Даже если Вам немного за 30...

Безукоризненное следование правилам Облачных Глубин — абсолютная гарантия того, что в тридцать пять лет Вы по-прежнему будете «радовать» старейшин родного клана положением незамужней девы. Старой девы. И пусть в дяньтане мерно бьётся мощное Золотое Ядро, и при всём желании Вам нельзя дать больше двадцати пяти, но часики-то тикают. Даже если Вам немного за тридцать, нет надежды выйти замуж за принца, как говорится. — Не очень-то и хочется! — Гордо вздёрнете нос, зарываясь в горы старинных книг, притащенных адептами-путешественниками. Их ханьфу серые от дорожной пыли, замызганы по подолу грязью, в пятнах травяного сока, но редкие талмуды с премудростью доставлены в целости и сохранности, поэтому можно закрыть глаза на непрезентабельный вид «добытчиков». Благородным старцам нет до Вас никакого дела — наследниками клан обеспечен, и Вы можете смело шагать по тропе совершенствования в гордом одиночестве, распугивая жутким взглядом рискнувших только посмотреть в сторону Облачных Глубин. Вы не скупитесь на средства индивидуальной защиты — кирпичи самой лучшей туши со всей Поднебесной, кисть, размером с духовный клинок, и кто не испугался мечущего молнии каре-золотистого взгляда, будет погребён заживо под тысячами чжанов свитка, на котором огроменными иероглифами написаны знаменитые правила Вашего ордена! А как зовут столь ужас… прекрасную заклинательницу? — Наставник Лань Цижэнь, — недовольно поджимая губы, представляетесь Вы, едва-едва обозначая поклон. А зачем стараться? Ваш клан поистине на заоблачной высоте, как бы Цишань Вэнь ни кичился своими корнями, в изяществе они далеко не асы (вспомнить хотя бы о манерах младшенького Вэня — кромешный ужас и беспросветная тоска). Под Вашим чутким руководством выросло не одно поколение великих заклинателей. Родители, едва став родителями, уже дрались за право встать в очередь, из которой будет скомпонована новая очередь, уже тех, кому по карману отправить своё дитя на год в элитный пансион, где всё сводится к принципу «всё выключено». Специи в еде — выключено, слуги — выключено, развлечения — выключено, горячая вода — выключено. А ведь Ваши ученики могли бы по Вам сохнуть! — Вздор! — Так вот у кого племянник перенял манеру односложности! — Пшёл вон! — А вот манеры у мальчика будут получше. Вы красивая, но лицо портит вечно недовольное выражение, добавляющее лет пять. Гладко причёсанные волосы, собранные в узел на затылке, заколотый парой простых шпилек — ещё пять, бледно-голубое ханьфу, словно потерявшее изначальный лазурно-синий цвет — опять пять. Итого, выглядите Вы на все сто. В отрицательном смысле. — Обсуждение за спиной — запрещено! — Небольшой кулачок оставляет на столешнице неглубокую вмятину в патине мелких трещин на лаке. Хорошо-хорошо, больше не будем! Но ведь нашёлся идио… храбрец, не намотавший на ус (в прямом смысле) все предостережения старейшин своего клана! А также старейшин Вашего клана, Вашего старшего племянника, Вашего младшего племянника (при всём уважении к тётушке, Лань Ванцзы понимал, что она, мягко говоря, своеобразная, а Лань Сичэнь вообще был готов вознестись на небеса от восторженного ужаса — Первый брат станет дядей). Не внял этот воин мольбам своего младшего брата, у которого при одном только воспоминании о методах обучения в Гусу, начинал зудеть лоб, в который не раз прилетали тяжеленые свитки, предназначавшиеся вообще-то Вэй Усяню — главному возмутителю спокойствия. Сплавив его после эпохальной драки с Цзинь Цзысюанем Вы, на радостях, вместо чая выпили чашу вина, и ушли гулять под луной. Тогда-то, в распахнутом ханьфу, в полупрозрачных нижних одеждах, Вы-то и попались на глаза молодому главе Не. Возмущению воина не было предела — вот как, как можно скрывать такую красоту?! — Хочу! — Удивительно, до чего же похожим на голосок диди стал тон вояки. Видимо, любовь к красивому, всё-таки, передаётся по наследству. — Прославленный во-о-о-ин! Уху-у-у! — Хихикая, как молодая девчонка, Вы машете ему ручкой и эффектно скрываетесь в ночи. На самом деле, под ногу попал корешок, и Вы улетели в колючие кусты пихты, но для сражённого наповал Не Минцзюэ, Вы, подобно небожительнице, взлетели ввысь. Что-то (пышную грудь, тонкую талию, крутые бёдра) разглядел в Вас этот двухметровый вояка. Дождался удобного случая и припёрся к барьеру Облачных Глубин. Во всеуслышание объявив, что желает породниться! Более-менее пригодные к замужеству девы услыхав басовитое «Хочу жениться!» (и вновь капризные интонации Не Хуайсана), решили, что неплохо бы учинить в родном ордене эпидемию «минцзюэбоязни». Напудренные до мертвенной белизны лица, утянутые груди — а вот такая болезнь: грудь пропадает, изящество, прекрасные манеры, голос и музыкальный слух! Красные от недосыпа и слёз глаза (а вдруг, Чифэн-Цзюню всё равно на внешность, и какая-нибудь несчастная окажется в Нечистой юдоли в статусе госпожи) в священном ужасе агнцев смотрели на закрывающую небо и солнце фигуру главы Не в ожидании приговора. — Вы зачем этих пигалиц притащили?! — Возмутился мужлан, глядя на адепток со смесью жалости и беспокойства — братец в каждом письме жаловался на кухню Гусу Лань, но ежели «сущей баландой» кормили приглашённых учеников «волки позорные», то как же тогда кормят «блатных фраеров»? Росой на рассвете и пылью столетних манускриптов? — А… Но Первый брат же сам изъявил желание выбрать себе супругу из нашего ордена? — Лань Сичэнь уже ничего не понимает в этой жизни. Почтенная тётушка, вдыхая ароматный пар, исходящий от чая, недовольно кривит губы — ну вот что этому увальню опять не так? Хотя, приглядевшись к претенденткам на тёплое местечко, подавилась — это что за маски-шоу?! В порыве чувств, Лань Цижэнь отшвырнула чашу. Да так метко, что подстывший отвар попал на лицо ближайшей девчушке. Толстый слой штукатурки будто того и ждал: с грохотом горного обвала, крупными кусками, отвалился, являя на свет свежее девичье личико с нежным румянцем. — Вы что учудили?! Клан позорить?! — Взвилась наставница, вскочив на ноги. — А ну живо! Всем смыть с себя этот срам! И не забудьте подойти к дежурному адепту за талончиками на получение наказания! — Вот эту хочу! — Радостно рявкнул Не Минцзюэ, бескультурно ткнув в сторону почтенной тётушки и уже от ужаса побелевшей трепетной Лани в её цепких руках. — О… Лань Мяумяу, — кивнул наследник Облачных глубин, принимая к сведению. — Хороший выбор… Усы Чифэн-Цзюня были готовы скрутиться в тугие пружины. Вроде умный побратим, но временами такой тупо-о-ой… — Далась мне эта немочь бледная! Вот эту! Эту! — Сичэнь проморгался. Перст, указывающий на тётушку, не исчез. — Тётку твою женой видеть хочу! — Её?! — Ахнул юноша. — Меня?! — Вскричала госпожа наставник, ища, чем бы запулить в мерзавца. Под рукой была лишь дрожащая от страха Мяумяу. — Да как… да как ты… Бесстыдник! Изврат! Но перед глазами встало смазливое, притворно заплаканное лицо с хитрожопым взглядом контрабандиста порнушки со стажем. Ещё один педагогический провал — Не Хуайсан. Два года учился, и чему выучился? Лучше прятать заначки с вином и запрещёнными в Облачных Глубинах яствами? Заклинатель из него — не фонтан… Но ведь это шанс реабилитироваться в собственных глазах хотя бы на пятьдесят процентов! А ещё, целители говорят, что смена обстановки благоприятно влияет на ток ци в меридианах, и вообще, Вам — тридцать пять, а за свою долгую педагогическую деятельность Вы хоть раз видели море? Посвящали ли хотя бы один день себе? Ни-ког-да! Решено! — Я согласна! — Величественный кивок и взвизгнувшая Лань Мяумяу падает без чувств к Вашим ногам. — Жду первое письмо не позднее первых закатных лучей. Сегодня! Иначе… — Иначе? — Заинтересованно дёрнул бровью Чифэн-Цзюнь. — Будете переписывать правила, стоя на одной руке! — Всё, что прикажет моя строгая госпожа! — Предвкушая активную семейную жизнь, закивал он. Не Хуайсан, расписывая очередной веер, икнул и пролил на почти оконченную работу баночку краски. Вцепившись испачканными пальцами в волосы, юноша горестно застонал — плод многочасовой работы — насмарку! И не видел он, как капли сложились в иероглифы «Тикай з Цинхэ — тоби пиздэ».