***
Ризотто, как выяснилось, сильно поскромничал, когда говорил о своих вокальных данных. Голос у него оказался поставлен достаточно хорошо, а манера вокала была, как выразилась получающая музыкальное образование Триш, характерной для готических баллад. Для его роли это шло в несомненный плюс, как и его вечно мрачный и даже слегка пугающий вид. И это он ещё без костюма и грима… Кстати, а куда запропастился художник по костюмам и декорациям? — Ребята, кто-нибудь видел Джелато? — спросил Ризотто, разглядывая костюм, в котором всегда выступал их пропавший Тодд. — Мне бы что-то надо с костюмом сделать, этот-то мне явно не по размеру. — Ой, опять где-нибудь с нашим святым отцом грешит, — буднично пробормотал Иллюзо, не отрываясь от настраивания гитары. Ризотто накрыл лицо ладонью, тяжко вздыхая. Ни для кого не было секретом, что Джелато встречался с исполнителем роли Священника — Сорбетом. Да они, собственно, даже и не старались держать свои отношения в секрете, постоянно ворковали как голубки у всех на виду, а иногда, вот как сейчас, могли куда-нибудь внезапно смыться прямо посреди репетиции, чтобы потом вернуться взъерошенными и запыхавшимися, но довольными, и продолжить репетировать дальше как ни в чём ни бывало. Гьяччо всё время грозился их за это «отмудохать пуантами» — и он вполне был на это способен, судя по тому, что именно это он когда-то сделал с учителем балетной школы, из которой его за столь неподобающее поведение впоследствии исключили, — но угрозы всегда так и оставались на уровне угроз. Потому что, глядя на то, как счастливо улыбались друг другу Сорбет и Джелато, оттаивал даже ледышка Гья, как любил называть его Мелоне. Счастье? Счастье? Что это слово значит? Счастье? Счастье? А мне нужна удача… Никто и не догадывался, какой смысл вкладывал Ризотто в эти строки. Он по-тихому завидовал Сорбету и Джелато, у которых всё сложилось так легко и будто бы само по себе. Он хотел бы, чтобы и у него получилось так же с Прошутто, но понимал, что просто так к нему не подступиться, и ждал удобного случая. Но время шло, а случай всё никак не представлялся, и Ризотто злился то ли на судьбу, которая всё никак не хотела давать ему зелёный свет, то ли на себя, за то, что он боялся плюнуть на эту чёртову судьбу, взять всё в свои руки и сделать первый шаг, как будто он какой-то забитый подросток. В конце концов, он прямо сейчас шёл на риск, стараясь спасти свою постановку, но почему этот риск давался ему относительно легко, а рискнуть признаться в чувствах Прошутто было так непередаваемо сложно? Вздохнув, Ризотто в очередной раз отогнал от себя непрошенные мысли. С этой загадкой века он разберётся позже, когда будет решена главная на данный момент задача с выступлением, до которого оставалось уже два дня.***
Первый полный прогон с костюмами и реквизитом шёл на удивление гладко, Ризотто даже ни разу не запутался в полах драного чёрного плаща, который подобрал для него Джелато, и был этим несказанно обрадован. Однако, по закону подлости, до самого конца всё так хорошо пройти просто не могло. — Остался шаг, всего лишь шаг, последний шаг, — пропел Ризотто последнюю строку последней арии Тодда и замер у края бутафорской мясорубки, тупо пялясь в неё и не делая этот самый последний шаг. На сцене повисла неловкая тишина. — Риз, ну ты чего залип?! Всё ж так хорошо было! — прервал затянувшуюся паузу звонкий и пронзительный, поистине лебединый возглас Чёрного Лебедя Гьяччо. — Ребята… — наконец подал голос Ризотто, всё ещё вглядываясь в нутро мясорубки как в ту самую бездну, которая начинает вглядываться в ответ. — А я туда не влезу… На сцене снова на секунду повисла тишина, а потом её прорезал дикий хохот. — Да уж, маловат агрегат! — кое-как выдавил сквозь смех ржущий громче всех Формаджо. — Ну, волшебных грибов, которые тебя бы уменьшили, у нас нет, времени смастерить мясорубку попросторнее тоже нет, поэтому тебе придётся как-то выкручиваться. Не знаю, сложиться пополам, например. — Если я сложусь пополам, на поклон уже не выйду, — ответил Ризотто, невольно посмеиваясь вместе с ребятами, хотя смеяться в данной ситуации, казалось бы, было не над чем. — Придётся корректировать концовку и как-то обходиться без «последнего шага». — Может просто замрёшь на краю, вот как сейчас сделал, да на этом и закончим? — предложил Джелато. — Да нет, как-то неэффектно, — ответил Ризотто, крепко задумавшись. — Предлагайте ещё идеи, у меня что-то в голове совсем пусто. Вся труппа погрузилась в раздумья. До выступления оставался день, и за такой короткий срок срочно придумать что-то такое, что могло бы поставить достаточно яркую точку в постановке, не представлялось возможным. — Слушайте… Я может глупость скажу, но знаете, чего лично мне всегда не хватало в концовке? — осторожно подал голос Мелоне, обратив на себя всё внимание остальных членов труппы. — Воссоединения Тодда с его красавицей Бетти в загробном мире. Такой, знаете, лучик света во всей этой атмосфере тлена и безнадёги… — Вот вечно тебе надо даже в хоррор розовые сопли воткнуть! — пробурчал Гьяччо, раздражённо наморщив нос при виде мечтательной физиономии Мелоне. — Нет-нет, Гьяччо, не перебивай его, идея мне нравится, — задумчиво протянул Ризотто. — Думаю, на фоне арии Девочки-Смерти такая сцена смотрелась бы вполне уместно. Я уже примерно представляю, как это всё будет выглядеть. Напускаем дыма, выпускаем Джолин. Она подходит ко мне, как бы указывая мне путь в царство мёртвых. Мелоне и Триш берут меня за руки и ведут к задымлённому заднику. И когда Джолин начинает петь, подсвечиваем дым, и из него мне навстречу выходит… — Кто выходит-то? — со страдальческим вздохом вклинился в монолог Ризотто Гьяччо. — Бетти сыграть у нас некому! — Мда, проблемка… — протянул резко поникший Мелоне, до этого с восторгом слушавший, как Ризотто описывает всю эту сцену. — Я и Триш уже заняты в финале, а кроме нас на женскую роль… Тут он внезапно осёкся, уставившись расширившимися от внезапного озарения глазами на Прошутто, который распустил волосы и сидел, прислонившись спиной к стене и прикрыв глаза, пытаясь таким образом абстрагироваться от всей творящейся вокруг него суматохи и не заработать мигрень. И эта импровизированная медитация работала, судя по тому, каким умиротворённым выглядело его лицо. Даже, можно сказать, ангельским… — Прош! — заорал Мелоне, вырывая блондина из его зоны комфорта. — Чего? — со вздохом отозвался Прошутто, открыв глаза и мрачно воззрившись на нарушителя спокойствия. — Ты же слышал, о чём мы сейчас говорили? — лукаво протянул Мелоне, даже не дрогнув под ледяным взглядом Прошутто. — Ага, слышал, — отмахнулся тот. — Только чего ты от меня-то хочешь? У меня идей нет, а если бы были, я бы их озвучил сразу. — Да ладно, не притворяйся, что не догадываешься, — хихикнул Мелоне, подбираясь ближе к Прошутто. Прошутто, по правде говоря, действительно сначала не понял, к чему клонил Мелоне, но, заметив, как уставились на него остальные члены труппы, всё же догадался, и эта догадка ему не понравилась. — Нет! — резко отрезал он, вскинув руки в оборонительном жесте. — Нет, нет и нет, и даже не уговаривайте! С дуба рухнули что ли, ну какая из меня Бетти? — Ну… красивая, — промурлыкал Мелоне, обводя Прошутто оценивающим взглядом. — А если в платьюшко одеть и накрасить, так вообще конфетка получится. — Агрессивно поддерживаю! — подключился к разговору Джелато. — Ну в самом деле, нам надо экстренно спасать постановку, и из всех, кто не занят в финальной сцене, ты на роль Бетти более чем подходишь. Правильно я говорю, Риз? Обернувшись к как-то странно притихшему Ризотто и не получив ответа, Джелато хорошенько ткнул его в бок. Ризотто же просто представил накрашенного Прошутто в платье и от нарисовавшейся в голове картины маслом выпал из реальности, но после волшебного тыка всё же очнулся и даже смог внятно выстроить речь. — Я, честно говоря, не знаю, хорошая это идея или нет, но вы, ребята, пожалуй, правы, — ответил он тут же просиявшим Джелато и Мелоне, а затем обратился к мрачному как грозовая туча Прошутто. — Слушай, Прош… Я понимаю, что ты от этого не в восторге, но альтернатив лично я не вижу. Тебе в этом образе на сцене-то нужно будет появиться буквально на несколько секунд, это ведь не сложно? Правда, между последним появлением Судьи и финалом отрезок времени не очень большой, но, думаю, ты вполне успеешь переодеться, да и Джелато будет на подхвате и поможет тебе. Пожалуйста… Заглянув в жуткие, но странно завораживающие глаза с татуированными склерами, смотрящие на него с безграничной надеждой ребёнка, ждущего визита Санты на Рождество, Прошутто рассудил, что мечта Ризотто, которую тот изо всех сил старается спасти, важнее его принципов, и всё-таки сдался. — Ну ладно, ладно, я это сделаю. Только ради тебя, Риз, — выдохнул он, раздражённо массируя виски и даже не догадываясь, какую бурю чувств он вызвал в душе Ризотто одной этой фразой. «Только ради тебя, Риз». От этих слов Ризотто буквально порхал по сцене во время последнего контрольного прогона. Безусловно, это означало, что Прошутто уважает и ценит его как руководителя, но так хотелось верить, что за этой фразой скрывалось и нечто большее… До выступления оставался один день.***
— После стольких отрубленных голов исчезает влечение полов, — напевал Прошутто слова одной из арий Судьи, деловито прохаживаясь взад-вперёд по гримёрке. — А разве оно у тебя вообще когда-то появлялось? — подколол его проходивший мимо Мелоне и тут же оказался грубо схвачен за плечо и впечатан в стену. — Помнишь, что я обещал сделать с тем мудаком, который ещё хоть раз так обо мне пошутит? — негромко, но грозно отчеканил Прошутто. — Ой, неужели ты ударишь даму? — жеманно протянул уже вошедший в образ Мелоне, невинно хлопая пышными накладными ресницами. — Да, братан, не бей мою племянницу, с фонарём под глазом особо пирожками не поторгуешь! — подключился к этому импровизированному мини-спектаклю исполняющий роль мясника Пеши, тихо посмеиваясь в кулак. — И ты, Брут… — тяжко выдохнул Прошутто, закатив глаза, но Мелоне всё же отпустил и удалился в свой угол гримёрки, на ходу бурча под нос что-то нецензурное о надоевших ему хуже горькой редьки тупых шуточках о его эректильной дисфункции. Ризотто, оказавшийся нечаянным свидетелем всей этой сцены, не смог сдержать лёгкой усмешки. До выступления осталась пара часов, а замечательные артисты театра, который впору было переименовывать из «Passione» в «Bordello», опять вытворяют какие-то глупости. Хотя, понять гнев Прошутто он тоже мог. В шутках о теме, которая, возможно, его задевала, да ещё и повторяющихся по сто раз, смешного действительно было мало. Вспомнив о причине, по которой все эти шутки, собственно, появились, и по которой же у него всё никак не получалось признаться Прошутто, Ризотто резко приуныл. Буквально после каждого выступления, раздав автографы всем своим восторженным фанаткам и фанатам, Прошутто обязательно потом уезжал проводить весёлую ночку с кем-нибудь из них. Иногда всё это дело даже перерастало в некое подобие отношений, но в итоге заканчивались они так же быстро, как и начинались. Прошутто объяснял это тем, что все эти люди влюблялись не в него, а в образы, которые он создавал себе на сцене, а узнав его настоящего, не выдерживали его тяжёлого характера и тут же сбегали. Мелоне же отчего-то решил, что на самом деле партнёры уходят от него потому, что он не способен удовлетворить их в постели, и однажды озвучил свою догадку на очередной тусовке труппы. То, как тогда отреагировал Прошутто, показалось всем забавным, и поэтому Формаджо, на правах главного клоуна, решил превратить эту тему в шутку, а остальные клоуны и рады были подхватить. Прошутто каждый раз реагировал на эти шутки как в первый раз, а для шутников такая острая реакция была лишь подтверждением, что они правы в своих догадках. Ризотто не знал, что из этих двух вариантов было правдой, и знать не хотел. Знал он только то, что если бы Прошутто согласился на отношения с ним, то несчастным в этих отношениях точно бы не был. Из-за характера Ризотто бы точно его не бросил, потому что был знаком с ним уже очень давно, знал его как облупленного и любил таким, какой он есть. Да и если предположение Мелоне вдруг оказалось бы верным, это бы тоже не стало причиной для разрыва, потому что Ризотто никогда не ставил секс в приоритеты в отношениях. Но что если Прошутто вовсе и не искал серьёзных отношений? Судя по тому, как легко он расставался с каждым новым партнёром, так оно, скорее всего, и было. И после сегодняшнего выступления он снова кого-нибудь подцепит, а Ризотто снова упустит свой шанс признаться ему, пока он ещё свободен. И так каждый раз, по кругу, словно по сценарию. — Риз, ты чего нос повесил? — на плечо Ризотто легла знакомая изящная рука, и знакомый обеспокоенный голос вырвал его из невесёлых размышлений. — Да так… Нервничаю перед выступлением, — соврал Ризотто, подняв голову и встретившись взглядом с так любимыми им синими глазами, в которые ему отчего-то сейчас тяжело было смотреть. — Не переживай, всё пройдёт отлично, я в этом даже не сомневаюсь, — Прошутто погладил его по плечу, легко улыбнувшись уголками губ. — Давай, собирайся, и вперёд с песней! Ризотто глубоко вдохнул и выдохнул. Собраться ему действительно не помешало бы. Сейчас нужно сосредоточиться на том, чтобы судьбоносное выступление прошло успешно, а погрустить о невезухе на личном фронте он успеет в любое другое время. На самом деле, один момент в сценарии его всё же беспокоил. Конкретно — тот самый финальный момент с выходом Бетти, который он дописывал на ходу. Отрепетировать-то его отрепетировали, но в полном образе Ризотто Прошутто не видел, так как додуман он был тоже буквально в последний момент. Джелато, конечно, был непревзойдённым художником по костюмам, и если пообещал, что сделает всё по красоте, значит так оно и будет. И Ризотто, конечно, доверял ему. Но мерзкий червячок сомнений против его воли всё же пробрался в мысли, и чем меньше оставалось до финала, тем настойчивее он грыз. Что если Джелато на этот раз выполнит свою работу неидеально? Что если зрители увидят не Бетти, а просто переодетого в платье Судью? Что если… Додумать, что ещё «если», Ризотто не успел. Отзвучала последняя ария Тодда, сцену заволокло дымом, пахнущим каким-то химозным ароматизатором, плавно сменилась музыка, и из задымления на свет божий величаво выплыло воистину божье создание, в котором Ризотто узнал Прошутто только тогда, когда приблизился к нему вплотную. Его распущенные волосы, мягкими волнами ниспадающие на плечи, в свете софитов казались сотканными из чистого золота. Платье лазурного цвета подчёркивало его стройную модельную фигуру и очень красиво сочеталось с его невозможно-синими глазами в обрамлении подчёркнутых тушью ресниц, которые теперь казались ещё длиннее, чем были на самом деле. У Ризотто перехватило дыхание — и явно не от дыма. — Господь наш небесный, благослови, всё живёт на Земле во имя любви, — пела сладкоголосая малышка Джолин, исполняющая роль Девочки-Смерти, и это звучало как какая-то молитва в честь молодожён, коими Ризотто и Прошутто сейчас выглядели. Для полноты картины оставалось только скрепить союз поцелуем. В голове у Ризотто будто щёлкнул тумблер — сейчас или никогда. Поддавшись внутреннему порыву, он наклонился к Прошутто и решительно завладел его губами, на которых причудливо смешались вкусы табака и вишнёвого блеска для губ, явно позаимствованного из косметички Мелоне. Голова закружилась, а вдоль позвоночника пробежался табун мурашек, когда Ризотто показалось, будто Прошутто с некоторой неуверенностью, но всё же ответил на поцелуй. Или не показалось?.. В любом случае, этот момент истины не мог длиться вечно, Джолин допевала последние строки своей арии, а это означало, что от желанных губ придётся оторваться, дабы выйти на поклон. Это совсем не радовало. Но радовало другое — зал буквально взорвался шквалом аплодисментов, и не оставалось больше никаких сомнений в том, что выступление прошло более чем успешно.***
— Вот видишь, Риз. Мы тебе говорили, что из тебя выйдет идеальный Тодд, а ты не верил, — произнёс Прошутто, с тихой усмешкой усевшись рядом с собирающим свои вещи Ризотто. Они остались в гримёрке вдвоём — Джелато убежал на сцену, проследить, чтобы установщики декораций разобрали всё аккуратно и ничего не повредили, Сорбет, естественно, увязался за ним, а остальные ребята разбрелись по театру, пофотографироваться на память — и Ризотто было ужасно неловко оставаться с Прошутто наедине после того, что произошло. — Ну… Ты ведь тоже не верил, что из тебя выйдет идеальная Бетти, и тоже в итоге справился прекрасно, — пробормотал он, чтобы хоть как-то поддержать разговор. — Ты так думаешь? Что ж… спасибо, наверное, — Прошутто снова усмехнулся, а затем добавил с лёгкой хитринкой в голосе: — Кстати, сцена с поцелуем вышла довольно… эффектной. Хотя по сценарию её не было, но тем не менее… — А, ну… — Ризотто замялся, не зная, что ответить. — Я просто перенервничал, забыл сценарий и решил сымпровизировать. — Ты? Забыл сценарий? Который сам писал? — Прошутто изогнул бровь и расплылся в ухмылке, от которой щёки и кончики ушей Ризотто тут же окрасились в цвет спелых томатов. — Ладно, неважно. Важно то, что зрители твою импровизацию оценили. И я тоже оценил… После этих слов Ризотто, изо всех сил старавшийся не смотреть в глаза Прошутто, резко поднял голову, неверяще уставившись на него. Сердце ухнуло куда-то вниз, сделав по пути пару кульбитов. Он это сейчас серьёзно? — Слушай… — продолжал тем временем говорить Прошутто, покусывая нижнюю губу. — Может, сходим куда-нибудь вдвоём после того, как отметим наш успех на большой сцене с ребятами? Что-то надоело мне фанаток ублажать, какие-то они все картонные, души в них нет. Хочется провести время с кем-нибудь… близким. Согласишься? Упавшее сердце Ризотто теперь резко взлетело вверх, застряв комом в горле. — Звучит как приглашение на свидание, — прокашлявшись, ответил он. — А что если это и правда оно? — произнёс Прошутто, снова по-лисьи улыбаясь. — Кажется, ты уже и так знаешь ответ, — Ризотто невольно заулыбался сам, чувствуя, как в груди разливается что-то невероятно тёплое. Это оно? Это счастье?