***
... Аоба медленно дрейфовал во тьме. Всепоглощающей, бесконечной, абсолютной. В помещение не проникало ни звука, а потому даже собственное сердцебиение и дыхание отдавались мучительной болью в мозгу, лишенном зрения. Простыня, заботливо покрывающая остатки его тела, казалась неподъемно тяжелым бетонным блоком, сдавливающим грудь и живот, выжимающим кислород из легких. Ему хотелось кричать. Хотелось плакать. Но он был не в силах даже разомкнуть губы. Истерзанное тишиной сознание жадно вцепилось в какие-то звуки, вроде бы доносящиеся из коридора. Судя по всему – шаги нескольких человек. Это было странно, потому что сам Клиа передвигался почти бесшумно, если не хотел, чтобы его слышали. Обоих Альф он не подпускал к своей драгоценности. Ученые уже давно получили большую часть желаемого и отстали от «огрызков» человека. – Таким образом, я хотел бы запросить у вас данные по тому, что делала профессор Сэрагаки. Возможно, если Таэ-сан будет согласна, проконсультироваться с ней, – голос Клиа звучал спокойно, будто он обсуждал с кем-то погоду или планы на ужин. – Сэрагаки Таэ... Эта упрямая женщина все еще приносит нам массу проблем, отказываясь сотрудничать, – собеседником андроида оказался сам Тоэ. Пусть Аоба не так уж часто слышал голос этого мужчины, но знакомые нотки позволили ему опознать говорящего с первого же мгновения. Вживленные в связки модуляторы придавали голосу немного механический оттенок, даже более искусственный, чем у всей R-2E серии. В какой-то момент в тусклом сознании Аобы мелькнуло что-то похожее на веселье. Человек, создавший эти машины, звучит более машинно, чем его детища. Какая ироничная ситуация. – У меня есть предположение, которое может подтвердиться в ходе детальной проверки. Так как Аоба-сан и Сэй-сан – близнецы, то имеет смысл повторить эксперимент группы Сэрагаки. С помощью последних визуальных исследований... – перед этим шаги стихли и голоса остановились совсем рядом с неподвижным Аобой. Они разговаривали над его головой, будто бы его тут не было. Впрочем, это не так уж далеко от истины. Хрупкая оболочка и еле теплящееся сознание в ней. Не человек. Но и не кукла. Что-то вроде живого украшения в комнате. Первое время ему хотелось кричать. Хотелось избавиться от гнетущих тишины и темноты. Но Клиа... Все так, как и должно быть. Клиа ради него пожертвовал всем, страдал ради него. Разве такая мелочь, как целостность собственного истерзанного тела, может сравниться с душевными муками? Ответ всегда был однозначен: нет. Поэтому Аоба дышал, не пытался никак свести счеты с жизнью. Позволяя своему телу быть безмолвно-драгоценным украшением для того, кто его полюбил.***
– И... Вот так. Теперь их можно запустить, – Клиа отстранился, задумчиво рассматривая искусственные глаза, бережно вмонтированные в голову куклы. Он тщательно подбирал дизайн и воссоздал узор на радужке таким же, каким он был у настоящих глаз Аобы. – Реакция зрачка на свет... Положительная. Захват движущегося объекта... Положительный. Выведение на экран... Качество хорошее. Аоба вновь был опутан проводами, в основном – его голова. Для удобства работы укороченное тело было закреплено на вертикальном столе, создавая странное ощущение, будто Аоба стоит, прижавшись спиной к стене. Проведя неизвестное количество времени только лежа, он испытывал тошноту. Несколько раз моргнув искусственными глазами, мужчина посмотрел на Клиа и чуть шевельнул губами, беззвучно произнося лишь одно слово: «Почему?» – Я очень рад, что Аоба-сан решил со мной заговорить, – тонкие губы андроида расплылись в улыбке, которая должна была отвечать встроенной программе «счастье». – Во время изучения способностей вашего уважаемого брата получилось установить, что он может создавать что-то вроде бэкапа личности. Конечно же, подгружаемого в новую оболочку. Но вы же знаете его ограничения, для этого необходим зрительный контакт, – чуть теплые пальцы коснулись бледной щеки Аобы. – Не переживайте, как только мы закончим, я вновь уберу эту лишнюю деталь, – большой палец прошелся по краю нижнего века, почти касаясь искусственного глаза. Аоба хотел бы отстраниться, но его голова была надежно зафиксирована в креплениях стола, что делало совершенно невозможным лишние движения. – Будьте добры, Аоба-сан, смотрите сюда. Не отвлекайтесь, – Клиа вплотную придвинул большой экран к лицу своей куклы, запуская на нем какую-то странную последовательность из цветных вспышек и пятен. Почти одновременно с этим полилась странная музыка, то умиротворяющая, то надрывно скрежещущая, заставляющая испытывать странное онемение по всему телу, а тошнота, подступившая к горлу, лишь усилилась. Против воли в сознании Аобы начали всплывать воспоминания: раннее детство в церкви, встреча с отцом, матерью... Картины сменяли одна другую, он будто наяву проживал свою жизнь заново, ощущая знакомые вкусы и запахи, золотистое тепло солнца на коже и легкий морской бриз в волосах. Музыка становилась все громче, а мелькание пятен перед глазами – все быстрее. Память обрушивалась бесконечным водопадом, смешиваясь и искажаясь, заставляя все тело пылать от жгучей перегрузки рецепторов. Рот Аобы распахнулся в беззвучном крике, а веки жгло желанием разрыдаться. Но голос не вышел из распахнутого рта. Потому что там не было ни языка, ни связок в горле. Ни единой слезинки не скатилось с пылающих век, потому что слезные железы тоже были скрупулезно удалены. Куклы не плачут. Куклы не говорят. Слезы. Голос. Даже стон. Все это – проявления эмоций. А эмоции – это воля. То, что запрещено. То, на что не имеет права идеальная оболочка для идеальной души. Аоба попытался закрыть глаза, но тепловатые пальцы легли на его щеки и верхние веки, удерживая кожу и не давая зажмуриться. – Нет, Аоба-сан. Вы должны смотреть, пожалуйста, – мягкий голос смешался с музыкой, проникая в сознание, ввинчиваясь в него и заставляя адскую карусель вращаться все быстрее и быстрее, напоминая безжалостные лезвия мясорубки, готовой размолоть податливую беззащитную плоть человека в одно мгновение. Он бежал. Когда-то он мог это делать. Мог взять Рэна на руки, мог пойти куда пожелает. Улицы и дома Квартала Старых Поселенцев, дом бабули. Магазинчик, в котором он работал. Чужие лица. Он знал всех этих людей? Да, кажется, знал. Коджаку. Мизуки. Бабуля. Мелкая дрожь набирала обороты, становясь все сильнее и сильнее. Аобе не хватало воздуха, а тошнота подступала к горлу, в итоге выплеснувшись из него лишь тонкой прозрачной струйкой с кисловатым запахом. – Первичная обработка памяти завершена. Спасибо, Аоба-сан. – наконец пальцы андроида покинули его лицо и отпустили голову, позволяя вновь нырнуть в привычную темноту, спрятаться от всего того, что варварски вскрыл этот сеанс надругательства над его естеством. Молодой мужчина, прикованный к вертикальному столу, давным-давно стремился отринуть все воспоминания. Ведь его последней целью в жизни стало самопожертвование ради того, кого он полюбил и кто так жестоко пострадал ради него. Вокруг раздавались шелест ткани от движений Клиа, пощелкивание каких-то переключателей, порой – тонкий писк на грани слышимости от большого количества проводов с высоким напряжением. Конечно же, для настолько мощной установки необходимо и серьезное питание. Почему-то в воспоминаниях Аобы всплыли ряды колб, подсвеченных теплым оранжевым цветом, в которых плавали копии его близнеца. Аоба сам током не мог сказать, откуда именно у него эти воспоминания. Может быть, он видел их сам? Может, это какие-то обрывки, оставшиеся от памяти Сэя? Может, он вообще это придумал? – С завтрашнего дня, Аоба-сан, я переведу вас в другое помещение. Мне хотелось бы, чтобы вы были свидетелем рождения ваших с братом потомков. Или правильнее назвать их вашими детьми? А может быть, младшими братьями? – голос андроида звучал со странными нотками сомнения, будто он сам никак не мог для себя определиться с тем, как классифицировать предстоящее событие. Почти против воли Аоба резко повернул голову в сторону голоса, но глаза не открыл, он слишком привык к тому, что утратил возможность видеть. «Что? Что ты хочешь этим сказать?» – беззвучно шевельнулись бледные губы. Дыхание подопытного стало рваным, а сердечный ритм подскочил на несколько десятков пунктов. – Не стоит так нервничать, Аоба-сан. Я вижу, что с вами что-то пошло не так. К счастью, мне удалось... убедить Таэ-сан передать мне личные записи, касавшиеся вашего рождения. Поэтому я смог повторить все необходимое. Тела уже сформировались. Завтра вы сможете посмотреть на то, как были рождены, – теперь уже андроид звучал торжественно, можно даже сказать, удовлетворенно. – Если я не могу что-то сделать для Аобы-сана, то я сделаю запасные детали и попробую еще раз. Ведь Аоба-сан будет вечен, как и я. А для меня есть запчасти, значит, я должен научиться производить их и для Аобы-сана. От спокойного, уверенного и даже радостного голоса Клиа Аобу опять замутило. Всепоглощающая печаль накрыла его с головой. Он был согласен страдать сам, согласен отдать свои тело и душу для любимого, потому что таково его желание. Но... Но вот подвергать невинных, даже более того – тех, кто будет рожден только ради того, чтобы мучительно умереть, всем тем же ужасам… Аоба помотал головой и попытался опустить лицо, но у него ничего не вышло, только жесткий ошейник сильнее вжался в углы нижней челюсти и подбородок. – Ну-ну, Аоба-сан. Вы слишком щепетильно относитесь к процессу производства деталей. Пожалуйста, не стоит так нервничать, – пальцы Клиа легли на щеку Аобы, проведя по губам и собирая с них остатки вязкой слюны с желудочным соком. – Кажется, у вас нарушен водно-солевой баланс. Не страшно, я это исправлю, – как всегда спокойный и ровный голос будто лучился теплыми нотками, вгоняющими в отчаяние сильнее, чем ненависть.***
Следующее утро началось с еще одной операции. Так как Клиа счел неудобным придерживать веки Аобы, он бережно удалил среднюю часть, подшив тонкий фрагмент с ресницами напрямую к коже, идущей от глаз к бровям. Теперь кукольные глаза никогда не закрывались, поблескивая золотистым в свете оборудования. Намного проще надеть повязку на время, необходимое для сна, а потом вновь ее снять, чтобы продолжить работать с визуальными данными. К тому же Клиа вычитал в Сети, что куклы с глазами считаются более эстетичными, чем без них. А Аоба-сан – очень эстетичен, поэтому должен быть достаточно хорошо укомплектован и упакован. Позже, закончив обрабатывать тонкие швы на веках, Клиа укутал свою драгоценность простыней и перевез вертикальный стол в другую лабораторию. В коридорах бывали сквозняки, а гипотермия могла неблагоприятно сказаться на физическом состоянии любимого. Во время перемещения у Аобы кружилась голова. Он отвык от того, что может видеть, свет вызывал жесточайшую головную боль, от которой он теперь не мог скрыться ни на одно мгновение – слишком короткие веки не покрывали всю поверхность глаза, позволяя лишь чуть-чуть, если сильно нахмурить лоб, урезать видимое пространство. К тому же он уже забыл, когда последний раз оказывался в вертикальном положении. Без опоры рук и ног сохранять такое положение тела было практически невозможно. Да и такое высокое... Клиа решил разместить его на том же уровне, который был у него в «полной комплектации». Теперь ему казалось, что пол был невероятно далеко, и Аоба иррационально боялся, что сильно пострадает, если упадет с такой большой высоты. – Вот мы и на месте, Аоба-сан. – их короткое путешествие кончилось через несколько помещений, но показалось Аобе бесконечно длинным. В новой комнате все было белым-бело, за исключением большой оранжево-черной установки прямо по центру. Несколько ученых что-то обсуждали в дальнем углу, сверяя показатели на одном экране – видимо, архивные, – и данные, поступающие из установки в режиме реального времени. В густой прозрачной жидкости теплого цвета парили два крохотных тельца, оплетенные волнами белых волос. – Прошу, взгляните на это, Аоба-сан. я постарался в точности воссоздать вас и Сэя-сана. Смотрите. Смотрите и ни за что не отводите взгляд, Аоба-сан, – Клиа встал сбоку от мужчины, широким жестом указав на колбу, будто демонстрируя дорогой, тщательно подобранный подарок для возлюбленного. Из-за легкой ряби в густой жидкости детально разглядеть личики детей было невозможно, но почему-то у Аобы было впечатление, что он смотрит на двух себя. Брата он так ни разу и не увидел, поэтому узнать степень родства одного из телец с Сэем не мог. С другой стороны, исключая цвет и тип роста волос, они были близнецами. Идентичными. Как минимум до того, как Аоба претерпел все нынешние метаморфозы. Андроид ушел вперед, переговариваясь с учеными и тоже проверяя работу оборудования, готовясь к извлечению материала из колбы. Наконец прозвучал мягкий сигнал, говорящий о том, что можно приступать к извлечению. К стенке колбы приставили высокую стремянку, а верхняя часть установки поднялась и отъехала к потолку. С помощью большой мягкой сетки на двух рукоятках один из сотрудников подцепил содержимое колбы и медленно поднял из густого раствора на поверхность. Почти тут же пододвинули столик с простынями и подогревом, на который были перенесены два тельца, густо измазанные тягучей оранжеватой жидкостью. Затем столик опустили ниже, чтобы подошедшие специалисты смогли обтереть их, убрать жидкость из дыхательных путей и зафиксировать остальные параметры. С внутренним содроганием Аоба следил за оживленной суетой – безмолвный, неподвижный, изнуренный беспомощностью наблюдатель. – Дыхание и сердцебиение зафиксированы, рефлексы в норме, – наконец бело-черных близнецов расположили рядом, растянув между ними струны волос, сплетающих два существа в одну затейливую систему. – Не то, – взгляд Клиа застыл, он сам весь казался будто изломанным. Но не снаружи, нет. Где-то внутри. Его ожидания и предвкушение вновь пошли прахом. Движения андроида казались чуть рваными, как такт зубчатого колеса секундной стрелки – почти незаметные для человеческих глаз рывки. Он поднял близнецов за волосы, из-за чего в помещении раздался плач, больше похожий на писк котят. – Это не то! Они не такие! Не то, что нужно! – в голосе звучало почти человеческое отчаяние. – Клиа, не стоит так отчаиваться. В старом эксперименте было много неточностей и пробелов, – из-за его спины раздался голос Тоэ, и уже заведенная для замаха рука андроида замерла, так и не бросив в стенку два пищащих комочка. – Тем не менее плоды твоей попытки могут подсказать, что делать, если Аоба-кун заболеет или с ним что-то случится, – мужчина бросил мимолетный взгляд на первое творение своей лаборатории, впрочем, тут же потеряв к нему интерес и сосредоточившись исключительно на младенцах в руках Клиа. – Хм-м-м-м... – уже заметно бережнее андроид перехватил детей и вновь положил их на стол, отстраненный взгляд розовых глаз скользил по затейливым черно-белым и бело-черным узорам, по гладким волосам новорожденных. – Не разделяйте их. Система должна быть целостной, – неожиданно обронил он и отошел к Аобе, проверяя показатели приборов, контролирующих его витальные данные. В лаборатории вновь возобновилась суета, но теперь уже не такая радостная – скорее, сосредоточенно-напряженная. Детям ввели легкое успокоительное и перегрузили их в большой кювез, устранив из помещения, в котором осталась лишь бригада техников, обновляющих раствор в большой колбе. Тишина давила, она раскаленными углями жгла измотанное сознание. – Время спать, Аоба-сан, – на его лицо легла знакомая повязка, ранее скрывавшая пустые глазницы, – А завтра я возьму ваш материал. Аоба-сан должен быть вечен. Я непременно сделаю много-много запасных частей для вас, Аоба-сан. Ведь вы мне так дороги...