«02.45. Станция N.»

Колёса размеренно выстукивали глухую чечётку, сливаясь с монотонным шумом дождя. Запивая крадущиеся в голову меланхолические мысли приторно-терпким дешёвым кофе, я медленно погружаюсь в самые недры осенней депрессии, на дне которой ворох ненужных воспоминаний. Настраиваясь на шум дождя, я прокручиваю в голове целую галерею картин, пытаясь найти логическую цепочку между старым и новым. Сквозь оконные щели старого поезда, холодной струйкой воздуха проникала пронизывающая ноябрьская сырость. Я натянула на себя пропитанную влагой смятую простынь и снова сделала судорожный глоток противного крепкого кофе, что обычно подают в поездах. Вязкими, обжигающими струйками растекаясь по воспалённому горлу, оставляя жгучую боль, он заглушал другую боль, ту, что внутри. Я пила еще и еще, в слепой надежде, что это поможет отвлечься. А в голове вертелись банальности. Последний глоток спасительного эликсира. Мучительное безмолвие. Лишь протяжным эхом звякнул алюминиевый подстаканник, как я поставила его на откидной столик. Сквозь мутные от дождя стёкла, я всматривалась в чёрную бездну сумрака, словно искала спасительную звезду. «Не впадай в меланхолию. С первым осенним холодом начинается новая жизнь.» - без умолку вторил внутренний голос... В этот час внезапно нахлынувшей тоски, я отчаянно пыталась отвлечься от дурных мыслей, вглядываясь в лица спящих попутчиков. Беспечные и умиротворённые. Не знаю, сколько времени прошло. Время как будто остановилось, оставив меня наедине с собой. Со второй полки соскочил длинный и непропорционально вытянутый парень, оставив смятую, ещё тёплую постель. Белоснежная подушка. словно поднятое суфле, сонно дышала, бережно храня прикосновение его бледной щеки. Скоро мой черёд покинуть своё временное пристанище и выйти навстречу ночи. Вскинув на хрупкие плечи отцовский истрёпанный вещмешок, я прошла сквозь душный, узкий коридор, мягко, неслышно, чтобы не нарушить чужих снов. И, преодолев скользкиe ступеньки, ступила на пустынный перрон. «02.45. Станция Н.». Монотонный голос диктора смолк, поезд неторопливо тронулся, стук колёс затихал, и я лишь улавливала последние обрывки ускользающего ритма. Тротуар белел в лунном свете, тяжёлые, свинцовые капли падали на лицо, но я не искала укрытия. Тишина и пустота, исполненная таинственным беспокойством манила к себе ноябрьской прохладой. Этот город мне незнаком, но ошибиться дорогой было невозможно. Она была единственной. Единственная, белеющая полоса, извилистой нитью уходившая в черноту. Эта нить казалась бесконечной, минуты тянулись невыносимо долго..... Невыносимо.