Серендипность. И немного о сантехниках

      Крепко выругавшись, Гаррус закрывает компьютерный терминал, на котором наконец завершает отладку систем жизнеобеспечения «Мако». В трюме царит гулкая тишина, разбавляемая редкими всхрапываниями Рекса. Неудивительно. Омни-тул услужливо подсказывает турианцу, что он опять заработался до середины ночного цикла.       И в этот раз Вакариан готов признать, что он действительно задолбался с этой проклятой машиной и устал до чёртиков. Он не знает, где и при каких обстоятельствах капитан Шепард получила разрешение на вождение танка. И не удивлён, если к этому причастно исключительно её обаяние и феноменальная способность убеждать. По здравому рассуждению Гарруса, будучи беспристрастным, позволить Шепард водить тяжёлую бронетехнику не мог бы никто…       Ну ладно ещё экстремальные приёмы вождения и попытки обойти законы физики в целом и гравитацию в частности. Но ведь Шепард на этой не особо надёжной машинке норовит таранить танки гетов! Это уже не говоря о разборках с молотильщиками.       Однако всё же Гаррус позволяет себе немного гордости: пять часов упорного труда и залипания в экран компьютера – и «Мако» снова пригоден к использованию, если не обращать внимания на глубокие борозды по всему корпусу и проплешины от кислоты на краске. С чистой совестью можно отправляться ко сну.       Уже направляясь наверх, он думает, что неплохо бы зайти в столовую за стаканом воды. Питьевая бутыль давно опустела, горло за последние часы совершенно пересохло – он, как это часто с ним бывает, ушёл в работу с головой настолько, что не обратил внимания на подобные мелочи.       На второй палубе так же тихо, как в трюме, не считая еле слышного гула вентиляционной системы и отдалённого гудения масс-ядра. Кают-компания пуста, подсветка приглушена, а большинство спальных капсул, судя по затемнившимся стёклам, занято экипажем. Поэтому турианец, утоляющий жажду у кулера, резко оборачивается, когда за его спиной раздаётся пневматическое шипение двери со стороны капитанской каюты.       Шепард выходит наружу с медлительностью только что проснувшегося человека, растирая глаза, щурясь от ударяющего в лицо света и позёвывая. Волосы растрёпаны, да и весь её облик далёк от привычного – во всяком случае, такой Гаррус ещё её не видел. Она хмурится, плотнее кутаясь в толстовку с эмблемой N7, и прячет руки в карманах.       — Не спится, коммандер? — вежливо интересуется он. Ему не хочется привлекать к себе её внимание целенаправленно, но и не отреагировать на её появление он тоже не может.       От звука его голоса женщина вздрагивает. Обычно внимательная даже к мельчайшим деталям, сейчас она, кажется, действительно до последнего не замечает его.       Несколько часов тому назад, стоит им только вернуться с краткой вылазки на очередную необитаемую планету, Совет немедленно вызывает капитана в радиорубку. В последнее время происходит это всё чаще, и Вакариан, кажется, догадывается о причинах – Сарен Артериус до сих пор не пойман, а дел у Шепард и её команды с лёгкой руки Альянса, посла, неравнодушных граждан и тех же советников всё прибавляется. Содержание переговоров остаётся для него тайной, но не нужно быть телепатом, чтобы заметить, как после очередного сеанса связи с советниками капитан ходит по кораблю мрачнее тучи, погружённая в свои размышления. Даже ему, турианцу, очевидно, что бремя, радостно переваленное на её плечи бюрократами, становится тяжелее день ото дня. Решившись пару раз спросить о её делах, он неизменно получает в ответ приподнятые в улыбке уголки губ, благодарность за заботу и решительные уверения, что они справятся со всем, что бы их ни ожидало. И, как ни странно, когда она говорит так, ему хочется верить в это, безоговорочно. Только взгляд её из раза в раз кажется всё больше уставшим, и Гаррус почти чувствует себя бессильным от понимания, что не может это изменить.       Вот и сегодня, выйдя из переговорной прямо на вечерний обход, капитан выглядит так, словно желает мимикрировать под ближайший предмет мебели, а болезненная, почти пергаментная бледность кожи роднит её с лейтенантом Аленко в моменты, когда тот испытывает приступы головной боли и закидывает в себя таблетки горстями. Она не жалуется, пытается улыбаться как обычно, но он видит, что у неё совершенно нет на это сил.       При любых других обстоятельствах Гаррус не осмелился бы нарушить негласные правила субординации, проявив беспокойство о состоянии своего командира. Однако здравый смысл и три месяца на «Нормандии» говорят ему, что переживать за кого-то из лучших побуждений не зазорно. А нечто пронзительно-тоскливое в глазах Шепард, уловимое даже для него, и вовсе заставляет встревожиться. Тщательно подбирая слова и прежде всего извинившись, он спрашивает, всё ли у неё в порядке.       Длинно выдохнув, Шепард опирается на покрышку «Мако» рядом с ним, щиплет себя за переносицу, прикрывая веки, и глухо признаётся, что последний разговор с Советом дался ей нелегко – сейчас её терзает несвойственная головная боль. А потому ей хочется поскорее закончить с оставшимися обязанностями и как следует отоспаться. И не исключено, что не обойдётся без таблетки снотворного от доктора Чаквас.       Затем она поднимает усталый взгляд и искренне извиняется за то, что снова подбавляет ему работы, широким жестом окидывая бронетранспортёр – в этот момент Гаррус понимает, что готов простить ей не только навыки вождения, но и все часы, потраченные им на возвращение убитой машинки к жизни. Как и то, что готов заниматься этим и дальше, лишь бы она не смотрела на него так замученно. Вслух же он может только пожелать ей терпения на все выкрутасы политиков и хорошего отдыха, с чем Шепард, улыбнувшись уже немного живее, его и оставляет. Напоследок, задержавшись у заднего колеса, она подсевшим от усталости голосом спрашивает, как он относится к декстро-кофе в качестве благодарности и не возражает ли в ближайшее время – скажем, завтра – улучить минутку на то, чтобы выпить его в компании с ней.       На это у турианца не находится не то что возражений – от удивления он не сразу соображает, как собрать воедино нужные слова. Шепард славится умением находить общий язык с подчинёнными дружелюбным отношением и довольно неформальными методами. Но вот так запросто выпить, да ещё и предварительно приготовить напиток, ему пока не предлагал ни один непосредственный начальник. Представить себе, к примеру, того же Паллина, подходящего с подобной инициативой, никак не удаётся. Поэтому Гаррус с трудом выдавливает из себя согласие, надеясь, что задержка в ответе не будет расценена как грубость. Он безнадёжно путается в сумбуре своих мыслей, пока пытается понять, как ему объяснить свою растерянность, однако капитан, получив главный ответ, уже бросает короткое «Отлично» и уходит в отсек к инженерам. Он видит, как она возвращается через некоторое время, но сам уже занят починкой подвески под вездеходом и может только проследить за её уходом к подъёмнику.       А сейчас она стоит перед ним, так заторможенно моргая, и сам собой напрашивается вывод, что отдых у неё не задался.       — Да… подтекает, — неопределённо отвечает Шепард, приводя Гарруса в замешательство.       Он окидывает её взглядом, силясь понять, не стоит ли сходить в медицинский отсек за помощью. Только сейчас Вакариан замечает кое-что ещё – ниже толстовки, за которой едва видны полоски ткани шорт, на женщине ничего нет. Он не особо разбирается в правилах ношения человеческой одежды и не может с уверенностью сказать, положено ли людям находиться в таком виде, но последний представляет собой определённый интерес. Кожа ног белая, никаких выступов, кроме окружностей колен и выпирающих косточек щиколоток. Маленькие, кажущиеся неустойчивыми ступни, тонкие, хрупкие…       Часто заморгав, капитан снова трёт глаза и смотрит на Гарруса так, будто только осознаёт, кого перед собой видит.       — С вами всё в порядке? — на всякий случай уточняет турианец, стараясь поменьше глазеть на её обнажённые ноги.       — Я в норме. Выпросила всё же таблетку у доктора, теперь жалею. — Поёжившись, Шепард двигает губами в подобии слабой улыбки. — Вместо крепкого сна только состояние тряпки. И вдобавок ко всему у меня что-то течёт с потолка в каюте…       Капитан сообщает, что проснулась от назойливого капанья, и оказалось, что из вентиляционной решётки действительно подтекает какая-то жидкость. Раз уж проснулась, а уснуть под противный звук снова не вышло, она решила отправиться на поиски кого-то из дежурных техников.       — А вы что, Гаррус? Опять работали допоздна? — с некоторым укором, но добродушно интересуется капитан.       — Уже иду спать. Зашёл воды глотнуть, — заверяет он, демонстрируя стакан.       Кивнув, Шепард пальцами рассеянно зачёсывает назад упавшие на лицо волосы.       — Доброй вам ночи тогда. А я вниз…       Нетвёрдой поступью женщина отходит от двери, и хотя Гаррус опасается, что скажет какую-нибудь дикую глупость, он всё же считает своим долгом окликнуть её.       — Капитан… Шепард, я прошу прощения, но… — он набирается смелости и осторожно указывает в её сторону, — вы уверены, что ничего не забыли?       — Что? — непонимающе уставившись на него, спрашивает женщина.       — Ваша одежда, — аккуратно намекает Гаррус.       Шепард смотрит на него всё так же непонимающе, и когда Вакариан уже жалеет о своём замечании, она опускает взгляд и выдает не то удивлённое, не то сконфуженное «Оу!». Капитан заметно сжимается и тянет руки в карманах вниз в попытке опустить края толстовки пониже.       — Вот чёрт, — усмехается она, — грёбаная таблетка. Спасибо, что сказали, а то б так и пошла.       Женщина неловко замолкает, и на бледных щеках проступает едва заметная краска. Она разворачивается обратно, к двери своей каюты, с явным намерением ретироваться, и Гаррус, которого в очередной раз за сегодня предаёт язык, выпаливает ей в спину:       — Может, я смогу вам помочь?       «Какого Духа тебе неймётся?» — думается ему про себя, но Шепард лишь оборачивается, мутно взглянув на него. На её лице никаких признаков недовольства, только непонимание.       — Могу посмотреть, что у вас с вентиляцией, — быстро говорит он в надежде, что в своём состоянии Шепард просто не успела подумать о нём лишнего. — Чтобы вам не пришлось ходить туда и обратно. Выглядите действительно очень уставшей, капитан.       — И чувствую себя как кусок дерьма, — невесело усмехается она, после чего смотрит как-то странно. Гаррус никак не может идентифицировать эту эмоцию. — На самом деле я буду вам очень благодарна.       Шепард прикладывает ладонь к двери каюты и замирает, оглядываясь в ожидании, когда Вакариан последует за ней. Он чувствует себя несколько странно, от ситуации в целом и от того, что среди ночи заходит со своим полуголым капитаном к ней в каюту, но всё же не заставляет себя долго ждать.       Она указывает ему на небольшую решётку в потолке, из которой что-то бодро капает. Вентиляция расположена прямо рядом с кроватью, и Гаррусу хватает секунды, чтобы понять: под сопровождение такой дробной капели спать совершенно невозможно. Неудивительно, что методичное кап кап кап разбудило капитана даже под снотворным – рано или поздно оно подняло бы и мёртвого. На полу уже собралась небольшая лужица полупрозрачной, грязноватой на вид жидкости. Он опускается на одно колено, окунает в неё самый кончик когтя и осторожно принюхивается – пахнет чем-то кислым. Запах ему незнаком, но вещество, похоже, не вредное. Гаррус растирает его между пальцами, и прорезиненные подушечки перчаток чуть маслянисто скользят друг по другу. Затем он переводит взгляд наверх, к отверстию.       — Как думаете, что это? — прислонившись к противоположной стене, спрашивает Шепард из-за его плеча.       — Пока непонятно. Думаю, придётся заглянуть дальше. — Он поднимается на ноги и проверяет саму решётку – та плотно прикручена винтами и даже не думает поддаваться. — Дайте пару минут, коммандер, схожу в трюм за инструментами и подставкой.       — Ох, хорошо, спасибо, — с видимым облегчением говорит капитан, всё ещё оттягивая вниз полы толстовки. — Я пока, наверное, хотя бы штаны надену. Извините, что попалась вам в таком виде – надеюсь, я не очень вас смутила.       Гаррус спешит примирительно взмахнуть рукой.       — Не стоит, Шепард, ваш вид меня не смущает. За годы работы я видел людей, э-э… куда более раздетыми. Душ в СБЦ был общим, а рейды по клубам показали, что у танцовщиц от одежды, как правило, одно название. Так что одеваться вам необязательно, просто подождите меня здесь.       — Ну… ладно, — несколько растерянно отвечает она, пожав плечами, и опускается на краешек своей кровати. Коленные чашечки неожиданно отчётливо проступают под кожей, приковывая его взгляд. — Дверь блокировать не буду, так что если вдруг за время вашего отсутствия усну – можете меня потыкать.       Шепард снова усмехается. Гаррус не вполне уверен, чему именно, но отчего-то её последняя просьба кажется двусмысленной. Приятели по службе из людей просветили его на тему того, что выходцам с Земли свойственен пошловатый юмор. В этом нет ни подтекста, ни намёков, просто такое развлечение – смущать друг друга и окружающих. Но такие вольности со стороны начальства непривычны ему, и турианец, призывая себя не думать слишком много о ерунде, лишь коротко кивает и направляется к выходу.       Найдя в трюме искомое без особого труда, Гаррус возвращается в кают-компанию. В сознании чётко отпечатывается, как пальцы немного вздрагивают, когда он касается замка двери капитанской каюты. Он чувствует, что не может побороть некоторую… неуверенность, что ли? Во всяком случае, именно на это похоже чувство, которое он испытывает, когда Шепард встречает его усталой улыбкой. Вопреки своим опасениям капитан не уснула и всё так же сидит на краю кровати, только теперь – у изголовья, поджав к груди колени и скрестив тонкие лодыжки.       Люди, как и любая другая раса, вызывают его любопытство – вполне закономерно, учитывая, что и Шепард в их беседах часто задаёт вопросы о турианцах. Этот интерес прост и абсолютно понятен, он рождается из стремления лучше понять чуждое существо. Но, возможно, до этой минуты Гаррус так и не задумывался о том, что за капитанским званием и ярлыком «другой вид» скрывается женщина – в самом биологическом смысле этого слова. Он отмечает, что тело её без форменного мундира и брони кажется до удивительного пластичным, упругим. Те самые девицы из ночных клубов, где ему доводилось бывать, по гибкости не уступали азари, но казались ещё более тонкими и хрупкими. Их тела не вызывали отвращения, но и ничем не цепляли. Однако сидящая перед ним женщина несколько отличается от того, что Вакариан привык видеть, и он быстро понимает, в чём разница.       Шепард – солдат элитного подразделения с телом, тренированным годами службы. Ежедневные физические нагрузки сделали мышцы более чётко очерченными, они играют под гладкой матовой кожей при каждом движении. Тусклый свет каюты добавляет теней, и они причудливо скользят по обнажённым ногам Шепард, притягивая взгляд. И вид этот наводит на мысль отнюдь не о слабости человеческих существ, нет…       Сморгнув и спешно отведя взгляд, Гаррус принимается за дело. Он регулирует высоту подставки так, чтобы решётка вентиляции оказалась на уровне его лица, достаёт из ящика мультитул и споро отвинчивает все удерживающие крышку крепления. Кислый запах усиливается, но ненамного. Изгиб неширокой вентиляционной шахты не позволяет увидеть источник протечки, поэтому Гаррус, повертев головой в попытках разглядеть что-либо, сдаётся и включает на инструментроне фонарик. Он просовывает руку дальше, за пределы видимости, и, кажется, что-то при этом задевает, потому что технические потроха корабельной системы издают недобрый бурлящий звук и в лицо ему немедленно хлещет приличная порция всё той же жидкости.       Турианец отшатывается с невнятным возгласом, зажмурив глаза и едва не загремев вниз со своего возвышения, мультитул от неожиданности вылетает из рук. Проскребая когтями по стене, он с трудом сохраняет устойчивое положение на лесенке, пока встряхивает головой, кашляет и громко отфыркивается. Затхлый до кислости запах забивает ноздри, он с ног до головы залит какой-то пакостью, и что самое неприятное – некоторое её количество плещется в воротнике вокруг шеи. Хочется со вкусом выругаться, и от этого удерживает только осознание, что он здесь не один.       — Гаррус? Вы в порядке? — слышится обеспокоенный голос капитана.       — Да, — отвечает он, морщась и стирая тыльной стороной ладони жидкость с лицевых пластин, — всего лишь небольшая неприятность. У вас найдётся чем глаза протереть?       — Да, конечно, — отзывается она совсем рядом, после чего раздаётся стук чего-то открывающегося, и его руки касается мягкая ткань. — Вот, возьмите полотенце. Не жжётся?       — Ещё не понял. Вроде нет, — говорит он, честно прислушиваясь к своим ощущениям, пока зарывается лицом в предложенное полотенце.       Неприятный запах отступает перед новым – едва ощутимым, сладким, не то цветочным, не то фруктовым. В силу физиологических особенностей его не прельщает запах лево-еды, а все парфюмерные средства с отдушками, имитирующими благоухание растений левоаминного мира, кажутся ему концентрированными и ужасно приторными, не передавая тонкости оригинала. Но этот аромат совсем лёгкий, освежающий и намного более привлекательный для его обоняния. А ещё – знакомый. Иногда так пахнет от одежды Шепард – в основном по утрам, когда она появляется в столовой. Должно быть, капитан знает толк в хороших ароматизаторах.       Он не успевает додумать, почему этот запах манит его больше, чем следовало бы, как Шепард сообщает:       — Ваш инструмент улетел под мою кровать. Вытирайтесь, я пока достану.       — Не надо, капитан, я сейчас сам… — бормочет он в полотенце, собирая последние капли с отростков гребня.       — Мне несложно, — возражает она, решительно перебивая его. — Тем более что вы туда со своим капюшоном всё равно не пролезете.       Гаррус пытается сказать ей, что в его ящике с инструментами ещё найдётся парочка устройств с аналогичными функциями, но когда наконец отрывает ткань от лица, слова застревают в его горле.       Зрелище, представшее его взору, настолько же немыслимо, насколько откровенно. Половиной тела Шепард уже находится под кроватью, нашаривая там мультитул. Толстовка задирается, обнажая полоску кожи на пояснице и резинку шорт, которые, натянувшись, облегают бёдра и ягодицы словно вторая кожа… И он ловит себя на том, что перестал дышать.       Вакариан не может сказать, что совсем уж не интересовался сексуальностью женщин других видов. К эстетствующим эротоманам он себя не относит даже в шутку, но куда б он, чёрт побери, делся от тех же вездесущих азари, питающих к мужчинам его расы особую стратегическую склонность? Однако никогда раньше он не испытывал действительного увлечения такими прелестями, как округлая женская попка. Ну что ж, видимо, он всё же чего-то о себе не знает, а капитан Шепард по-прежнему является исключением во всём.       — Так, почти… Ах ты зараза!.. — сдавленно ругается она и дёргает ногами, а затем прогибается в талии ещё сильнее, приподнимая ягодицы. Простора для воображения остаётся ничтожно мало. Как бы Гаррус ни клял себя последними словами, а сил отвернуться просто не находится. Её ворчание о чёртовом инструменте, закатившемся так, что не достать, он слышит как сквозь стену.       Закрыть глаза на мгновение удаётся с трудом – в определённый момент он начинает подозревать, что моргнул как-то не так и зрение его подводит. Ведь не может же быть такого, чтобы он всё ещё видел это перед собой. Но и после проверки зрелище никуда не пропадает – Шепард распласталась перед ним на полу всё в той же интересной позе, и Духи его раздери, если такой вид нельзя назвать привлекательным. И совершенно, категорически, неприлично развратным.       Медленно, но до него доходит, что он весьма прозаично пялится на задницу своего капитана. Которая, похоже, просто не осознаёт, какой вид открывает турианцу, и вообще скорее всего об этом даже не задумывается – потому что кто в здравом уме может решить, что она делает это нарочно?! Он не может не заметить, что её состояние оставляет желать лучшего и снотворное влияет на неё намного крепче, чем ей кажется. Стоит ли ему так беззастенчиво пользоваться тем, что в его присутствии она проявляет беспечность, решить никак не получается.       Выдохнув и сглотнув неожиданно набежавшую слюну, Гаррус всё же отводит взгляд к потолку, убеждая себя, что именно туда смотреть и должен, ведь он пришёл помочь с починкой вентиляции, а не воплощать в реальность сюжеты из видео для взрослых.       И Шепард тут же выбирается из-под кровати.       — Сейчас. За ножку завалился, не дотягиваюсь. Как ваши глаза? — интересуется она, потянувшись к ящику у кровати.       Гаррус не сразу догадывается, что имеет в виду она попавшую на него жидкость, а вовсе не то, что поймала его с поличным за разглядыванием своего зада.       — В порядке. Шепард, у меня есть ещё мультитул, так что…       — Ну этот же достать всё равно нужно, — глухо отвечает женщина, доставая из ящика предмет для чистки оружейных стволов – по сути всего лишь длинный металлический стержень, и снова ныряет с ним под кровать.       Сомнения, что всё это происходит с ним и творится неосознанно для неё, продолжают нарастать. Поскольку теперь она разводит ноги пошире, и взгляд Гарруса, будь он проклят, немедленно притягивается к прежнему месту. На сей раз он видит не только приятные глазу округлости бёдер, но и то, как внизу тонкая ткань одежды заманчиво облегает пухлые складочки с ложбинкой посередине. И честно – честно! – старается не смотреть. Руки с полотенцем тянутся к лицу, создать хоть какую-то преграду между глазами и созерцаемым, но в радиусе пары метров от капитана законы физики, похоже, отказываются работать как надо: конечности удерживает на месте невиданное по силе сопротивление, как будто на каждом запястье висит по десятикилограммовому грузу.       Умом он понимает, что умышленной демонстрацией это даже не назвать – Шепард вряд ли отдаёт себе отчёт в том, что происходит. Но поделать с собой ничего не может, чувствуя, что его челюсть буквально отпадает вниз.       Там, внизу, под кроватью, женщина потягивается и глубоко вздыхает; Гаррус, застигнутый врасплох полностью и окончательно, вздрагивает. Знает ли она, на что он сейчас смотрит? Придёт ли в ярость и выставит его отсюда? Будь он на её месте, наверное, пришёл бы…       Её тело замирает всё в том же положении, и она молчит. Ощущая беснующийся в горле пульс, Гаррус ждёт, что сейчас капитан выдвинется из-под кровати и в любую секунду всё поймёт, но ничего не происходит. Он находит в себе силы потупить глаза вниз, но совсем ненадолго, потому что из-под кровати раздаётся глубокое мерное сопение.       — Э-э… Шепард? — неуверенно зовёт он, прочистив горло.       Никакой реакции на это не следует. До турианца не сразу доходит, что она просто-напросто уснула. А когда доходит – смеяться над ситуацией и над самим собой хочется так, что он готов приложиться головой о стену.       Вот чего ему не хватало на Цитадели? Жил же себе, работал и не знал проблем. Куда его понесло, чего ради он сорвался с насиженного места и помчал на другой конец галактики с еле знакомыми инопланетянами?       Кажется, теперь он получил ответ на свои вопросы. Нет, не из-за желания поймать Сарена. И, конечно же, не ради симпатичного во всех отношениях зада одного человеческого капитана. А ради жизни во всей её непредсказуемости. Ради того, чтобы стоять посреди ночи, облитым какой-то жижей, в каюте начальства, уснувшего под собственной кроватью, и от всей души стараться не захохотать в голос.       Выждав немного для верности, он убеждается в том, что Шепард действительно спит, и спускается с лесенки. Гадая, как уместнее привести коммандера в чувство, он вспоминает её неоднозначное предложение потыкать и ухмыляется так, что даже тянет жвалы. Гаррус без понятия, позволяют ли приличия трогать людей за ноги, но это единственная часть тела, которая сейчас ему доступна, и прикосновение к ней кажется достаточно безобидным проступком. Протягивая руку, он аккуратно, с большой осторожностью постукивает по её голени неострой стороной когтя.       Она дёргается всем телом, резко сдвигая ноги, и откуда-то из недр мебели тут же слышится глухой стук, а за за ним возглас:       — Ауч! Кто поставил здесь!.. — остаток фразы пропадает в неразборчивом бормотании.       — Шепард, — напоминает ей Вакариан о своём присутствии, без нажима, но с тщательно отмеренной внушительностью, за которой ему с трудом удаётся скрыть лукавство.       Капитан снова застывает.       — Гаррус? — не очень уверенно откликается она.       — Мой мультитул, — любезно напоминает он. — Вы полезли его доставать и, кажется, что-то пошло не так.       — Ах да, мультитул, — несколько заторможенно отвечает она. — Секунду.       Её нижняя половина совершает ряд колебательных движений, слава Духам, не настолько провокационных, как раньше, что-то гремит, и под ноги турианцу стремительно вылетает его инструмент.       — Спасибо, — благодарит он, пока она медленно, пятясь задом, выкатывается из-под кровати. Вид у неё хмурый и совсем сонный, волосы на макушке торчат дыбом.       — Извините, по-моему, я немного залипла, — сообщает Шепард. — Беру свои слова назад: снотворное у доктора Чаквас забористое.       — Ничего страшного. Сейчас я всё-таки найду, что тут протекает, и оставлю вас отдыхать, — заверяет Гаррус, уже ступая обратно на подставку. Последующего взгляда женщины он не замечает, потому что уже погрузился в диагностику. Завершить эту странную работу, на которую вызвался сам, и вернуться к себе в трюм ему хочется как можно скорее.       Не желая повторения своей ошибки, он берёт видеоскоп и подсоединяется к его частоте своим инструментроном – гибкий тонкий шнур может пролезть по вентиляционной шахте с гораздо большей эффективностью, и теперь у него есть обзор внутри трубы. Причина проблемы находится довольно быстро.       — А, вот что, — говорит Гаррус. — Прохудилась головка вакуумного клапана. Эта жидкость – просто конденсат из системы климат-контроля. И судя по запаху, немного окислившийся. Скорее всего, трассу нормально не вакуумировали, и…       Обернувшись, он встречает совершенно мутный взгляд сидящей на кровати Шепард. Из всего сказанного им она, должно быть, поняла только то, что ей лучше лечь поспать, поэтому, пожалев её, технические подробности он разумно опускает.       — Это можно починить? — уточняет она медленно.       — Сейчас вряд ли, потому что надо будет разбирать половину потолочных панелей в вашей каюте. Давайте так: сейчас я просто залью клапан омни-гелем, чтобы не капало, а завтра зайду и починю как следует, — предлагает Вакариан.       Женщина осоловело кивает.       — Тогда завтра… можете напомнить? — спрашивает она, выговаривая слова с ощутимым затруднением.       — Разумеется, — кивает он и сходит вниз за баллончиком омни-геля, который тут же пускает в ход упомянутым способом.       Когда он заканчивает работу, промокает лужу на полу всё тем же полотенцем и собирает инструменты, глаза у Шепард уже совершенно остекленевшие, а голова явно кренится в сторону подушки.       — До завтра, коммандер. Выспитесь как следует, — желает он искренне, сожалея, что дать ей отдохнуть – это практически единственное, чем он может ей помочь.       Гаррус уже собирается к выходу, когда вслед ему раздаётся голос Шепард.       — Спасибо. — Она звучит чуть хрипловато, но это не портит глубокой тональности её речи. — Мне с вами очень повезло.       — Уверены? — негромко отзывается турианец, обернувшись.       На его шутливый тон Шепард вздрагивает губами и смотрит на него в высшей степени загадочно – так, как будто видит перед собой кого-то лучше, чем того, кем он был всегда.       — Иначе и быть не может. Доверие – дорогая вещь, Гаррус. Особенно… когда можешь довериться сам.       Он не совсем понимает, к чему именно эта фраза. Капитан практически засыпает – возможно, не стоит воспринимать слова, сказанные ею, всерьёз. Но нечто внутри приятно сжимается, отзываясь на её откровение.       — Наверное, — отвечает Вакариан единственное, что приходит на ум. — Доброй ночи, Шепард.       Выходя из каюты, он всё ещё чувствует на себе странный взгляд женщины, хотя уверен, что она отключается в ту же секунду, когда он поворачивается к двери. Чувство это остаётся с ним, пока он относит на место инструменты, и не оставляет даже в душе, куда он заходит ополоснуться от кислой вони.       Уже лёжа в постели, Гаррус усмехается сам себе. Каждый день на «Нормандии» для него ценен. С какой стороны ни посмотри…

***

      Через час после завтрака Шепард спускается в трюм – в строго уставном виде и держа в каждой руке по чашке. Одна из них узкая, вытянутая в высоту, и Гаррус, оторвавшись от консоли вездехода, мгновенно признаёт в ней свою кружку, из которой привык пить горячие напитки. Капитан, кивнув сразу всем присутствующим, направляется прямо к нему.       — Доброе утро, Гаррус, — говорит она с мягкой улыбкой, протягивая ему посудину. — Кофе, как и обещала.       — Спасибо, коммандер. — Он осторожно принимает кружку из её рук, всё ещё не до конца веря в то, что она действительно сделала это для него.       — Что вы, это мне нужно благодарить вас за всё, что вы делаете для команды. — Шепард присаживается на покрышку рядом и с видимым удовольствием греет нос над своей порцией, обхватив чашку обеими руками. — Вообще-то я хотела сделать это намного раньше, просто никак не доводилось. Всё ждала какого-то подходящего случая, а потом подумала: какого чёрта, я же в любое время могу спуститься вниз и сказать спасибо тому, кто постоянно вытаскивает мой зад из неприятностей.       Перед Гаррусом как наяву возникают аппетитные очертания вышеупомянутого зада в пикантной позе, представшие его взору не далее как этой ночью и до сих пор преследующие воображение. Похоже, теперь он будет прикрывать одну конкретную филейную часть не без сопутствующего удовольствия. Он встряхивает головой, пытаясь отогнать эту мысль, но она упорно возвращается, как бы в издёвке.       — Вот и решила, что будет неплохо начать хотя бы с кофе, — завершает женщина свою мысль. — Надеюсь, ничего не напутала с приготовлением, но если что-то не так, то заранее простите.       Сделав глоток, он вынужден признать, что заваренный для него кофе крепковат и немного горчит, о чём не стесняется сообщить. Но Шепард старалась для него, и потому Гаррус приподнимает мандибулы в улыбке, заверяя, что пить это можно и он в любом случае рад её заботе.       — Выглядите намного бодрее, чем вчера, — отмечает он. — Вам лучше?       — Да, но не особо, — скептически отвечает она. — Ощущение, будто поездом переехало и кроганы сверху попрыгали. Только Рексу не говорите.       Оба косятся на ящики, за которыми Урднот по своему обыкновению дремлет после каждого приёма пищи, и давят смешок каждый в своей кружке.       — Из вентиляции больше не капало? — интересуется Гаррус.       — Что?       Он поднимает глаза на Шепард – та смотрит на него так, будто не расслышала вопрос.       — Из вентиляции, — повторяет он. — Клапан больше не протекал?       Шепард длинно моргает, пару раз хлопает глазами и вопросительно наклоняет голову в его сторону. В человеческой мимике он научился разбираться неплохо, и если понимает правильно, то на её лице написано недоумение.       — Ночью? — предпринимает последнюю попытку Вакариан.       — Что ночью? — обескураженно уточняет она. — Вы о чём?       Он долго смотрит на неё, пытаясь понять, не издевается ли она, но капитан, похоже, абсолютно не представляет, о чём он говорит.       — Ночью я встретил вас в столовой. Вы сказали, что из вентиляции у вас в каюте что-то капает, и я предложил посмотреть. Оказалось, что проблема была в клапане климат-контроля, и вы просили напомнить об этом утром, — сообщает он. — Вы… совсем не помните?       Шепард тоже долго смотрит на него в ответ, потом растерянно отводит взгляд, словно обрабатывая информацию. Затем её лицо светлеет, и она быстро прикладывает ко лбу основание ладони, прикрывая глаза.       — О боже мой, — бормочет она, — так вот почему я проснулась в своей толстовке… Вы меня извините, Гаррус, но ночью я, похоже, не соображала настолько, что решила, будто мне всё это приснилось, причём обрывками и в каком-то странном контексте. Теперь припоминаю. Вот же срань… Пожалуй, брать снотворное у Чаквас больше не буду, а то в следующий раз проснусь где-нибудь в открытом космосе.       — Ничего, всё нормально, — заверяет он, внутренне выдохнув от облегчения, что она даже потенциально не помнит, какой вид являла собой тогда. — Мы сошлись на том, что я доделаю работу днём. Если вам удобно, могу заняться этим прямо сейчас.       Она всплескивает свободной рукой – очевидно, в нехватке слов.       — Вы меня просто спасаете, — с признательностью говорит она. — Ну правда. Мало того, что превращаете это ведро с болтами в нечто, способное ездить и стрелять, так в свободное время ещё и выручаете лично. Чувствую, кофе тут я уже не отделаюсь. — И прежде чем мысли Гарруса, к его полному смятению, успевают бесконтрольно унестись к обдумыванию перспектив относительно задних районов капитана, добавляет: — С меня декстро-пиво или что-то другое из того, что вы предпочитаете – на ваш выбор.       — Я… Спасибо, Шепард, но это лишнее, — несколько теряется он. — Мне несложно помочь, и вам не обязательно угощать меня за это выпивкой из вежливости. Хватит и устной благодарности.       — Эх, Гаррус, знаете, где бы я была сейчас, если бы делала всё только из вежливости? — Капитан, иронично щурясь, посмеивается. В уголках её глаз появляются крохотные морщинки, которые он по какой-то причине находит приятными. — Да нигде. Потому что делать надо ещё и то, что хочется – у нас, в конце концов, всего одна жизнь. Так что выпивкой я вас всё же угощу. А с вас – хорошее настроение.       — Что ж, только если вы тоже будете при нём, — сдаётся Вакариан, понимая, что никаких аргументов противопоставить ей не может, да и не слишком хочется. С Шепард почему-то только так и получается.       Наверное, её неосознанные слова о доверии оказываются намного ближе к истине, чем он может понять это изначально. И как бы он ни хотел перестать о них думать, но доверяет ей больше, чем привык. Больше, чем когда-либо предполагал возможным.       — Договорились. — Она широко улыбается и салютует ему кружкой с кофе. — Только гляну в расписании, когда у нас намечается ближайшая остановка в каком-нибудь…       Датапад, который она достаёт из крепления на бедре, неожиданно вылетает из её руки и с грохотом падает на пол. Попытавшись поймать его в полёте, движением ботинка Шепард отправляет его далеко под днище «Мако». Проводив его взглядом, она раздосадованно хлопает себя по ноге.       — Не утро, а катастрофа, — вздыхает она, поднимаясь с колеса. — Всё из рук валится.       Гаррус внезапно чувствует, что по позвоночнику пробегает мороз.       — Я подниму, — вызывается он, подходя ближе.       — Нет-нет, не надо, — Шепард останавливает его взмахом руки, ставя кружку на выступ корпуса вездехода, — я сама.       Она наклоняется, встаёт на четвереньки и заползает под машину. Снова оставляя турианцу отличный обзор торчащей наружу нижней части.       Ткань форменных брюк натягивается – их плотность и закрытость не идёт ни в какое сравнение с тем предметом одежды, который женщина носила ночью, однако же заманчивый силуэт окружностей под ними вполне узнаваем. И что самое худшее – оказывает некоторое влияние на напряжение в его собственных штанах. Из хорошего тут только то, что это ещё не та подозрительная активность, за которую будет неловко любому воспитанному мужчине. Но вызываемый этим видом отклик определённо к ней близок.       В себя он приходит от осознания, что на сей раз они тут не одни. Поднимая голову, он видит, как ошарашенно, открыв рот в полнейшем отвращении, таращится на него Уильямс от своего стола. И как сменяют друг друга невысказанные мысли на её лице. Вдоволь насладившись установившимся на нём выражением неприязненного ужаса и на всякий случай попрощавшись с мирной атмосферой в трюме, Гаррус отворачивается. Всё равно он никогда ей не нравился.       С какой стороны ни посмотри… Но теперь каждый день на «Нормандии» он будет ценить ещё больше. Особенно если Эшли в самое ближайшее время его не пристрелит.