стримы, стразы, андерграунд

      Будни университета никогда не соответствуют тем кадрам из фильмов, где в каждой детали чувствуется элитность, студенты вдохновлены самим фактом образовательного процесса и даже стены преисполнены эстетической силой познания. В общем, ничего общего с романами Донны Тартт, как бы кто себя не обманывал. Чонгук учился в хорошем вузе, да, но это не отменяло типичной студенческой рутины — назойливая староста, попытки затащить всех, кто не успел слинять после первой пары на идиотские мероприятия, куча долгов, ещё бо́льшая куча прогулов, трепание мозгов из-за этих двух куч и не особо любезные преподаватели. Чон только перевёлся на второй курс, но заебаться успел знатно, летняя сессия выжала из него все, что было вообще возможно выжать и два месяца каникул ситуацию исправили процентов на тридцать, не больше.       Семестр начинался так себе, если сократить, и парень был готов на что угодно, лишь бы отвлечься от деканатского беспредела с не выданными до сих пор студаками. Именно из-за этого он позволил Тэхену втянуть себя в очередной идиотский замес.       Ким Тэхен в целом лучший человек на свете, но когда переходишь к частностям, то тут милая картиночка разваливается по кускам. Он главная причина всех нелепых ситуаций в жизни Чонгука, начиная от пролитого напитка в кафе и заканчивая случайно скинутыми преподавательнице фотками — и слава всяким божествам, что они были более-менее приличными. Парни знакомы с самого детства, вместе воплощали мечту поступить на журналистское отделение и вместе теперь проебывают пары по философии. В общем, весь набор лучших-но-все-равно-не-смей-пить-мой-латте друзей.       Чонгук тухнул на английском, одиноко унывая в своем углу аудитории, когда телефон мигнул оповещением:       Чувак, я скупил почти все меню макзавтрака, у нас будет вечеринка              Чон закатывает глаза, мысленно матеря этого идиота, и набирает ответ:       где тебя носят? староста спрашивала о тебе уже раза три       Да забей, скажи, что умер. Жду тебя у ворот после этой пары, мы с Чимином собираемся поднять тебе настроение       лучше бы подняли мне стипендию       Я не волшебник, Гуки~       и что с тобой делает Чимин?       Мне пришлось украсть его из юридического ада, пацан чуть к богу не отправился, учеба губит, дружок. Давай, беги сюда       Бежать никуда не хотелось, но идти на следующую пару не хотелось ещё больше, так что выбор оказался очевидным.       Каким-то образом было решено зависнуть на квартире Чонгука, которую он снимал с Намджуном, студентом с предпоследнего курса литературоведения. Намджун фигура полумифическая, его почти никогда не бывает дома, он лишь мелькает в коридорах института и иногда присоединяется к ребятам за обедом, у Чонгука стойкое ощущение, что в квартире он живет один, но все прибавляющиеся на полках книги это опровергают. Тэхен строил гипотезы о тайной жизни старшего, доходя в них до критического абсурда — однажды он объявил, что их вежливый, воспитанный и высокоморальный Намджун, цитирующий наизусть целые куски из пьес Еврипида, зачитывает гнусненький рэпчик в мелких андеграундных клубах их города. Чонгук с Чимином припомнили предыдущую версию, связанную с наркотическим бизнесом в духе Тарантино, посмотрели на хена, что ел желе, поправлял свои очки и жаловался на смену рисовки в комиксе, и послали Тэ с его предположениями куда подальше. Сам Тэхен от этого варианта отказываться не собирался, убежденный в его достоверности уже на протяжении месяца — что является рекордом для его уровня концентрации.       Ребята навели беспорядок в пустой квартире, устроили губительное для пищеварения застолье, потискали по очереди недовольного кота и принялись трепаться обо всем, что еще не успели обсудить онлайн.       И всё бы хорошо, да только здесь Тэ и, естественно, ситуация быстро превращается в отборное мракобесие.       — Короче, я узнал про один сайт, — Чимин и Чонгук переглядываются, смутно догадываясь о том, как закончится это предложение. — Вы что-нибудь слышали о вебкаме?       Пак закатывает глаза и залпом допивает газировку из стаканчика, в надежде умереть мучительной смертью от гастрита прям сейчас.       — Ну и к чему ты клонишь? Хочешь затащить нас в киберпроституцию? — Чонгук не удивится, если да.       — Почему ты такого плохого мнения о своем хене, засранец?       — Я смотрю фактам в лицо, а они четко указывают, что ты тот ещё мудак.       — Можно ближе к теме? — Чимин знает, что перебранка этих двоих способна продолжаться до бесконечности, поэтому лениво перебивает мелких, доливая себе спрайта.       — До меня дошёл слушок, будто бы кто-то с нашего факультета засветился в роли вебкам шлюшки.       — А нам какое дело? — Чимин умел проявлять заинтересованность.       — Тебе совсем не интересно? Это же бомба, а не новость. Вдруг кто-то из преподов?       — Фу, тогда точно нет.       — Вы, конечно, так себе компания, пацаны, ничего скандального с вами не устроишь.       — Откуда вообще такой слух? — Чон уже хотел закрыть тему и предложить посмотреть сериал, но разве Ким отступится.       — Это не совсем слух, скорее около достоверная информация.       — Около достоверная?       — Бля, Чимин, если не нравится, то хотя б сиди молча, — он запульнул в друга ломтиком картошки-фри. — Да, около достоверная. Полистаете со мной этот сайт?       — Ты хочешь, чтобы мы потратили время на поиск знакомых лиц среди онлайн эскортниц?       — Ммм да?       — Что ж, — Чонгук, кажется, давно уже растерял все нормы морали, раз все еще общался с ним, — ладно, но с тебя кофе.       — И забери, наконец, свою крысу из моего дома, я обещал посидеть с ней день, а прошло куда больше недели.       — Не ной, она тебе не мешает.       — Еще как мешает.       — Завтра после пар избавлю тебя от её присутствия. Не знал, что ты поддерживаешь буллинг в сторону грызунов.       Чимин остался доволен обещанием и они действительно потратили около двух часов на щелканье по ссылкам с трансляциями и каналам с разного рода извращенным контентом. Оказалось забавнее, чем они думали — столько безвкусной пошлятины им еще читать не приходилось, Чимин даже заскринил несколько моментов из чатов на память. Никого из друзей или знакомых они не обнаружили, что вполне ожидаемо, информация Тэхена всегда была поводом для открытых сомнений, особенно после случая, когда он убеждал всех окружающих, что встретил Бритни Спирс по дороге в школу.       Чонгук увлекся содержанием tip-меню одной из девушек и не заметил как друзья стали собираться.       — Гуки, там, конечно, интересно, но проводить нас не хочешь? — Тэ поднял бровь, ожидая хозяина квартиры в прихожей.       — Ты знаешь, где выход.       — Ауч, как грубо.       — Зато не больно.       — Чимин, ну и кого мы воспитали?       — Не приплетай меня.       Еще минут десять Чон выпроваживал их за дверь, слушая далеко не мелодичную ругань. Позже ему пришлось убирать весь тот хаос, в который превратилась гостиная и выкидывать кучу пакетов, коробок из макдональдса и бутылок газировки. В попытках запихать весь мусор в один мешок с минимальными потерями, Чонгук забыл про открытый лаптоп, бесхозно оставленный на диване. Оставлять что-либо без присмотра в доме, где есть кот идея так себе, на двоечку, и парень мигом побежал обратно в комнату, когда услышал неожиданный громкий звук.       Жирная туша кота взгромоздилась на клавиатуре, вольготно устроившись и не чувствуя никакого стыда. Этого вредителя перевез вместе с собой Намджун и Чонгук не был против ухаживать за животным, но конкретно в данный момент испытывал по меньшей мере ненависть к шерстяной твари, что умудрилась исцарапать ему руку прежде, чем он скинул её на пол.       Раны от кошачьих когтей как-то резко отошли на второй план, когда погасший экран включился. Долгие пять минут мозг Чонгука силился осмыслить происходящее. В окошке трансляции темноволосый парень наклонил голову к плечу, из-за чего челка легла ему на глаза, и закинул левую ногу на подлокотник компьютерного кресла. От движения его короткая, плиссированная юбка задралась, являя всем зрителям молочное бедро, стянутое полупрозрачной тканью. Парень потянул резинку чулка, оголяя еще больше кожи, пока правая рука расстегивала пуговицы черной блузки.       Вот только это был не просто какой-то символический парень с сомнительного сайта, а один вполне себе конкретный и очень даже реальный.       Чонгук не уверен как цепочка событий умудрилась сложиться в то, во что она сложилась. Ничего не предвещало проблем, не намекало даже на предстоящий ему пиздец, ни одно звено этой сраной цепи не выглядело опасным или хоть сколько-нибудь тревожным. Тэхен просто предложил угарнуть. Просто. Предложил. Угарнуть. И что Чонгук имеет в итоге? Себя, зависшего на сайте вебкама, и этого фриковатого дружка Намджуна со старших курсов, что неспешно стягивал с худого бедра кружевной чулок на экране его ноутбука.       Нет, серьезно, шансов, что неожиданный вброс Тэхена окажется правдивым процентов пять от силы, не больше. Но почему-то именно сейчас и именно Чонгук попал в эти крошечные проценты. Господь, за что?       Чон щелкает на сам канал, молча моля, чтобы ему привиделось или показалось, да что угодно, в общем-то, он и на галлюцинации согласен, лишь бы не подтвердилось. Чонгук скролит страницу от начала до конца в течении минут десяти. Если у него до этого не было никакой детской травмы, связанной с интимным аспектом жизни, то вот в этот момент она точно появилась. Чонгук смотрит на разворачивающееся в трансляции представление и с ужасом признает — под издевательским ником «suga» скрывается никто иной, как Мин Юнги. Тот самый Мин Юнги с четвертого курса семиотики* — кто блядь из молодежи в 21 веке на серьезных щах увлекается этим дерьмом? — что вечно ходит в кепках и неприметных толстовках, общается только с Намджуном и прессует взглядом даже преподавательский состав. Слухи о нем ходили лютые, но в массе своей беспочвенные. Чонгук иногда перекидывается с парнем парочкой слов, когда они оба оказываются возле Намджуна одновременно — других точек соприкосновения у этих двоих нет. Чон мог поклясться, что Юнги и дома у них бывал, он слышал несколько раз его голос из комнаты Намджуна посреди ночи, но лично в квартире они не встречались — что загадочно, но уже обыденно, видимо в их тусовке принято использовать ебучее ниндзюцу. Вообще впечатления как такового о нем у Чонгука не было, слишком мало информации, расспросить Намджуна он не догадался, потому жил весь прошлый год в недоумении и игнорировании.       Игнорировать же порнографичные движения и тихий хрипловатый голос не получалось. Чонгук вновь переводит взгляд на экран, где юноша вслед донатам то снимает чулки, то разводит шире ноги, и захлопывает ноутбук. Мир не будет прежним — пошловато, но весь творящийся в голове Чона ад описывает более чем.       По воле рока они видятся на следующий же день. Чонгук уверен, что у него закончилась подписка на удачу, а как продлевать это дерьмо его никто не учил. Мин просто появляется рядом в курилке и отходит с Намджуном чуть в сторону, заводя диалог. Чимин что-то говорит, Тэхен жалуется. Оба очень шумные и суетливые, их чересчур много, хотя они все мерзнут на улице и, казалось бы, пространства дохера, но Чонгуку тесно. Юнги в черной кепке, растянутом худи сероватого оттенка и в темных, рваных джинсах. Чон смотрит на прорези, в которых виднеются коленки и не может отделаться от навязчивых мыслей — он знает как выглядят эти ноги без одежды, знает, что бледная кожа гладкая и выбритая, а на внутренней части бедра остаются покраснения от тугой резинки чулков. Чонгук скользит взглядом выше, обращая внимание на двигающиеся в разговоре губы — на вчерашней трансляции Мин знатно их искусал и теперь заметны небольшие ранки.       Чонгук пялится и палится этим как самый последний еблан, откровенно разглядывая едва знакомого человека. Титул наитупейшего тупицы из всех наитупейших тупиц переходит от Тэ к Чону по праву победителя, что сказать, он заслужил.       Юнги кидает ответный взгляд и парень походу обладает телепатией, потому что тут же меняется в лице. Чонгук смотрит так, будто знает и Юнги напрягается чуть ли не всем телом, застывая напротив и забивая на треп Намджуна. Чонгук никогда не был фанатом игры в гляделки, но отступать не собирался, сам не зная, что именно пытается доказать. Откуда-то взявшееся упрямство овладевает им и на становящийся уже агрессивнее прищур Мина он вскидывает бровь.       Чонгук не уверен правильно ли он вообще все понял и считал ли Юнги в его взгляде правду или просто раздражен из-за пристального внимания — хотя чего ему раздражаться по этому поводу, должен был привыкнуть давно с такой-то работой. Чонгук в принципе изрядно запутался и в мгновение стушевавшийся парень, опустивший взгляд первым, не вносил ни грамма разъяснений.       Юнги быстро попрощался с другом, бросил в Чона напоследок ещё один взгляд и поспешил ретироваться из поля его зрения.       Атмосфера вокруг, застывшая и плотная от повисшего напряжения, сразу разбавляется, а в вакуум, образовавшийся в черепной коробке Чонгука, начинают проникать звуки. Он смотрит на почти истлевшую за это время сигарету, делает одну затяжку и бросает окурок в ближайшую урну.       Чонгук очень надеялся, что эта ебля без смазки в глаза не вызвала лишних вопросов у друзей, потому что у него самого вопросов была вереница, ответов на них не предвещалось, а что делать и как реагировать на разлившееся по океану его жизни уродливое гейское пятно Чон не знал. В школе не удосужились преподать урок поведения на случай, если лучший друг твоего соседа занимается какой-то онлайн проституцией, трахая себя игрушками за деньги пока куча явно не молодых мужиков дрочат по ту сторону экрана.       Переломные момент в развитии личности выглядят как-то так.       В густом киселе сварившейся ситуации Чонгук находился уже несколько месяцев. Он, как и до этого, пересекался с Юнги в различных частях институтского здания, но это всегда происходило в обществе Намджуна, наедине им увидеться не удавалось — не то чтобы кто-то из них пытался, но Чон неосознанно выискивал мелкого хена в толпе даже не будучи в универе, что о чем-то да говорило, но вот о чем именно парень анализировать себе запретил.       Испытывать сомнения в основах своего мировоззрения дело болезненное и проходить через все стадии этого перелома в одиночку едва ли не пугающе, поэтому будущий журналист прибывал в полном раздрае. Он не мог сформулировать, что именно так пошатнуло его мир — факт того, что Юнги далеко не гетеро и предпочитает женское шмотье или выбранный им способ заработка. Оба пункта возвращали мысли Чонгука к себе. За прошедшие месяцы он заходил на ту вебкам платформу чуть ли не чаще, чем в инстаграм, а канал Мина всплывает теперь на сайте как избранное.       Сначала он оправдал себя простым интересом и любознательностью.       В какой-то момент признал, что Юнги пиздецки красив во всевозможных юбках, платьях и с яркой помадой на аккуратных губах.       Потом появилось желание спрятать его ото всех зрителей, покрепче обнять и отрубить к чертям весь интернет, чтобы никто не смел больше писать то дерьмо, что зачастую всплывает в чате.       Но разве он имеет право?       Однако плюсы от этих трансляций все же были — многие из «клиентов» Мина чаще просили не об исполнении своих сексуальных фантазий, а сводили прямой эфир к почти дружеской беседе, пусть и односторонней, когда донатили за болтовню и ответы на их вопросы. Чонгук никогда не слышал, чтобы Юнги так много разговаривал — вещал он, в основном, на английском, платформа обхватывала широкий круг стран, международный язык был выгоден моделям и Юнги, как выяснилось, хорошо им владел.       И, ебаный боже, он оказался потрясающим человеком. На задних полках в кадре видны ровные ряды книг, во многом идентичные тем, что притаскивает Намджун, на кровати валяются плюшевые игрушки Кумамона и Тоторо, где-то сбоку виднеется краешек от синтезатора, на стене висит черная акустическая гитара, а компьютерный стол бывает заполнен стаканчиками из-под американо со льдом. Чонгук не уверен зачем парень так открыто демонстрирует комнату, а вместе с ней и личное, огромному количеству анонимных людей, но в какой-то степени благодарен, потому что это создаёт мнимое ощущение уюта и сопричастности. Юнги отвечает на вопросы довольно искренне, развивает темы, интересующие зрителей и делится своими впечатлениями — однажды он врубил понравившуюся песню, чтобы все послушали, настолько она его зацепила, а потом поведал о трудностях в прохождении очередной рпг, попутно жалуясь на недостатки новой плейстейшен. Все это он делал так очаровательно, в непринужденной манере, без актерства или наигранности и это пленяло, располагало к нему людей.       Чонгук узнал разнообразные подробности о Мине из этих трансляций. Брюнет обожал музыку и разбирался в ней, доходя компетентностью до уровня музыковедов, но слушал в основном только отдельных исполнителей из разных жанров, отдавая предпочтение рэпу. Он любит животных, особенно котов, но из-за аллергии не может контактировать с ними долго и ему пришлось отдать своего питомца, когда стало ясно, что таблетки не спасут — Чонгук догадывается где этот кот сейчас. Юнги не иронично фанатеет с Сейлор Мун, но среди всех воительниц в матросках его фаворитка не главная героиня, а Сэцуна Мэйо, Сейлор Плутон — и, если честно, Чонгук не удивлен, потому что в реале Мин ведет себя так же отчуждено и холодно. Про выбор профессии Юнги тоже обмолвился, объясняя чем его привлекла семиотика и почему изучение знаков важнее всего остального в гуманитарной области науки — оказалось, что он с подросткового возраста был поражен творчеством Умберто Эко и вдохновился его исследованиями, что Чонгука задело чрезмерно, ведь Имя Розы* его любимый роман.       Трансляции становятся неотъемлемой частью его будней и, наверно, стоило бы прекратить исподтишка подглядывать за другим человеком, но обрубить возникшую привязанность к стримам Юнги Чон уже не в состоянии. Он никогда не кидал донатов, вообще никак не проявлял активности, просто наблюдал, не пропуская ни один «сеанс» этого блядского вирта. Выдержка стоила неимоверных усилий, особенно когда Чонгук узнал про возможность привата с одним контрактным клиентом. Он прекрасно осознавал, что проколется в чем-то обязательно, если попробует выйти на общение, и отправится прямиком в бан, потому что вряд ли Юнги готов таким образом взаимодействовать со знакомым. А выйти на это самое общение хотелось, причем довольно сильно. Что глупо, ведь Чонгук не хотел получить от Юнги один из пунктов в его прайсе, его до сих пор ужасно смущали порно элементы в эфирах, но оторваться от разворачивающегося на экране зрелища не мог. Он смотрел на то, как Юнги растирал смазку между пальцев, как проникал в себя ими, как кусал губы или облизывал шарик кляпа, как опускал ноги на подлокотники, широко расставляя, и поднимал подол ситцевого платья, демонстрируя белье, как он раздевался на кровати и ласкал себя на камеру, как громко стонал.       Чонгук, кажется, словил обширную гейскую панику, потому что вставать начало спустя несколько недель упорного залипания. Если раньше еще получалось скинуть ответственность на тупой интерес, то теперь лимит очевидно исчерпан. И Чону остается либо признать, что его гетеросексуальность не такая гетеросексуальная как он думал, либо уйти в отрицалово и остаток дней потратить на ненависть к самому себе, презрение и самобичевание — вполне вероятно, конечно, что это все пройдет, он влюбится и когда-нибудь женится, но в данный период без драматизма никак, познавать себя занятие травмирующее.       Чонгук понял, что влюблен, когда в одном из эфиров Юнги обезоруживающе улыбнулся, обнажая зубы и верхние десны, пытаясь не рассмеяться в голос от нелепой перепалки в чате. Он сидел на своем кресле, подтянув правую ногу к груди, мешал палочками лапшу в зеленой керамической тарелке и призывал посетителей трансляции к голосу разума, потому что петь песни Мадонны он не собирался — это губительно для окружающих. В ушах у него блестели многочисленные сережки, на безразмерной футболке красовалась эмблема малоизвестной глэм-метал группы, а глаза, с длинными стрелками и редкими стразами на веках, отдавались бликами на видео из-за приглушенного освещения. Он смущенно прикрывал ладонью рот, будто бы стесняясь своей улыбки, и отводил взгляд от камеры. Картинка отпечаталась где-то в гипоталамусе и грозилась остаться с Чонгуком навечно, лишая спокойствия и сна. Парень неосознанно улыбался в ответ, впервые чувствуя такую необходимость в ком-то, такую острую потребность коснуться и прижать к себе.       Стадии принятия у Чона прошли быстро — 2020-й год на дворе, стыдно зарываться с головой во внутреннюю гомофобию. Его семья, в конце концов, всегда отличалась терпимостью и вежливостью к отличиям других, почему он не должен проявить эти качества и по отношению к себе?       На первый взгляд гармония восстановлена и представление о своей личности больше не разваливается по кускам — Юнги стал его неаниме вайфу, подумаешь, случается, ничего страшного, быть влюбленным не болезнь или приговор, планеты не сошли со своих орбит, они вряд ли начнут общаться в реале, что тоже не угнетает, ведь Чонгук и не задумывался о глупостях вроде отношений, он вообще в последнее время остерегает себя от всякого рода психоанализа, к успеху самокопание никого не приводило.       На первый взгляд ладно, складно и приглядно, а на второй появляется то самое НО, о которое в дребезг разбивается тщательно сконструированный Титаник самообмана. Если бы этот Юнги из стримов был далеким, незнакомым и не появлялся в поле зрения вне рамки открытого видео, то замечательно, претендовать не на что, в реальности не встретятся, сердце ноет, конечно, зато ничего его не раззадоривает, не подталкивает к действию, но это же не так. И сам Мин, очень материальный и вполне осязаемый, разрушает иллюзию порядка, мешает мнимому чувству контроля.       Институтский Юнги не имел ничего общего с персоной, что появляется в трансляциях. Чонгук перестал воспринимать их как одного человека — столь явно выражался контраст. В универе Мин оставался замкнутым, мелькал на фоне темным пятном, едва ли не сливаясь с тоном стен, и все так же срать хотел на существование Чонгука. Чон уверен, что у него раздвоение личности или еще какая херня, не бывает подобной полярности у здоровых людей — по крайней мере это объяснило бы безумие, творящееся в последнее время.       К дуализму бытия готовым Чонгук не оказался от слова совсем, потому старался избегать Юнги в офлайне любыми способами, чтобы не усложнять и без того усложненное. Гравитация, как известно, сука, но еще большая сука это вселенная со своим принципом судьбоносности, который, видимо, заключается в доведении Чонгука до нервного срыва. Посреди перекуса в кафе Намджун просто вдруг спрашивает, обращаясь к нему:       — Ты с нами?       Чон искренне не слушал беседу друзей, витая всеми мыслями вокруг разодранных на прошлом стриме коленок Юнги — плотная ткань чулков не спрятала багровые разводы от ссадин и парню пришлось объяснять полученные, как он утверждал — в ходе падения, ранки. Поэтому нет, Чонгук не слушал никакую болтавню и считал причину более чем весомой.       — Прости, все прослушал, после четырех пар не соображаю совсем.       Намджун смиряет его скептическим взглядом из-под своих круглых очков:       — Я говорю, ты вечером пойдешь с нами в клуб?       — Клуб?       Чонгуку не нравилось переспрашивать, он чувствовал себя тупым и нелепым, когда приходилось это делать, но, извините блядь, с каких это пор они ходят по клубам? Что он успел пропустить?       — У меня будет выступление, мини концерт из нескольких треков в одном ночном клубе.       — Выступление? Треков? Ты поешь?       — Читаю. Тэхен же говорил вам, что я занимаюсь музыкой, — в глазах Кима виднеются все сомнения касательно умственных способностей друга и Чимин, не сдержавшись, прыскает со смеха в кулак.       — Но он про рэп что-то нес, а не про музыку.       От такого заявления Намджун теряет дар речи и молча пялится на Чона, соображая как вообще ответить на подобное.       — Ну это край, Гуки, крайний край, — Пак усмехается, отпивает из стаканчика очередную сладко-сливочную бурду и удосуживаются продолжить, — Тэ еще с начала августа периодически рассказывает о том, как ахуенно Намджун читает рэп и восторгается его стилем и текстами.       Намджун затыкает смущение огромным куском пирога, который с усердием начинает жевать, чтобы не втягиваться в дискуссии о степени ахуенности его творчества — Тэхен перебарщивал с восхищением и его скомпрометированное мнение мало отражало правду, на взгляд старшего.       Чонгук испытывает минутный микроколлапс, вспоминает все те разы, что Тэ чересчур возбужденно втирал им о каком-то лучшем сайфере* современности, полуподпольных тусах, двойной жизни Намджуна и его корешей на манер Ханны Монтаны, и залпом опрокидывает в себя весь кипяток чая. Рот жгло до самого вечера.       Собственно, так он и очутился в темном подвальном помещении с выкрашенными черной краской стенами, тусклым освещением и излишне артхаусным для неискушенного слушателя музлом. Хотя бы пиво неплохое, а не как обычно бывает в забытых богом андерграундных клубах, куда не поставляют ничего, кроме отборной ссанины.       Настроение, в целом, высотой не отличалось, Чонгук фанатом фриковатых сборищ не был, да и любых сборищ в принципе — громко, людно, потно, короче отвратительно, он любит сидеть дома и кормить себя с котом, слушая ненавязчивые песни инди-групп. Как назло Намджун свалил в каморку, выдающую себя за гримерную, а Чимин с Тэхеном напивались до состояния полной размотки с первых же секунд их прибытия сюда — Чонгук знает, что своим нытьем напоминает старушку пуританских наклонностей, но, ебаный ж ты боже, неужели нельзя проводить время чуть цивильнее и без блевотни в кабинке общественного туалета, где из достижений прогресса только попеременно мигающая лампочка.       Распивая одну кружку пива на протяжении затянувшегося часа парень начал придумывать не самую обидную отмазку, под предлогом которой будет не так стыдно ретироваться, но боковое зрение зацепило темный силуэт. Юнги протискивался между людей в направлении гримерки, каким-то чудом не соприкасаясь ни с кем из посетителей. Чонгук потянул за рукав Чимина, ржущего над несмешной попыткой спонтанного стендапа от Тэ.       — Что здесь делает Мин? — переорать шум толпы и битов задачка невыполнимая, но Чон надеялся, что его услышали.       — Ну в смысле, он выступает с Джуном, Гуки, ты теряешь связь с матрицей, не вылетай, — Чимин не услышал, но как-то блядь услышал Тэ и Чонгук действительно не хочет знать, когда это отношения ребят перешли к стадии, где Тэхену позволено сокращать имя старшего.       — Он тоже читает рэп?       — И еще как. Когда-нибудь он накопит на студию, запишет микстейп и это будет стопроцентная бомба, не сомневайся, — Пак сосредоточено кивает на слова Тэхена, подписываясь этим жестом под каждым.       Объясняет многое, например инструменты в комнате и осведомленность о всех модных тенденциях музыкальной индустрии, но легче Чону не становится.       Не должны нейтронные звезды сверхмасс сталкиваться, результат однозначен — дыра.       И Чонгук чувствует как два объекта в системе его координат грозят столкнуться друг с другом, предвещая последствия равносильные по масштабу этому астрономическому явлению.       Организатор концерта поднимается на маленькую сцену, разогревая толпу какой-то ерундой, все подтягиваются ближе, Тэ с Чимином тоже оставляют свои места у бара. Чон поворачивается на стуле к сцене, забывая бокал с пивом на стойке.       Тушится свет и помещение погружается в темноту, лишь сцена подсвечивается небольшими софитами. Музыка нарастает, остальной шум сходит на нет, когда показываются герои сегодняшнего вечера. Первая партия за Намджуном и, стоит признать, выходит у него ахуенно, тут Чонгук с Тэхеном согласен, но когда вступает Юнги у парня неожиданно заканчиваются силы на построение Титаника.       Какой смысл, если он только и делает, что тонет.       У Юнги бомбер, та самая футболка с эмблемой глэм-метал группы — Чонгук выяснял и Warrant вполне себе известная группа, а он неуч в сфере рока, — и рваные джинсы, в прорезях которых виднеются ссадины на тощих коленках.       Мин кидает в зал плетеные предложения в слегка агрессивной манере, они накладываются на качающий ритм битов и создается впечатление, что все пространство, воздух, пол и стены вибрируют от его голоса, синхронизируясь с ним.       Как долго это длилось сказать сложно, но нормально дышать Чон смог только на улице, куда они вывалились пьяной и шумной массой, чтобы покурить. Общее состояние эйфории распространилось и на Чонгука, он расслабился, смеялся с шуток и не скупился на похвалу в адрес юных рэперов, перекрикивая Тэ с Чимином.       Странным образом сигареты не кончаются, ребята возвращаются в клуб, спеша скрыться от морозного ночного ветра, а Чонгук с Юнги остаются наедине.       Тут то все веселье и заканчивается.       — Не знал, что ты увлекаешься музыкой, — Чон говорит просто, чтобы хоть что-то сказать, остро ощущая сюрреалистичность факта, что они разговаривают впервые.       — Мне казалось знал.       Он затягивается и смотрит в глаза, стоя как никогда близко, в доступности вытянутой руки, обрамленный сигаретным дымом, с бликами от неоновой вывески на лице.       У Чонгука в горле ком, а в животе тревожный узел и он точно переоценил свои способности в отрицании, потому что в данный момент его ломает покруче, чем героиновых наркоманов.       То, чему нельзя было сталкиваться наконец столкнулось.       Черные дыры не сосут, но Чона определено засасывало в пропасть.       Он не справляется.       И потому его ответ звучит как самый большой грех перед господом богом:       — Не особо разбираюсь, чем увлекаются шлюхи вне работы.       Юнги каменеет, застывает на мгновение, забыв о сигарете, и вздрагивает, роняя бычок на асфальт, когда обжигает указательный палец.       Он опускает взгляд вниз, тушит тлеющий остаток, размазывая по шершавой поверхности носком кроссовка.       И так и уходит молча, не заходя напоследок в клуб, худым и низким силуэтом размываясь в конце малоосвещенной улицы.       Чонгук никогда не был так близок к тому, чтобы разреветься рядом с мусорной урной из-за собственного проеба, поэтому поспешно заказывает такси, смаргивая непрошенные слезы.       Чувства та еще ебалистика.       Объяснять друзьям он, естественно, ничего не стал, и следующие недели депрессивной апатии ко всему существующему они встретили со справедливым ахуеванием.       Мин пропал из жизни Чона во всех своих ипостасях. И да, Чонгук настолько ебнулся, что наградил его статусом христианского божества, трехликого, жестокого и милосердного, но третью ипостась Чон никогда не узреет, потому что никто его уже не подпустит ближе к духу, он потратил единственный шанс — пацана накрыло знатно.       Глухая тишина по всем фронтам давила и угнетала. Он не запускал новых стримов и в институте не попадался, а других способов связи с ним Чон не знает.       Как из всего этого говна выбираться он не знает тоже.       Из оцепенения, которое завладело Чонгуком, его вывели насильно. С Намджуном они встретились на кухне и это был один из тех редких моментов, когда Ким был дома, а не мотался в неизвестных местах.       Чон разбавлял чай молоком, медленно помешивая напиток ложкой, когда Намджун заговорил:       — Это не мое дело и лезть в чужие разборки не этично, но, ебаный в рот, Чонгук, не будь ты таким конченным мудаком, тебе же самому хуево.       Обычно их диалоги так не начинались, но перечить или оправдываться он не в состоянии, правда кололась, но от этого не прекращала ею быть.       — Я не знаю, как это исправить, Намджун, если бы знал, давно бы попробовал.       Старший снимает очки и трет пальцами переносицу с красным отпечатком от дужки.       — Сегодня мы с ним встречаемся в одном баре, так что, если захочешь поговорить, приходи после восьми.       Чонгук благодарен ему, так сильно благодарен, что не сдержавшись обнимает, почти сбивая с ног.       — Спасибо, хен.       — Если обидишь его снова, я набью тебе ебало, Гуки, просто знай, — сказано спокойно и почти нежно, но по уверенности, с которой это было произнесено, младший не сомневается, что так и будет.       — Если я обижу его снова, то можешь бить мне ебало сколько влезет.       — Я запомню.       Перед дверью бара Чонгук нервничал так, будто за ней пыточная и инквизиторы испанской церкви, готовые в любой момент пустить искру.       Намджун с Юнги заняли дальний уголок — место закрывалось от остальных клиентов стеной и Чонгук вынужденно побродил по бару прежде, чем наткнулся на них. Парни пили что-то алкогольное, похожее на сидр или светлое пиво, но напитки Чона интересовали мало, потому что на Юнги был парик. Буквально. Парик, имитирующий каре и совпадающий цветом с волосами самого Мина, серебряный глиттер на веках, непонятного оттенка темная помада, черный вязаный свитер, едва оголяющий ключицы с плечами, короткая юбка, колготки в крупную сетку, берцы. Как он не замерз?       Чон остановился возле стола, откровенно разглядывая Юнги и не пытаясь это скрыть. Он скучал, невероятно сильно скучал, думал каждую секунду, проклинал себя за вспыльчивость, необдуманность, за неумение признаться и сделать первый шаг.       — Что он тут забыл? — Юнги холодно шипит, сверля его взглядом.       Намджун деликатно хочет ливнуть, чтобы не быть третьим лишним в чужих разборках:       — Закажу какую-нибудь закуску.       — Это из-за тебя он здесь, не смей сваливать.       — Прости, Юнгз, но гренки мне нравятся больше, чем злобный ты.       Ким покидает их и Чонгук опускается на диванчик, садясь напротив. Юнги отпивает из кружки пиво.       — Я хотел извиниться, — Чон понимает, что вести в разговоре придется ему.       — Иди к черту.       — Пойду, если выслушаешь.       — С чего ты взял, что я хочу тебя слушать?       — Не хочешь, я бы тоже не захотел, но пожалуйста, это важно, я не стану трепать тебе после этого нервы и вообще сделаю все, что прикажешь, только послушай.       Мин проводит указательным пальцем по ободку кружки, не поднимая на собеседника глаз, но весь притихает, не перебивая, что Чонгук принимает за зеленый свет.       — В общем, ты мне нравишься.       Юнги поднимает голову и вскидывает бровь.       — И потому назвал шлюхой?       — Так, подожди. Дай мне собраться. Не нравишься.       Фраза ввергает парня в еще бо́льшее недоумение, он даже слегка приоткрывает накрашенные губы.       — Я влюблен в тебя уже какое-то время и очень сильно запутался в своих эмоциях, поэтому неадекватно среагировал.       — Вот сейчас ты запутываешь меня.       — Твой канал на вебкам платформе. Я случайно наткнулся на него и удивился, что это именно ты, но потом…       — Что? Решил вздрочнуть и не смог остановиться?       Окей, вгонять в краску он умел, вывозить личное общение с Юнги оказалось задачкой повышенной сложности.       — Нет, потом ты рассказал про Э́ко, а он один из моих любимых писателей, про кота, который сейчас, вообще-то, у меня живет, про заинтересовавшие игры, предпочитаемую еду, напитки. Я не знаю о тебе многого, но то, что знаю заставило в тебя влюбиться.       — Что, по-твоему, мне делать с этой информацией?       — Без понятия. Мне просто нужно было признаться. Понимаю, что я для тебя какой-то левый чувак, ворвавшийся в зону комфорта, и ты, возможно, и внимания никогда особого на меня не обращал…       Юнги усмехается, перебивая Чона:       — Господи, какой же ты идиот, Чонгук.       — Что, прости?       — Ты правда думал, что зарегаться, используя собственную почту, идея на десяточку?       — Я не совсем догоняю…       — Оно и видно, — Мин делает глоток пива, но тушуется, говоря дальше не так саркастично, — Считай, что сталкеринг был обоюдным. Ты красиво поешь, кстати.       Доходит до него и правда долговато, но когда это, наконец таки, происходит он не спрашивая забирает кружку, прилично отпивая половину ее содержимого. Записи с пением висят где-то на страничке в инсте, он успел забыть о них, серьезно к хобби Чон не относился, но от похвалы приятно кольнуло в районе груди. Привычка куда попало вставлять настоящий эмейл аукнулась непредсказуемо.       — А что, по-твоему, мне делать с этой?       Поправив прядь парика Юнги прищуривается, чуть улыбаясь:       — Без понятия.       Некоторое время они молчат, давно забив на пропавшего Намджуна, что, — обычно такое случается с отцами, — ушел и не вернулся.       — Расскажешь, как решился на вебкам?       Тема опасная, ясно как божий день, но Чонгук собирается выведать столько деталей, сколько сможет — никто не обещал ему индульгенции и угроза пожизненного бана в офлайне, онлайне и метафизически еще витает в воздухе. Юнги хмурится, не испытывая восторгов от того, что разговор свернул на данную тропинку.       — Учиться в неродном городе, да еще столице, без чьей либо помощи трудно, но когда у тебя при этом хватает наглости на амбиции и мечты о реализации в творчестве, то становится в разы трудней.       Чонгук припомнил слова Тэ о студии и микстейпе.       — Я не жалуюсь и не строю из себя жертву или типо того, просто на музыку уходит уйма денег, а их надо откуда-то брать и вебкам подвернулся под руку очень кстати.       — Тебе нравится этим заниматься?       — Нет, Чонгук, я не проститутка и не поехавшая нимфоманка, даже не эксгибиционист, если тебя это интересует.       — Но ты же получаешь удовольствие, я видел, как ты доводил себя до оргазмов, подобное не сымитируешь.       Парень смущается, отводя взгляд куда-то в бок, разрывая зрительный контакт. Чонгук умиляется румянцем, выступившим на бледных щеках, — Юнги, блядь, очаровательный.       — У меня проблемы с прикосновениями. Сложно позволить кому-то трогать себя, если нет достаточной эмоциональной привязанности, при которой было бы уютно, да и таких привязанностей у меня вообще не было, а в эфирах создается ощущение причастности постороннего к процессу без его материального присутствия. Поэтому помимо неплохого заработка вебкам решает и личные загоны.       — Вообще не было подобных привязанностей? Хочешь сказать, что не спал ни с кем?       — Я вообще ничего из этого говорить не хотел.       — Но ведь сказал.       — Вот это аргумент, — Мин закатывает глаза, откровенно раздражаясь.       —Юнги~а, прости, я не хотел задеть.       — Зови меня хеном, засранец.       — Ты имел в виду нуной?       — Чонгук.       — Понял, хеном. Кстати, не боишься выходить в таком виде на улицу?       — Мне не совсем нравится парик, но с ним точно не доебутся. А что?       — Ничего. Ты просто чертовски красивый. Всегда.       Он не разбирается в обширных спектрах ориентаций и гендеров, не шарит за корректные термины, да что уж, парень и со своей то ориентацией не до конца в ладах, а о фишках Мина и причинах всех его фриковатостей в курсе, разве что, всеведущий господь. Но это не мешает ему быть до одури влюбленным.       Чонгук накрывает лежащую на столе руку Юнги своей ладонью, сжимая покрепче холодные пальцы. Откуда в нем взялось столько откровенной смелости вопрос запутанный, но то, что они оба словили гейскую панику от соприкосновения кожи к коже очевидно без уточнений.       И Юнги позволил ему это сделать, несмотря на все свои заебы с личным пространством.       — Я могу проводить тебя до дома?       Мин молчит долго, настолько, что Чон начинает переживать, но в итоге милостиво отвечает:       — Сигареты есть?       — Да.       — Тогда можешь.       На улице бушует не самый дружелюбный ветер, Юнги заметно мерзнет, он одет не по погоде абсолютно, явно рассчитывал добираться обратно на такси, а не идти пешком с неожиданным балластом.       Чонгук снимает куртку, накидывает на узкие плечи Мина, игнорируя попытки возмутиться, и аккуратно убирает упавшую прядь искусственных волос с чужого лица, пачкая палец блестками. Юнги больше не возникает, лишь сильнее кутается в куртку и тень радостной улыбки мелькает у него в уголках губ.       Чонгуку жутко хотелось расцеловал его немедленно, но этим он займется позже, когда будет точно уверен, что Юнги комфортно и безопасно.       Пиздец послужил началом для их отношений, а это крепчайшая из существующих заварок.