Точка преломления

Смысл жизни в том, что она имеет свой конец. Франц Кафка

Шел две тысячи сто двадцатый год. Лето давно уже вступило в свои права и яростно бушевало на улицах небольшого промышленного города, количество которых с недавних пор становилось всё больше и больше. За несколько десятков лет жизнь людей кардинально изменилась. Потеряли свой прежний красочный вид доживающие последние годы леса. За долгое время было вырублено огромное количество деревьев, и, несмотря на вступивший в силу закон о запрете использовании лесных ресурсов, нелегалы никуда не делись. Даже довольно серьёзное наказание не смогло пресечь обыкновенную человеческую жадность. Да и сами леса уже вряд ли когда-нибудь будут представлять былую ценность. Изуродованные невыносимой сухостью и жарой растения, казалось, могут переломиться лишь от лёгкого прикосновения к ним кончиками пальцев. Теперь парк или собственный цветущий сад — роскошь, которую могут позволить себе немногие люди. К слову, Евгений этим похвастаться не мог. Он шёл по узкой улочке, огибая нечасто попадающихся прохожих, и лишь старательно укрывал лицо от палящего солнца длинным капюшоном. Городские пейзажи не были удостоены его внимания. За тридцать лет жизни он успел выучить расположение каждого пятна от гари и копоти на стенах домов. Из достопримечательностей больше ничего и не было, как считал мужчина. Единственным, по-настоящему захватывающим, местом в городе была сохранившаяся оранжерея, где выращивали уже не цветы, как пятьдесят лет назад, а различные съедобные фрукты и овощи. Там можно было вдохнуть воздух, не загрязнённый выхлопными газами или иными примесями, от которых дышать становилось тяжело. Евгений работал в оранжерее на протяжении нескольких лет, и всё это время прогнозы утешительными не были. Продовольствия отчаянно не хватало. Общество как будто бы вернулось к своему изначальному состоянию, позабыв все свои достижения и открытия, сейчас оказавшиеся ненужными и бессмысленными. Мужчина тяжко вздохнул и устало растрепал свои тёмные волосы, желая прямо сейчас попасть в спасительную прохладу и снять с себя пропитавшуюся потом толстую одежду, спасающую кожу от опасного солнечного излучения. — Подожди меня, Женя! — внезапно раздался звонкий юношеский голос, по которому Евгений опознал своего коллегу Владимира. Темноволосый невольно улыбнулся, вспомнив молодого парня, который не унывал даже в самых сложных ситуациях, вносил в их коллектив частичку светлой радости, и обернулся к нему, наблюдая за спешащим пареньком. После недолгого приветствия друзья продолжили свой путь заметно энергичнее. — Ты слышал, что к нам снова стремится толпа иммигрантов? — непринуждённо завёл беседу Владимир, тихо закашлявшись после.  — Ты действительно думаешь, что их примут? — усмехнулся Евгений, заворачивая в необходимое им здание, — Нам самим ничего не хватает, а тут ещё несколько тысяч человек припрутся. Я понимаю, конечно, что люди вынуждены бежать из-за опустынивания, но правительство в первую очередь должно заботиться о своих нынешних жителях. — Но как же?.. — немного растерянно и как-то грустно прозвучал молодой голос, и Евгений поспешил прервать дальнейшие размышления Владимира, от тем которых становилось уже тошно. — Довольно, Володя. Каждый сам за себя уже давно. Будешь ставить чужую жизнь выше своей, и ничем хорошим это не закончится, — обрубил мужчина и молча прошёл внутрь одной из теплиц. Приятный запах зелени ударил в голову. Евгений осмотрел немногочисленные гряды, засеянные овощами, и обернулся на Владимира. Тот выглядел в точности как обиженный ребёнок, у которого отобрали конфету. Разве что только нижняя губа не дрожала. Блондинистые кудри распушились и встали торчком, а ярко-зелёные глаза помутнели от солёной влаги. «Удивительный человек…» — с ноткой грусти подумал темноволосый и покачал головой, — «Человек, готовый бороться за справедливость и равенство, помогающий в любую минуту нуждающемуся, верящий в светлое будущее, несмотря на тяжёлое время. Ещё такой ребёнок. Не щадящий себя и свою душу ребёнок». — Мы могли бы что-то сделать, Жень, могли бы, если бы захотели, если бы постарались! Ещё же не всё потеряно, Жень! — отчаянно хватался за Евгения мальчишка, словно искал утешения у старшего, — Мы могли бы ограничить выброс фреоновых газов в атмосферу, могли бы экономить воду, беречь лес и другие природные ресурсы, могли бы не убивать животных! Мы ведь всё это могли бы сделать… — сорвался его крик на шёпот, тут же потонувший в шуме работающего поливочного устройства. — Кончено могли бы, Володя, — успокаивающе произнёс Евгений, печально улыбнувшись и опустив руку на его волосы в безуспешной попытке их пригладить, — Но уже поздно, понимаешь? Нужно было исправлять ситуацию сразу, когда только-только начинались проблемы. Все мы сами бы начали экономить воду, электричество, заботились бы об окружающих нас морях и других просторах. Но время упущено. Всё, что мы можем сделать сейчас — это помочь самим себе продержаться как можно дольше. Наступила тишина. Позади было слышно тихое жужжание приборов и какое-то надрывное дыхание Владимира. — Поздно… Уже поздно… — тихо повторял мужчина, смотря в окно, где от ветра поднимались над землёй густые облака пыли.