словах «из полиции» Дейви передернуло. Он пропал! Он вторгся на частную собственность, да еще и искалечил незнакомого человека, который, конечно же, совсем не хотел на них нападать. Теперь его ищет полиция! Он вскочил с кровати так резко, что у него потемнело в глазах, и сразу же кинулся к замочной скважине. - Я не займу много времени, я всего лишь должен предупредить вас об одном деле, мем, - продолжал полицейский, - простите, могу я узнать ваше имя? Отлично, миссис Крейн, приятно познакомиться. Через узкую щелку, через распахнутые двери гостиной и кухни, Дейви были видны только ноги полицейского – великанские ноги в огромных сапогах, а рядом – тонкие лодыжки Синди и ее тапочки тридцать шестого размера. Синди кокетливо завела ногу за ногу и попыталась пригласить полицейского в дом. Он отказался. Тем лучше. - Дело в том, что… - неуверенно начал он, - да вы наверняка уже слышали! Дело в том, что в конце июня в Мэдисоне был ограблен большой ювелирный магазин. Что? Какой еще магазин в Мэдисоне? - Двоих грабителей арестовали уже следующим утром, а вот третий, поганец, удрал вместе с деньгами. А три дня назад нам стало известно, что он скрывается здесь, в Менсфилде. У Синди вырвался возглас испуга и удивления. - Точных примет его у нас нет: свидетели не видели его без маски, а сообщники – ребята надежные, не выдадут. Знаем только, что это блондин лет двадцати семи – тридцати, - Дейви услышал, как полицейский шуршит листом бумаги, видимо – чтобы зачитать список, - «среднего роста, без бороды или усов,при ходьбе прихрамывает, потому что правая нога на целый сантиметр длиннее левой. Обычно представлялся как Дин Джефферсон, но теперь вряд ли станет использовать это имя».Если вам вдруг встретится какая-нибудь подозрительная персона с такими приметами, миссис Крейн, вы, пожалуйста, не медлите, а сразу идите к нам. Миссис Крейн протараторила что-то невнятное насчет больших городов вроде Мэддисона или, скажем, Милуоки, и спросила, опасен ли этот преступник. - Что вы, мем, особо беспокоиться, я думаю, не стоит. Простой уличный воришка. Он бы и на дело-то это не пошел, если бы его друзья не подбили. Вашей жизни едва ли что-то угрожает, а вот кошельку – может быть, - он хохотнул, и миссис Синди рассмеялась в ответ. Дейви с облегчением отлип от замочной скважины. Не по его душу, какое счастье! Он сел на пол и уперся спиной в приятно прохладную стену. Как он вообще мог подумать, что это за ним? Человек ведь даже не видел его – он подкрался со спины. Правда, он точно запомнил Люси, и наверняка слышал его имя из ее уст, когда она звала на помощь. Неудивительно, если ее маме уже обо всем настучали. Значит, скоро настучат и Синди. Какой же будет скандал со звонками отцу и комментариями Шеннон! Ну и пускай! Даже если так, они не станут признаваться. Нет ни единого доказательства, что вчера вечером они вообще были там. Дейви вернулся в кровать и решил наплевать на все и спать до обеда. Но едва он сомкнул воспаленные глаза, как тут же распахнул их снова, словно под действием электрического разряда. Говоришь, нет доказательств, мистер Крейн? А как же лодка?! Люси он все-таки не застал, и встретился с ней полчаса спустя у реки, куда его привели жара и интуиция. Прошлую ночь она провела так же беспокойно, как и он.Она не могла заснуть при свете, а в темноте ей всюду мерещилась параголубых глаз. Сначала – жестоких, затем – остекленевших. Дейви было жаль ее. Он не хотел ее пугать, но сам был слишком напуган, чтобы возвращаться за лодкой в одиночку. Действовать надо было быстро и твердо. - К вам случайно не заглядывали сегодня из полиции? – сходу вылепил он. Люси испуганно выпучила глаза и покачала головой. - А к нам заглядывали. Они ищут здесь какого-то преступника. Я боюсь, что вместо него они могут найти нас. Десять минут спустя Люси и Дейви уже мчались мимо пары фонарей на окраине Мэнсфилда по той же пыльной дороге, по которой бежали вчера. Солнце светило с другой стороны и меняло все вокруг до неузнаваемости. Даже холодный и мрачный лес, который теперь был справа, не казался таким уж холодным и мрачным. Они остановились ровно напротив моста, бросили велосипеды под тенистым деревцем, и стали спускаться к реке. Тут магия утреннего света будто бы иссякла. От леса повеяло неприятным холодком.Деревья там росли так густо, что издали казались непроглядной стеной. Везде был день, веселый и солнечный, а в лесу царствовала вечная тьма: словно стоишь на границе между светлым миром живых и ужасным, черным царством мертвых. - Ты не помнишь точно, где мы ее оставили? – спросил Дейви, проглотив ком, подступивший к горлу. - Не-а. Где-то здесь. - Похоже, мы слишком хорошо ее замаскировали. - Ничего, сейчас найдем. Ребята принялись раздвигать руками густые заросли трав и камышей. Лодки нигде не было, а находиться на берегу становилось все неприятнее. В голову Дейви закралось предположение, что лодку могли найти и до них – хотя бы тот же самый мистер Рейли. - Там кто-то идет! – вдруг воскликнула Люси. Дейви выпрямился. Из леса медленно ползли двое мальчиков в одинаковых выцветших рубашках. Это были старшие сыновья Рейли – Салли и Энди (или Энди и Салли – они, хотя и не были двойняшками, слишком походили друг на друга, чтобы запоминать, кто из них кто). - Привет! – поздоровались они, свесившись с моста, - А вы здесь как оказались? - Гуляем, - бесстрастно ответила Люси. - - Ясно, - протянул Энди или Салли, пока Салли или Энди сосредоточенно пытался оторвать нитку от ворота рубашки, все больше и больше его распуская, - а мы к роднику ходили. - А там что, есть родник? – спросил Дейви, мотнув головой в сторону леса. - Мы тоже не знали. Только позавчера нашли. - Там совсем не жарко и народу нет, не то что у речки, - добавил второй, отделавшись от нитки. - А где он? – продолжал Дейви, - близко? - Не очень. В самой серединке. - Да вы, получается, обшарили пол-леса, чтобы его найти? - Ага, - Салли или Энди улыбнулся щербатым ртом, - только вы нашей мамаше не говорите. Ну, мы пошли! - - Почему всякие Рейли шарятся по лесу целыми днями, - воскликнула Люси, когда мальчишки скрылись из поля зрения, - а заброшенные конюшни находим только мы?! - Вот и хорошо, что мы. Они еще маленькие, - ответил Дейви и поставил ногу на камень. Камень оказался бортом лодки. Целая и невредимая, она была запрятана у самой кромки воды. Это сделали вчерашние Люси и Дейви, еще не перепуганные до смерти, не вынужденные тащить груз тайны на своих плечах. Теперь их уже не существовало. Дети решили подняться вверх по течению и спрятать лодку где-нибудь там, а потом пешком вернуться за велосипедами. Уже сидя в лодке, которой опять управляла Люси, Дейви вспомнил, что, кажется, хотел научиться гребле. Теперь ему было не до того. Ему вообще больше не хотелось плавать на этой лодке. Он думал о том, что мальчишкам Рейли не следовало бы бродить в одиночку по лесу. «Заброшенные конюшни находим только мы». Если бы! Рано или поздно и они посреди своих исследований наткнуться на что-то поинтереснее ручья, например на заброшенную конюшню. Или уже наткнулись, но никому об этом не говорят. Он хотел сообщить эту мысль Люси, но она его опередила. - Как бы Энди и Салли не нашли наши следы и не растрезвонили об этом по всей округе, - сказала она. Дейви обрадовался, что ей не нужно разжевывать подобные вещи, как Джулии. - Меня тоже это настораживает, - сказал он, - знаешь, мы могли бы… хотя нет, тебе это не понравится. -Что? - Ну, мы могли бы рассказать миссис Рейли, что они ходят далеко в лес, и она запретит им это. - Ты что, сдурел? – воскликнула Люси, - это же почти предательство! - Я же сказал, что тебе не понравится. Люси сдвинула брови на переносице и ее личико приобрело жалобный вид. У нее было не так много друзей, и она не хотела разбрасываться последними. Тогда Дейви решил высказать самое ужасное. - Слушай, Люси, - осторожно произнес он, - а что, если я предложу тебе вернуться к конюшне? Бам! Гром среди ясного неба. Что за идеи? Как у умалишенного. Люси замотала головой из стороны в сторону. От одного слова «конюшня» мурашки пробежали по ее спине. - Просто мы должны хотя бы посмотреть, что там после нас осталось, прежде чем переживать, что кто-то ее найдет, - говорил Дейви, удивляясь собственным словам. - А если тот человек все еще где-то там? - Тогда почему Энди и Салли до сих пор целы и невредимы? Пожалуйста, Люси. Я знаю, что ты тогда очень испугалась, но тебе же самой будет спокойнее, если ты убедишься, что мы не сильно наследили, - он уговаривал не только ее, но и самого себя. Справа по борту громоздились несколько мертвых деревьев, когда-то давно сломленных бурей. Люси и Дейви выволокли лодку на берег и спрятали между ними, надежно прикрыв травой и сухими ветками со скелетами пожухших листьев, а сами пешком отправились обратно. Велосипеды лежали на прежнем месте. Можно было сесть на них и возвратиться в город, а можно было пройти мимо и отправиться в этот проклятый лес. Люси окинула их прощальным взглядом, и дети зашагали к мосту. Стоило им только оказаться на другом берегу, как четкая граница между ночью и днем, привидевшаяся издалека, исчезла. В лесу тоже был день, хотя очень холодный и мрачный. Люси взяла Дейви за руку. Он посмотрел ей в глаза. Она боялась. Он тоже, но показывать этого было нельзя, иначе начнется паника, а паника никогда не заканчивается ничем хорошим. Они пошли по той же тропинке, что и вчера. - Ты помнишь, где мы свернули? – спросила девочка, интуитивно понизив голос до шепота. - Помню, - прошептал Дейви в ответ, - Я очень хорошо запомнил дорогу. До поворота еще далеко. Далеко! Чем больше они углублялись в чащу, тем тревожнее становилось. Люси дрожала, ее дрожь через переплетенные руки передавалась Дейви. Опавшие еловые иглы похрустывали под ногами. Дети старались ступать как можно тише, словно боялись разбудить злого лесного духа. А может, и вправду, вчера на них напал лесной дух? В таком случае ничего страшного не случилось, потому что лесных духов не бывает. Наконец, нужный поворот! Теперь остается совсем немного: вон уже виднеется полянка. Дойти до нее, мигом заглянуть в загон, и сразу же обратно, к свету и безопасности. - Дейви? – сказала Люси. - А? - Обещай, что не отпустишь мою руку, даже если придется бежать. - Не отпущу. - Обещаешь? - Клянусь. Деревья стали редеть. Еще несколько шагов по ковру из опавших иголок – и дети оказались на том самом месте, откуда все и началось. Все было точно так же, как вчера, даже несмотря на то, что солнце светило с другого бока. Дейви стало совсем не по себе. У него были напряжены все мышцы. Каждая клеточка тела готовилась дать отпор, если его вдруг схватят и поволокут в неизвестном направлении. На Люси он старался не смотреть, потому что знал, что ее вид уж точно не придаст ему уверенности. Собравшись с духом, Дейви еще сильнее сжал руку Люси, и решительно шагнул к чулану. Дверь все еще была открыта. Дейви заглянул туда первым и обмер, словно облитый ледяной водой.В спину вонзились тысячи мелких иголок. Сердце остановилось, чтобы потом вновь затрепетать с утроенной мощью. Перехватило дыхание. Отчаянный крик Люси. Они понеслись к реке гораздо быстрее, чем в первый раз. Человек в светлом плаще и с проломленной головой лежал на деревянном полу в том же положении, что и вчера. 7. Дейви стало подташнивать, как только он запрыгнул на велосипед. Не доезжая Менсфилда, он свернул к кустам, где его и вырвало на вялую придорожную траву. Немного придя в себя и осознав, что находится в безопасности, он спустился к речке, умылся, и присел на нагретый солнцем камень. Его всего колотило, как после удара током. Хотелось утопиться. Вдруг маленькие пальцы легонько коснулись шеи. Его передернуло, будто бы по ней проползло мерзкое насекомое. Но это была Люси. Она присела рядом. Дейви обернулся к ней. Она была взволнована и тяжело дышала, а глаза…Никогда еще он не видел у нее таких глаз. Глаза словно увеличились в два раза и налились озерной влагой. - Он мертв, ты видела? – вполголоса проговорил мальчик. Мертв. Язык еле ворочается во рту, как после стоматолога. М-е-р-т-в. - Я его убил. Что будем делать? Его зрачки бегали из стороны в сторону. Люси это пугало. - Не говори так! – жалобно заскулила она, - Убивают только убийцы. Но ты ведь не убийца. Ты не убийца, Дейви! - Но он мертв! Он умер! – повторял Дейви, хотя от этих слов и сводило челюсть. - Это была случайность, или… или он сам виноват. Не может быть, чтобы виноваты были мы. Не может быть! – из ее необыкновенных, распахнутых глаз посыпались крупные слезы -градины. Дейви обхватил голову руками. Пульсирующие запястья прижаты к пульсирующим вискам. Ему было страшно и мерзко, и не хотелось верить, что все это правда. Может, сейчас он откроет глаза, и все это окажется сном? Тогда он уговорит маму завтра же уехать в Милуоки и никогда больше не возвращаться! А как же Люси? Неужели, он бросит ее одну, гадкий, гадкий Дейви Крейн? Нет, никогда! Теперь Люси прикована к нему. Раз - и до конца своих дней. «Я убил его, - осознавал Дейви, не отрывая ладоней от лица, - я не должен был его убивать. Я не хотел его убивать». Он почувствовал, что Люси гладит его по волосам.Жалеет. Его все еще колотило, могло показаться, будто он плачет. - Я не хотел его убивать, - повторил он вслух. «Что теперь делать? Бежать? Зачем бежать, если никто не знает? Но ведь скоро узнают, как не крути! Что же я наделал? Может быть, я не виновен, может быть, это была самооборона. Чушь, никто не станет в это верить! Ох, Дейви, что же ты наделал? Этими самыми руками!» - Я убил его собственными руками. - Мы оба, - отозвалась Люси. - Неправда. - Правда! Дейви был похож на жалкого мокрого котенка. Он медленно поднял голову и окинул Люси измученным взглядом. Она не могла унять дрожь, вся ее кожа покрылась мелкими мурашками. Дейви ощутил прилив странной агрессивной решимости. - Ты не виновата, но без тебя мне не справиться, - уверенно сказал он, - Это значит, что в случае чего я не стану тебя выгораживать. Я тебя больше никуда не отпущу. Мы теперь связаны, связаны общей тайной. Если захочешь сдать меня – погубишь себя тоже, и наоборот. Поняла? Люси застыла с выражением испуга и изумления. Дейви потупил взгляд и прикоснулся к ее руке. - Пожалуйста, не надо пугаться. Я не хочу тебя пугать. Судя по солнцу, было около четырех часов, день начинал лениво тянуться к вечеру. Надо было успокаиваться и ехать домой. Миссис Синди скоро вернется. Она рассчитывает застать сына в постели, сунуть ему градусник и нашпиговать таблетками, а если ему полегчает, то вечером взять с собой к Вудменам и отдать на растерзание Джулии. Что ж, пускай так оно и будет. Попрощавшись с Люси на перекрестке, Дейви стремглав помчался домой. Ему адски хотелось пить, и первым делом он ломанулся к холодильнику в поисках холодного лимонада или морса. Ничего такого там не оказалось и пришлось довольствоваться остатками маминого утреннего чая со дна фарфорового чайника. Напившись, Дейви решил быстро переодеться в пижаму и встретить мамашу так, словно вообще сегодня не выходил из дому. Только вот где эта пижама? Утром он впопыхах сбросил ее непонятно где и запихал непонятно куда. Он кинулся искать ее по всему дому, замешкалсяи случилось непоправимое – миссис Крейн вернулась и увидела сына в рубашке, грязных носках и застиранных шортах, по уши в пыли и с запекшейся кровью на колене. - Ты куда-то ходил? – спросила она, сбрасывая тесные туфли-лодочки и напяливая на уставшие взмыленные ноги домашние тапочки тридцать шестого размера. Хвала Олимпу, прогулка удалась, и она была расположена скорее к мирным переговорам, чем к кровавой «воспитательной работе». Дейви как вкопанный стоял возле стенки и ковырял деревянный косяк. - Мне стало скучно, и я решил покататься на велике, - ответил он. - С кем? – шаркая тапочками по паркету, миссис Синди переместилась на кухню. - Один, - он последовал за ней. - Значит, тебе стало лучше? – она водрузила сумку на стол и стала выкладывать из нее покупки. - Не особо. - Ну-ка, подойди сюда. Дейви смиренно приблизился к матери. Ее теплая мягкая ладонь легла ему на лоб. - Да ты холоднее льда, дорогуша! – заключила она, - тебя не знобит? Дейви покачал головой. Миссис Синди стала перегружать яблоки из бумажного пакета в вазу для фруктов. Яблоки были спелые и розовые. Она доставала их по одному и каждое тщательно осматривала, прежде чем дополнить им свой натюрморт. Дейви следил за движениями ее пальцев и у него начинала кружиться голова. Тягучее желание кинуться ей на шею, и во всем признаться, во всем, с самого начала, пробивалось из его подсознания. А что, если так и сделать? Достать яблоко – повертеть в руках – положить в корзину. Желание нарастало, и сдерживать его становилось все сложнее и сложнее. Достать – повертеть – положить. Желание вытесняло все остальные мысли, оно стремилось к бесконечности. Достать – повертеть – гнилое – в помойку. К горлу подступил ком. На глаза навернулись слезы. Дейви почувствовал, что невольно подается вперед. - Мама, - вырвалось из его груди. Миссис Крейн перевела на него взгляд и словно испугалась. - Что с тобой, Дейви? – спросила она. – Мне не нравится, как ты выглядишь. Может быть, стоит позвонить доктору? Дейви очнулся и понял, что только что балансировал на самом краю. - Я просто устал, - сказал он, - можно, я прилягу? Синди приподняла одну бровь и медленно повела головой сверху вниз. Дейви умылся холодной водой, нашел пижаму, распластанную на крышке корзины для белья, умылся еще раз, понял, что ему этого недостаточно, чтобы смыть с себя все, что на него навалились, принял душ со всеми гелями и мочалками, и наконец-то дополз до постели. Он действительно устал и думал, что уснет, но на него свалилось слишком много новой информации. Что он натворил в лесу? А что случилось только что на кухне? Неужели, он настолько себя переоценил? Неужели, он может сломаться просто так, на ровном месте? В таком случае, что уж говорить о Люси! «Ты должен взять себя в руки, тряпка! – обратился он к самому себе, - сам во всем виноват. Тебе предстоит еще долго хранить эту тайну. По крайней мере, до отъезда. Точно! До отъезда, договорились? Если я продержусь до отъезда, то продержусь и дальше, может быть, даже до конца. Значит, до отъезда. Надо только присматривать за Люси. Какой ужас, что же я наделал!» Он зажмурил глаза, чтобы попытаться уснуть, и по щеке потекла одинокая слеза. 8. Днем ему так и не удалось погрузиться в сон, зато вечером после небольшой прогулки с Шеннон (которая настаивала, что стоит позвонить врачу), он упал без задних ног. Утром он очень плохо позавтракал, хотя почти сутки не держал во рту и маковой росинки, чем еще больше напугал Синди. Она даже хотела вновь оставить его дома и не брать с собой к реке, но он убедил ее, что чувствует себя нормально и ему незачем валяться целый день в постели. Ему нужно было к реке. Ему нужно было встретиться с Люси, но ехать к ней домой нельзя было – сегодня суббота, дома ее мать. Оставалось только ждать ее на берегу, потому что в Менсфилде все дороги ведут к берегу. Еще никогда Джулия не казалась ему такой навязчивой. - А почему ты сегодня без велосипеда? – спросила она чуть ли не сходу, посвистывая через щербинку. - Нельзя слишком много ездить на велосипеде, когда болеешь, - ответил Дейви. - Ах да, а я совсем забыла! – она всплеснула руками, - очень жаль. Сегодня как раз погода отлично подходит для велосипедов – не слишком жарко. Да? - Да. - Ну ничего, я дождусь Люси. Ты же не обидишься, если я уйду с ней и брошу тебя одного? - Нет, - он хотел добавить, что они с Люси тоже бросали ее одну, когда плавали на лодке, но решил не напоминать ей про лодку. Если ей о чем-то постоянно не напоминать, то она очень быстро забудет про это, как про бадминтон и настольные игры. - А противно наверное болеть летом, да? – соскочила она с темы. - Терпимо, - «гораздо хуже летом убивать людей. Быстро разлагаются». - А я вот никогда не болела летом. Я вообще редко болею. Гораздо чаще что-нибудь ломаю или вывихиваю. Я же учусь в балетной школе. Надо будет тебе когда-нибудь показать, как я танцую. «Лучше покажи, как ты молчишь!» - Перед каникулами я сломала большой палец на правой ноге. Ничего страшного, но мне почему-то кажется, что он до сих пор кривоват. А ты когда-нибудь ломал пальцы? - Ага. «Только не пальцы, а жизни». - А вот и Люси! Дейви обернулся и увидел, что Люси идет пешком с противоположного конца пляжа. Она выглядела как обычно, с тем же мягким деревенским загаром, словно ничего в ее жизни не произошло. Это вселяло Дейви надежду на то, что и он тоже внешне никак себя не выдает. - А где велосипед? – спросила Джулия, как только Люси подошла поближе. Ей не терпелось покататься, хотя кататься она по-прежнему не умела, и едва ли обещала когда-нибудь научиться. Дейви вдруг стало интересно, а умеет ли она, собственно, танцевать, или точно так же прет на одном запале, не укрепленном ни каплей таланта? - Он сломался, - ответила Люси. - Правда? Вот это жалость, а я так хотела… - Это когда ты успела? – перебил Дейви. - Сегодня утром. Свернула не туда, врезалась в камень. Переднее колесо – всмятку, и рама тоже пострадала. - А сестра ругаться не будет? Люси ухмыльнулась одним уголком губ. - Если найдет, - сказала она, - я запрятала его туда, где она искать и не подумает. Вообще-то, надо бы все-таки попробовать его починить. - Дейви тоже без велосипеда, - вмешалась Джулия, - он болеет, ему нельзя, - она театрально вздохнула, - И что мы сегодня будем делать? Может, мне сходить принести мяч? Люси и Дейви в один голос ответили, что да, без мяча им никак сегодня не прожить, и Джулии надо бежать за ним бегом. - А вы что, со мной не пойдете? – удивилась она. - Мы лучше подождем тебя тут, - ответила Люси, - зачем нам лишний раз мотаться? - Мне без вас скучно. - Джулия, - взмолился Дейви, - ради бога, можно мы с Люси останемся тут? А завтра можешь кататься на моем велике сколько угодно. Джулия на секунду опешила, а потом картинно махнула головой, чтобы сбросить волосы с плеча. Это действо, которое задумывалось изящным, в итоге вышло нелепым и карикатурным. - Не надо мне никакого велика! – Показушная фраза, как из мультфильма. Дейви и Люси остались одни как минимум на ближайший час, пока она не перестанет обижаться. Неподалеку в реке барахтались братья Рейли и еще какие-то мальчишки, кажется, приехавшие к ним в гости из Хейзелвуда.Синди и Шеннон загорали метрах в пятидесяти и могли бы следить за детьми, но были увлечены каким-то разговором и даже не смотрели в их сторону. Ребята пошли вниз по течению – туда, где кончается золотой песок и начинается часть берега, начисто лишенная людей. - Знаешь, - начал Дейви, - я вчера хорошенько поразмыслил над всем этим. - Я тоже. Я до сих пор об этом размышляю. - Люси, мы должны спрятать труп. Люси остановилась и взглянула на него с испугом и тревогой. - Я не сошел с ума, - сказал он, прочтя на ее лице немой вопрос, - так будет безопаснее. Дети гуляют по лесу. Мистер Рейли наверняка гуляет по лесу. В городе ищут этого… как его там… - Джефферсона. - Точно! Вот видишь, и ты уже знаешь! Очень-очень опасно бросать все так, как оно есть. Мы ведь сами не сможем успокоиться, пока он там. По спине Люси побежали мурашки. Прямо сейчас в лесу лежит труп, и они с Дейви в этом виноваты. Как будто к коже пристала какая-то липкая грязь, и ее никак не оттереть, сколько не мойся. Ей стало гадко. Чего ей больше не хочется: снова возвращаться туда, или еще очень-очень долго жить с прилипшей грязью? Она решила не думать. -Давай встретимся часов в шесть, - выпалила она, - я как раз решу, куда бы его. - Значит, в шесть у фонтана? – уточнил Дейви. Люси молчала. - Что с тобой? Она повернула на него голову, но ее взгляд словно прошел сквозь него. - Какая гадость! – медленно промолвила она, - Мы договариваемся так, будто собираемся поиграть в футбол. Очень скоро поднялся сильный ветер, который согнал с берега всю прохлаждавшуюся там богему, а чуть погодя и вовсе хлынул проливной дождь. Крейны и Вудмены – это уже стало традицией этой поездки – собрались под крышей Вудменовского кукольного домика. Джулию больше не интересовали настольные игры и она не знала, чем можно занять Дейви. Дейви это было только на руку – он не хотел, чтобы его занимали. Он порядочно устал от Джулии и предпочитал посидеть в одиночестве, или хотя бы в обществе мамы и Шеннон, которые задают раз в пятьдесят меньше вопросов. Его беспокоил этот дождь. Он знал, что планы на шесть часов вечера уже не отменятся, даже если грянет землетрясение с ураганом или на городок налетит рой саранчи. Но при дожде будет гораздо сложнее, медленнее, неприятнее и тоскливее, чем без него. Он будет по уши в грязи и с трупом наперевес пробираться к какому-нибудь болоту, которое придумает Люси; его ноги будут вязнуть в размокшей земле; дождевые черви начнут взбираться по голой мокрой коже; ему будет мерзко, он придет домой и станет мыться, но отмыться так и не сможет. К счастью, уже после обеда дождь стал понемногу переставать и к четырем часам дня прекратился совсем. Джулии наскучило сидеть дома с книжками и акварелью, и она сразу же потащила Дейви во двор играть в мяч на влажной склизкой траве, которая неприятно липла к ногам. После волейбола последовали прятки, но в них играть было скучно, поскольку почти весь Вудменовский двор представлял собой идеально зеленую и совершенно открытую лужайку с двумя или тремя тоненькими деревцами. Поэтому нужно было снова играть в мяч, но теперь не в волейбол, а в вышибалы. Дейви не имел права отказаться: Синди и Шеннон сидели на веранде в плетеных креслах, совсем как в первый день, и пристально за ним наблюдали. Наконец, без пятнадцати шесть. От плохой погоды не осталось и следа. Дейви побежал к матери проситься покататься на велосипеде. Его отпустили только при условии, что он возьмет с собой Джулию. Это, конечно, так себе, но он придумает, как от нее отделаться, чтобы никого не обидеть. Джулия надела ветровку, как будто на улице было холоднее, чем в вудменовском дворе. Они отправились за велосипедом к Дейви домой, и Дейви опять предпочел не маяться с ключами, а влезть и вылезть через окно. Онснова посадил Джулию к себе на багажник, и помчал еепо тому же маршруту, по какому проходила «велогонка» с Люси в первый день знакомства. Это ведь было совсем недавно!Или тысячу лет назад, тягучую тысячу, за которую он успел состариться на две. - Куда мы едем? – спросила Джулия. - По одному делу. Он наскоро сочинил одно вранье, но не был уверен в его правдоподобности. Тем более, придется напоминать ей про несчастную лодку. Он решил пока помалкивать и начать заговаривать ей зубы при Люси, чтобы она если что подыграла. Сколько же ему теперь придется врать! Когда они добрались до фонтана, на часах было только без пяти, и Люси еще не пришла. Джулия начинала раздражать своими расспросами. Дейви нервничал. В конце концов, он плюнул на предчувствия, ему хотелось от нее отделаться. - Помнишь, мы позавчера плавали на лодке вниз по реке? – начал он, когда Джулия опять спросила, зачем они здесь. - Не мы, а вы с Люси, – поправила девочка. Дейви смутил такой ответ и ее уверенный тон. А что, если Джулия гораздо умнее, чем может показаться, и уже давно обо всем догадалась? Ну нет, глаза у нее все еще пустые. - Так вот, - продолжил он, - мы бросили лодку где-то в кушерях и сейчас хотим поехать поискать ее. Ехать далеко, вниз по реке, а велосипед у нас теперь только один, и трое на него вряд ли поместятся. Ты прости, но Люси там действительно полезнее. Джулия обиженно захлопала ресницами. - Ну вот! – воскликнула она, - а мне опять тебя выгораживать? И что мне на этот раз говорить? - А ты так и скажи: уехал в неизвестном направлении и не взял с собой. Пусть я буду плохой. Потом как-нибудь улажу. Идет? - Нет, не идет! – она едва ли не плакала, - Что это такое? Я не согласна, чтобы вы постоянно куда-то убегали, а перед мамами отвечала я. - Почему постоянно? Это всего лишь второй раз, последний, обещаю. Зато если мы сегодня найдем лодку, то завтра все вместе отправимся на ней кататься. Ладно? Джулия вздохнула и поджала губы. - Только пожалуйста, не допоздна, – сказала она каким-то по-учительски снисходительным тоном, - Твоя мама будет волноваться. «Поволнуется и перестанет» - подумал Дейви. Джулия снова уходила, и Дейви стало совестно. Она ведь даже представить себе не может, что он натворил. Бедняжка Джулия! Почему он ей не доверяет? Разве она виновата, что еще мала и наивна? Она и должна быть такой в свои двенадцать лет. Это он виноват, что раньше времени стал взрослым и умным. Люси немного опоздала и пришла совсем не с той стороны, с которой он ее ждал. Пришла пешком. - Значит, с велосипедом не получилось? – поинтересовался он. - Не получилось. Зато я придумала, что мы будем делать с.., - она осеклась, - ну, с ним. - Правда? Люси кивнула. - И что же? - Если пересечь лес, то можно выйти на луг. Там неподалеку дорога, но это ничего, ей почти никогда не пользуются. А еще там есть канава, довольно глубокая. Не могу сказать, где точно, но я, пожалуй, найду, если окажусь там. - Тогда нам нужен будет какой-нибудь мешок или хотя бы кусок ткани. - Это можно отыскать прямо в конюшне. Другой вопрос, как мы его дотащим. - Точно! Нужно попробовать раздобыть тележку. - У нас есть, но мне ее не дадут. Может, одолжить у Рейли? - Ты что, с ума сошла? – чуть не закричал мальчик. Люси поняла, что сглупила и смущенно прикрыла рот рукой. - Ладно, не волнуйся об этом, - сказал Дейви, - Как-нибудь уж выкрутимся. Главное, поскорее уже с этим покончить и жить спокойно. Поехали? Она села на тот самый багажник, на котором только что сидела Джулия, и велосипед покатился по уже знакомому пути. Дейви старался крутить педали быстрее и не думать о том, чем им сейчас придется заниматься. «Жить спокойно»! Дейви прекрасно понимал, что по крайней мере он уж точно не сможет жить спокойно. Ему было жаль Люси. На ней не было и не могло быть никакой вины за случившееся. Если бы он не был трусом, он бы разгребал все это сам, а не втягивал ее все глубже и глубже. Может, он сумеет если не обеспечить ей безопасность, то хотя бы убедить ее, что никакой опасности уже нет? На этот раз они не стали оставлять велосипед на видном месте у моста, а взяли его с собой, хотя катить его по хвойному ковру – сомнительное удовольствие. Дейви не мог держать Люси за руку, потому что обеими руками придерживал велосипед, но она все равно уцепилась за его локоть. Она шагала чуть позади – он чувствовал ее пальцы и слышал ее неровное дыхание. Уже не было так страшно. Неизвестность совсем не пугала, потому что больше не было никакой неизвестности. Теперь они знали, куда идут, и шли туда, словно на казнь. А может быть, все-таки никакого трупа там нет? Может, он исчез, истлел, испарился, привиделся в страшном сне, и переживать больше не о чем? Но труп был. В той же позе, на том же месте, все еще с окровавленной головой. Они пришли вечером, и свет теперь падал точь в точь как тогда. Ком медленно спустился по пищеводу и встал у Дейви поперек горла. Зрелище было мерзким и тревожным. - Кажется, я все-таки боюсь, - вполголоса произнесла Люси. - Все хорошо. Он ведь мертвый. Мертвый ничего нам не сможет сделать, – ответил Дейви, хотя его самого не покидало ощущение, что этот мертвый может вскочить и схватить его холодными пальцами за шею. Нужно было брать себя в руки и начинать что-то делать. Что делать? Отыскать мешок? Тележку? Вынести его наружу? Или они вообще все делают неправильно, и просто насмотрелись гангстерских фильмов, а в реальной жизни все делается как-то по-другому? Люси дрожала. - Давай, ты пока поищешь пару мешков, - предложил ей Дейви, - а я разберусь с ним сам? Она кивнула. Дейви аккуратно высвободил свою руку из ее судорожно сжатых пальчиков, набрался мужества, и ступил за порог. Несколько секунд он стоял неподвижно, словно готовясь к атаке. Затем осторожно приблизился к телу. Ткнул носком ботинка в плечо. Ни-че-го. Действительно, мертв. Позади скрипнули половицы. Это зашла Люси. Шуршит по углам – ищет пустые мешки. Дейви опустился на корточки и попробовал прикоснуться к нему рукой. Было очень противно и как-то не спокойно, но все-таки вполне безопасно. Дейви решил, что стоит уложить его поровнее, чтобы было удобнее «упаковывать». Его обостренный слух уловил тихое мурлыканье Люси. Она напевала себе под нос старую дурацкую песенку из какого-то мюзикла. Дейви нисколько не удивился этому, потому что ему самому было чертовски тихо и хотелось разбавить чем-то эту гнетущую тишину. Распрямить окоченевшие суставы оказалось непросто.Дейви старался не думать, что прикасается к трупу. Это просто манекен. Кукла. Макет из папье-маше. Нет ведь ничего ужасного в макете из папье-маше, не так ли? Закончив, Дейви выпрямился и вытер с лица испарину. Внутри все горело. Рядом валялась треклятая лопата и шляпа, слетевшая с головы убитого. И то, и другое, было в крови. Надо бы прихватить все это с собой и припрятать вместе с трупом. А лучше – сжечь. - Тут есть подходящие мешки, - сказала Люси, прервав свое мурлыканье, - но они чем-то наполнены. - Чем? - Один – овсянкой, второй – какими-то железками. - Вытряхивай. Бесшумный овес и шумные железки посыпались на пол. Дейви принял из рук Люси мешок и опустился на корточки. - Плащ слишком большой, - сказала Люси. - Так давай снимем. Они принялись отделять грязный плащ от тела. Все равно, что снимать кожу с холодной вареной курицы. На лице Люси застыла гримаса отвращения, самого отвратительного отвращения в ее жизни. - Куда его теперь?- спросила она. - Не знаю. На нем есть следы крови? Люси стала брезгливо перебирать бежевые складки. Копоть, смола, брызги грязи… - Вроде, нет. - Тогда можешь бросить где-нибудь здесь. С собой мы его не потащим. Люси скомкала плащ и затолкала его в промежуток между стеной и фанерными коробками. Дейви сложил мешок гармошкой, словно делает это не в первый раз, и начал натягивать его на мертвую голову. Он боялся смотреть на лицо. Он с самого начала решил не делать этого, но сейчас деваться было некуда, и он взглянул. Его обдало холодом, скрутило желудок. Лицо было посиневшее и осунувшееся. Глаза впали в глазницы, рот застыл неестественно приоткрытым. Само по себе зрелище не из приятных, но неприятнее и страшнее всего то, что совсем недавно это был человек. Неужели, это был человек?! Дейви передернул плечами и поскорее натянул мешок до шеи, чтобы больше не видеть это немое напоминание о том, что он натворил. С ногами тем временем разобралась Люси. Как и предполагал Дейви, двух мешков оказалось как раз достаточно. Ребята прочно закрепили их веревкой, которой здесь было хоть отбавляй, и стали думать, что делать дальше. В их распоряжении было старое деревянное ведро. Они спустились к реке и принесли в нем воды, чтобы попробовать отмыть от пола пятна крови. Однако как они не терли, на ветхих досках все равно оставался предательский след - за эти двое суток кровь успела хорошенько впитаться, и теперь ее можно было разве что закрасить, но ребятам совсем не хотелось думать еще и об этом. Какого черта они вообще тратят время – уйму времени! - на такие мелочи, когда у входа все еще лежит мертвец? Никакой тележки так и не нашлось. Дети перекинули труп через сидение велосипеда - это оказалось непросто, весил он целую тонну, - и крепко привязали к рулю и багажнику. На багажник взгромоздили еще и его шляпу, и кучу грязно-розового полуистлевшего тряпья, которым тщетно пытались оттереть пол. Лопату приткнуть было уже некуда, и Люси вызвалась нести ее в руках, как не противился Дейви – ему не хотелось, чтобы она вообще к ней прикасалась. - Ты точно сможешь вывести нас туда? - спросил мальчик, - Уже скоро закат. - Не волнуйся, – ответила Люси, - Это только в длину лес тянется бесконечно долго. В ширину он гораздо уже. Считай, мы уже почти посередине. Дейви не волновался. Они последний раз взглянули на конюшню, и отправились в неизведанную глубину. Деревья начинали сгущаться. Пахло хвоей, щебетали птицы. Велосипед стал неподъемным, колеса еле шевелились, его постоянно кренило то в одну, то в другую сторону. Дейви было тяжело и неудобно, и он решил не смотреть на него и не думать о том, чем он так перегружен. Он смотрел перед собой. А перед ним шла Люси, маленькая, хрупкая Люси, похожая на норку, с тяжелой лопатой в руке. Он в тысячный раз подумал, что поступает как последний трус, что не следовало впрягать ее во всю эту грязь. Но выдержал бы он в одиночку? Стал бы он возвращаться туда в одиночку, в одиночку заметать следы? Нет! Он бы погубил их обоих. Он бы давно их погубил. Спасибо, Люси. Ты очень смелая. Лес темнел и сгущался. Чем больше они отдалялись от конюшни, тем сильнее Дейви ощущал позади ее присутствие. Как будто она человек, все знает и смотрит ему в спину.Он оборачивался, и не видел ничего кроме стволов деревьев. Но где-то за ними стоит конюшня. Она стоит там уже давно и простоит еще дольше. Она не хочет их отпускать. В какой-то момент Дейви начало казаться, будто они заблудились и идут по кругу, и в итоге вернутся все к той же конюшне. Становилось не по себе, если только могло стать еще больше не по себе, чем было последние двое суток. А Люси все шагала и шагала вперед, так уверенно, будто бы каждый день ходит по этой дороге. Может, окликнуть ее? Спросить, не сбились ли они с пути? Вокруг стало светлее, и за пеленой деревьев начала проглядывать зеленая лужайка, за которой распласталась пустая асфальтовая дорога. На то, чтобы пересечь лес с юга на северо-запад, ушло не больше пятнадцати минут. 9. - Не смотри на меня как на дуру, Кристофер! После смерти дяди Эрни я пускала в этот сарай всего троих жильцов, и он был самым учтивым и аккуратным из них. Как я должна была догадаться, что он вор? Шеф Менсфилдской полиции Грейсон стоял напротив красивой светловолосой женщины на пороге полуразвалившейся халупы, которую она время от времени сдавала под видом дома. Женщину звали АйринО’Моррисон, она была бедна и несчастна, и очень много курила, в тайне надеясь, что курение рано или поздно ее погубит. Она со вздохом присела на гнилые ступени, вставила в зубы сигарету и принялась шарить по карманам в поисках спичек. Ее лицо, как и в последние двадцать лет, не выражало ни единой эмоции, но из-за вечно сведенных у переносицы бровей можно было решить, что она чем-то озабочена или огорчена. Пожалуй, сегодня так оно и было. - Ну, теперь я точно брошу всю эту галиматью! – продолжила она, не вынимая сигареты изо рта, - Думаешь, мне нравится тащить на себе еще и эту развалюху? Завтра же выставлю ее на продажу и продам первому встречному. Хоть за корзинку яблок продам, по крайней мере, мои дочери не умрут с голоду. Последняя спичка завалялась в маленьком кармашке для часов,какие бывают на мужских джинсах. Айрин как пинцетом вытянула ее своими длинными пальцами, нервно чиркнула о перила и наконец-то подпалила сигарету. - Зачем же за корзинку яблок? – спросилГрейсон, присаживаясь на крыльцо рядом с ней, - это, все-таки, кусок земли, какой бы она не была, и дом, в котором можно жить. Айрин махнула рукой. - М-да, - протянул полицейский, - А больше всего меня удивляет вот что: как ты не заметила, что он хромает? Он ведь сильно хромает, черт побери! - Ей богу, не заметила! – воскликнула Айрин, глядя на него своими светлыми детскими глазами, - Я видела его всего дважды за все десять дней, что он здесь прожил. Он вообще редко выходил на улицу. Только по вечерам. Вот и получилось, что я познакомилась с ним, когда он въезжал, на следующий день зашла повесить на окна тюль, от комаров, а выселяла его и забирала деньги уже моя Чарли. - Кстати, о деньгах, - сказал Грейсон, тоже вытягивая из кармана сигарету, - он ведь расплачивался крупными купюрами? - Еще как! Сунул пятьсот долларов. Ты в жизни хоть раз видел пятьсот одной бумажкой? Чарли пришлось бежать домой и выгребать все закрома, чтобы отдать ему сдачу. - Стало быть, свой куш он таскает при себе. Айрин пожала плечами. - А что он сказал, когда съезжал? - Сказал, что его срочно вызвали по делам или на работу. Я не особенно удивилась. Он сразу предупредил, что надолго не задержится. - Понятно, - Грейсон закашлялся, но продолжил курить, - Что же, этого очень мало. Я-то уже понадеялся, что ты расскажешь мне всю его биографию. Если бы я не знал, что ты АйринО’Моррисон, то я бы решил, что он тебя подкупил, - Грейсон хохотнул, - ну а внешность? Ты можешь описать, как он выглядел? Айрин пожала плечами во второй раз. - Что я могу сказать?- произнесла она, - он совсем неприметный. Как все. Приехал с двумя маленькими чемоданчиками. Кажется, коричневыми. Тоже, как у всех. Никаких шрамов или родимых пятен у него нет. Одевается как все, ведет себя как все, рост средний, волосы светлые, глаза, кажется, голубые. - И это все? Айрин пожала плечами. - Все. Люси сидела на траве и не плакала, хотя очень хотелось. Ей было обидно, что они с Дейви умудрились вляпаться в такую гадкую историю. Еще и посреди июля. Еще и всего-навсего в двенадцать лет. Что-то покалывало на голой лодыжке. Шлепок – и огромный гадкий комар размазан по коже. Губы скривились от отвращения. Она подняла с земли палочку и начала счищать ею с ноги останки мертвого насекомого. Сердце ныло и разрывалось на части от досады и жалости к самой себе. Дейви, наверное, тоже стоило пожалеть, но у нее почему-то не получалось. Он ведь сильный и смелый. Он переживет все, что угодно. Он знает, как им быть. За спиной раздался металлический лязг и Люси обернулась. Лопата валялась у ног Дейви. Его худые загорелые колени были ободраны, шорты и рубашка измазаны землей. Скрестив на груди руки, он склонился над канавой, на дне которой под тоненьким слоем рыхлой земли покоился мертвец в тканевом мешке. Вечернее оранжевое солнце освещало его так, что каждый русый волос на его голове и каждая капелька пота блестели, как маленькие звезды. Он потер усталые глаза. По щеке Люси стекла прохладная слезинка. Быстро растерев ее рукавом, она поднялась на ноги и подошла к нему. - Вот и все, - сказал он, пальцем указывая на канаву. Мешка совсем не было видно. Только свежая земля, по которой ползали два или три дождевых червяка. - Шляпу и все остальное надо сжечь, - твердо проговорила Люси, сама не зная, откуда это взяла. - А спички где возьмем? - У меня есть, - она хлопнула рукой по карману, - у меня и сигареты есть. - Ты разве куришь? - Нет. - - А зачем они тебе тогда? - На случай, если придется закурить. Ребята вернулись к лесу и наломали сухих сосновых веток. Сложив их в аккуратную кучку невдалеке от канавы, они засунули промеж них и шляпу, и розоватые от крови тряпки. В самый низ Дейви положил лопату, хотя и не надеялся, что она сгорит. Люси достала из кармана маленький шелковый мешочек (она брала пример с матери, которая не хранила спички в коробке), вытянула из него спичку, подпалила ее и аккуратно поднесла к торчащему уголку полуистлевшей ткани. Ткань вспыхнула, словно бумажная. Пламя стало распространяться, прыгать с места на место, постепенно охватывая весь костер. Завороженный Дейви смотрел на огонь. Он не стал отходить, когда огонь разгорелся как следует, и присел на землю прямо возле костра. Люси присела рядом. Горячий воздух обжег ее, и она отпрянула назад. Впереди был запад, и жаркое пламя костра сливалось с душным пламенем угасающего заката. В голове Дейви творилось непонятно что. Ему мерещилось, что горят не ветки и старые тряпки, а мертвец, тот самый мертвец, которого всего четверть часа назад он собственноручно похоронил на дне грязной сырой канавы. Он пробурчал себе под нос что-то невнятное. - Что? – переспросила девочка. - Вот он жил, - повторил Дейви, - думал о чем-то. Любил кого-то, и его любили. Строил планы. А потом раз – и его нет. Размозжили, как комара. - Не надо, - простонала Люси, - прекрати. Ты мучаешь и себя, и меня. Дейви ее не слышал. - Комариная жизнь ничего не стоит, верно? – продолжал он, не сводя глаз с огня и с заката, - Ты убила комара – у тебя к ноге прилипли его крылышки - и ты не сделала ничего плохого. Может быть, и с человеческой жизнью точно так же?Подумай сама – ничего ведь не изменится, если завтра нас не станет. Мы ведь не Линкольн и не лорд Байрон, чтобы от нас зависело что-то на этом свете. Значит, ничего. Ничегошеньки. Люси положила руку ему на плечо. Он дернулся, словно от электрического удара, и взглянул на нее абсолютно потерянными глазами. В один миг ему стало невыносимо жарко. Он отодвинулся от костра подальше и расстегнул несколько пуговиц рубашки. - Ты меня напугал, - сказала Люси. - Прости. Я больше не буду, - он попытался выдавить из себя улыбку, но улыбка получилась кривой и нездоровой. Люси, как кошка подползла к нему и опустила голову ему на плечо. Ей стало жаль его. Наверное, он все-таки не такой сильный, как она думала. Костер приятно потрескивал. По трассе с бешеной скоростью пронесся одинокий автомобиль с включенными фарами. Кто был в нем? Да кто угодно. От простого фермера до папы римского. Кем бы он ни был, едва ли он обратил внимание на огонь посреди луга, а даже если и обратил, то пара перепуганных детей, сжигающих улики своего невольного преступления, никак не могли прийти ему на ум. - Как ты считаешь, - спросила Люси после нескольких минут молчания, - этот случай подходит, чтобы пришлось закурить? - Мне кажется, должно быть еще хуже, – ответил Дейви. Солнце село, но дети этого не заметили. Впереди был запад, и впереди все еще алело пламя. Только когда огонь превратил в пепел все, что было ему предложено и начал понемногу угасать, стало понятно, что вокруг темнеет и холодает. - Теперь точно все, - вздохнул Дейви, - Можно ничего не бояться. - Не совсем, - произнесла Люси. Она выпрямила затекшие ноги и принялась расстегивать свой правый сандалий. На светлой подошве все еще оставались бурые следы. Справившись с застежкой, она сорвала его со стопы и с размаху кинула прямо в огонь. - Что ты делаешь! – только и успел крикнуть Дейви. Огонь полыхнул, радуясь новой добыче. - И как же ты теперь будешь? – спросил мальчик, удивленно глядя на ее босую ногу. - Проживу, - отмахнулась она, - это было старье. Давно пора с ним распрощаться. Она не врала. Сандалии были малы, их край въедался ей в кожу, и на внешней стороне большого пальчика вздулась мозоль. На подъеме маленькой грязной лапки остались бороздки от жестких кожаных перепонок. Дейви протянул руку и стал водить по ним пальцами, как будто бы это была его собственная нога. Люси это почему-то не удивило. - А знаешь, что я бы сделал, если бы тут был мой папа? – спросил Дейви, все еще гладя ее стопу. - Что? - Я бы все ему рассказал. Он бы не стал ругаться. Он бы сразу же все уладил. Все бы забылось, и мы бы с тобой сейчас здесь не сидели. - А если мне нравится, что мы сейчас здесь сидим? - Значит, сидели бы просто так, а не потому, что надо этим заниматься. Вскоре костер иссяк, а сумерки стали еще гуще. Дейви пошерудил палкой в образовавшейся куче пепла. Шляпы не было, не было тряпок, и даже от сандалия Люси остались только бесформенные ошметки. Черенок лопаты обуглился и прогорел до середины. Спасибо и на этом. Дейви поднял с земли велосипед, и ребята отправились обратно к лесу. Босую ногу Люси колола трава. Она старалась ступать ею как можно аккуратнее, чтобы не напороться в потемках на камень, не угодить в муравейник. - В лесу уже совсем темно, - сказала она Дейви, когда тот начал ее обгонять, - мы сглупили, что пошли так поздно. - Если бы мы пошли раньше, нас бы непременно заметили. - Не факт. - Ну, перестраховаться-то стоило. Дейви передал руль велосипеда Люси, а сам присел и стал завязывать шнурок. Люси задумалась. По инерции она оторвала от земли босую правую ногу и, вцепившись в велосипед, осталась балансировать на левой. Дейви поднял на нее глаза. - Тебе больно? – спросил он. - Нет, - она вмиг спохватилась и опустила ногу обратно. Дейви поднялся. - Ты боишься идти через лес? Люси нерешительно пожала плечами. Дейви было не важно, что она ответит: он сам чертовски боялся, скрывая свой страх за неестественно расправленными плечами и резкими движениями. - Нет уж, - произнес он, немного подумав, - так дело не пойдет. В конце концов, разве мы не на колесах? 10. Ехать через лес по сухим ветвям и иголкам было непросто, но дети об этом не думали: в лесу оказалось так темно, что больше всего на свете хотелось поскорее из него выехать. Дейви старался не оглядываться по сторонам. Ему могло привидеться все, что угодно, и он заранее успокаивал себя, что все страхи – лишь плод его воображения. А что, если нет? За каждым деревом ему мерещился силуэт человека в плаще; человека, который мертв, и труп которого лежит на дне канавы, а плащ – в грязном чулане, который никто никогда не найдет.Тонкие волоски на голых руках становились дыбом, по всему телу расползалась дрожь. Главное, чтобы ее не почувствовала Люси. Когда лес наконец-то остался позади, с велосипеда пришлось ненадолго слезть, чтобы спуститься к мосту и перейти по нему на другой берег. Этот небольшой отрезок пути дети пробежали бегом, хотя и знали, что единственное, что могло им здесь угрожать, сожжено их собственными руками. Мост гремел под ногами, будто отчитывая за все кровавые проделки. Сумерки начинали уступать место ночи. Дейви крутил педали так быстро, как только мог. Люси пришлось обеими руками обхватить его плечи и прижаться к его спине, чтобы не соскользнуть с багажника на землю. Дейви тяжело дышал. Его не покидало гадкое ощущение, приставшее к нему еще в лесу, будто бы кто-то неотрывно следит за ними со стороны конюшни. Безопасность была уже рядом - впереди сияли спасительные Менсфилдские фонари. Уже на въезде в город в голове Дейви в первый раз в жизни мелькнула мысль о привидениях. На площади Дейви затормозил так резко, что Люси чуть не полетела кубарем. Он кинулся к фонтану и упал перед ним на колени. Ему хотелось умыться. Он перегнулся через бортик и с удовольствием подставил голову под струи чистой прохладной воды. Интересно, и чего же ты только что так сильно боялся, мистер Крейн? Он засмеялся над самим собой. Действительно, чего? Бояться нечего! И не вздумай впадать в истерику перед ней! Было уже темно и поздно. Мама, должно быть, успела переволноваться, и остаток вечера будет всецело посвящен его воспитанию. Терять Дейви было нечего – он опоздал так, как только можно было опоздать – поэтому онрешил не мелочиться и подвезти Люси до дома. - Только не до самого конца, - попросила она, - если мама увидит, что мы на одном велосипеде, то она начнет спрашивать, куда я задевала свой, а я… - Понятно. А про башмак ты что ей скажешь? - Башмак – это всего лишь башмак, а не целый велосипед. Маленький деревянный домик Люси с усохшим садиком, ржавой металлической тачкой под окнами и флюгером на крыше располагался на самой окраине города. Дейви уже был здесь однажды, когда они с Джулией пришли позвать ее играть в вышибалы (а может, в кегли, или вообще в монополию – какая теперь разница?). Внутрь он тогда так и не зашел, но и без этого успел понять, что Люси здесь доверяют. Она сама завтракала, сама мыла за собой посуду, сама стирала свою одежду, и развешивала ее сушиться на веревке, протянутой между деревьев, сама закрывала дом на собственные ключи и клала их после этого в собственный карман, а не прятала где-нибудь под ковриком. Кроме того, ей никогда не надо было спешить домой на обед, или спрашивать разрешения, чтобы искупаться, в абсолютно любую погоду.Мать не боялась оставить ее на хозяйстве, когда на целый день уезжала на работу в Хейзелвуд. Люси считали взрослой, и в понимании Дейви это было невообразимо хорошо. Дейви остановился на перекрестке перед въездом на ее узенькую улочку. Люси обняла его на прощание, и его пронзило невероятное тепло и сладкий яблочный запах, которым пахли ее волосы и шея. Ему совсем не хотелось ее отпускать. Еще меньше хотелось идти домой и выслушивать проповеди мамы. Когда Люси побежала к дому, он заехал за угол, кинул велосипед на обочине, а сам спрятался в кустах, которыми зарос заброшенный соседский участок, и стал наблюдать. В окнах деревянного домишки горел свет. На пеньке около распахнутой калитки, сгорбившись, сидела уставшая АйринО’Моррисон и зажигала очередную сигарету. - Могла бы прийти еще позже, - сказала она дочери, когда та подошла достаточно близко. - Я гуляла, - ответила Люси, - я не знала, сколько времени. - Я и не прошу тебя знать, сколько времени. Я прошу тебя возвращаться засветло, и все. - Хорошо, - Люси ринулась к калитке, но Айрин преградила дорогу своей совсем не женской жилистой рукой. - Что «хорошо»? – воскликнула она, - схватив девочку за предплечье, - ты вечно говоришь мне «хорошо, хорошо», а потом что?! В доме бардак. Моя дочка шляется где-то до ночи. Что здесь вообще творится, пока меня нет? Посмотри, в кого ты превратилась! Что на тебе надето? – Айрин притянула ее к себе и стала судорожно расстегивать пуговицы на ее рубашонке. Ей мешала нервная дрожь; ей хотелось отрывать пуговицы, а не просовывать их через петельку, - Ты похожа на беспризорницу! Добьешься того, что соседи сообщат куда надо и отправят тебя в какой-нибудь интернат, где …, - ее глаза округлились, и она бросила пуговицы, - а где сандалий?! - Его унесло рекой, - на ходу соврала Люси. Айрин скривилась и стиснула сигарету в зубах. Люси отпрянула. -И долго ты мотаешься в одном сандалии? – спросила Айрин. - Нет. Это вечером… - Почему ты сразу не пришла домой? Хочешь поранить ногу и заболеть? Люси, понурив голову, молчала. - Снимай-ка тогда и второй. - Мам, я, может быть, еще его найду… - Снимай! Люси села на корточки и стала расстегивать единственный оставшийся сандалий. - Прости меня, - произнесла она, протягивая его матери, - это вышло случайно. Айрин выхватила сандалий из ее рук. - И что мне с ним теперь делать, с одним? – вздохнула она. По другую сторону забора росло дерево. Его ветви свешивались прямо над ее головой. Айрин привстала и, стиснув зубы, закинула сандалий на один из самых верхних сучьев. Люси уставилась на нее, как на умалишенную. - Что? – спросила Айрин, - Иди уже в дом. Надо ужинать, - она вздохнула и провела по лбу рукой. Люси уже вовсе не хотелось идти в дом. Она оперлась спиной о забор, как будто собралась стоять на этом месте еще очень долго. - Чарли дома? – спросила она. - Нет. Чарли сегодня не успела на автобус, осталась там. - Вот видишь, - тихонько проговорила Люси, - ей ты позволяешь не приходить допоздна, и даже не ночевать дома. - Люси! – воскликнула женщина, - Чарли восемнадцать лет! Чарли позвонила мне, сказала, что с ней все хорошо, и что ей есть, где переночевать. А еще Чарли работает, Люси, поэтому и не приходит допоздна. Работает, чтобы купить тебе другие сандалии, - она бросила на землю окурок и тут же вставила в зубы новую сигарету. – Иди уже. Дома поговорим. Мне есть, о чем. - О чем? - Об этом Гефферсоне - Джефферсоне, или как его там. - До него-то нам какое дело? - Иди! Люси послушалась. Дейви увидел ее силуэт, мелькнувший через мутные окна веранды, и даже услышал, как она хлопнула дверью. Айрин, не меняя позы, продолжила курить возле калитки, стряхивая пепел на траву. Дейви так и не смог понять, что у нее на уме. Он пробрался сквозь кусты обратно к дороге, сел на велосипед и поехал наконец-то домой. Было двадцать минут одиннадцатого, когда он постучался в дверь. Его стука никто не услышал. Он постучался еще раз. Все окна были раскрыты нараспашку, на кухне и в прихожей горел свет. Доносились сдавленные звуки радиоприемника. Он опустил руку на железную ручку, покрытую липкой летней испариной от десятков прикосновений, и потянул ее на себя. Дверь оказалась открытой. Из кухни запахло свежим абрикосовым пирогом. В детстве Дейви очень любил, когда мама его пекла, но с каждым годом она пекла его все реже и реже. Сбросив с ног кеды, он принялся искать в прихожей свои тапочки – Синди никогда не позволяла ему ходить по дому в уличной обуви, - но так и не нашел их и пошел на кухню прямо в белоснежных носках, которые все равно уже успели стать серыми. На ярко-желтую лампу слетелась целая свора комаров. Синди сидела в кресле, приоткрыв рот и неудобно подтянув ноги. На коленях лежала вчерашняя газета. Она спала. Уснула под радиоспектакль, время от времени с ней такое случалось. Абрикосовый пирог все еще стоял в духовке. Дейви вынул его оттуда и прямо в форме поставил на нижнюю полку холодильника. -«Он хочет крови,- провозгласил дрожащий голос из приемника,- - Кровь смывают кровью Преданье есть: сходили камни с мест, Деревья говорили, и по крику Сорок, грачей и галок колдуны Разыскивали скрытого убийцу» Дейви не стал его выключать. Он взял пару абрикосов со стола, руководствуясь скорее инстинктом самосохранения, чем голодом, которого он совсем не ощущал, и тихонько прошмыгнул в свою комнату. В одежде лежа на расстеленной постели, он медленно запихивал в себя склизкие перезрелые плоды. Он очень устал и был благодарен маме, что она уснула, так его и не дождавшись. Теперь все будет хорошо. Они сделали все, что могли, и даже больше. Они будут молчать, они не проронят ни единого слова. Нет ни малейшей вероятности, что их поймают. Они в безопасности. Дейви наконец-то полегчало. Он физически ощутил, как огромный валун скатывается с его плеч. Он набрал полную грудь воздуха и шумно выдохнул. Неужели, теперь снова можно думать о небе и о самолетах? Настанет день, когда он взлетит. Высоко-высоко. Так высоко, что земля превратится в желто-зеленую мозаику. Все дома, все города с людьми и животными уменьшатся до такой степени, что он сможет в один миг охватить их всех взглядом. Там будет и мама, и отец, и Юрий Гагарин, и Джулия со своей щербинкой, и все его школьные друзья. И тогда все они будут принадлежать ему, а он – им. Над ними всеми развернется бесконечность, и он, Дейви Крейн, будет ближе к ней, чем кто-либо другой. Нет, расслабляться рано! Сейчас на нем Люси. Он обещал самому себе, что подумает о ней. Оградить ее, сделать так, чтобы она ни о чем не заботилась и ни в чем себя не винила. Только в таком случае можно быть хотя бы капельку уверенным, что она не выдаст их общую тайну. Разве это так сложно? Дейви положил абрикосовые косточки на подоконник и перевернулся на другой бок. А что им светит, если все вскроется? Точнее, что светит ему – Люси он в обиду не даст, даже если она сама захочет сдаться.Казнь? Вряд ли, он ведь еще ребенок. Скорее, какая-нибудь исправительная колония. Колонистов в летные училища не берут. Ребенок! Нет, мистер Крейн, ты теперь не ребенок. Ты сам поставил точку в своем детстве. - Акт четвертый, - торжественно провозгласил голос из радио. 11. Утром Дейви разбудил голод. Он обнаружил себя в том же положении, в котором оставил вчера, но под одеялом и без белых-серых носков. Из кухни теперь пахло не пирогом, а кофе и сливками. Дейви встал. Вымылся, переоделся, выслушал от матери все ее замечания по поводу вчерашнего, с аппетитом позавтракал овсянкой, которую терпеть не мог, и отправился жить так, как будто ничего не случилось. Ему даже в это верилось. В жизни городка не произошло ни единой перемены – все было точно таким же, как и три дня назад. Он проезжал на велосипеде мимо знакомых скрюченных деревьев на перекрестке возле поворота к реке, и вспоминал, как смотрел на них раньше. А смотрел он точно так же, только меньше об этом задумывался и меньше благодарил небеса за то, что имеет возможность дышать летним пыльным воздухом и смотреть на скрюченные деревья. Теперь одно это уже казалось ему чудом. Он чувствовал себя так, словно впервые поднялся на ноги после долгой болезни, которая еще не совсем отступила и может вернуться вновь, и даже засосать его навсегда. И тогда прощай небо и все его мечты. Он так и не разобрался, конец это или только передышка. Ради бога, лишь бы это был конец! На окраине Менсфилда он встретил Люси. Она бесцельно бродила по улицам, словно специально поджидала его. Он и сам специально искал ее, хотя и не осознавал этого за пеленой своих размышлений. Он посадил ее на багажник, и они поехали к фонтану, потому что больше ехать было некуда и потому что, в сущности, было плевать, куда ехать. Очень скоро они оказались на той самой горке, с которой началась их гонка в первый день. - А давай как в тот раз? – предложил Дейви. - В тот раз? В тот раз у меня был свой велик, а на одном ведь не интересно. - А еще в тот раз была Джулия. Что же, нам и ее может быть позвать? - Ну, хорошо, - согласилась Люси, - давай без Джулии. Дейви обрадовался. Немного отойдя назад для лучшего разгона, он рванул с горки вниз и весь превратился в вихрь. Мимо замелькали дома и деревья. «Шею не сверни!» - крикнул какой-то ворчливый прохожий. Дейви улыбнулся тому, что был жив и мог свернуть себе шею. Сзади сидела Люси, вскрикивала на резких поворотах и тоже, наверное, улыбалась. Может быть, это правда – человеческая жизнь не дороже комариной, и ничего для них не изменилось, и «этот раз» совсем не отличается от «того раза», и даже лучше, что без Джулии. Дейви почти поверил в это и почти проскочил фонтан, когда прямо перед ним из неоткуда вырос мужчина в знакомых ему сапогах. - Эй, вы, стоять! – закричал Грейсон. Дейви резко затормозил, Люси повалилась на него, а он уперся солнечным сплетением в руль и закашлялся, и только теперь понял, что лучше бы ему не тормозить. - Далеко собрались? – нарочито добродушно спросил полицейский, подойдя к ним. - Да нет, - удивленно промямлила Люси, - так просто, катаемся. Грейсон положил свою грубую ручищу на руль велосипеда. - А я как раз хотел к вам заглянуть, - сказал он, обращаясь к Дейви, - у меня парочка вопросов к тебе образовалась. Да и к тебе тоже, - он перевел взгляд на Люси. Дети испуганно молчали. Грейсон снял шляпу и присел на корточки. - - Миссис Рейли видела три дня назад из окна второго этажа, как какие-то двое ребят приплыли на лодке сверху и пошли в лес по мосту. «Все, пропал! Вот бы врезать этому клоуну по его выбритой морде!» Дейви старался сдержать эмоции, но его глаза все же выдавали волнение, которое Грейсон принял за замешательство. -Ну, по старому мосту, который напротив их фермы, – уточнил он, глядя на девочку - А старик Рейли сказал, что как раз-таки позавчера отдал вам свою лодченку и приказал далеко на ней не плавать. Так не вы ли это были у моста, друзья? - А зачем вы допрашивали Рейли? – железным тоном спросила Люси. Грейсон опешил. - Никто их не допрашивал, - сказал он, - Я пришел к ним по делу Джефферсона, мама твоя должна знать. Спросил, не видел ли кто чего-нибудь подозрительного в последнее время. А для мамаши Рейли подозрительно все, кроме пьянства ее муженька. Вот она и рассказала. А я просто проверяю. Так значит, это были вы? - Нет, - ответил Дейви, - три дня назад был теплый вечер, сэр. Мы до сумерек катались на велосипедах. Или это было не тогда, Люси? - Все правильно, - отозвалась Люси, - это было тогда. Дейви поразило ее спокойствие. - Ага, - кивнул Грейсон, - а на эту самую лодочку можно глянуть? Дейви кивнул бы, если бы не услышал голос Люси из-за спины. - А ее унесло течением в ту же ночь, - сказала она. «Что ты несешь?» - подумал Дейви и подхватил: - Мы оставили ее на ночь на пляже, а утром ее уже не было. Мы так на ней и не поплавали, - он обернулся. Люси действительно была абсолютно спокойна, разве что только напряжена, словно готовилась бежать. - Ага, - кивнул Грейсон еще раз и с кряхтением выпрямился во весь рост, - ну ладно. Спасибо вам. Передавай привет маме, Люси! Потом они долго и медленно ехали по пустому полю, вверх по течению реки, и разбирали каждую произнесенную ими букву. - Зачем я соврал, что это были не мы? – говорил Дейви. - А что ты еще должен был делать? - Они теперь будут искать, кто это был, и все равно докопаются до нас. Там уже не отвертишься – отрицаешь, значит виновен! Эх, вот бы повернуть время вспять! Я бы сказал, что да, это были мы, и что мы гуляли по лесу, и не видели там ничего подозрительного, а потом вернулись домой, выпили по стакану молочка и пошли баяньки. - Раз уж врать – то врать с самого начала и до самого конца, - разочаровано произнесла Люси, - я же соврала, что лодку унесло. - И вот это вот тоже зачем? Чтобы у него вообще никаких сомнений не возникало, что нас там не было? - Может быть. Тогда я об этом не особенно думала. - Мы глупые Люси, мы очень глупые! – Дейви перестал крутить педали, - Замели следы, и думаем, что дело с концом? У нас ведь даже не было никакого плана на случай, если нас все-таки заподозрят! - Заподозрят в чем? Им в жизни не понять, что там произошло убийство. Дейви хотелось закричать, что всего этого недостаточно и что полицейские не дураки, но Люси так старательно пыталась его успокоить, что он решил ей поддаться. Вместо криков он поставил локти на руль и закрыл лицо руками. На миг в его голове вспыхнула мысль, что всего этого не может происходить в реальной жизни. Слишком это буднично, так быть не должно. Убийства совершаются под фанфары, не иначе. А преступников ведут на гильотину под «Полет Валькирии». А если он ошибается, то все это до тошноты отвратительно. Неужели в этом липком, жалком вранье ему придется таскаться всю жизнь до самой смерти? - Черт! – процедил он сквозь зубы, - мы доврались до того, что теперь придется подгонять реальность под наше вранье. - Как это? - Ну, лодка. Ее нельзя оставлять. - Можем действительно спустить ее по реке. Только это надо ночью, чтобы никто не заметил. - Да, ночью. Так и сделаем. Дейви стало грустно. Он почувствовал, что увяз в болоте, и болото с каждым днем все глубже и глубже затягивает его. Значит, главное – перестать барахтаться, успокоиться и действовать. Даже Люси успокоилась. Скоро они снова будут в безопасности. Велосипед качнулся и заметно полегчал. Дейви поднял голову. Люси стояла перед ним, положив руки на руль рядом с его локтями. - Ты не плачешь? - спросила она. На его серьезном лице не было ни единой слезинки. Только не при ней. - Когда спускаем лодку? – спросила она. - Сегодня же после заката. Глава 12 - Это точно то место? – Дейви почему-то говорил шепотом, хотя знал, что все равно никто не услышит. - Да, - тоже шепотом ответила Люси, - я хорошо запомнила эти деревья. Здесь больше нигде таких нет. Дети стояли на коленях и почти вслепую шерудили руками по корягам и влажной колючей траве. Над ними возвышался лес. Над лесом сгущалась темнота. - А может спичку зажечь? – предложил мальчик. Люси запустила руку в карман куртки и достала все тот же тканевый мешочек. В сумерках Дейви не разглядел, как она вытягивает спичку и пытается зажечь ее о кусок коры. Он едва видел ее лицо, похожее сейчас на расплывшиеся акварельные кляксы. Сверкнула искра, в руках Люси ярко вспыхнул маленький огонек. Акварельное личико окрасилось в ярко-красный. Все это было неестественно и походило на сон. - Вот она торчит! – уже не шепотом воскликнул Дейви. Они встретились на целых полчаса позже, чем уславливались изначально. В пять часов вечера черти понесли Синди к Шеннон, и Дейви, конечно же, не мог не пойти с ней. Его там снова закинули в комнату Джулии – как в вольер к ручной обезьянке – и заставили ублажать ее монополией и другими радостями ее розовой безмозглой жизни. Она, конечно же, тарахтела без умолку, не давая Дейви ни единого шанса собраться с мыслями. В конце концов, когда стрелка на часах уже приближалась к восьми, Дейви не выдержал. Он соврал, что плохо себя чувствует и, к великому сожалению, вынужден покинуть дам и отправиться домой. Синди порывалась пойти вместе с ним. Шеннон вообще не хотела никого отпускать и порывалась постелить Дейви в гостевой комнате. Еще минут двадцать ушло на переговоры и, в конце концов, в заднем кармане мальчика оказалась заветная связка ключей. Но воспользоваться ими уже не оставалось времени: солнце село, и Люси ждала его у реки. А теперь они стояли на промозглом берегу, глядя вслед уплывающей без них лодке, и Дейви с отвращением вспоминал об этих суетливых людях, с которыми он вынужден жить. - Теперь гораздо лучше, правда? – произнесла Люси, - Теперь мы точно сделали все, что могли. - Да, - ответил Дейви. Лодка стремительно неслась по течению и скоро должна была раствориться в сумерках и стать невидимкой. Она казалась удивительно непустой и управляемой. Просто люди, сидевшие в ней, тоже были невидимками. Дейви стало даже немного грустно глядеть на то, как отдаляются от него эти фантомы. Они перешли реку вброд и направились в сторону города. Практически наступившая ночь была влажной и томной, хотелось дышать и дышалось совсем по-другому, не так, как в засушливые пыльные дни. А прямо сейчас за лесом, в канаве, гниет труп, и обаяние ночи совсем этому не противоречит. Этому не противоречат поющие цикады и две женщины, которых Дейви оставил на кухне розового коттеджа. И девочка, худенькая загорелая девочка с мосластыми коленками, тоже этому не противоречит. Труп теперь был далеко. Он уплыл вместе с отправленной вниз по течению лодкой, чтобы никогда больше не возвращаться. Однако он все-таки был. - А ведь обидно, - сказала Люси уже не шепотом, - что мы так и не успели придумать нашей лодке название. - А сейчас его придумать не поздно? – спросил Дейви. - Знаешь, наверное нет. Она же все равно остается нашей, хотя и уплыла. Люси тоже видела фантомов. - Отлично! Тогда какое у тебя второе имя? - Фу, что за глупости! Называть в честь меня! – засмеялась девочка. - Это не глупости. Еще сто лет назад почти все приличные судовладельцы называли корабли в честь своих дам. Так какое? - А если у меня его нет? - Что значит «нет»? - Просто нет, мне его не дали. Маме было не до выдумывания имен, когда я родилась. У меня-то и фамилии, можно считать, нет. - Погоди, а что тогда такое «О’Моррисон»? - О’Моррисон – фамилия маминого бывшего мужа, отца Чарли. Мне ее дали, чтобы не было путаницы с документами. А своего папу я никогда не знала. - Ну и дела, - только и смог вымолвить Дейви. Ему почему-то стало ее безумно жалко. Маленькая девочка с тонкими ножками и ручками, у которой, выходит, нет даже своего собственного имени. Все равно, что нет дома. - Если бы мне дали девичью фамилию мамы, - продолжала она, - то я была бы Люси Уэллс. «Люси Уэллс» - так и назвали старенькую лодку, которая всю свою долгую жизнь не совала носа никуда дальше Менсфилда и ферм вниз по течению, а теперь наконец-то отправилась в долгое и свободное плавание по бесконечной-бесконечной реке. Внезапно Дейви остановился как вкопанный. - Что такое? – спросила Люси. Он не мог ответить. Он совсем не мог шевелиться, только смотреть и моргать глазами. Они были уже на входе в город, стояли посреди улицы между двух фонарей. А с другого конца улицы на них медленно двигался человек в плаще. Он был жив, электрический свет отражался в его металлических пуговицах. На лоб была надвинута шляпа. Та самая шляпа, что запятнанная кровью сгорела в костре за лесом два дня тому назад. Люси опомнилась и вскрикнула. Дейви быстрым движением руки зажал ей рот. Они кинулись в кусты под окнами чужого деревянного дома и затаились там, чуть дыша. Человек подходил все ближе. Его шаркающие шаги сотрясали землю. Люси была совсем рядом. Она вся тряслась. Дейви трясся не меньше, но не замечал этого. Он смотрел на человека, считал секунды до его приближения. Господи, почему он не может потерять сейчас сознание? Сейчас он подойдет, кинется к ним и достанет из кармана веревку. Дейви зажмурился и вцепился Люси в плечо. Сердце колотилось как электромотор, каждую секунду Дейви рисковал упасть в обморок. - Дейви, - вдруг прошептала Люси. Он готов был убить ее за этот лишний шум. - Дейви, у него плащ белый. Дейви распахнул глаза. Плащ действительно был белым, а не бежевым. И шляпа совсем не походила на ту, что они сожгли. Человек – обычный прохожий с сигаретой в зубах, кажется, сын хозяина бара, - проплыл мимо кустов и даже не глянул в их сторону. Дейви почувствовал, как по лбу скатилась капля пота. Он чуть не умер от разрыва сердца. - Эй, а ну брысь!- крикнула бабка в ночной рубашке, высунувшаяся из окна, - Взяли тут манеру по ночам в свои прятки-жмурки играть, так теперь и по чужим дворам будете шарахаться? Брысь, кому сказала! 13. Вечером Синди не стала его отчитывать, а только предупредила, что утром его ждет «серьезный разговор». Дейви было в общем-то плевать на это. Он пошел спать, зная, что скорее всего не сможет уснуть. Полночи он ворочался с боку на бок, думая о том, что увидел. Если их преследует призрак, то это жутко и омерзительно. Но призраков не существует. Зато существуют сотни людей в плащах и шляпах, разгуливающих по всему миру. Некоторые из них даже держат в руках веревки, или лопаты, или увлекаются верховой ездой. Неужели ему, Дейви, теперь суждено забиваться в кусты при встрече с каждым из них? Почему только их с Люси труп не носил какого-нибудь мандаринового пиджака в горошек, или гимнастического трико? Плащи и шляпы никогда не выйдут из моды. И даже если Дейви научится не покрываться при виде их холодным потом, вновь и вновь проживая тот день; его бедное изуродованное сердце все равно не прекратит замирать в груди. Никогда. Может быть, все-таки призрак? Мама возмущалась не так сильно, как он предполагал. Она видела его подавленность, и не хотела давить на него еще больше. - Так дело не пойдет, - вздохнула она, - ты все еще болен, да? - Нет. Просто, знаешь, сердце колотится. - Всего-то? – всплеснула она руками, - так это от того, что оно у тебя растет, маленький паникер! Оставалось продержаться в Менсфилде еще полторы недели. Через полторы недели он уедет домой, и вся эта поездка обратится в пустые воспоминания, которые очень скоро смешаются со снами, и нельзя будет точно сказать, был ли Дейви Крейн в Менсфилде вообще. Что делать ему пока? Жить. Просто жить. А затем все забудут о нем, и он забудет обо всех. Но в Менсфилде останется Люси. Она была единственной на всем белом свете, с кем Дейви мог быть полностью откровенным. Главное, чтобы она молчала. Она ведь будет молчать! У нее определенно хватит на это сил, даже когда Дейви не окажется рядом. Однажды он невольно подслушал ее милый разговор с сестрицей, когда ждал ее около забора. - Куда ты дела велосипед?! – нападала на нее неказистая и прыщаваяЧарлиО’Моррисон. - Зачем он тебе? – спокойно отвечала Люси. - Что значит, зачем? Это мой велосипед! Куда ты его дела? - Зачем он тебе? Разве он тебе нужен? - Ты его продала?! - Кому? Даже слепой не купил бы эту развалюху! - Тогда куда ты его дела? Сломала? - Зачем тебе это знать? - Да затем, что это мой велосипед! - Разве он тебе нужен? – повторила Люси, - Когда он будет тебе нужен, я его тебе верну. Эта перепалка продолжалась еще минут пять и завершилась тем, что доведенная до крайности Чарли послала Люси ко всем чертям и хлопнула дверью. Еще минуту спустя Люси вышла к своему другу с выражением полной невозмутимости на лице. «Нет, - подумал тогда Дейви, - она не откроется, даже если ее станут пытать». И все-таки, успокоиться он не мог. Под конец дня, на границе сумерек и ночи, его начинала душить паника. Он запирался в комнате, тушил свет, открывал нараспашку окна, и подолгу сидел в кресле, обхватив голову руками. Было невыносимо тревожно и ничего нельзя было сделать. Скоро, скоро все должно было обнаружится! Он это чувствовал, хотя не мог описать это чувство. Каждый день он проживал словно приговоренный к смертной казни, которому еще не сообщили ее точную дату. Он слышал шаги несуществующих полицейских, пришедших его арестовывать. Он закрывал глаза и видел, как люди с электрическими фонарями находят труп на дне канавы и сразу понимают, что это сделал Дейви Крейн. Как он будет выкручиваться? Как он будет вырастать и становиться пилотом? В один вечер он почувствовал, что умирает. Он действительно умирал, и единственный шанс спастись – сходить проверить и конюшню, и канаву. Прямо сейчас. Как можно скорее. Он дождался, пока Синди ляжет спать, и каждая минута ожидания отпечаталась ему рубцом на сердце. Потом он оделся, выбежал из дому, но посреди улицы ему под ноги кинулась гигантская серая крыса. Мерзкая, с голым хвостом и покрытой коростой спиной. Он застыл, оглушенный страхом и неожиданностью, и кинулся обратно. Только на утро он понял, какую глупость чуть было не совершил. С Джулией дружить больше не хотелось. Дейви было стыдно за это, но изменить этого он уже не мог.Ее маленький розовый мозг, пропитанный дурацкими книжками и сплетнями из балетной школы, не был способен понять, что не существует больше того Дейви, которого ей так заботливо подсунули пару недель назад. Он искал способы отделаться от нее, как взрослые отделываются от милого, но назойливого ребенка. Ему было жаль ее, ему не хотелось ее оскорблять, но и пересиливать самого себя ему тоже не хотелось. Она чувствовала это и обижалась, и при этом при первой же возможности лезла мириться. Без Дейви ей явно было скучно. От скуки, обиды, и желания показать, что проживет и без него, она стала тащить в свой круг общения кого не попадя. Первыми стали старшие Рейли, за ними последовала одиннадцатилетняя девочка, которую никто не называл по имени, потом – рыжая и конопатая Дора, внучка владельца бара, ее друзья, шестиклассник-второгодник, его друзья, и т. д, и т. п. .За пару дней Джулия примкнула сразу к нескольким дурацким компаниям, и в каждую из них старательно пыталась увлечь Дейви и Люси. Что касается Люси, то к ней она испытывала особый подвид обиды. - Знаешь, - сказала она однажды Дейви, когда он в очередной раз отказывался играть с ней в вышибалы, потому что ждал Люси и собирался куда-то с ней ехать, - я уже жалею, что познакомила вас. Вы слишком славно спелись. Вас надо было держать подальше друг от друга. Дейви ответил что-то невнятное. Тот несуразный факт, что с Люси его познакомила Джулия, казался ему абсурдным до смешного.Ему охотнее верилось, что Люси всегда пряталась в нем, а сейчас просто материализовалась и вырвалась наружу. Без всяких посторонних. В один из дней в начале августа, когда от полутора недель осталась всего лишь неделя, Дейви и Люси решили соорудить себе убежище, в которое бы не пробралась ни вездесущая Джулия, ни ее новые друзья. 12. - Скверно это все, - произнесла АйринО‘Моррисон, - ох и скверно! Грейсон не слышал ее. Он слушал собственные мысли и курил. Курили на этот раз они оба. - Значит, ты уверена, что это его чемоданы? – спросил полицейский. - Да. - Ты же сама говорила, что такие чемоданы могут быть у кого угодно. - Это правда, но эти два точно его. Я их помню. Именно с ними он и вселялся. - А плащ? - И плащ. В нем он был, когда я зашла повесить шторы. - Угу. В нем его и убили. У Айрин округлились глаза. - Убили? Это еще почему? – воскликнула она. - Потому что он не мог бросить все свои деньги и вещи и исчезнуть. Он бы вернулся, но мы с ребятками здесь торчим с самого утра, а его нет. - Но это ведь еще не значит, что его убили! - А пятно от крови на полу что тогда значит? - Он мог сам кого-нибудь убить, - предположила Айрин, - испугаться, бросить все свои пожитки и бежать. - Эге! Да эти пожитки стоят дороже, чем весь наш Менсфилд целиком. Если бы он и убил кого, то только ради них. Вот что бы он точно бросил, если бы собрался бежать – так это труп. Велосипед Люси так и не починила. Дейви возил ее у себя на багажнике, и так привык чувствовать за спиной ее дыхание, что почти разучился кататься в одиночку. Без нее велосипед был слишком легким, и подпрыгивал на каждой кочке, а сердце – слишком тяжелым, и на каждой кочке больно щемило в груди. По ровной, плавно идущей в гору дорожке, они поднялись на холм и остановились у того места, где подъем становился слишком крут. Отсюда уже было видно исполинское дерево и их недоделанные качели, привязанные всего за один канат. Темный силуэт на фоне белоснежного облачного неба, режущего глаза. Дейви спустил ноги на землю. Надо бы слезть, но почему-то не хочется. Дейви решил пока не слезать. Люси тоже не спешила. Она обвила его своими худыми ручками и прилегла ему на спину. Они думали. Дейви думал о том, какими маленькими они были, когда пришли сюда в первый раз. Вырасти с тех пор они не успели, зато успели безнадежно постареть. А эта несчастная деревяшка, свисающая до самой земли, до сих пор помнит те времена, когда их детские головы были забиты всякой ерундой. О чем думала Люси, едва ли могла уловить она сама. А потом Дейви взобрался на дерево, затянул узел, и наконец-то оживил качели, уничтожив последнее физическое напоминание о своей невинности. Люси осторожно присела на деревянное сиденье и оттолкнулась ногой от земли. Дейви подошел сзади и стал раскачивать ее, как ребенка. - На этот раз прочно, да?- спросил он. - Угу. Только не надо так сильно, пожалуйста. Она уже не была такой смелой, как тогда. Дейви это удивило. - Теперь можем обитать здесь, если хочешь,– продолжил он после паузы, - как будто это наш с тобой дом. - Спасибо тебе, - неожиданно сказала Люси. - За что? – усмехнулся мальчик, - Я ведь и для себя тоже. - Нет, я не про сейчас. Спасибо за то, что ты меня спас. Я ведь так перепугалась, что даже не отблагодарила. Дейви помрачнел. - Знаешь, нам бы с тобой поменьше об этом вспоминать. - А я и не вспоминаю об этом. Я вспоминаю только что ты меня спас. Дейви печально улыбнулся. За что она его благодарит? Он сам не знает, спас он ее тогда, или погубил. Может быть, она просто зря испугалась и зря испугала его, и никакой угрозы, от которой надо было спасать, на самом деле не было. Настоящая угроза появилась потом. По небу с востока на запад медленно плыли тяжелые грозовые облака. - Что ты будешь делать осенью? – спросила Люси. - Как все, - пожал плечами Дейви, - Пойду опять в школу. На ум ему приходило совсем другое. Осенью польют нескончаемые дожди, канаву размоет, и… А какая разница? Он будет уже далеко, в своем Милуоки, еще на год ближе к совершеннолетию. Да и осень еще не скоро. - Осень еще не скоро,- повторил он вслух. - В сентябре Чарли выйдет на новую работу, - продолжала Люси так, будто бы совсем не слышала его ответа, - Она сказала, что будет практически жить там – такой там длинный рабочий день. Ей будет неудобно каждый день мотаться в Хейзелвуд и обратно, поэтому она сгребет все свои накопления в кучу и снимет в Хейзелвуде маленькую комнатушку – только чтобы переночевать и помыться. Я думаю увязаться с ней. - Чтобы почаще подсыпать ей в кофе перец? - улыбнулся Дейви. - Я не шучу. - Я тоже. Ты ведь ее ненавидишь. - Какая мне разница, если ее шесть дней в неделю не будет дома, а седьмой она будет отсыпаться за все эти шесть дней, а потом гулять со своим ухажером? К Дейви вернулась его серьезность. -Тебя кто-то здесь обижает? – спросил он, -Нет. Просто я не хочу больше здесь жить, - она подняла на Дейви встревоженные глаза, - сейчас здесь хорошо, а осенью будет гадко. Не хочу и все. «Не забрать ли ее с собой в Милуоки? – подумал Дейви, - Нет, это безумство! Но в Милуоки мы были бы в безопасности. Черт, как же все-таки несправедливо, что двенадцать лет – слишком мало для принятия таких решений! В двенадцать лет приходится лгать, выкручиваться, изощряться в поисках обходных путей. Взрослый человек решил бы все в два щелчка. Как жаль, что с нами не поехал папа!» Дейви обвел взглядом бескрайние луга за рекой. Над лугами висело небо, белое, застеленное грязными ватными облаками. -Когда-нибудь весь мир будет нашим, - сказал он. - Когда? – с видом любопытного ребенка спросила Люси. Дейви не ответил, потому что опять задумался о том, как однажды полетит. Он будет как птица, свободнее всех на свете. И тогда ему станет все равно на неприятности и дела, оставленные им на маленькой суетливой Земле. Вот бы и Люси могла так же. Где-то за облаками прогремел гром. Только что спокойный душный воздух содрогнулся от порыва ветра. - Да что ж такое! – воскликнула Люси, - Как мы не придем, так сразу же..., - она не договорила. Гром прогремел еще раз. На фоне грозовых туч, которые недавно были облаками, блеснула желтая молния. Дело шло к дождю. Люси спрыгнула на землю. Они кинулись к велосипеду, где их и застали первые капли, и скорее помчались по склону вниз. Гром ударил в третий раз. Вокруг потемнело, и на землю разом обрушилась целая стена воды. Они выехали на луг с беспорядочно раскиданными снопами сена. - Сверни налево! – закричала Люси. - Куда еще? - Налево! Я знаю, где укрыться. Дейви послушно съехал с тропинки на залитую водой траву. Между высокими желтыми стогами притаилась покосившаяся времянка из прогнивших насквозь досок. Дейви понял, что Люси имела в виду ее. Едва ли не на ходу соскочив с велосипеда, Люси бросилась к прогнившей двери и навалилась на нее всем телом. Дверь со скрипом поддалась. Дети закатили внутрь велосипед и заперлись на хиленький ржавый крючок. Все стихло. От дождя остался только отдаленный глухой стук по хилой крыше. Во времянке не было ничего, кроме пустых ящиков, занимавших почти все пространство, крутящегося фортепианного стула, и старенького ободранного велосипеда - вот где она его прятала! Пол был устлан соломой. Кровля держалась на одном честном слове и в нескольких местах протекала. Все это сооружение было настолько хрупким, что скрипело и дрожало от сильного ветра, как трусливые люди дрожат от страха. - Ты промок до нитки, - услышал Дейви голос у себя за спиной. Он обернулся. Продрогшая Люси с забрызганными дорожной грязью ногами стояла посреди комнатушки. Крупные водяные капли стекали с нее и мягко ударялись о соломенный пол. Черные волосы слиплись и стали походить на сосульки. - Ты тоже, - ответил он. Девочка улыбнулась. - Знаешь, на кого ты похож? - На кого? - На мокрого воробья. Дейви засмеялся. - А ты – на мокрую кошку! Люси покачала головой. - Неправда, - просто сказала она. Дейви промолчал. Это действительно была неправда. Он ляпнул первое, что пришло в голову, просто чтобы ответить. Люси подошла к крохотному слуховому окошку, единственному во времянке, поднялась на носочки и, вцепившись пальцами в дощатую раму, стала смотреть на дождь, который лил сплошной занавесью, даже не думая заканчиваться. - Так что случилось с твоим великом? – спросил Дейви. Она оторвалась от окна и выкатила свою развалюху из темного угла за ящиками, где она стояла уже вторую неделю. Переднее колесо превратилось в бесформенное переплетение железяк. - Как же ты так? –произнес мальчик, проводя пальцами по поломанным спицам. - Помнишь огромный такой камень на перекрестке в начале моей улицы? - Неужели, в него? – удивился Дейви. - Ага, - Люси улыбнулась одним уголком губ, словно речь шла о побитом ею мировом рекорде. Рекорде по расплющиванию велосипедов о камни. - Как ты умудрилась? Он же вдвое больше тебя, этот камень! – Дейви заулыбался в ответ, - Хорошо, что ты хотя бы не поранилась. - А я поранилась. С тем же гордым выражением она закатала левый рукав своей промокшей рубашки. Огромный желтовато-фиолетовый синяк в форме воздушного шара покрывал плечо и часть предплечья. Улыбка исчезла с лица Дейви. Ему было больно смотреть на это страшное пятно на такой нежной, тоненькой руке. А еще больнее было то, что за все эти дни, которые он пробегал как белка в колесе, он ни разу не обратил на это внимание. - А я и не заметил, - пристыженно произнес он. - Да я сама, кажется, не заметила, - она опустила рукав обратно. Дейви попытался крутануть изуродованное колесо, но оно потеряло способность вращаться. - Ты нашла это место, когда понадобилось спрятать велосипед? – спросил он. - На самом деле, об этом сарае все знают. Здесь начинали строить ферму, но потом передумали, и обратно разобрали по кирпичику все, что построили, - она похлопала рукой по стене,- по-моему, в ней жили строители. В детстве мы часто прятались здесь, когда играли. Тогда здесь была мебель, стулья, раскладной стол или что-то вроде того. Наверное, все украли. - Значит, здесь не так уж и безопасно, - заключил Дейви, - кто-нибудь может найти твой велосипед и настучать Чарли. - А где теперь безопасно? Дейви задумался. Его зрачки расширились и застыли в одной точке. В такие моменты он смахивал на помешанного, и Люси начинала его побаиваться. - Ты права, - вздохнул он, - Безопасности не существует. Я думал, что безопасно дома, но сейчас дом далеко, а в том месте, где мы обретаемся, я не могу почувствовать себя в полной безопасности. Я каждое утро просыпаюсь с мыслью, что сегодня все вскроется. Люси смело шагнула к нему и опустила свои ладони ему на плечи. Ее взгляд встретился с его отрешенным взглядом, и она невольно вздрогнула. У Дейви были голубые глаза. - Ничего не вскроется, - дрожащим голосом произнесла она, -Мы в безопасности пока мы вместе. Через слуховое окно прорезался оранжевый солнечный луч, и осветил серьезные детские лица. Дождь понемногу стихал, и небо начинало проясняться. Дейви смотрел на Люси, и его наполняла нескончаемая теплота. Он прижал ее к себе. Она обвила руками его плечи, ее влажные волосы коснулись его лица. От нее все так же пахло яблоками. Самая смелая, самая беззащитная… Ее загорелая кожа поблескивала на солнце. Дейви задержал дыхание, осторожно наклонил голову и коснулся губами ее шеи. Люси вздрогнула, но тут же снова сделалась мягкой и родной. Тогда он зажмурился и поцеловал ее в шею по-настоящему. Сквозь сомкнутые веки пробивался золотистый свет. Дейви подумал, что с закрытыми глазами иногда бывает гораздо светлее, чем с широко распахнутыми. Он чувствовал, как бьется ее сердце, и как ее прохладные пальцы гладят его по стриженому затылку. Можно простоять так целую вечность, будто бы всего остального мира не существует. Вдруг Люси отняла руку, отступила на шаг назад и меньше, чем на секунду, коснулась своими ягодными губами его губ. Теплое дыхание, прикосновение, словно шелк. От неожиданности он открыл глаза. Люси смотрела на него с выражением испуга, не зная, как вести себя дальше. Она сама не поняла, как это произошло. У Дейви бешено заколотилось сердце. - Кто-то скребется, - вдруг произнесла она и обернулась. Дейви перевел взгляд на стену. Через прорехи между досками мелькнул чей-то силуэт. Мальчик подскочил к окну, встал на один из ящиков и высунулся наружу. Снаружи никого не оказалось. - Рейли, наверное – предположил он, спускаясь на пол, - они вечно тут ошиваются. Люси пожала плечами. - Дождь совсем закончился. Можно ехать домой, - сказал Дейви, хотя ему совсем не хотелось ехать домой. Он распахнул отсыревшую дверь, и они с Люси вышли из укрытия. От непогоды не осталось и следа. Солнце золотило каждую промокшую травинку, весь мир сиял на много миль вперед. И в сердце тоже все сияло. Неужели, так может быть на самом деле? Неужели, может быть так тепло и так сильно хотеться жить? Они забрались на велосипед и не спеша поехали в город, так и не заметив, что у тыльной стены времянки, прижавшись спиной к влажным доскам, стояла промокшая и потрясенная Джулия Вудмен. 13. АйринО‘Моррисон вернулась домой гораздо раньше обычного. Войдя на веранду, она швырнула на стол две скомканные пачки из-под сигарет и начала нервно шарить по ящикам в поисках новой. Новая вывалилась ей на голову из навесного шкафа. Она тут же вставила сигарету в рот, дрожащей рукой подпалила спичку и затянулась. Облако черного дыма расползлось по потолку. Ей пришлось отпроситься с работы во время перерыва, чтобы встретиться с незнакомой женщиной, которая позвонила ей утром и вызвала на разговор. Разговор этот был малоприятен. Женщина – точнее леди, - носила розовые туфельки и шелковую юбку-солнце, сошедшую со страниц модного журнала, а Айрин явилась к ней неумытой, в мужских сапогах и с косынкой на нечесаной голове. Леди зачитала Айрин нудную лекцию о неприемлемых проделках ее младшей доченьки, после которой Айрин окончательно почувствовала себя напортачившей школьницей. По дороге домой эта неуверенность сменилась сильной, неуправляемой злобой. Собравшись с силами, Айрин потушила сигарету о прожженную в нескольких местах столешницу и громко позвала: - Люси! Никто не ответил. Тогда Айрин встала и сама пошла к ней в комнату, скрипя половицами насквозь прокуренного коридора. Тяжелые шаги человека, готового на убийство. Яростно распахнув дверь, она почему-то прислонилась к косяку и застыла. Люси уснула в уличной одежде, по-сиротски укрывшись краешком одеяла. Грязные кеды стояли рядом на коврике, соломенная шляпка валялась среди подушек. Она улыбалась во сне. Ей снилось что-то хорошее. Детская кроватка становилась ей слишком маленькой и стройные ножки, ножки молодой девушки, свешивались через край. «О чем ты только думаешь в двенадцать лет? – пронеслось в голове у Айрин, - Я сгорела бы со стыда, подумай я о таком в твоем возрасте». Она решила не будить Люси, а дождаться, пока она проснется сама. Что предпримет, она еще не знала, но одно было ясно как белый день: никакого Дейви Крейна в жизни ее Люси больше не будет. - Ты точно не пойдешь? Я спрашиваю в последний раз, – произнесла миссис Крейн, примеряя у зеркала очередную шляпу. Их с Шеннон пригласила на обед знакомая школьная учительница из Хейзелвуда, которая непременно желала лицезреть так же и их детишек. - Точно. - Шеннон берет Джулию. - Я знаю. - Неужели, не хочешь встретиться? Мы ведь скоро уедем. Когда еще ты увидишься с ней? «Действительно. Когда я теперь увижусь с Ней?» - думал Дейви, рассматривая смутный образ Люси, всплывший у него перед глазами. Вчера утром ее заперли под домашний арест, причем подчеркнуто запретили общаться именно с ним; а мерзкая прыщавая Чарли без лишних слов приказала ему обходить их жилище стороной. Синди перевела взгляд со своего отражения на бледное отражение сына у себя за спиной. Сдернув с головы шерстяной берет с фетровой розой, она повернулась к Дейви и погладила его по волосам. - Что же мне с тобой делать? – почти простонала она. - Ничего не надо со мной делать, - произнес он, уклоняясь от ее ласковых рук. - Я закрываю тебя на ключ; не хочу, чтобы ты убегал из дому и, как всегда, бросал все настежь распахнутым, - протараторила она. - Я и не собирался, - честно ответил Дейви. Куда он денется, если ему теперь не с кем убегать? Синди вернулась к зеркалу, снова надела берет, придирчиво оглядела его со всех сторон, и сменила на элегантную розовую шляпку. Затем поцеловала сына в лоб, не обращая внимания на его протесты, посмотрела на него тревожными глазами и исчезла, цокая каблуками по каменной дорожке во дворе. В комнате оставалось прохладно, хотя на улице стояла неимоверная духота. Пели какие-то птицы. Напряженно тикали тяжелые часы, словно отмеряли время до чего-нибудь ужасного. До чего? Дейви поднялся с кресла, в котором сидел, и встал посреди комнаты. На душе было неспокойно, словно нужно куда-то спешить, что-то делать. Мамы не было, вернется она поздно, и делать, можно было все, что угодно, но он почему-то не мог. Его охватило болезненное чувство, будто бы надо тушить пожар, а он связан по рукам и ногам и вынужден смотреть со стороны, как дотлевают последние щепки. Вчера он начал догадываться, что мать Люси все знает, и решила оградить ее от него, чтобы освободить от всякой вины. Сегодня он убедился в этом, глядя на то, как ведет себя его собственная мать. Пьет с утра успокоительное вперемешку с кофе, забывает на столе свой секретный ежедневник, место которому на самом дне прикроватной тумбочки… Она явно обеспокоена чем-то, но не хочет наводить шороху раньше времени. Дейви это не на шутку встревожило, но он быстро сориентировался и понял, что лучшее, что он может предпринять – это продолжить вести себя так, будто бы все нормально. Тогда есть надежда, что она успокоится, и по возвращении домой обо всем забудет. Но вот как поведет себя Айрин, он предугадать не мог. Мельком глянув в зеркало на свое осунувшееся лицо, Дейви перешел в спальню, опустился на корточки и выволок из-под кровати пустой чемодан. Надо быть наготове. Остатки безопасности повисли над пропастью на тоненькой нити, которая в любой момент может лопнуть, и тогда останется только бежать, бежать или сдаваться. Не сдаваться он пообещал Люси. Дейви проверил на прочность жестяной замочек и раскрыл крышку, но тут же с досадой ее захлопнул. Чемодан! Какой бред! Нет, чемодан ему точно не понадобится. Во-первых, они с Синди всегда начинали собираться не раньше самого последнего момента, и он вызвал бы кучу вопросов, если бы упаковал все сейчас. Во-вторых, чемодан был слишком велик и тяжел, чтобы долго нести его в руках. Дейви задвинул его обратно под кровать. Немного прибравшись в комнате, он переложил вещи так, чтобы все самое необходимое было на поверхности, и решил, что когда настанет момент (а момент настанет, он в этом не сомневался), он сгребет все в прочный брезентовый рюкзак, лет пять назад подаренный отцом. Поняв, что больше ничего предпринять не может, Дейви безжизненно рухнул на кровать. Сон не заставил себя ждать. Он окутал его со всех сторон мягким бархатным коконом. Дейви теперь казалось огромной глупостью, что в начале всей этой истории он не спал ночи напролет, размышляя о том, что будет дальше. А ведь сон был спасением. Во сне можно было не думать о том, как сохранить свою жизнь и жизнь Люси, как существовать в этом первобытном мире, где ты остался один, и никто не станет тебе помогать. Когда он проснулся, на улице уже начинало садиться солнце. Медовые предзакатные лучи напомнили ему, что это последний шанс увидеть сегодня Люси, пока ее родные не вернулись с работы, и пока его мать не приехала из гостей.Дейви вскочил с кровати, и ломанулся к окну, даже не сняв домашние тапочки. Ну ты и дурак, ДейвиКрейн! У тебя была куча времени, а ты спохватился только теперь!Выбравшись из дома и все еще покачиваясь после сна, он перескочил через изгородь и бегом побежал к Ней. Кто бы мог подумать несколько дней назад, что маленький деревянный домик с флюгером на крыше так удачно подойдет на роль тюрьмы! Дейви не знал, с какой стороны к нему подступиться, чтобы встретиться с Люси. С минуту потоптавшись у калитки, он забрался на пенек, земля под которым посерела от сигаретного пепла, перелез через забор, поднялся на крыльцо и просто постучал в дверь, словно Люси сможет ее отворить. Послышался скрип половиц, невидимая рука отодвинула штору и в окне веранды, чуть правее входной двери, показалось знакомое заплаканное личико. Дейви перегнулся через перила. Люси улыбнулась и залезла на подоконник. - Меня заперли! - произнесла она. Ее голос едва слышался через двойные оконные стекла. - Я знаю, - кивнул Дейви, - А окна? - Что? - Окна! Ты не можешь выйти через окна? Люси покачала головой. - Она их заколотила, намертво. Только в ее комнате открывается, но она тоже заперта. Она очень сильно злилась. Дейви зажмурился и прикусил губу от огорчения. Значит, он был прав. - Она…, - с трудом выдавил он из себя, - она все знает? - Что? Что знает? - Ну, про все это. Про лодку и… - Ты что, конечно нет! – вскрикнула Люси. Дейви отшатнулся назад. Как это, нет? - А зачем тогда она тебя запирает? – спросил он с недоумением. - Это все из-за Джулии. - Джулия? При чем здесь Джулия? Люси придвинулась еще ближе к стеклу, надеясь, что так ее лучше расслышат. - Помнишь, когда мы прятались от дождя во времянке, мы услышали какой-то шум? Дейви кивнул. - Это была Джулия. Она все время стояла снаружи и подглядывала, а потом наплела своей маме про нас что попало. - Вот как, значит, - задумчиво произнес Дейви. Он пожалел, что отказался идти сегодня с Джулией в гости, лишившись отменного шанса ее пристукнуть. - Она наговорила очень много ерунды, Дейви, - продолжала девочка, - такого, чего на самом деле не было и быть не могло. Да она просто обиделась на нас, что мы перестали с ней дружить! - Обиделась! – на лице Дейви появилась нездоровая улыбка. Он смотрел уже не на Люси, а сквозь нее, - Ну, ничего. Теперь я на нее обижусь. Так хорошо обижусь, что у нее раз и навсегда отпадет желание портить людям жизнь, гадина! Люси постучала по стеклу костяшками. - Даже не думай, слышишь? Она опять нажалуется взрослым. К слову, а твоя мама что, не знает? Она ведь дружит с миссис Вудмен. Дейви пожал плечами. - Она совсем ничего про это не говорила? - Нет. - Хотя бы тебе повезло, - вздохнула Люси. Солнечный луч отразился от оконного стекла и ударил Дейви в глаза. - Уже почти восемь, да? – спросил мальчик. Люси отодвинула штору и взглянула на часы за своей спиной. - Семь сорок пять. Скоро вернутся мама и Чарли. - Тогда мне надо идти. - Ты же зайдешь завтра? - Конечно. - Тогда пока! - Пока! Еще некоторое время они не двигались с места и молча смотрели друг на друга. Никто не решался уйти первым. Наконец, Люси помахала рукой и скрылась за тяжелой зеленой шторой. Дейви спустился с крыльца и побрел домой. Ласковое августовское солнце приятно пригревало затылок, и Дейви был несказанно рад, что его опасения не подтвердились и АйринО’Моррисон ничего не знает. Однако едва ли не вся эта радость с лихвой компенсировалась злостью на Джулию и на Синди, которая вот уже двое суток разыгрывала перед ним какой-то цирк. Шеннон не могла не донести ей. Все родители одинаковые, и у всех них подобные вещи почему-то считаются святым родительским долгом. Но если Синди в курсе этой клеветы, почему бы ей сразу не обрушиться на него бурным скандалом, чтобы потом феерично его простить? Зачем морочить голову, звать его на обед с Шеннон, если Шеннон наверняка считает его тупым озабоченным подростком, и не хочет иметь с ним никакого дела? Дейви забрался в дом и закрыл за собой оконную раму, затем застелил постель, схватил с тумбочки первую попавшуюся книгу, зашел на кухню, развалился в кресле и стал ждать. Его глаза бегали по строкам, напечатанным крупным детским шрифтом, но он не видел, что читает. Он думал о матери и с минуту на минуту ждал ее прихода. Он готовил ей расправу. Наконец, скрипнула калитка. Послышалось цоканье ее каблучков по садовой дорожке. По деревянным ступенькам. Скрип двери – и по паркету в прихожей. Она зашла на кухню и повернула выключатель, хотя за окном было еще довольно светло. - Ты здесь! – воскликнула она, заметив Дейви. - Угу, - буркнул он, не отрываясь от книги. - Зря ты не пошел. Было очень весело. Шеннон играла на фортепиано, жаль, что ты не слышал! Ты многое потерял. Она суетливо курсировала между кухонным столом, на который как всегда вывалила какие-то презенты, и обувным шкафчиком в прихожей. Дейви видел лишь ее расплывчатый силуэт. Он сфокусировал зрение на заглавной букве М и, как мог, старался не отрываться от нее. - А что Джулия? – спросил он. - Джулия? Скучала, бедняжка. Вот если бы ты пришел… - А по-моему, гораздо лучше скучать, чем проводить время с таким, как я. Не так ли, мама? Синди остановилась посреди кухни. - Что ты такое говоришь? – воскликнула она, - Да Джулия всю дорогу расспрашивала про тебя! - Спасибо, - произнес Дейви все еще глядя в книгу, - Мне очень льстит, что ее безгрешная совесть позволяет ей интересоваться человеком, которого она погубила. - Что? Кто тебя погубил? Ничего не понимаю, - она отодвинула стул и присела. - Это не важно, - продолжал Дейви, - Лучше расскажи, о чем вы вообще там разговаривали. - Ну, как, о чем? К примеру, о том, что… - К примеру, о твоем отвратительном сыне и о том, что он себе позволяет. Прекрасная тема, по-моему. Самое оно для общества училки. - Прекрати хамить! Я не понимаю, что ты хочешь сказать, – процедила миссис Крейн. - Интересно, а как тебе удалось перевернуть все так, чтобы тебя не винили в моем плохом воспитании? Должно быть, валила все на отца? – буква М начинала расплываться. Хотелось перевести взгляд, но Дейви держался. - Посмотри на меня! – сказала Синди. Дейви продолжал пялиться в книгу. - Посмотри на меня, я сказала! Ты нарываешься на скандал? Дейви молчал. Он сказал все, что хотел. Говорить теперь должна была она. - Чего ты хочешь от меня? Да, мне рассказали, и что? Разве было бы лучше, если бы я посадила тебя под домашний арест, как твою девочку? Нет, ты бы тоже обиделся, прямо как сейчас, и точно так же бы стал истязать меня. Ты просто скажи мне, что я должна делать, чтобы ты и твой отец наконец-то перестали смотреть на меня, как на полную дуру и стали меня уважать? Я ведь хотела, как лучше. Я спустила это тебе с рук, потому что… В конце концов, я тоже не так давно была ребенком и тоже..., - она запнулась. Вздохнула, всхлипнула носом, - Ты очень отдалился от меня, Дейви. Ты тысячу лет не говорил, что любишь свою бедную маму. Я не хотела, чтобы ты отдалялся еще больше, но в результате это все равно случается. Я теперь совсем не понимаю, какой ты человек, а ты ведь мой сын! Мой родной сыночек! Глаза Дейви наполнились слезами. Он перестал моргать и еще старательнее сосредоточился на букве М. Боковым зрением он заметил, что Синди закрыла лицо руками и готова разрыдаться. Может, хватит ее мучать? Бросить эту книгу, вскочить с кресла и кинуться ей в объятия? Он не успел решить, потому что Синди сама встала, подошла к нему, поцеловала его в макушку теплым, материнским поцелуем с ароматом цветочной туалетной воды, и убежала к себе. Должно быть, в слезах. - Спокойной ночи, мама! – бросил он ей надломленным голосом. Как только захлопнулась дверь, Дейви зажмурил глаза и на желтые страницы книги посыпались крупные слезы. Из комнаты Синди доносились всхлипы и стоны. Дейви как ни в чем небывало встал с кресла и положил книгу на край стола. Затем убрал брошенный матерью бумажный пакет в шкаф, выключил свет и ушел в свою комнату. И только когда он разделся и рухнул на кровать, его обухом по голове огрело понимание того, что сделали с ним и что он сам только что сделал. И тогда он по-настоящему разрыдался. 14. Следующие двое суток Дейви было настолько стыдно смотреть матери в глаза, что он чуть было не решился перед ней извиниться. Его останавливала Люси, грустно глядящая на него через стекло, и доски, прибитые к каждой оконной раме домика с флюгером на крыше. Синди же простила его тем же вечером и с тех самых пор предпринимала неудачные попытки поговорить с ним по душам, или хотя бы прижать его к сердцу. Дейви только отворачивался, сгорая от разрывающих его противоречий. Ему пришлось сдружиться поближе со старшими Рейли, чтобы не сидеть дома наедине с матерью, хотя это и было предательством по отношению к Люси. Утром жаркого августовского дня, когда случилось несчастье, один из Рейли прибежал к домишкеКрейнов, чтобы позвать Дейви на реку играть в волейбол. Их отец соорудил там настоящую площадку для местной малышни, растянув между деревьями рыболовную сеть и пожертвовав свой старый футбольный мяч. Дейви ушел, наскоро проглотив завтрак и не произнеся ни слова, а Синди осталась дома и полтора часа спустя, в без четверти полдень, ответила на телефонный звонок. Сперва ей показалось, что говорит ее муж, который не звонил уже почти неделю, но к великому сожалению, это оказался не он. Звонил Грейсон, один из троих Менсфилдских полицейских. Он сообщил ей, что через полчаса ее ждут в участке по делу, в котором помочь сможет только она. Синди удивлялась недолго: она все еще помнила о загадочном Джефферсоне, который как-то умудряется скрываться в таком маленьком городке. Написав Дейви небольшую записку на случай, если он вернется раньше нее и приколов ее ко входной двери, миссис Синди густо напудрилась, надела на голову очередную шляпку и неспешно направилась к участку. Она пришла на целых десять минут раньше, но единственный стул в единственном кабинете – кабинете Грейсона, был уже занят незнакомой женщиной. Синди видела ее со спины сквозь стеклянную дверь: фланелевая рубашка, косынка на голове и очень красивые завитки золотистых волос на изящной шее. Она активно жестикулировала, ерзая на стуле и мотая головой. Грейсон спокойно сидел напротив и ждал, когда она замолчит. Увидев за стеклом Синди, он вскочил с места, чтобы распахнуть ей дверь, и протянул ей, как мужчине, свою мозолистую руку. Синди ответила на рукопожатие и, взглядом указывая на женщину на стуле, спросила, не слишком ли рано она пришла. - Что вы, как раз вовремя! – ответил Грейсон и почти что втолкнул ее в кабинет, - Это и вас касается, миссис Крейн. - Крейн?! – воскликнула разгоряченная Айрин, резко поворачивая к Синди голову в косынке, - А-а, теперь я догадываюсь, в чем дело, если ты говоришь, что речь пойдет о моей дочери, и раз здесь миссис Крейн! - Успокойся, - сказал Грейсон. Он выволок свой тяжелый стул из-за стола и поставил его для Синди. Синди колебалась. - - Садитесь, мэм, - произнес он. Синди осторожно опустилась на край стула. Она пыталась вспомнить, где видела Айрин до этого. Грейсон присел на столешницу. - Можно, я начну, пока вы обе тут? – спросил он у Айрин, когда та готовилась снова открыть рот. Айрин откинулась на спинку и скрестила руки на груди. Грейсон почесал нос, чтобы собраться с мыслями и понаслаждаться тишиной, и произнес: -МиссО’Моррисон уже знает, что преступника Джефферсона,вероятнее всего,убили. Синди вскрикнула. МиссО’Моррисон кивнула головой. - Труп все еще не нашли, - продолжал полицейский, - зато нашли вот это, - он наклонился и взгромоздил на стол два небольших коричневых чемодана и грязный бежевый плащ, - Это те самые вещи, которые ты опознала, Айрин, верно? Айрин снова кивнула. - Я тогда не придал значение кое-какой детали, - вздохнул Грейсон, точнее, придал, но почему-то решил, что тебя это не касается. Ты принесла с собой ботинок твоей младшей дочки, как я просил? Айрин нехотя нагнулась к своей сумке, стоявшей на полу, и протянула Грейсону снятый с ветвей маленький сандалий. Схватив его, он подошел к столу с другой стороны и разложил на нем плащ так, чтобы женщины могли видеть всю его изнаночную часть. Айрин вздрогнула. Синди вскрикнула еще раз. На молочной подкладке алел четкий кровавый след от подошвы башмака. Грейсон положил сандалий рядом с ним. - Ах ты гад! – воскликнула Айрин, - хочешь сказать, что Люси… - Точно такой же башмак 34-го размера, только с другой ноги, - перебил полицейский, - Ты случайно не прихватила второй? - Второй? Тебе еще хватает наглости… - А все-таки, где второй? Айрин скривилась. - Второй она… она потеряла. Мне сказала, что потеряла. Так ты хочешь сказать… - Я ничего не хочу сказать. Мы допросили старика Рейли, у которого ферма через реку от того места, где он прятался. Он заявил, что в последний месяц не видел там никого, кроме своих детей и еще нескольких детишек из города. Его дети слишком малы, чтобы оставить след 34-го размера, к тому же никто из них не носит обуви с такой подошвой. Зато один из его близнецов, Энди кажется, или Салли – черт разберет, кто из них кто - рассказал, что две недели тому назад встретил там твою дочку и вашего, миссис Крейн, сына. Они перешли мост и отправились в лес. Вывод из всего этого очень простой: ваши дети побывали на месте преступления, когда кровь была еще достаточно свежей, чтобы оставить такой красивый след, и подошли к трупудостаточно близко, чтобы наступить на его плащ, - плащ был на трупе, видите эти пятнышки-брызги на воротничке?. А труп, судя по пятнам на полу, лежал в самой глубине комнаты.Более того – они этот плащ спрятали. В дальний угол, за ящики. Потому что не хотели, чтобы кто-то еще знал, что они там были, но почему-то не могли унести этот плащ оттуда совсем. Почему? Возможно, потому что уносили улику посерьезнее. Такую, как, к примеру, сам труп. Синди побледнела и напряженно сдвинула брови. Айрин усмехнулась. - Ты сам-то веришь в то, что несешь, Кристофер? – спросила она. - Я не несу, а строю предположения. Ваши дети могли стать свидетелями убийства. Я скажу даже больше: они сами могли его совершить, скажем, в ходе самообороны. Верю ли я в это? Конечно нет, это ведь всего-навсего дети, вот только то, что я во что-то не верю, еще не делает это невозможным. - Глупости! – продолжала Айрин с той же интонацией, - вы в своей полиции не подумали, что детей могли подставить? Хотя бы те же Рейли!Я знаю эту семейку: он законченный пьяница, а она старая ведьма. Нашли ее потерянный сандалий и нарочно оставили этот след. - Тогда зачем надо было прятать труп, и при этом бросать все деньги? - Грейсон налил себе стакан воды из графина и залпом его осушил, - Еще одно, - сказал он, - знаешь, Айрин, как этого молодчика звали на самом деле? - Как угодно, только не Джефферсон, – предположила Айрин. - Доминик Дэвид Стюарт. Не слышали про такого? Айрин отрицательно покачала головой. Синди не шелохнулась. Она не могла шевелиться. - Да слышали, слышали, - продолжал Грейсон, - Это было хоть и не громкое дело, но очень яркое. В паре-тройке газетенок точно писали. Если в двух словах, то этот самый гаденыш, Доминик Стюарт, десять лет тому назад на спор задушил собственную подружку, чтобы угнать ее машину. Угодил в колонию, где с горя или от дурости искалечил себя так, что остался хромым. Его отправили в психушку, но мамаша каким-то образом вызволила его оттуда и доказала, что он нормальный человек. Я же скажу, что этот нормальный человек вполне мог бы напасть на ваших детей. Воцарилось молчание. - Все равно глупости, Кристофер, глупости! – с ожесточением воскликнула Айрин, поразмыслив несколько секунд, - Люси непременно рассказала бы мне, произойди с ней нечто подобное. Она доверяет мне, я знаю все ее секреты. Я уверена, что и сын дорогой миссис Крейн поступил бы так же. Верно? – она всем телом повернулась к Синди и уперла в нее пытливый взгляд. Синди замялась. Она взглянула на Грейсона, в глазах которого читался тот же самый вопрос. - Я не знаю, - промямлила она. «Я не знаю» эхом отразилось в каждой извилине ее мозга. Она шла домой в полной прострации, сворачивая не на те улицы и описывая по крошечному городку огромные круги. Она действительно не знала, доверяет ли ей Дейви и может ли она ему доверять. Она не знала, с кем он дружит в школе, какие книги он читает, любит ли он театр, в который она водит его по крайней мере раз в месяц. Она следила за ним с самого его рождения и могла наизусть оттарабанить дату, когда у него прорезался первый зуб, или прочесть весь его табель успеваемости от математики до физкультуры за любой учебный год, но все равно ничего о нем не знала. Она старательно воспитывала его, пытаясь привить емуправильные ценности и правильный взгляд на мир, но все равно не знала, что у него на уме. Ей стало больно и страшно, она силилась понять, где допустила ошибку, где пустила все на самотек, но не понимала. В дверях она наткнулась на собственную записку, с горечью сорвала ее и, скомкав, бросила на землю. Кому она это писала? Своему сыну Дейви? А кто такой этот Дейви? Разве существует тот Дейви, которому она это писала?Она сама выдумала себе его образ, с которым ей было удобно существовать, и который едва ли совпадал с реальностью. Она нарочно закрывала глаза на его жестокость, на его скрытность, на грубость, которую он порою к ней проявлял, потому что это не соответствовало ее собственным идеализированным представлениям.Теперь было уже поздно. Оставалось только пожинать плоды. Синди вошла внутрь, по привычке задвинула щеколду и без сил упала на стоявший в прихожей низенький диванчик. Ей разом вспомнились все истории о том, как в приличной семье вырастал ребенок-убийца. «Убийство в ходе самообороны». Что дальше по списку? Не убийство ли собственной изрядно поднадоевшей матери? Она уронила голову на руки, зажмурилась и просидела так несколько минут, слушая пустое тиканье часов. Потом кто-то постучал в дверь, прямо у нее над головой. Она содрогнулась. Стук повторился. - Мам, это я, - раздался голос Дейви. Синди содрогнулась снова и почувствовала, как ее пронзает холод. Дейви стал стучать настойчивее. Она резко вскочила, поправила растрепавшиеся волосы, и с натянутой улыбкой открыла ему дверь. На секунду ей показалось, что она ошибалась. Перед ней стоял все тот же светловолосый мальчик с умными глазами и ссадиной на колене. Ее сын. Разве может он быть кем-то другим? Дейви проскользнул в прихожую, уселся на тот же самый диванчик и стал развязывать шнурки. Его высокий лоб блестел от пота. - Я сейчас снова убегу, - сказал он, - только попью. - Конечно, - ответила Синди так, словно ничего не случилось. Она прошла в кухню, автоматически достала из холодильника графин с лимонадом, автоматически налила лимонада в высокий стеклянный стакан, всучила его Дейви, вошедшему вслед за ней, и зачем-то снова вернулась в прихожую. На комоде стоял телефон. Ее дрожащая рука сама потянулась к диску. Она прикрыла дверь, чтобы сын ничего не услышал, сняла трубку и набрала свой собственныйМилуокинскийномер. Дейви уселся в кресло и залпом осушил стакан, даже не разобрав вкуса. Он все еще прерывисто дышал после игры, его ноги были в пыли, волосы слиплись от пота. Он и думать забыл, что Люси сидит взаперти, а на прикроватной тумбочке стоит распахнутый рюкзак и дожидается момента. - Джон? – донесся из прихожей сдавленный голос матери. Дейви выпрямился и навострил уши, как дикая кошка. Зачем она звонила отцу? Она никогда не звонила ему первой. Она и Дейви запрещала звонить ему, чтобы не отвлекать его от работы. - Нет, ничего не случилось. То есть да, случилось. Это связано с Дейви, - тут она перешла на шепот и чуть было не расплакалась, - Я еще не уверена, но это очень серьезно. Есть… есть вероятность, что мы… воспитали чудовище. Не могу, не могу я говорить об этом по телефону! Тебе лучше приехать к нам. Да, как можно раньше. Завтра! Ты сможешь приехать завтра? Я не смогу одна, я боюсь одна, когда… Хорошо. Хорошо, Джон. Я поняла. Я успокоилась. До завтра. Она положила трубку и шумно опустилась на диванчик. Дейви осторожно поставил стакан на стол. «Спокойно!» - сказал он самому себе, но паника уже начала душить его. Панике было наплевать, что он знал, что это однажды случится, и был к этому готов. Осторожно, избегая громких звуков и резких движений, он встал, подошел к мойке, выкрутил оба крана и умылся, намочив при этом волосы и рубашку. Это как будто успокоило его. Он подобрался к двери в гостиную, по-шпионски пересек ее и заглянул в свою спальню. Все хорошо. Рюкзак на месте. Он окончательно восстановил дыхание и направился к выходу. Резкий аромат маминых духов, знакомых с младенчества, оглушил его. Она переместилась на кухню и мыла стакан из-под лимонада так тщательно, словно он был залит засохшим свиным жиром. Дейви спокойно прошел мимо нее, крикнул, что уходит, сунул ноги в кеды, комом запихал шнурки внутрь – завязывать их сейчас было невозможно, - и выбежал на волю. Хотелось кричать, но он не мог себе этого позволить.Крик приходилось проглатывать и превращать в мысль, в нескончаемый поток мыслей. Сегодня ночью все решится. Сегодня ночью нужно действовать, иначе завтра наступит конец. Ноги сами повели его к дому Люси. Сегодня был выходной, ее семья была дома и она, бедная, среди них. Стучать в дверь было бы опасно для жизни. Но этого и не требовалось: недовольные крики Айрин и так были слышны на всю улицу. В мутное окно веранды выглянула прыщавая Чарли с садистическим оскалом вместо улыбки. Он спрятался за забором, но она и не собиралась его замечать. Только задернула шторы и снова исчезла. Дейви понял, что Люси предупредить не удастся. Ему не хотелось растрачиваться на вопросы о том, как так получилось, и почему он не смог этого предупредить. Зачем, если ничего уже не исправишь? Гораздо лучше потратить оставшиеся часы на обдумывание деталей. Он почему-то вернулся к Рейли. Они уже ждали его, чтобы продолжить игру. Им не хватало четвертого человека (в волейбол играли только трое старших;младший был так мал, что весил немногим больше мяча). Но игра теперь не заладилась, потому что Дейви постоянно отвлекался и двигался, как полумертвая улитка. Повозившись минут пятнадцать, ребята решили бросить это до завтра и пойти вверх по течению ловить рыбу. Дейви увязался за ними, хотя отроду ее не ловил. Энди или Салли (Дейви все еще не научился их различать) пообещал научить его, но тот отказался. Он не хотел упускать возможности просто посидеть на камне и поразмышлять. Рыбы в реке было мало, стоять с удочкой было не интересно, и вскоре Рейли побежали домой обедать. Дейви тоже был голоден, но вместо того, чтобы отправиться домой, почему-то пошел за город, к качелям. Там был все тот же обрыв, та же речка, то же солнце и то же спокойствие, что и всегда. Дейви сел на деревянное сидение и стал потихоньку раскачиваться. Ему стало грустно от того, что они с Люси так и не успели вдоволь насидеться тут. Хотя какая разница? Если удача улыбнется им сегодня и не станет отворачиваться от них еще лет так семь, то они смогут провести бок о бок целую жизнь. Целую жизнь! Разве жизнь не стоит всего того, что они перенесли за последнее время? Ему многое нужно было решить. Он просидел на качелях до вечера, и только тогда вернулся в место, которое все еще называл домом. Синди не искала его. Ее лицо отекло от слез, но на нем светилась ее обыкновенная натянутая улыбка. Она подала Дейви ужин, на который он набросился с волчьей жадностью, но есть вместе с ним не стала и ушла вместо этого в ванную, где пропала едва ли не на час. Так даже лучше. Дейви нечего было ей сказать. Ему было опасно с ней говорить. Наполнив желудок, он ушел в свою спальню, закрылся там и стал ждать. Ждать оставалось уже не долго. 15. - Тик-так, - тикали стрелки зловредных часов. За дверью работал радиоприемник, без перерыва передавая что-то из Рахманинова. Временами слышались шаги; в узкой щели, оставленной Дейви для света, мелькала ее тень. Около десяти часов она постучалась и спросила, не хочет ли он стакан молока. Дейви ответил, что хочет. Она принесла молоко в комнату на подносе, хотя обычно звала его на кухню. Дейви сухо поблагодарил ее, но как только она вышла, поставил поднос на подоконник и забыл о нем. Он больше не жалел ее. Он даже не мог сказать, любит ли он ее, хотя четко знал, что обязан любить свою мать. Мысль расстаться с ней навсегда,хотя и не была особо приятной, но уж точно не пугала его. Вскоре она выключила Рахманинова и перестала ходить по дому. Узкая щель потемнела,комната погрузилась в ночь. Тьма и монотонное тиканье часов сделали свое дело и Дейви случайно заснул. Ему снился длинный лихорадочный сон о том, как они с Люси сидят у костра, пока за их спинами мертвец сам роет себе могилу. Он проснулся в полвторого ночи без будильника, и первые несколько минут ему казалось, что так все и было на самом деле. Окончательно проснувшись, он зажег ночник и стал собираться в путь. Он чувствовал себя как перед важным выступлением, к которому долго готовился: на душе немного тревожно и хочется, чтобы все побыстрее закончилось, но в общем-то никакого волнения и ни капли неуверенности в себе. Выдвинув верхний ящик комода, Дейви сгреб все его содержимое в рюкзак. Швейцарский нож, записная книжка, автоматический карандаш, немного денег, украденных из материнского ридикюля, ее набор ключей от квартиры в Милуоки, кусочек мыла, носовой платок и две банки с неопределенного рода консервами, оставленными в недрах кухонного шкафа хозяйкой дома. Туда же пошли несколько предметов с прикроватной тумбы и из гардероба.Тщательно затянув рюкзак и повесив его на одно плечо, Дейви распахнул дверь и оказался в гостиной. Пути назад уже не было. Решительности в его двенадцатилетнем тельце хватало лишь на один шаг через порог. Если он развернется и зайдет в комнату снова, то уже не выйдет оттуда и покорится своей судьбе. Он пожалел, что не написал записки для родителей, в особенности для отца. Отец, конечно же, приедет завтра утром и будет винить во всем маму. Напрасно. Она ни в чем не виновата. Дейви сам себя погубил. Дверь напротив двери в его комнату вела в ее спальню. Дейви подошел к ней и прислушался. Сопение, размеренное дыхание, все то же тиканье часов. Он не осмелился повернуть ручку и последний раз взглянуть на нее, хотя соблазн был чертовски велик. Осторожно ступая по старым половицам, Дейви миновал гостиную и кухню и оказался в прихожей. В темном углу за входной дверью стоял табурет, которым они с мамой ни разу не воспользовались. Он аккуратно снял его с места, к которому тот успел прирасти, и перенес к подножью платяного шкафа. На шкафу находился ящик с инструментами - им тоже никто не пользовался. Дейви встал на табурет, поднялся на носочки и опустил ящик на пол. Он старался не греметь, копаясь в нем. Ему нужна была всего одна вещь – ножовка, и он понял, что не уверен, есть ли она там вообще. Первое найденное им подобие ножовки оказалось тупым, и он с досадой отложил его в сторону. Почти отчаявшись, он стал выкладывать из ящика все подряд, лишь бы найти хоть что-нибудь подходящие. Бинго! На дне оказалась настоящая пила. Острая. Он схватил ее и с трепетом прижал к сердцу. Времени оставалось мало. Он не стал убирать ящик и табурет на место – это не спасет его, значит это не важно. Положив рюкзак и пилу на пол, он надел ветровку, висевшую на крючке, присел на диванчик и стал буднично обуваться, словно сейчас день и он просто собрался погулять. Наконец, туго затянув шнурки, нацепив рюкзак и сжав в левой руке прохладную рукоятку пилы, Дейви Крейн отодвинул щеколду и оказался на воле. Свежий воздух ударил ему в лицо. Ночь была светлой. На небе ярко сияли - и падали, - августовские звезды. Ему показалось, будто бы все уже сделано и он уже далеко-далеко,на свободе. И в безопасности. Однако лишь ничтожная часть пути была пройдена. У калитки, как верный конь, уже стоял велосипед. Дейви не стал забираться на него и ехать «верхом», а тихонько покатил его рядом, словно хотел дать ему отдохнуть перед долгой дорогой. Дом с флюгером уже спал, заколоченные окна были темны. Дейви подошел к нему с тыльной стороны. Прислонив велосипед к забору, он перекинул через забор пилу и перелез сам. Окно, перед которым он оказался, вело в спальню Люси. Он собрался с духом и осторожно постучал. - Лю-ю—ю-си-и-и, - тихонько протянул он и сам испугался своего голоса. За стеклом послышалось шевеление. Шаги быстрых босых ног по скрипучему полу. Тяжелая штора приподнялась и из темноты на Дейви уставились испуганные глазки. Дейви широко улыбнулся. Люси улыбнулась в ответ. Она толкнула левую створку окна, и створка уперлась в доску, грубо приколоченную к раме снаружи. Дейви поднял руку и показал ей пилу. Она недоуменно сдвинула брови. - Мы уходим, - пояснил он. - Как? – удивилась Люси. - Я не знаю. Только оставаться больше нельзя, верно? - Верно, - согласилась Люси. - Тогда я разберусь с окном, - сказал он, - а ты пока соберись. Хорошо? Люси кивнула и исчезла за шторой. Дейви уперся левой рукой в шершавую стену дома, а правой начал пилить доску. Он сделал всего несколько движений, и они показались ему такими громкими, что он испугался и прекратил. Он оглянулся по сторонам. Никто его не слышал. Ни дом с флюгером, ни домики в округе не зажгли своих фонарей. Странно. Разве можно не слышать такого грохота? Набрав в легкие воздуха, Дейви принял прежнюю позу и продолжил, стиснув зубы и зажмурив глаза, словно это поможет ему не слышать. Древесина оказалась мягкой. Вскоре пила скользнула вниз и лязгнула о металлический подоконник. Первый распил был готов.Теперь оставалось сделать еще один такой же, на другой стороне рамы. Рука у Дейви устала. Он попытался пилить левой, но получалось скверно. Он стал переживать, что не сможет довести дело до конца. Вдруг штора снова шелохнулась. Люси, уже одетая в мамину куртку и вельветовый комбинезон, водрузила на подоконник почтальонскую сумку.В ее глазах сверкали искры нетерпения. Дейви лишь мельком взглянул на нее и понял, что надо действовать быстрее. Нечеловеческая сила проснулась в нем. Он пропускал движения через все тело, рывок за рывком приближаясь к свободе. Летели щепки, а Люси, закусив губу, молилась, чтобы не проснулась ее мать. Пила снова соскользнула и лязгнула, раздался грохот, у Дейви на миг перехватило дыхание и что-то тяжелое рухнуло к его ногам. От доски остались лишь два огрызка по обеим сторонам окна. Люси полностью распахнула левую створку и передала Дейви свою сумку. В один прыжок она очутилась на земле и кинулась Дейви на шею. Его руки обхватили ее туловище, ее хрупкие ребрышки, вздымающиеся от дыхания. Он почувствовал знакомый аромат яблок. У него закружилась голова. Как было бы прекрасно, если бы можно было прижать ее к себе крепко-крепко и слиться с ней в одно целое! - Время, - шепнула она и Дейви опомнился. Они с легкостью перелезли через забор, уселись на велосипед и пустились в дорогу. Луна светила им в спину, теплый августовский ветер веял в лицо. Правая рука и плечо Дейви побаливали, но ему было на это плевать. Он все еще был невероятно силен, потому что Люси сидела позади и обвивала тонкими руками его спину. Они пронеслись мимо знакомых полей и холмов и оказались на обочине ночной автострады, ведущей прямо в Хейзелвуд. Только теперь они решились заговорить. - Ты не замерзла? – спросил Дейви. - Нет. А куда мы едем? - Пока что – на вокзал. Потом – не знаю. Может быть, в Милуоки, а может - совсем в другую сторону. - Только бы подальше от Менсфилда. - А ты не боишься? - Нет. - А нас ведь могут поймать. - Нас не поймают. - Любой полицейский может остановить нас и спросить, а куда это мы направляемся. Что мы ответим? - Что мы брат и сестра, и нас мама отправила к бабушке. С корзинкой пирожков. - Тогда он попросит позвонить маме или бабушке. - У мамы и бабушки не окажется в доме телефонов. - Тогда он потребует адрес и пошлет телеграмму. - Ну, тогда скажем мой настоящий адрес. В Менсфилд даже срочные телеграммы идут по несколько дней. Пока полицейские будут ждать ответа, мы уже сделаем подкоп и снова сбежим… или повесимся в тюремной камере. Дейви расхохотался, и ветер подхватил его смех. Теперь он мог хохотать, сколько угодно, и кричать так громко, как ему вздумается. Ему больше ничего не угрожало. Все опасности остались позади. Вокруг не было ни единой души, только бескрайние зеленые поля, рябящие сквозь ночную темень. Он делал вид, будто волнуется о будущем, но на самом деле впервые за все это время ему было плевать на будущее. Неважно, что будет, когда их поймают – главное, что есть эта ночь, принадлежащая только им. Целая ночь, огромная ночь на свободе – разве не стоит она всей остальной жизни? Он смеялся, и чувствовал, что Люси тоже дрожит от смеха. - Я погублю тебя, - произнес он сквозь смех. - Нас с тобой нельзя погубить еще больше, дурачок! – ответила она. 16. Джон Фрэнсис Крейн сел на поезд почти сразу же после звонка жены (ему не нужно было выяснять подробностей, когда речь шла о его единственном сыне)и уже в пять часов утра стоял на пороге съемного домика в Менсфилде. Он постучал в дверь. Ему не отворили. Он постучал еще раз и неожиданно обнаружил, что дверь не заперта. Он вошел в прихожую, споткнулся сначала о табурет, потом о распахнутый короб с инструментами, прошел через кухню и гостиную и по ошибке сунулся в спальню Дейви, где споткнулся еще и о вытащенный из комода и начисто выпотрошенный деревянный ящик. Постель была пуста, гардероб открыт, пустой чемодан наполовину торчал из-под кровати. У мистера Крейна сложилось впечатление, будто бы ночью дом ограбили. Оставив посреди бардака свой портфель, он прошел в спальню жены, присел на край ее кровати и самым аккуратным образом разбудил ее. - Доброе утро, дорогая, - сказал он, когда она потянулась и уставилась на него заспанными глазами, - а где Дейви? - Дейви? – спросонья переспросила она. - Да, Дейви. Где то чудовище, которое мы вырастили? - Он спит. - Как это спит? Где? Во второй спальне его нет. Тут Синди проснулась. Она выпучила глаза, резко вскочила с постели и кинулась во вторую спальню. Увидев там ту же картину, что и мистер Крейн минуту назад, она едва не задохнулась от приступа истерии, обежала несколько раз весь дом, и, убедившись, что Дейви пропал, кинулась скорее одеваться. Только теперь бедный Джон наконец-то спросил, в чем, собственно говоря, дело. - Он убил Джефферсона, я теперь точно знаю! – кричала она, заливаясь слезами и натягивая чулки, - Если нет, то зачем ему вот так пропадать? Либо он убил, либо его запугали до такой степени, что он ничего никому не сказал, но это невозможно, он ведь умный, он ведь очень умный мальчик! Так и не произнеся ничего вразумительного, она наскоро объяснила мужу, как пройти в полицейский участок, а сама бросилась на поиски. В участке оказался только заспанный и недовольный жизнью старикашка, непривыкший, чтобы его беспокоили так рано. Мистер Крейн не знал, с какой стороны подступиться, чтобы его рассказ не походил на бред сумасшедшего. Он сказал, что у него пропал ребенок, и что по мнению его жены это как-то связано с Джефферсоном, и в завершение назвал свою фамилию. Старикашка разбираться не стал и сразу же позвонил Грейсону. - Тут у меня Джефферсон по делу Крейна. Тьфу ты, то есть Крейн по делу Джефферсона. Вы Крейн-сын? Он Крейн-отец. Говорит, у него пропал ребенок. Грейсон примчался через четверть часа. В то же время явилась и Синди. Следом за ней как на пружинах шагала АйринО’Моррисон, пытаясь на ходу подпалить дрожащими руками сигарету. - Их нигде нет! – воскликнула Синди, - Ни на реке, ни на их качелях за городом. Нигде! - Их? – удивился Грейсон,- у вас ведь… - Люси тоже пропала, - произнесла Айрин, не вынимая сигареты из зубов. - Значит, вместе сбежали,- заключил Грейсон. О пропаже детей срочно сообщили в Хейзелвуд. Вся полиция Менсфилда (трое человек, не считая Грейсона), отправилась прочесывать окрестности. Родители сидели в кабинете. Айрин ругалась то ли на Синди, то ли на саму себя. Синди рыдала и дрожала от рыданий. Мистер Крейн, у которого кругом шла голова, обреченно стоял за ее спиной. - Вы должны сохранять спокойствие, – методично произнес Грейсон свою дежурную фразу, - Их поиски могут занять часы и даже дни, но, я уверен, в конце концов мы их найдем. И все-таки, - он усмехнулся, - что же такого надо было сделать, чтобы напугать их так, чтобы они бежали? Стоило ему лишь произнести это, как раздался телефонный звонок, и патрульный из Хейзелвуда сообщил, что ночью, часа три назад, двоих подростков на одном велосипеде видели недалеко от автострады между городами. - Видите, вот и все. А вы волновались! - Воскликнул тогда Грейсон. – Мы с вами сейчас же поедем по этой трассе с севера, а хейзелвудская полиция – с юга. Мы нагоним их. Грейсон лично сел за руль единственного служебного автомобиля. На переднем сидении расположилась Айрин, на заднем – четаКрейнов. Быстро и ровно скользя по гладкому асфальту, автомобиль выехал за пределы города и помчал по освещенной рассветом дороге на юг. - Господи! – стонала на заднем сидении Синди, - и как же так получилось? - Ничего бы не получилось, если бы не ваш сыночек-ангелочек, – злобно пробурчала себе под нос Айрин. Она все еще курила. Пепел с ее сигареты сыпался за окно, развеиваясь по ветру и теряясь в облаке дыма. - Конечно, - вмешался Джон Крейн, - в своем глазу и полена не заметишь, или как там говорится. - Сейчас бы выслушивать укоры в адрес моей дочери от человека, который в глаза ее не видел, - ответила Айрин, поджигая новую сигарету. - Не кури в машине, - сказал ей Грейсон. - Нет, я буду курить! – процедила она сквозь зубы, - Ты бы и сам закурил, если бы твой ребенок сбежал из дому непонятно с кем. Грейсон молчал. Айрин затянулась и нервно забарабанила ногтями по бардачку. Бодрящий прохладный ветер гулял по салону и колыхал ее красивые волосы. - Надо было сразу это прекратить, - продолжала она, - я спохватилась слишком поздно, когда этот гаденыш уже склонил ее к себе. А вы знаете, дорогая моя миссис Крейн, - повысила она голос, - что ваш Дейви притащился к нам с пилой? Я нашла ее под нашим забором. Он распилил доску, которой было заколочено ее окно. Да что вы к черту за мать, если ваш сын может спокойно уйти ночью из дому с пилой? - А вы что за мать, если… - Постойте, а с каких это пор, Айрин, - перебил Грейсон, - у тебя заколочены окна? - С тех самых, как подруга дорогой миссис Крейн рассказала мне чудную историю о том, что вытворяет моя дочь с этим развратным мальчишкой в заброшенном сарае, пока я на работе, а миссис Крейн, видимо, в своих грезах. Джон вопросительно посмотрел на жену. - Люси сама затащила его в этот сарай, - возразила Синди, - Джулия видела это своими глазами. - Джулия? – усмехнулся Джон, - дочка твоей Шеннон? То есть вы повелись на рассказ маленькой девочки? И что же еще видела эта маленькая девочка своими глазами? Летающих слонов? - Уж не знаю, что она видела, - ответила Айрин, - но ее мать рассказала мне много всего интересного, и на летающих слонов это не было похоже. Вам она рассказала тоже самое, но вы, я погляжу, так уверены, что ваш Дейви чист и безгрешен, что даже не побеседовали с ним, не то что бы наказать! Ее пепел уже не сыпался за окно, а рассеивался по всему салону: от напряжения она беспрестанно перекидывала сигарету из одной руки в другую. - Я не изверг и не заколачиваю в доме окна,– сказала Синди. - Зато как удобно, что я изверг, и я заколачиваю! Проблема ликвидировалась сама собой – вы и палец о палец не ударили. Теперь я вижу, что зря я так поступила. Надо было мне заколотить окна вам, потому что это вашего гадкого мальчишку нельзя выпускать на люди. - Что вы себе позволяете!- не выдержал Джон. - Ваша дочь, - подхватила Синди, - ничем не лучше вас! Такая же дрянь. Если бы не она, не было бы никакого убийства! - Да заткнитесь вы, черт возьми! – выкрикнул вдруг Грейсон, - Какое еще убийство? Кто вам сказал про убийство? Ваш ребенок? - Нет. - А кто же тогда?! - Вы,- ответила Синди. - Я сказал, что были случаи, когда дети могли убить в ходе обороны от нападения. «Могли»! Не значит, что убили. Я уверен, что там произошло что-то другое. Неужели, миссис Крейн, вам достаточно одного слова незнакомого человека, чтобы в это поверить? Синди молчала. - А как насчет того, - продолжал полицейский, - что я просил вас поговорить с вашим сыном, спокойно расспросить его обо всем? Почему вы не сделали этого? - Откуда вы знаете, что не сделала? – смутилась она. - Не сделали. Иначе бы мы не ехали сейчас их искать. Почему вы не поговорили с ним, миссис Крейн? - Ты правда не поговорила с ним? – удивился Джон. Синди закрыла лицо руками. - Он бы… Он не рассказал бы мне ничего. Он не доверяет мне. - По этой же самой причине вы не поговорили с ним, когда вам донесли об истории с девчонкой в сарае? - спросил полицейский, - Что ж, вы, черт возьми, ошибаетесь, еще как ошибаетесь! Он рассказал бы. Ему самому наверняка хотелось все кому-нибудь рассказать. Это вы ему не доверяете, а не он вам. - Это был последний раз, когда я оставил на тебя ребенка, - тихо произнес Джон - Сам виноват! - огрызнулась Синди, - это благодаря тебе он не воспринимает меня всерьез. Побольше рассказывай ему о том, какая я дура, и он не ровен час поднимет на меня руку. Этого добиваешься? - Когда это я рассказывал ему, какая ты дура? Просто он сам, слава богу, не дурак, и сам все прекрасно видит! - У тебя нет детей, Кристофер,- вставила Айрин,- Ты и понятия не имеешь, какой это неблагодарный народ. Я говорила с Люси. Я весь вечер пыталась выудить из нее хоть словечко – и ничего. Так что ты не прав, Грейсон. - Да уж, – он насилу вытащил из судорожно сжатых пальцев Айрин окурок и выкинул его за окно, - вся улица слышала, как ты с ней говорила! Да я бы в свои двенадцать бежал из дому еще раньше, если бы на меня так орала родная мать. - Это не твое дело, - произнесла женщина. - К такому надо подходить спокойно, вот и все. - Спокойно, говоришь? – Айрин развернулась к нему вполоборота, - моя дочка ведет себя как беспризорница. Она шляется непонятно где и непонятно с кем, а потом я внезапно узнаю, что ее след нашли на плаще убитого преступника. Хорошо, а? Не меньше, чем детектив, правда? Конечно же, сразу хочется спокойно обсудить это за вечерним чаем, не так ли? - Так что тебе не нравится? Разве ты по-настоящему запрещала ей гулять по округе, или возвращаться позже тебя?Объясняла ты ей, что это опасно? - Я просила ее приходить вовремя. - «Вовремя» - слишком расплывчато. Когда это вовремя? Когда солнце село, или когда мама вернулась с работы, на которой пропадает днями и ночами? - Если бы мама не пропадала днями и ночами, мы давно бы умерли с голоду. Зато как приятно уставшей маме, когда она возвращается домой и видит, что в доме полнейший хаос, а дочка наматывает круги на велосипеде, вырядившись при этом в обноски, которые еще я носила в детстве. Для кого я стараюсь? Для кого я покупала этой весной новые ситцевые платья, если моя Люси продолжает ходить в старье? - Да к чему ей эти платья? – усмехнулся Грейсон, - Она их просила? Мы разве в Нью-Йорке живем, чтобы ей нужны были платья? Ты лучше бы купила ей хорошие джинсы, их бы она носила каждый день! - Да пошел ты, Кристофер! Айрин достала еще одну сигарету, вставила ее в зубы, но поджигать не стала. Все замолчали. Напряжение в салоне автомобиля достигло своего предела. Казалось, если кто-то произнесет еще хоть слово, то неизбежно лопнет какая-то невидимая струна и случится что-нибудь страшное. Синди прислонилась лбом к подголовнику переднего сидения, и глухой стон вырвался из ее груди. По обеим сторонам дороги простирались бескрайние зеленые поля. Небо, светло-персиковое на востоке, уже начинало голубеть на юге. Похожий на контрастный душ воздух казался сотканным из паутины. - Значит, у вас нет своих детей, Грейсон? – спросил мистер Крейн. - Нет, - ответил Грейсон. Ему не хотелось вновь отвлекаться на разговор. Он пристально смотрел на дорогу, ища глазами две маленькие фигурки. Впереди от ровного асфальта отделилась размытая клякса – автомобиль Хейзелвудской полиции. Грейсон готов был начать волноваться, когда что-то невзрачное среди травы наконец привлекло его внимание. Он сбавил скорость, хотя и так не выжимал и тридцати километров в час. Внезапно он резко дернул руль и съехал с трассы в поле. - Что происходит? – спросил Джон. - Ты что творишь, Крис! – воскликнула Айрин. Грейсон молчал. Он был слишком сосредоточен. Он знал, что творил. 17. Всю ночь дети ехали по обочине, и только с восходом солнца и появлением на автостраде первых автомобилей свернули в поле, чтобы бесследно в нем раствориться. Они шли пешком, держась за руки. Они молчали, лишь изредка перекидываясь парой фраз. Дейви сложил велосипед. Сил крутить педали уже не было. В зубах он зажимал окурок своей первой сигареты. Он выкурил ее не потому, что дела их теперь были достаточно плохи для этого, а потому, что ему невыносимо хотелось попробовать это. Ему хотелось попробовать как можно больше в эти волшебные часы, пока они свободны. Временами он поднимал воспаленные глаза к просветлевшему небу и думал, как хорошо было бы сейчас попробовать взлететь, хотя бы в первый и последний раз. Ни он, ни она, не чувствовали настоящей усталости, хотя никогда прежде не шли так долго. Усталость превратилась в онемение, в странное отсутствие физических ощущений. Хейзелвуд был уже совсем близко, уже расплывчато виднелась алая крыша его первой автозаправки. Хорошо бы подумать о том, что делать дальше, вновь оказавшись в цивилизации. У Дейви не получалось. Мир для него стал амфотерным, а сам он превратился в расплывчатое эфирное облако. Все его чувства притупились и свелись только к осязанию холодных пальцев Люси в своей ладони и вдыханию яркого аромата свежей травы.Он уже не понимал, кто он такой, что он сделал и как будет выкручиваться. Единственное, что он знал наверняка – это то, что лучшего момента, чем сейчас, в его жизни уже не будет. - Дейви! – голос девочки разбудил его ото сна наяву. Она уже долго звала его. - Что? – откликнулся он, лениво взглянув на нее затуманенными глазами. Он не сразу различил тревогу на ее лице. - Мне кажется, за нами следят, - сказала она. Разум Дейви с трудом прояснился. От резкого наплыва реальности у него закружилась голова. - Где? – воскликнул он и стал оглядываться направо и налево. - Полицейская машина, - ответила Люси и указала пальцем на дорогу. Засвеченный солнцем автомобиль степенно двигался по трассе вдоль поля. - Они едут так медленно! – сказала девочка, Разве стал бы нормальный человек ползти так медленно? - Не бойся, - проговорил Дейви, хотя у него самого засосало под ложечкой. Все его мышцы напряглись, как у готовящейся к прыжку пантеры. - Обещай, что не отпустишь мою руку, даже если придется бежать,– произнесла Люси, крепче сжимая его пальцы. Дейви повернул на нее голову. - Не отпущу. - Обещаешь? - Клянусь. Ее глубокие глаза на секунду наполнились безмятежностью. В следующий миг от безмятежности не осталось и следа. Ее лицо исказил ужас. - Дейви, Дейви! – отчаянно закричала она и вновь показала пальцем на дорогу. Дейви резко развернулся. Автомобиль свернул с шоссе и мчался прямо по полю, прямо к ним. Дейви выронил сложенный велосипед и рванулся бежать, едва не вывернув Люси запястье. Он бежал так быстро, как только мог. Высокие колосья хлестали его по лицу, за спиной дребезжал ненужный рюкзак – скинуть бы его! – а сзади был слышен рев мотора. Впереди, позади, вокруг - было одно лишь поле, бескрайнее поле. Только что оно казалось безопасным, но теперь безопасность уничтожили, безопасности вообще больше не было на свете. Нигде. Дейви оглянулся. Автомобиль был уже невыносимо близко. В его голове мелькнула неожиданная мысль. - Пригнись! – крикнул он Люси и сам сложился вдвое. В таком положении колосья надежно скрывали их от врага. Несколько метров они пробежали так, затем Дейви резко свернул в другую сторону и стал петлять, как только мог. Наконец, он упал ничком, повалив Люси рядом с собой. - Мы запутали их, - шепнул он ей на ухо. Его голубые глаза сверкнули чертовским блеском и Люси снова его испугалась. - Это… это не сработает, –ответила она, переводя дыхание. - Сработает. Они собьются со следа. Рев машины был где-то недалеко. Люси осторожно приподняла голову и увидела, что машина мчится прямо на них. - Вставай, Дейви, нас задавят! Дейви не ответил, только сильнее прижался к земле. Он сжал ее руку так, что у нее хрустнули пальцы. «Мы в безопасности пока мы вместе» - пронеслись перед ней ее собственные слова. Она зажмурилась и уткнулась лицом во влажную траву. 18. - Осторожнее, Грейсон, они могут быть прямо под колесами! – воскликнула Айрин. - Куда еще осторожнее? Я ползу как улитка. - Не лучше ли нам пойти пешком? – взволнованно спросил Джон Крейн. - Сейчас они испугаются и выскочат сами, - пробубнил Грейсон себе под нос. За лобовым стеклом простиралось бескрайнее желто-зеленое море. Детей не было нигде. Будто бы они сами превратились в два колоса. Грейсон тихонько выругался и продолжил медленно плыть по этому морю, стараясь не смотреть лишний раз в зеркало на встревоженные лица своих пассажиров. - Тормози! – вдруг вырвалось у Айрин. Раздался крик и тоненькая черная фигурка выросла из земли прямо у него перед носом. Он резко затормозил и выскочил из машины. Девочка дрожала. Ее волосы были растрепаны,глаза блестели от страха. - А где второй? – спросил Грейсон. У девочки приподнялись бровки и затрясся подбородок. - О Боже! – завопила за спиной Грейсона миссис Крейн. Он обернулся на нее, затем перевел взгляд на землю и вздрогнул сам. Дейви лежал у ног Люси и не шевелился. Его левое запястье было под колесом машины. В первые секунды он потерял сознание от боли и шока. Затем сознание вернулось, и остался только шок. Он видел и слышал все, но все было отвратно навязчивым и заторможенным, как скрип гвоздя по стеклу. Колотило в висках и ломило все кости. «Я умираю. Поскорее бы умереть» - подумал он. Он прекрасно слышал, как закричала его мать, и видел сквозь полузакрытые, застеленные пеленой глаза, как отец беспомощно упал перед ним на колени. Потом Грейсон молнией метнулся за руль и отогнал машину на несколько метров назад, чтобы убрать колесо с его руки. Он понял это по звукам, но не ощутил. Он чувствовал только тяжесть в висках, и как ныли его кости. - Все в порядке, мэм, он жив, просто без сознания, - прогремел голос Грейсона. Полицейский поднял Дейви на руки, и тот обмяк, как плюшевая игрушка. Пока его несли к машине, каждый шаг отдавал в нем отвратительной ноющей болью. Его бережно положили на сидение. Он услышал, как плачет Люси. - Это, - говорила она сквозь слезы, - это все я… Я отпустила… Вырвала свою руку… Он не успел… одернуть… - Ты что наделала?! – металлическим голосом отвечала Айрин, - Что ты наделала? Какого черта ты наделала? Отвечай мне, ну! - - Прекрати, - перебил баритон Грейсона. Затем какие-то шорохи, и вот уже Люси садится рядом с ним, кладет его голову себе на колени и перебирает пальцами его волосы. Потом Грейсон захлопнул дверь, перекинулся несколькими фразами с родителями, и машина тронулась, и помчалась с бешеной скоростью, еще быстрее, чем мчалась на них. Все погрузилось в туман. 18. Грейсон смотрел на дорогу и насвистывал какую-то мелодию себе под нос. Он вел очень спокойно и ровно, будто бы не видел в зеркало заднего вида двоих запуганных чумазых детей позади себя. - Смотри-ка, нет еще семи часов, а я устал так, будто бы целый день на ногах! – сказал он, глянув на наручные часы. Люси, до этого глядевшая в окно, повернула к нему голову. В зеркале блеснули ее темные влажные глаза. - Да не смотри ты, как затравленный зверек! – обратился он к ней, - Я ничего тебе не сделаю. Люси убрала волосы от лица и утерла рукавом нос - Мама меня убьет, - произнесла она. - Не убьет. Мы объясним ей, что ты ни в чем не виновата и никакого Джефферсона в заброшенной конюшне вы не убивали. - Джефферсона? – воскликнула девочка, - разве это был Джефферсон? - Да, именно Джефферсон. Я сам удивляюсь. Но вы ведь его не убивали, верно? Люси закусила губу и отвела взгляд. - Люси, - сказал полицейский, оборачиваясь к ней через спинку сидения, - я не хочу допрашивать вас, и заниматься всей прочей чепухой. Правда, не хочу. А ты девочка умная. Было бы здорово, если бы ты сейчас сама рассказала, что произошло в конюшне две недели назад. Только без вранья. Вранье тебе ничего не даст. Я и сам могу узнать, что там было, ты нужна только чтобы подтвердить. Да и зачем тебе врать, если ты ни в чем не виновата? Люси закусила губу еще сильнее. Она опустила голову и посмотрела на побледневшее лицо Дейви с царапинами на щеке и темными кругами под глазами. Он дышал, но все равно походил на мертвеца. Нет, нельзя так просто выдавать тайну, когда ты делишь ее с кем-то еще, пускай даже она изнутри рвет твое сердце. Это лишь кажется, что выдай ее – и наступит облегчение. На самом деле все станет только хуже, хуже в десяток тысяч раз. Весь мир рухнет тебе на плечи. А если так, зачем же тогда она отпустила его руку и вскочила на ноги? Она не знала сама. Должно быть, испугалась. Должно быть, страх за собственную жизнь оказался для нее важнее их общей тайны. Ну и подло же это, трусиха! Она ведь переступила через привязанность к дому, через ропот перед неизвестностью, через отвращение; неужели, так сложно переступить еще и через страх? Машина подскочила на кочке. Взгляд Люси нечаянно дернулся и упал на левую руку Дейви, которую она отпустила и которая теперь безжизненно лежала у него на груди. Неестественно согнутая, посиневшая, с уродливым синим кровоподтеком во все запястье. Да, если бы она не вскочила на ноги, то вот что стало бы с ними обоими. В двенадцать лет бываешь очень однозначен в своих суждениях. Ей совершенно не могло прийти на ум то, что пришло Дейви - что так было бы даже лучше. Ее охватил болезненный ужас. Пытаясь сдержать слезы, она перевела взгляд на поля, мелькавшие за окном, затем – на спокойные глаза полицейского, отраженные в зеркале заднего вида. Она собралась с духом и открыла рот, чтобы все рассказать. Дейви медленно оживал, но ни Люси, ни Грейсон этого не замечали. Он открыл глаза и в них больно ударил свет. Его мутило. Левая рука не шевелилась, или шевелилась, но он этого не чувствовал. С трудом он поднял правую руку, которая казалась тяжелее камня, и положил ее себе на лоб. Люси перебирала его волосы, но не заметила, что он случайно коснулся ее кончиками пальцев. Она что-то говорила. Дейви сосредоточил все свои силы на слухе и понял, что она рассказывала про день, когда все произошло. Грейсон изредка прерывал ее вопросами, и она отвечала на них, как безропотная овечка. Она рассказала, что лодку им подарил старик Рейли, и что никто из взрослых не знал, куда они плывут; что труп закопали в канаве за лесом в двух тканевых мешках; что она кинула в пламя испачканный в его крови сандалий; что солнце тогда светило с запада, и поэтому она не заметила, что оставила на плаще свой след… Дейви вновь стало невыносимо больно, куда больнее, чем было до этого. Он был бы рад прервать ее, заткнуть ей рот и напомнить, что речь идет обо всей их оставшейся жизни, но почему-то не мог. Что-то необъятно большое и давящее на грудь не давало ему сделать этого. Его словно заперли и заковали в оковы. Пусть говорит. Пусть валит все на него. Пусть хотя бы она спасется. Онемение и головная боль постепенно утихали. Когда Люси закончила и замолчала, он уже чувствовал себя как обычно, за исключением адской боли в передавленной руке. Он ощутил ее в первую очередь, когда в машине наступила тишина. Затем - холодок на щеке. Он провел ладонью по лицу и понял, что заливается слезами. Только теперь Люси вспомнила о нем и взглянула на него. Ее темные оленьи глаза столкнулись с его холодным голубым взглядом, и ему показалось, будто она испугалась. - Ты цела? – выдавил он из себя охрипшим голосом. Люси кивнула. - Приехал мой папа, - продолжил Дейви, - возможно, все еще будет хорошо. Грейсон, уже не такой спокойный, на секунду обернулся на него с искренней улыбкой на лице, спросил про его руку и пообещал «все устроить». Дейви отвечал односложно. Не потому, что ему было тяжело говорить. Просто он не видел в этом смысла. Он устал, у него не было сил больше тянуть на себе это, и он решил оставить все как есть. Как будто бы у него был выбор. Минут через пять автомобиль миновал большую статую медведя на въезде в Хейзелвуд и покатил по его ровненьким улочкам к белоснежному корпусу больницы. Там Грейсон припарковался, вышел из машины и открыл детям заднюю дверь. Люси помогла Дейви сесть и выскочила на землю. Дейви вскрикнул. В таком положении рука разболелась еще сильнее. - Понести тебя? – спросил полицейский, опускаясь перед ним на корточки. - Спасибо, не надо, - ответил Дейви, и собирался было уже выйти, но Грейсон остановил его, опустив свою лапищу на его здоровое плечо. - Послушай, что я тебе скажу, - начал он, - ты думаешь, что совершил что-то очень плохое, но на самом деле у тебя просто не было выхода. То, что получилось, получилось случайно. Случайно, слышишь? С каждым могла произойти такая передряга. Ты не хотел этого. Ты всего лишь ребенок, и лучше тебе сейчас вести себя как можно более «по-детски». В таких делах обычно суд решает, но я постараюсь не доводить твое дело до суда, если ты, конечно, будешь хорошо изображать невинного ангелочка. Здесь, конечно, не все от меня зависит, но что могу - сделаю. Хорошо? Дейви кивнул. Ему было все равно на суд, все равно на то, что думает мама и даже все равно на Люси, которая мерзла от ветра и переминалась с ноги на ногу. Грейсон все-таки схватил его в охапку и понес к дверям полусонной больницы. Люси засеменила за ними. Солнце слепило его, когда он пытался в последний раз разглядеть ее лицо через плечо Грейсона. Теперь она была где-то далеко, там же, где его родители и весь остальной мир. Дейви остался один.